Ирина Лагунина: Закон "О полиции", принятый Госдумой на прошлой неделе и вступающий в силу 1 марта, получил неоднозначные оценки экспертов. Сегодня свое мнение о новом законе в интервью Владимиру Абаринову излагает российский адвокат Борис Кузнецов, который из-за преследований за профессиональную деятельность был вынужден в 2008 году эмигрировать в США.
Владимир Абаринов: До того, как стать адвокатом, Борис Кузнецов 20 лет прослужил в органах советского уголовного розыска и участвовал в раскрытии множества крупных преступлений, в том числе краж из Эрмитажа и Русского музея и хищений промышленного золота на Чукотке. Поэтому он имеет возможность оценить закон "О полиции" с точки зрения оперативного сотрудника. У него есть своя концепция реформы органов внутренних дел. По мнению Бориса Кузнецова, один из главных пороков существующей системы – ложная отчетность.
Борис Кузнецов: Закон о полиции в принципе нужен. Обществом обсуждался абсолютно сырой проект закона, судя по СМИ, в него предложено внести более 20 тысяч поправок, некоторые из них архиважные, но в каком выглядит Закон при его принятии Думой в третьем чтении, сказать трудно, я нигде не нашел текста Закона в окончательном виде. Не буду обсуждать весь Закон, коснусь вопросов, которые, с моей точки зрения, важнейшие. Речь идет о критериях оценки деятельности полиции и показателях оперативно-розыскной деятельности. Существуют с этой точки зрения два типа преступлений: первая, когда факт совершения преступления очевиден, например, обнаружение трупа с признаками насильственной смерти, т.е. убийство. Вторая группа преступлений это те, когда сам факт преступления носят латентный, скрытый характер, например, получение взяток. Для первой группы – это преступления по линии уголовного розыска, вторая группа, в большей степени касаются борьбой с экономическими преступлениями. Для оценки деятельности работников уголовного розыска есть главный показатель – раскрываемость – соотношение нераскрытых преступлений, к общему числу совершенных преступлений. Показателем для второго типа – это количество преступлений, выявленных оперативными работниками, как их называют "палочная система". "Палка" – выявленное преступление. Эта система оценок раскрываемости действует в масштабах всего МВД России, по этим показателям оценивается деятельность каждого районного и областного УВД, каждого оперативного работника. Чтобы выглядеть прилично перед вышестоящим начальством, сложилась целая система манипуляции этими показателями. Помню, как для раскрытия одного убийства, совершенного работником милиции, ушло полтора года, но раскрытие этого сложнейшего убийства слабо влияет на процент раскрываемости и считается гораздо более продуктивным раскрыть два десятка мелких краж. Их влияние на процент раскрываемости, значительно выше, чем раскрытие одного, даже очень сложного убийства. Или можно разрабатывать год группу лиц - поставщиков наркотиков, изъять несколько тонн этого зелья, а для оперработника – это всего одна "палка", т.е. зачтется как одно выявленное преступление. В этой ситуации оперативному работнику выгоднее выявить десяток фактов продажи мелких партий, по 1-2 грамма марихуаны, чем раскрыть героиновую преступную сеть. Манипуляция показателями осуществляется для первого типа преступлений путем укрытия преступлений от учета или увеличение (фабрикация) других преступлений и в том и в другом случае, процент раскрываемости будет повышаться. Если же оперативный работник не выполнил "план" по выявлению фактов получения взяток, он организует провокацию, подсылая людей с меченными деньгами к врачам и учителям. Численность мелких взяток растет, их руководство МВД демонстрируют, как усиление борьбы с коррупцией. Как я считаю, в Законе система должна отказаться от этих показателей и этих критериев оценок. Недавно столкнулся с уникальным фактом. Следственный комитет издал Инструкцию, по которой при поступление заявления о преступлении, рассмотрение этого заявления происходит не в рамках Уголовно-процессуального кодекса, а по этой самой Инструкции. Сотрудники Следственного комитета не выносят постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, а просто, не мотивированно, отказываются рассматривать такое заявление.
Владимир Абаринов: Борис Кузнецов считает, что система провоцирует оперативных сотрудников не только на искажение отчетности, но и на откровенные фальсификации.
Борис Кузнецов: Вообще способов укрытия преступлений от учета много от отказа регистрации заявления о преступлении, до более изощренных способов. Например, необоснованный отказ в возбуждении уголовного дела. У меня был совершенно потрясающий пример. Я однажды, когда работал в областном управлении внутренних дел, проверял один райотдел. Наткнулся на такой отказной материал. Пропал там какой-то сложный агрегат, трансформатор, по-моему. Опрашивает оперативный работник, а они говорят, что видели, как два пионера взяли и унесли этот агрегат на металлолом. Когда я позвонил в эту организацию, я выяснил, что агрегат весит две тонны. Таких смешных историй у меня огромное количество.
Укрытие преступлений и манипуляция показателями было и сталинское время и в советское время и сейчас.
После войны ситуация с преступностью была жуткая. Значительно хуже, чем в 90-е годы. Особенно после, так называемой ворошиловской или бериевской амнистии 1953-54 годах. Дикий всплеск преступности после Второй мировой понятен. Люди отучились работать, привыкли убивать, огромное количество оружия, неконтролируемого... Поэтому, с моей точки зрения, ситуация с преступностью стабилизируется. Просто милиция, которая работала в относительно комфортных условиях в период так называемого застоя, столкнулась с новыми видами преступлений: появилась киберпреступность, которой, конечно же, не было в то время, появились новые формы организованной преступности, масштабная коррупция совершенно, которой не было никогда в советское время. Хотя были, конечно, случаи...
Владимир Абаринов: Но все равно, Борис Аврамович, даже если взять хлопковое или рыбное дело, масштаб коррупции был несравним с сегодняшним.
Борис Кузнецов: Да, конечно. Тут еще вот какая вещь. Ну хорошо, ты украл деньги в советское время. А воспользоваться практически ты ими не можешь. Если ты начнешь покупать квартиры, машины, строить дачи, то ты всплываешь... знаете, фраза была такая: "Человек живет не по средствам".
Владимир Абаринов: А кто-то из этого узбекского хлопкового дела, я помню, держал "Мерседес" свой где-то в пустыне, по пустыне гонял на нем...
Борис Кузнецов: Совершенно верно! А сейчас запросто: ты выезжаешь, открываешь счета за границей, проблем никаких нет.
Владимир Абаринов: Отдельная проблема – действия оперативных сотрудников и их агентуры, провоцирующие на совершение преступлений. В США это обычная практика правоохранительных органов, особенно по делам о терроризме. контрабанде оружия и незаконном обороте наркотиков. По мнению Бориса Кузнецова, в российском законодательстве условия применения такой тактики должны быть четко прописаны.
Борис Кузнецов: Меня очень волнует, и я плохо понимаю американское законодательство, с точки зрения использования провокации для раскрытия и выявления преступлений. В России в отличие от американских законов, где провокация считается совершенно нормальным явлением, подталкивание и подстрекательство к совершению незаконных действий квалифицируются по уголовному кодексу, как преступление. Когда ведется тайная война, предусматривающая внедрение агентуры, выявление подготовляемых или уже совершенных преступлений, то это нормальное явление. Но когда к человеку приходит сотрудник ФБР под видом коммерсанта и просит за взятку совершить какие-либо незаконные действия, а человек, будучи слабым... об этом есть в Библии, подвержен искушению и берет эти деньги, по американским законам в действиях сотрудника ФБР нет состава преступления, а по российскому праву – есть. Для меня, в этом отношении континентальное право кажется предпочтительнее. В последнее время, я часто сталкивался с фактами, когда милиция прибегает к провокациям. Особенно это связано с борьбой, с так называемой, мелкой экономической преступностью. Все происходит из-за стремления улучшить показатели оперативно-розыскной деятельности.
Владимир Абаринов: Борис Кузнецов считает, что в новом законе отсутствует акцент на важнейшем направлении деятельности правоохранительных органов – профилактике преступности.
Борис Кузнецов: Еще один важный момент, на который я хотел бы обратить внимание. Это профилактика преступлений. В советское время главной задачей милиции было наряду с раскрытием преступлений, предотвращение или пресечение преступных замыслов. То есть человек только замыслил совершить, допустим. нападение на сберегательную кассу, никаких действий реальных не совершал подготовительных, то есть сам по себе его умысел состава преступления не образует. Но если такой умысел стал известен работникам милиции, то принимаются и гласные, и негласные меры для того, чтобы человек от своего умысла отказался. И это был важнейший показатель. Количество выявленных приготовлений и предотвращенных приготовлений – это официальная отчетность была. Если по каким-то причинам человека отговорить не удается, и невозможно вызвать его в милицию и предупредить. потому что ну там агентура может быть расшифрована, тогда предпринимаются попытки задержать его на покушении. То есть он вломился в тут же сберкассу, а там его уже ждут.
Владимир Абаринов: То есть он по более легкой статье пойдет.
Борис Кузнецов: Конечно. Или, например, если человек готовится к совершению преступления с оружием, проводится оперативная комбинация, у него изымается это оружие, и без оружия он уже садится. Допустим, за незаконное хранение оружия, а не за более тяжкое преступление. Это тоже профилактика. Вот почему этого нет, я, честно говоря, не очень понимаю.
Владимир Абаринов: По мнению Бориса Кузнецова, в органах внутренних дел сегодня слишком много балласта – людей, которые не занимаются борьбой с преступностью непосредственно, но пользуются теми даже правами и льготами, что и оперативный состав.
Борис Кузнецов: И еще одна важная вещь. Вы понимаете, что основная тяжесть борьбы с преступностью лежит на оперативных и следственных подразделениях, а также на участковых инспекторах. А погоны в милиции носят завскладами, финансисты, которые деньги считают, врачи, которые лечит.... Понимаете, огромное количество нахлебников. То есть на одного оперативного работника, я как-то считал еще в советское время, приходилось по три человека обслуживающего персонала. Это то, что в бизнесе называется, непрофильными активами. От этого нужно освобождаться. Конечно, нужны и врачи, и заведующие складом, но они не должны носить погоны, они не должны иметь тех льгот, поскольку они непосредственной борьбы с преступностью не ведут, они свою голову, грубо говоря, под пули не подставляют.
Владимир Абаринов: И еще о фальсификации отчетности – теперь уже на свежих примерах.
Борис Кузнецов: Когда совершается террористический акт, такой как в "Домодедово", представители ФСБ говорят: Мы сто терактов предотвратили, двести - раскрыли, и только один упустили, не смогли предотвратить. Факт обнаружения начиненной взрывчаткой машины, чаще всего это происходит случайно – это еще не предотвращенное преступление. Найдите людей, которые эти теракты готовили, посадите их на скамью преступлений за приготовление или покушение, а также за незаконное хранение и использование ВВ и оружия, докажите их вину – вот тогда можно говорить о предотвращенном преступлении. Раскрываемость терактов ФСБ носит достаточно странный характер. Ликвидируется группа боевиков и на них "навешиваются" нераскрытые террористические акты, через суд такие дела не проходят, проверить действительную причастность убитых боевиков к тому или иному теракту невозможно.
Я не случайно перешел от Закона о полиции, к ФСБ. Самая большая ошибка власти – это то, что идет реформирование только одного органа, ведущего борьбу с преступностью. В тоже время другие органы, спецслужбы и, самое главное, суды не реформируются.
Включаю на днях телевизор и вижу, что с докладом по Закону "О полиции" выступает Владимир Колесников. Помните, в 2002 году был убит губернатор Магаданской области Валентин Цветков, именно Колесников, занимавший должность заместителя генерального прокурора стал инициатором возбуждения уголовного дела на Викторию Тихачеву, помощницы Цветкова и Александра Рогатных, директора Магаданского НИ рыбной отрасли по так называемому "Крабовому делу". Через неделю после убийства мы с вдовой Цветкова были у тогдашнего генерального прокурора Владимира Устинова с заявлением, в котором указывалось о личной заинтересованности Колесникова в распределении квот на вылов рыбы и то, что уголовное дело на Тихачеву– это устранение конкурентов в интересах тех рыбопромышленников, которых "крышует" Колесников. Заявление было оставлено без реагирования. Тихачева и Рогатных провели в СИЗО более двух лет. Тихачеву, у которой было трое детей, носили в суд на носилках. Остались без реагирования и факт вымогательства у Тихачевой 5 миллионов долларов сотрудниками МВД России, а также 25 тысячи долларов уголовником по кличке "Глыба" с участием работников СИЗО "Матросская тишина". Великое крабовое дело рассеялось как туман – Рогатных был оправдан, а Тихачева получила условный срок. Смешно смотреть и слушать, как Медведев с трибуны убеждает депутатов Госдумы и членов Совета Федерации, среди которых Владимир Колесников, в необходимости борьбы с коррупцией.
По моему глубокому убеждению, в условиях пресловутой вертикали, при отсутствии политической конкуренции, свободы слова, борьбы с коррупцией – это размахивание языком.
Владимир Абаринов: Это был адвокат Борис Кузнецов, ныне живущий в США на правах политэмигранта.
Владимир Абаринов: До того, как стать адвокатом, Борис Кузнецов 20 лет прослужил в органах советского уголовного розыска и участвовал в раскрытии множества крупных преступлений, в том числе краж из Эрмитажа и Русского музея и хищений промышленного золота на Чукотке. Поэтому он имеет возможность оценить закон "О полиции" с точки зрения оперативного сотрудника. У него есть своя концепция реформы органов внутренних дел. По мнению Бориса Кузнецова, один из главных пороков существующей системы – ложная отчетность.
Борис Кузнецов: Закон о полиции в принципе нужен. Обществом обсуждался абсолютно сырой проект закона, судя по СМИ, в него предложено внести более 20 тысяч поправок, некоторые из них архиважные, но в каком выглядит Закон при его принятии Думой в третьем чтении, сказать трудно, я нигде не нашел текста Закона в окончательном виде. Не буду обсуждать весь Закон, коснусь вопросов, которые, с моей точки зрения, важнейшие. Речь идет о критериях оценки деятельности полиции и показателях оперативно-розыскной деятельности. Существуют с этой точки зрения два типа преступлений: первая, когда факт совершения преступления очевиден, например, обнаружение трупа с признаками насильственной смерти, т.е. убийство. Вторая группа преступлений это те, когда сам факт преступления носят латентный, скрытый характер, например, получение взяток. Для первой группы – это преступления по линии уголовного розыска, вторая группа, в большей степени касаются борьбой с экономическими преступлениями. Для оценки деятельности работников уголовного розыска есть главный показатель – раскрываемость – соотношение нераскрытых преступлений, к общему числу совершенных преступлений. Показателем для второго типа – это количество преступлений, выявленных оперативными работниками, как их называют "палочная система". "Палка" – выявленное преступление. Эта система оценок раскрываемости действует в масштабах всего МВД России, по этим показателям оценивается деятельность каждого районного и областного УВД, каждого оперативного работника. Чтобы выглядеть прилично перед вышестоящим начальством, сложилась целая система манипуляции этими показателями. Помню, как для раскрытия одного убийства, совершенного работником милиции, ушло полтора года, но раскрытие этого сложнейшего убийства слабо влияет на процент раскрываемости и считается гораздо более продуктивным раскрыть два десятка мелких краж. Их влияние на процент раскрываемости, значительно выше, чем раскрытие одного, даже очень сложного убийства. Или можно разрабатывать год группу лиц - поставщиков наркотиков, изъять несколько тонн этого зелья, а для оперработника – это всего одна "палка", т.е. зачтется как одно выявленное преступление. В этой ситуации оперативному работнику выгоднее выявить десяток фактов продажи мелких партий, по 1-2 грамма марихуаны, чем раскрыть героиновую преступную сеть. Манипуляция показателями осуществляется для первого типа преступлений путем укрытия преступлений от учета или увеличение (фабрикация) других преступлений и в том и в другом случае, процент раскрываемости будет повышаться. Если же оперативный работник не выполнил "план" по выявлению фактов получения взяток, он организует провокацию, подсылая людей с меченными деньгами к врачам и учителям. Численность мелких взяток растет, их руководство МВД демонстрируют, как усиление борьбы с коррупцией. Как я считаю, в Законе система должна отказаться от этих показателей и этих критериев оценок. Недавно столкнулся с уникальным фактом. Следственный комитет издал Инструкцию, по которой при поступление заявления о преступлении, рассмотрение этого заявления происходит не в рамках Уголовно-процессуального кодекса, а по этой самой Инструкции. Сотрудники Следственного комитета не выносят постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, а просто, не мотивированно, отказываются рассматривать такое заявление.
Владимир Абаринов: Борис Кузнецов считает, что система провоцирует оперативных сотрудников не только на искажение отчетности, но и на откровенные фальсификации.
Борис Кузнецов: Вообще способов укрытия преступлений от учета много от отказа регистрации заявления о преступлении, до более изощренных способов. Например, необоснованный отказ в возбуждении уголовного дела. У меня был совершенно потрясающий пример. Я однажды, когда работал в областном управлении внутренних дел, проверял один райотдел. Наткнулся на такой отказной материал. Пропал там какой-то сложный агрегат, трансформатор, по-моему. Опрашивает оперативный работник, а они говорят, что видели, как два пионера взяли и унесли этот агрегат на металлолом. Когда я позвонил в эту организацию, я выяснил, что агрегат весит две тонны. Таких смешных историй у меня огромное количество.
Укрытие преступлений и манипуляция показателями было и сталинское время и в советское время и сейчас.
После войны ситуация с преступностью была жуткая. Значительно хуже, чем в 90-е годы. Особенно после, так называемой ворошиловской или бериевской амнистии 1953-54 годах. Дикий всплеск преступности после Второй мировой понятен. Люди отучились работать, привыкли убивать, огромное количество оружия, неконтролируемого... Поэтому, с моей точки зрения, ситуация с преступностью стабилизируется. Просто милиция, которая работала в относительно комфортных условиях в период так называемого застоя, столкнулась с новыми видами преступлений: появилась киберпреступность, которой, конечно же, не было в то время, появились новые формы организованной преступности, масштабная коррупция совершенно, которой не было никогда в советское время. Хотя были, конечно, случаи...
Владимир Абаринов: Но все равно, Борис Аврамович, даже если взять хлопковое или рыбное дело, масштаб коррупции был несравним с сегодняшним.
Борис Кузнецов: Да, конечно. Тут еще вот какая вещь. Ну хорошо, ты украл деньги в советское время. А воспользоваться практически ты ими не можешь. Если ты начнешь покупать квартиры, машины, строить дачи, то ты всплываешь... знаете, фраза была такая: "Человек живет не по средствам".
Владимир Абаринов: А кто-то из этого узбекского хлопкового дела, я помню, держал "Мерседес" свой где-то в пустыне, по пустыне гонял на нем...
Борис Кузнецов: Совершенно верно! А сейчас запросто: ты выезжаешь, открываешь счета за границей, проблем никаких нет.
Владимир Абаринов: Отдельная проблема – действия оперативных сотрудников и их агентуры, провоцирующие на совершение преступлений. В США это обычная практика правоохранительных органов, особенно по делам о терроризме. контрабанде оружия и незаконном обороте наркотиков. По мнению Бориса Кузнецова, в российском законодательстве условия применения такой тактики должны быть четко прописаны.
Борис Кузнецов: Меня очень волнует, и я плохо понимаю американское законодательство, с точки зрения использования провокации для раскрытия и выявления преступлений. В России в отличие от американских законов, где провокация считается совершенно нормальным явлением, подталкивание и подстрекательство к совершению незаконных действий квалифицируются по уголовному кодексу, как преступление. Когда ведется тайная война, предусматривающая внедрение агентуры, выявление подготовляемых или уже совершенных преступлений, то это нормальное явление. Но когда к человеку приходит сотрудник ФБР под видом коммерсанта и просит за взятку совершить какие-либо незаконные действия, а человек, будучи слабым... об этом есть в Библии, подвержен искушению и берет эти деньги, по американским законам в действиях сотрудника ФБР нет состава преступления, а по российскому праву – есть. Для меня, в этом отношении континентальное право кажется предпочтительнее. В последнее время, я часто сталкивался с фактами, когда милиция прибегает к провокациям. Особенно это связано с борьбой, с так называемой, мелкой экономической преступностью. Все происходит из-за стремления улучшить показатели оперативно-розыскной деятельности.
Владимир Абаринов: Борис Кузнецов считает, что в новом законе отсутствует акцент на важнейшем направлении деятельности правоохранительных органов – профилактике преступности.
Борис Кузнецов: Еще один важный момент, на который я хотел бы обратить внимание. Это профилактика преступлений. В советское время главной задачей милиции было наряду с раскрытием преступлений, предотвращение или пресечение преступных замыслов. То есть человек только замыслил совершить, допустим. нападение на сберегательную кассу, никаких действий реальных не совершал подготовительных, то есть сам по себе его умысел состава преступления не образует. Но если такой умысел стал известен работникам милиции, то принимаются и гласные, и негласные меры для того, чтобы человек от своего умысла отказался. И это был важнейший показатель. Количество выявленных приготовлений и предотвращенных приготовлений – это официальная отчетность была. Если по каким-то причинам человека отговорить не удается, и невозможно вызвать его в милицию и предупредить. потому что ну там агентура может быть расшифрована, тогда предпринимаются попытки задержать его на покушении. То есть он вломился в тут же сберкассу, а там его уже ждут.
Владимир Абаринов: То есть он по более легкой статье пойдет.
Борис Кузнецов: Конечно. Или, например, если человек готовится к совершению преступления с оружием, проводится оперативная комбинация, у него изымается это оружие, и без оружия он уже садится. Допустим, за незаконное хранение оружия, а не за более тяжкое преступление. Это тоже профилактика. Вот почему этого нет, я, честно говоря, не очень понимаю.
Владимир Абаринов: По мнению Бориса Кузнецова, в органах внутренних дел сегодня слишком много балласта – людей, которые не занимаются борьбой с преступностью непосредственно, но пользуются теми даже правами и льготами, что и оперативный состав.
Борис Кузнецов: И еще одна важная вещь. Вы понимаете, что основная тяжесть борьбы с преступностью лежит на оперативных и следственных подразделениях, а также на участковых инспекторах. А погоны в милиции носят завскладами, финансисты, которые деньги считают, врачи, которые лечит.... Понимаете, огромное количество нахлебников. То есть на одного оперативного работника, я как-то считал еще в советское время, приходилось по три человека обслуживающего персонала. Это то, что в бизнесе называется, непрофильными активами. От этого нужно освобождаться. Конечно, нужны и врачи, и заведующие складом, но они не должны носить погоны, они не должны иметь тех льгот, поскольку они непосредственной борьбы с преступностью не ведут, они свою голову, грубо говоря, под пули не подставляют.
Владимир Абаринов: И еще о фальсификации отчетности – теперь уже на свежих примерах.
Борис Кузнецов: Когда совершается террористический акт, такой как в "Домодедово", представители ФСБ говорят: Мы сто терактов предотвратили, двести - раскрыли, и только один упустили, не смогли предотвратить. Факт обнаружения начиненной взрывчаткой машины, чаще всего это происходит случайно – это еще не предотвращенное преступление. Найдите людей, которые эти теракты готовили, посадите их на скамью преступлений за приготовление или покушение, а также за незаконное хранение и использование ВВ и оружия, докажите их вину – вот тогда можно говорить о предотвращенном преступлении. Раскрываемость терактов ФСБ носит достаточно странный характер. Ликвидируется группа боевиков и на них "навешиваются" нераскрытые террористические акты, через суд такие дела не проходят, проверить действительную причастность убитых боевиков к тому или иному теракту невозможно.
Я не случайно перешел от Закона о полиции, к ФСБ. Самая большая ошибка власти – это то, что идет реформирование только одного органа, ведущего борьбу с преступностью. В тоже время другие органы, спецслужбы и, самое главное, суды не реформируются.
Включаю на днях телевизор и вижу, что с докладом по Закону "О полиции" выступает Владимир Колесников. Помните, в 2002 году был убит губернатор Магаданской области Валентин Цветков, именно Колесников, занимавший должность заместителя генерального прокурора стал инициатором возбуждения уголовного дела на Викторию Тихачеву, помощницы Цветкова и Александра Рогатных, директора Магаданского НИ рыбной отрасли по так называемому "Крабовому делу". Через неделю после убийства мы с вдовой Цветкова были у тогдашнего генерального прокурора Владимира Устинова с заявлением, в котором указывалось о личной заинтересованности Колесникова в распределении квот на вылов рыбы и то, что уголовное дело на Тихачеву– это устранение конкурентов в интересах тех рыбопромышленников, которых "крышует" Колесников. Заявление было оставлено без реагирования. Тихачева и Рогатных провели в СИЗО более двух лет. Тихачеву, у которой было трое детей, носили в суд на носилках. Остались без реагирования и факт вымогательства у Тихачевой 5 миллионов долларов сотрудниками МВД России, а также 25 тысячи долларов уголовником по кличке "Глыба" с участием работников СИЗО "Матросская тишина". Великое крабовое дело рассеялось как туман – Рогатных был оправдан, а Тихачева получила условный срок. Смешно смотреть и слушать, как Медведев с трибуны убеждает депутатов Госдумы и членов Совета Федерации, среди которых Владимир Колесников, в необходимости борьбы с коррупцией.
По моему глубокому убеждению, в условиях пресловутой вертикали, при отсутствии политической конкуренции, свободы слова, борьбы с коррупцией – это размахивание языком.
Владимир Абаринов: Это был адвокат Борис Кузнецов, ныне живущий в США на правах политэмигранта.
