Ирина Лагунина: Мы продолжаем рассказ о событиях в литовской столице в январе 1991 года. В ночь с 12 на 13 января, после того как президент СССР Михаил Горбачев потребовал отмены актов независимой Литвы и восстановления действия советской Конституции в республике, к окруженному многотысячной толпой парламенту и телевизионной башне Вильнюса направились колонны советской бронетехники.
13 января при штурме советскими войсками телебашни, захвате здания Национального радио и телевидения погибли 15 человек. Но протест в Вильнюсе был поддержан москвичами. В Москве люди тоже вышли с протестом на Манежную площадь. Цикл очерков о событиях 20-летней давности продолжает Ирина Петерс.
Ирина Петерс: Как рассказывал тогдашний представитель независимой Литвы в Москве депутат Эгидиюс Бичкаускас, 13 января 1991 года утром, после бессонной ночи он, подойдя к окну посольства, увидел на улице пожилую женщину с маленькой девочкой, она держала плакат "Литва, прости нас". "Это так тронуло сердце, никогда не забуду", - признался Бичкаускас. Потом были толпы, тысячи москвичей, собравшихся на митинг в защиту Литвы. У нас сохранилась его запись, предоставленная литовским публицистом Пранасом Моркусом.
Пришли на этот митинг, чтобы выразить солидарность с народом Литвы, борющимся за свою свободу, за свой суверенитет, за свое законное право жить вне Советского Союза. Свой решительный протест против кровавой бойни, учиненной стражами режима. Поддержать действия Ельцина, выразившего солидарность с народами Балтии. Диктатура не пройдет!
Ирина Петерс: Это были голоса участников митинга в Москве 14 января 1991 года. Выступал историк Юрий Афанасьев, который позже высказался так.
Юрий Афанасьев: Мы действительно добивались, чтобы страны Балтии стали свободными. Но прежде всего надо говорить о роли самих литовцев. Мы в меру своих сил пытались что-то сделать. Я, например, считаю, что большим событием является Первый съезд народных депутатов и комиссия по пакту Риббентропа-Молотова, которую возглавлял Александр Николаевич Яковлев, я входил в эту комиссию. И то, что было принято решение осудить этот пакт. Я считаю, что это было огромное достижение. Зная хорошо, как эволюционировал этот съезд, до сих пор даже не верится, что он смог принять такое решение.
Ирина Петерс: Политолог Андрей Пионтковский в январе 91-го тоже был на Манежной.
Андрей Пионтковский: Я участвовал. Это была самая большая демонстрация за всю историю перестройки с очень резкими лозунгами: "Горбачев убийца". Я думаю, она сыграла решающую роль в предотвращении военной авантюры реакционеров в Литве и в конечном счете в таком довольно быстром признании уже тогда объявленной независимости Литвы и Российской Федерации через несколько месяцев всеми мировыми державами. Горжусь тем поведением русского народа и русской общественности, победившего русского демократического ельцинского правительства, которое так горячо поддержало идею литовской независимости, причем поддержало ее 13 января, когда все еще висело на волоске, и Литва, и Россия, и никто не знал, как будут развиваться события.
Ирина Петерс: Правозащитник Сергей Ковалев, которого с Литвой связывают и тяжелые моменты жизни, и радостные, в прошлом году на торжественном заседании в Вильнюсе по случаю 20-летия восстановления литовской независимости попросил прощения у литовцев. В том числе - и за январские события.
Сергей Ковалев: Простите нас. Просить прощения за то, что мы до сих пор избегаем слова "оккупация" по отношению к республикам Балтии. Сказать эти слова и попросить на официальном уровне прощения, без этого невозможны искренние и добрые отношения. Кто я такой, чтобы просить прощения за Россию? Но наши президенты не торопятся это сделать. В том самом кровавом январе 91 года на улицы Москвы сразу на следующий день 14 января вышли толпы москвичей. Мы насчитывали полмиллиона, никто не может посчитать точно число демонстрантов, но я ручаюсь, что более ста тысяч. Эти сто тысяч москвичей пресекли возможность дальнейшего развития насилия.
Ирина Петерс: Сергей Ковалев. Сейм Литвы, март 2010 года.
Только что в Каунасе, впервые в Литве, прошла экуменическая конференция католических епископов страны и гостей – официальных лиц Московского патриархата. В ней участвовал представитель Отдела внешних связей русской Православной Церкви митрополит Волоколамский Илларион, который в свое время служил настоятелем каунасского Кафедрального собора. Он известен своим выступлением в январе 1991 года по местному телевидению с обращением к военнослужащим не применять силу в отношении мирного населения Литвы. Мэр Каунаса вручил митрополиту памятную серебряную медаль, выказав уважение к тогдашнему поступку священнослужителя. Католический архиепископ каунасский Сигитас Томкявичюс при этом отметил, что выступление православного священника тогда было очень важным для всех жителей Литвы. Сам же митрополит Илларион сказал, получая награду, что поступок этот был продиктован не политическими соображениями, а прежде всего желанием предотвратить в Каунасе такое развитие событий, которое имело место в Вильнюсе. Я думаю – сказал митрополит – что солидарная позиция христианских священников в Литве тогда была единственно возможной. Наша задача – всегда быть миротворцами, предотвращать конфликты, сказал Илларион, вспоминая события 20-летней давности. После выступления на конференции аудитория аплодировала ему стоя.
И вот ещё одна история русского христианина в Литве, нынче живущего в православной общине под Вильнюсом - это Владимир Тарханов. В 1991 году он был офицером советской армии. Человек неравнодушный, видя тогда нагнетание ситуации в Вильнюсе, Тарханов решился на обращение через средства информации к военным с призывом не выступать против мирного населения. Высшее военное руководство в Москве пыталось дезавуировать этот поступок, и чтобы подтвердить свои взгляды ему пришлось в январские дни 91-го выступить с трибуны литовского Сейма.
Рассказывает Владимир Тарханов.
Владимир Тарханов: Не люблю равнодушных людей. Есть сейчас такое выражение модное – а мне без разницы. Страшное выражение. Я был один из тех людей, которые неравнодушно отнеслись, вот и все. Ничего такого нет – это нормальная человеческая реакция.
Ирина Петерс: Насчет "ничего особенного", ведь тогда вы были еще советским военным?
Владимир Тарханов: Я был офицером.
Ирина Петерс: Тогда это был шок.
Владимир Тарханов: Я об этом не думал. Началось с того, что я выступил с обращением к нашим военным, к солдатам, офицерам не воевать с мирными людьми. Армия призвана для того, чтобы защищать людей, а не воевать с ними. Сразу прошло по радио, в газетах, на телевидении. Услышали в Генштабе, в управлении, которому я подчинялся, и тут же прореагировали, сказали, что в Литве нет такого офицера, не служит – это в программе "Время" прозвучало, что это какое-то подставное лицо, что на самом деле такого человека не существует. Естественно, сразу всполошились все родные, близкие, которые смотрели телевизор, программу "Время", что может быть меня действительно нет. Поэтому я просто вынужден пойти в Сейм, выступить и заявить о себе, что есть я такой.
Ирина Петерс: Потом из армии попросили?
Владимир Тарханов: Тут же вызвали в Генштаб в Москву, там меня просили отречься от своего выступления, написать в газету, что это ложная информация. Я, естественно, отказался. Вскоре я ушел из рядов советской армии.
Ирина Петерс: Главное может быть с высоты этих 20 лет в этих событиях для вас?
Владимир Тарханов: Если бы сейчас повторились эти события, я думаю, что молодежь не пошла бы защищать. Очень печально, что эти 20 лет привели не к активизации граждан, а… Не могу сказать – к распаду.
Ирина Петерс: Мы теперь называемся обществом потребления. Теперь другие храмы – торговые центры.
Владимир Тарханов: Да, эта фраза – а мне без разницы.
Ирина Петерс: Вас это тревожит больше всего?
Владимир Тарханов: Очень тревожит, когда человеку без разницы, его можно повести куда угодно.
Ирина Петерс: Говорил Владимир Тарханов, в прошлом советский офицер, сейчас – член православной общины в Михново под Вильнюсом.
Правозащитница Валерия Новодворская, в 90-е годы самоотверженно отстаивавшая с соратниками интересы литовского народа, стремящегося к независимости, несколько лет назад, наряду с коллегой Людмилой Алексеевой, получила в Вильнюсе одну из высших государственных наград Литвы.
Вот как Валерия Ильинична оценивает её для себя.
Валерия Новодворская: Драгоценная, из чистых рук. Я ее даже собираюсь носить. Литва первая сделала этот шаг в сторону от СССР, когда все остальные еще отсиживались, ведь главный удар пришелся на Литву. Проводили разведку боем. Это было очень благородно. Конечно, мы очень старались помочь, в том числе и у вас во всех митингах участвовали. В парламенте, сидя на мешках с песком, когда интервью записывали, бегали с лозунгами "Руки прочь от Литвы".
Ирина Петерс: Новодворская, уважая сограждан за тогдашнюю искреннюю поддержку Литвы, сокрушается, что собственное свободное общество россиянам строить не хочется.
Валерия Новодворская: Все тогда думали, что коммунисты съели колбасу, а если прогнать коммунистов, то колбасы будет навалом. Никто не представлял себе вообще, что такое капитализм и думали, что все будет как в Париже, и самое главное, без труда. Когда пришла своя свобода, оказалось, что на эту свободу нужно работать, согласиться с тем, что будут богатые и бедные, иного не будет никогда, научиться с этим жить, искать себе работу, выживать за собственный страх и риск. К тому же нужно отдать империю. Свобода и империя – немыслимые вещи. И вот здесь начались неприятности, народ оказался не готов к свободе. Вот и нет оков, а к свободе народ не готов. Много песен и слов было, но народ не готов к свободе.
13 января при штурме советскими войсками телебашни, захвате здания Национального радио и телевидения погибли 15 человек. Но протест в Вильнюсе был поддержан москвичами. В Москве люди тоже вышли с протестом на Манежную площадь. Цикл очерков о событиях 20-летней давности продолжает Ирина Петерс.
Ирина Петерс: Как рассказывал тогдашний представитель независимой Литвы в Москве депутат Эгидиюс Бичкаускас, 13 января 1991 года утром, после бессонной ночи он, подойдя к окну посольства, увидел на улице пожилую женщину с маленькой девочкой, она держала плакат "Литва, прости нас". "Это так тронуло сердце, никогда не забуду", - признался Бичкаускас. Потом были толпы, тысячи москвичей, собравшихся на митинг в защиту Литвы. У нас сохранилась его запись, предоставленная литовским публицистом Пранасом Моркусом.
Пришли на этот митинг, чтобы выразить солидарность с народом Литвы, борющимся за свою свободу, за свой суверенитет, за свое законное право жить вне Советского Союза. Свой решительный протест против кровавой бойни, учиненной стражами режима. Поддержать действия Ельцина, выразившего солидарность с народами Балтии. Диктатура не пройдет!
Ирина Петерс: Это были голоса участников митинга в Москве 14 января 1991 года. Выступал историк Юрий Афанасьев, который позже высказался так.
Юрий Афанасьев: Мы действительно добивались, чтобы страны Балтии стали свободными. Но прежде всего надо говорить о роли самих литовцев. Мы в меру своих сил пытались что-то сделать. Я, например, считаю, что большим событием является Первый съезд народных депутатов и комиссия по пакту Риббентропа-Молотова, которую возглавлял Александр Николаевич Яковлев, я входил в эту комиссию. И то, что было принято решение осудить этот пакт. Я считаю, что это было огромное достижение. Зная хорошо, как эволюционировал этот съезд, до сих пор даже не верится, что он смог принять такое решение.
Ирина Петерс: Политолог Андрей Пионтковский в январе 91-го тоже был на Манежной.
Андрей Пионтковский: Я участвовал. Это была самая большая демонстрация за всю историю перестройки с очень резкими лозунгами: "Горбачев убийца". Я думаю, она сыграла решающую роль в предотвращении военной авантюры реакционеров в Литве и в конечном счете в таком довольно быстром признании уже тогда объявленной независимости Литвы и Российской Федерации через несколько месяцев всеми мировыми державами. Горжусь тем поведением русского народа и русской общественности, победившего русского демократического ельцинского правительства, которое так горячо поддержало идею литовской независимости, причем поддержало ее 13 января, когда все еще висело на волоске, и Литва, и Россия, и никто не знал, как будут развиваться события.
Ирина Петерс: Правозащитник Сергей Ковалев, которого с Литвой связывают и тяжелые моменты жизни, и радостные, в прошлом году на торжественном заседании в Вильнюсе по случаю 20-летия восстановления литовской независимости попросил прощения у литовцев. В том числе - и за январские события.
Сергей Ковалев: Простите нас. Просить прощения за то, что мы до сих пор избегаем слова "оккупация" по отношению к республикам Балтии. Сказать эти слова и попросить на официальном уровне прощения, без этого невозможны искренние и добрые отношения. Кто я такой, чтобы просить прощения за Россию? Но наши президенты не торопятся это сделать. В том самом кровавом январе 91 года на улицы Москвы сразу на следующий день 14 января вышли толпы москвичей. Мы насчитывали полмиллиона, никто не может посчитать точно число демонстрантов, но я ручаюсь, что более ста тысяч. Эти сто тысяч москвичей пресекли возможность дальнейшего развития насилия.
Ирина Петерс: Сергей Ковалев. Сейм Литвы, март 2010 года.
Только что в Каунасе, впервые в Литве, прошла экуменическая конференция католических епископов страны и гостей – официальных лиц Московского патриархата. В ней участвовал представитель Отдела внешних связей русской Православной Церкви митрополит Волоколамский Илларион, который в свое время служил настоятелем каунасского Кафедрального собора. Он известен своим выступлением в январе 1991 года по местному телевидению с обращением к военнослужащим не применять силу в отношении мирного населения Литвы. Мэр Каунаса вручил митрополиту памятную серебряную медаль, выказав уважение к тогдашнему поступку священнослужителя. Католический архиепископ каунасский Сигитас Томкявичюс при этом отметил, что выступление православного священника тогда было очень важным для всех жителей Литвы. Сам же митрополит Илларион сказал, получая награду, что поступок этот был продиктован не политическими соображениями, а прежде всего желанием предотвратить в Каунасе такое развитие событий, которое имело место в Вильнюсе. Я думаю – сказал митрополит – что солидарная позиция христианских священников в Литве тогда была единственно возможной. Наша задача – всегда быть миротворцами, предотвращать конфликты, сказал Илларион, вспоминая события 20-летней давности. После выступления на конференции аудитория аплодировала ему стоя.
И вот ещё одна история русского христианина в Литве, нынче живущего в православной общине под Вильнюсом - это Владимир Тарханов. В 1991 году он был офицером советской армии. Человек неравнодушный, видя тогда нагнетание ситуации в Вильнюсе, Тарханов решился на обращение через средства информации к военным с призывом не выступать против мирного населения. Высшее военное руководство в Москве пыталось дезавуировать этот поступок, и чтобы подтвердить свои взгляды ему пришлось в январские дни 91-го выступить с трибуны литовского Сейма.
Рассказывает Владимир Тарханов.
Владимир Тарханов: Не люблю равнодушных людей. Есть сейчас такое выражение модное – а мне без разницы. Страшное выражение. Я был один из тех людей, которые неравнодушно отнеслись, вот и все. Ничего такого нет – это нормальная человеческая реакция.
Ирина Петерс: Насчет "ничего особенного", ведь тогда вы были еще советским военным?
Владимир Тарханов: Я был офицером.
Ирина Петерс: Тогда это был шок.
Владимир Тарханов: Я об этом не думал. Началось с того, что я выступил с обращением к нашим военным, к солдатам, офицерам не воевать с мирными людьми. Армия призвана для того, чтобы защищать людей, а не воевать с ними. Сразу прошло по радио, в газетах, на телевидении. Услышали в Генштабе, в управлении, которому я подчинялся, и тут же прореагировали, сказали, что в Литве нет такого офицера, не служит – это в программе "Время" прозвучало, что это какое-то подставное лицо, что на самом деле такого человека не существует. Естественно, сразу всполошились все родные, близкие, которые смотрели телевизор, программу "Время", что может быть меня действительно нет. Поэтому я просто вынужден пойти в Сейм, выступить и заявить о себе, что есть я такой.
Ирина Петерс: Потом из армии попросили?
Владимир Тарханов: Тут же вызвали в Генштаб в Москву, там меня просили отречься от своего выступления, написать в газету, что это ложная информация. Я, естественно, отказался. Вскоре я ушел из рядов советской армии.
Ирина Петерс: Главное может быть с высоты этих 20 лет в этих событиях для вас?
Владимир Тарханов: Если бы сейчас повторились эти события, я думаю, что молодежь не пошла бы защищать. Очень печально, что эти 20 лет привели не к активизации граждан, а… Не могу сказать – к распаду.
Ирина Петерс: Мы теперь называемся обществом потребления. Теперь другие храмы – торговые центры.
Владимир Тарханов: Да, эта фраза – а мне без разницы.
Ирина Петерс: Вас это тревожит больше всего?
Владимир Тарханов: Очень тревожит, когда человеку без разницы, его можно повести куда угодно.
Ирина Петерс: Говорил Владимир Тарханов, в прошлом советский офицер, сейчас – член православной общины в Михново под Вильнюсом.
Правозащитница Валерия Новодворская, в 90-е годы самоотверженно отстаивавшая с соратниками интересы литовского народа, стремящегося к независимости, несколько лет назад, наряду с коллегой Людмилой Алексеевой, получила в Вильнюсе одну из высших государственных наград Литвы.
Вот как Валерия Ильинична оценивает её для себя.
Валерия Новодворская: Драгоценная, из чистых рук. Я ее даже собираюсь носить. Литва первая сделала этот шаг в сторону от СССР, когда все остальные еще отсиживались, ведь главный удар пришелся на Литву. Проводили разведку боем. Это было очень благородно. Конечно, мы очень старались помочь, в том числе и у вас во всех митингах участвовали. В парламенте, сидя на мешках с песком, когда интервью записывали, бегали с лозунгами "Руки прочь от Литвы".
Ирина Петерс: Новодворская, уважая сограждан за тогдашнюю искреннюю поддержку Литвы, сокрушается, что собственное свободное общество россиянам строить не хочется.
Валерия Новодворская: Все тогда думали, что коммунисты съели колбасу, а если прогнать коммунистов, то колбасы будет навалом. Никто не представлял себе вообще, что такое капитализм и думали, что все будет как в Париже, и самое главное, без труда. Когда пришла своя свобода, оказалось, что на эту свободу нужно работать, согласиться с тем, что будут богатые и бедные, иного не будет никогда, научиться с этим жить, искать себе работу, выживать за собственный страх и риск. К тому же нужно отдать империю. Свобода и империя – немыслимые вещи. И вот здесь начались неприятности, народ оказался не готов к свободе. Вот и нет оков, а к свободе народ не готов. Много песен и слов было, но народ не готов к свободе.
