Галина Быстрицкая: объектив и кисть

Галина Быстрицкая – модный московский художник и фотограф-путешественник, участник многих выставок и лауреат нескольких профессиональных премий. Полотна Быстрицкой выставлены в музеях и галереях разных городов, хранятся в частных российских и зарубежных коллекциях. Она - автор проекта «Артография», книги, где собраны картины, написанные в пятнадцати странах, а также эссе самой художницы и литераторов, пишущих о путешествиях. В новое собрание работ Быстрицкой войдут картины и фотографии о цветной и черно-белой российской и заграничной жизни. Только что Галина вернулась из поездки в Аргентину, откуда привезла яркие политические и творческие наблюдения. О том, зачем творческому человеку необходимо ездить в другие страны, с художником Быстрицкой беседовала обозреватель РС Елена Фанайлова


- Первые впечатления художника в Аргентине - цветовые, звуковые, вкусовые?



Самое главное впечатление - радость от общения с людьми. Это невероятный цвет. Это фантастическое разнообразие. Это удивительная архитектура и смесь различных архитектурных стилей. Это абсолютная революция в сознании. Я познакомилась с группой современных художников, которые занимаются политическими граффити в Буэнос-Айресе, это группа BCAC, которым однажды ночью я даже помогала, держала трафареты, когда они рисовали на стенах под угрозой полицейского задержания. Это такого сорта граффити, такого высокого уровня и такого глубокого эстетического чувства и ума, что это превращается в абсолютно новый вид искусства, к которому надо относиться очень серьезно. То, что видим мы здесь и то, что делается там - невозможно сравнить.

- Против чего протестовали эти люди?

Против дискриминации прав и политического насилия, коррупции. Очень похожая ситуация, как у нас в стране. Но только народ с ней весело борется и качественно, здорово.

- Люди легко идут на контакт?

Люди прекрасно идут на контакт, люди веселы, свободны, раскрепощены, остроумны. Очень часто видишь людей, поющих на улице, - оттого, что они радуются жизни, хотя жизнь эта крайне тяжела. Ситуация в городах, например, опасна, бандитизм и грабежи могут быть прямо на улице. Поэтому много полиции в любом городе, даже в маленьком провинциальном.

- Какие города вы проехали и какие климатические зоны?


Нам страшно повезло (мне и моей подруге) с сезоном. Мы попали в расцвет весны, когда деревья покрылись листьями и цветами, огромное количество птиц, разнообразных и ранее мною не виданных, вили гнезда. Сначала мы прилетели в Буэнос-Айрес, оттуда улетели в сторону Сальты, объехали вокруг Сальты города Хухуй, Лякъяку - это уже на границе с Боливией. Прилетели в регион Мендоса, видели виноградники и горы, съездили на границу с Чили. Были в регионе Кордобы. Ездили по горам, напоминающим швейцарские Альпы, только на распустившихся березах сидели красные и зеленые попугаи. К сожалению, на всю страну времени не хватило. Хотелось, конечно, спуститься в сторону Патагонии, Огненной земли.

- Я знаю, что сейчас вы занимаетесь обработкой 2,5 тысяч фотографий. Каков будет результат этого проекта?

Набран некий материал, из которого я бы хотела сделать и книгу, а, может быть, и книгу, и выставку. Всю дорогу я делала заметки и рисовала, делала наброски, и сейчас не могу остановиться, делаю рисунки. Хочу сделать серию литографий и пастелей, не хочется упустить ни одной увиденной детали.

- Что за страсть заставляет художника отправляться в путешествие?

Я с детства была вовлечена в путешествия, родители брали меня на байдарках в каждый свой отпуск. У меня вся жизнь как путешествие - и ожидание путешествия, которое я считаю не-жизнью, то есть это промежутки между путешествиями, которые посвящены осознанию предыдущего материала и подготовке к следующему. Кажется, знаковая вещь произошла со мной в этот раз, когда я только летела в Буэнос-Айрес через Рим, это 14 часов. Мы садимся в огромный аэробус. Монитор показывает траекторию нашего пути. В самолете было душно, все очень маялись. И перед нами сидела пожилая пара испанцев, лет за шестьдесят. Мы пролетели Сахару, уже полетели над Атлантикой, выключили свет, все уснули. Была глубокая ночь. И я просыпаюсь от дикого женского крика. Первое ощущение, что мы падаем. Затем я понимаю, что женщина передо мной стоит, трясет своего мужа - он умер. Она по-испански кричит "El esta muerto! El esta muerto!", рыдает, хлопает его по щекам. Шок невероятный! Все вскочили, бегут стюарды. Женщина кричит: "Доктора, доктора!" С трех сторон бегут доктора. Из бизнес-класса бежит молодая женщина-доктор, через три сиденья перепрыгнул явно с военной выправкой молодой врач, сзади прибежал старик. Они стали работать c этим человеком. В какой-то момент он заговорил. Все стоя молились, чтобы что-то случилось, что-то произошло. И он задвигался, заговорил. У всех в самолете - любовь к этому человеку! Я с наслаждением слушала, как он ест, как он говорит. Жена все оставшиеся cемь часов держала его за руку, говорила и смеялись непрерывно. Люди подходили, просто смотрели на него. Когда я думала о том, что произошло, то поняла, что это очень большой знак путешествия, когда ты действительно бросаешь себя полностью в новую ситуацию, ты зачеркиваешь все, что оставил. Ты абсолютно перерождаешься. Оказываясь с новыми людьми в новой ситуации, ты пытаешься проверить еще раз, каким ты можешь быть, или какой ты новый в глазах этих людей. В принципе, ты живешь новую жизнь.

- Хотелось бы вернуться к одному из результатов этого перерождения, я имею в виду альбом «Артография», который включает несколько путешествий, несколько разделов, несколько стран - Англия, Франция, Индонезия с ее островами, Мальдивы, Таиланд, Палау, в частности, с вашим опытом дайвинга. Мне кажется, для вас важна тема моря, воды. Если проследить внутреннюю историю этого альбома, может быть, за исключением России, которой посвящена последняя глава, все страны так или иначе связаны с водой. Здесь и Средиземноморье: Испания, Хорватия, Греция, Кипр. Но особое место в этом альбоме занимает Венеция. Вы постоянно туда ездите, практически каждый сезон. Это заканчивается новыми картинами, новой графикой, фотографиями. Почему этот город так притягателен?

Венеция мне снилась сначала. Потом, когда я туда приехала, я поняла, что знаю этот город, у меня с ним свой диалог. Я не одинока в этом высказывании, это звучит даже банально, многие считают этот город своим. Но каждый раз в нем происходят новые открытия, каждый раз он начинает надо мной издеваться - и я ему полностью отдаюсь, я ему доверяю. Он меня тычет носом в тупики, бросает в депрессию, мне тяжело там работать, я страдаю ужасно, - а потом наступает наслаждение. Потом начинаются подарки. В сентябре, когда я там работала, довольно напряженно, я взяла с собой Джона Рёскина, "Камни Венеции". В какой-то момент, когда до меня дошел его текст, я не могла, уставшая ужасно, усидеть дома, схватила фотоаппарат, выбежала на улицы и увидела Венецию абсолютно новым городом. Благодаря фотоаппарату с отличным объективном я могу теперь фотографировать детали того или иного дома и, приближая, разглядывать их - медальоны, гербовые или какие-то там еще надписи. Это игра с буквами и цифрами, которые ты не читаешь, если не понимаешь, а потом ты начинаешь видеть ее даже в выщербленных камнях. И тебя уже ведет целая система знаков и указателей. Такой материал, который как подарок, ты получил новый ларец драгоценностей, в котором можно копаться до бесконечности.

- Из Венеции вы опять возвращаетесь в Латинскую Америку: два года назад была Куба. Почему? Зачем? Что вы там увидели?

Хотелось увидеть ту Кубу, которая всегда была. Все заговорили, что скоро все изменится – вдруг сейчас умрет Фидель Кастро? Захотелось посмотреть - о чем речь. Получилась машина времени с отправкой с 70-е годы, с невероятно наплывшими вдруг детскими воспоминаниями о наших убожестве и нищете, о попрании всех свобод, и желание вмешаться в эту жизнь, в эту реальность, что-то изменить. Путешествие тоже было грандиозной для меня историей, с детективным сюжетом, с борьбой с полицией, с общением с народом разного уровня и разных классов. Я поняла, что общество достаточно консолидировано, что есть люди, которые плюют на режим. Есть люди, которые боятся, а есть люди, которые плюют и делают нарочно так, чтобы доказать, что они не боятся ничего. Это очень приятно. Но кубинский художественный результат - текст и рисунки - еще в пути. Вдруг захотелось сделать такое сравнение нашего опыта, который мы быстро забываем, и того, что было увидено там.

- Может сложиться такое впечатление, что вы часто убегаете из России для того, чтобы не рисовать то, что видите здесь. Часть книги "Артография" посвящена России и деревенской жизни. У вас был отдельный проект под названием "Бабушка Россия" с портретами простых женщин. Вы находили их на рынке, на улице в Переславль-Залесском. Что и как сейчас рисуется в России? Россия - страна для художника вдохновляющая, благодатная?

Мне кажется, что любая страна для художника благодатная, если художнику это интересно. Россия, безусловно, отдельное место с грандиозной информацией, в ней заложенной. Другое дело, как эту информацию, когда ты ее получаешь, реализовать. Нужна ли она кому-нибудь, интересует ли она кого-либо? Мне хотелось, как художнику, заступиться за этих несчастных, они вызывали очень большое сочувствие. Мне хотелось поддержать этих бабушек и дедушек, которые так обездолены режимом, абсолютно не защищены, которые зимой в деревне умирают от сердечной недостаточности, от которой сейчас никто не должен умирать, только потому, что туда не проезжает "скорая помощь". Я как художник поняла, что я могу бороться только своими рисунками, которые должны быть жесткими, сильными, высказывать мою позицию. Я сделала выставку одну, другую, подключила к этому проекту моего друга, фотографа Константина Лейфера. Я поняла, что этот вопрос, безусловно, тревожит общество, он интересен. Но, с другой стороны, публика хочет жить тихо и комфортно. А это очень некомфортный, стыдный вопрос - возня со стариками. Кто-то говорит, что они сами виноваты, кто-то говорит, что они не хотят перемен, кто-то сочувствует, но делает вид, что он страшно занят. И тема, которая, мне казалось, должна была очень сильно взволновать всех и заставить действовать, не вызвала никакой реакции. И сейчас я хочу перевести эту стрелку во Францию. Там народ более социально активен, безусловно, свободен в своих мнениях. Этот вопрос интересует всех, кроме почему-то наших соотечественников, которые в первую очередь могут его решить. Мне кажется, что это на всех уровнях, везде все этим пронизано. Из Самары нам сначала сделали приглашение, речь об этом еще продолжается, но выяснилось, что это «некоммерческий проект». Например, мою Венецию в Самару с удовольствием приглашают. А портреты стариков - это не коммерческий проект. Кому нужны старики?! Притом, что я хотела привлечь губернаторов разных регионов, богатых людей, которые бы участвовали в благотворительной распродаже. Я не хочу на этом нажиться. Я хочу этот вопрос сделать актуальным. Мне кажется, что об этом мало говорят, а надо говорить об этом плотнее. Надо демонстрировать то, что происходит. Но пока модно не это.