Иван Толстой: 1 марта 1881 года в Петербурге недалеко от Невского проспекта, на набережной Екатерининского канала, от бомбы террористов погиб император Александр II. Первая бомба, брошенная Николаем Рысаковым, взорвалась возле кареты: были убиты несколько конвойных казаков, ранены сопровождавшие из числа охраны и несколько случайных прохожих.
Александр II вышел из остановившейся кареты. Он хладнокровно оглядел место взрыва, затем подошел к схваченному Рысакову. Выслушав первый доклад о происшествии, император, подчиняясь уговорам охраны, направился обратно к карете. В этот момент вперед шагнул стоявший до того безучастно молодой человек, который, сблизившись с царем, метнул ему под ноги бомбу. Раздался новый взрыв. Александр был смертельно ранен - так же, как и сам покушавшийся Игнатий Гриневицкий.
Сколько покушений было в общей сложности на царя-освободителя? Одни историки называют цифру 7, другие - 8. Сам император утром 1 марта, прощаясь со своей морганатической женой княгиней Екатериной Юрьевской-Долгорукой, которая просила его в тот день не выезжать, уверял её, что с ним ничего не случится, ибо цыганка предсказала ему смерть при седьмом покушении, а пока было только пять.
Народовольцы были не первыми, кто полагал целью свой жизни свести счеты с царем-освободителем. Первое покушение совершил в 1866 году Дмитрий Каракозов - дворянин, народник, член кружка ишутинцев. Александр II, когда к нему подвели Каракозова, задал вопрос: ''Ты, верно поляк?''. - ''Нет, я чистокровно русский''. - ''Так почему же ты покушался на меня?'' - ''А какую свободу ты дал крестьянам?''.
В следующем, 1897-м году, в Париже в Александра II стрелял поляк Александр Березовский.
Преследования царя возобновились через 12 лет.
2 апреля 1879 года во время прогулки императора по Петербургу, покушение на него совершил бывший учитель Александр Соловьев. Действовал он не от лица народовольцев, а от себя лично. Как опытный военный, государь убегал от стрелявшего Соловьева зигзагами. Нападавший выпустил всю обойму, но так и не попал. Добежав по дворцовой площади до охраны и отдышавшись, Александр Второй посетовал: ''Скоро порядочному человеку и на улицу-то выйти нельзя будет''.
В августе 1879-го Исполнительный комитет ''Народной воли'' вынес императору смертный приговор. Подготовке покушений на Александра II организация отдала почти все свои людские и материальные ресурсы.
В ноябре 79 года был взорван поезд, в котором, как предполагали террористы ехал император, но он находился в другом поезде.
Охота на царя продолжалась.
Следующим был взрыв в феврале 1880 года в Зимнем дворце, устроенный Степаном Халтуриным. Это и было пятым по счету покушением. О двух случаях, когда заложенные мины не взорвались, царь просто не знал.
Царя обкладывают со всех сторон, как медведя. И после каждого покушения Исполнительный комитет публикует прокламацию, обещая продолжить охоту.
Седьмая попытка оказалась роковой. Умирающего императора отвезли во дворец. И вскоре поднятый над Зимним черный флаг известил об окончании двадцатипятилетнего правления Александра II. Россия вступала в новую историческую эпоху.
Приговоренный: к 130-летию цареубийства 1 марта 1881 года.
По архивным программам Радио Свобода. Мы начнем с передачи 1971 года, посвященной оценке цареубийства и его социально-политическим последствиям. Ведущий программы – Федор Вишняков (настоящее имя – Тибор Самуэли).
Федор Вишняков: Событие 1 марта является одним из наиболее знаменитых событий во всей истории русского революционного движения. Но это было также событием огромного значения для всего будущего развития России. Многие поколения русских людей с тех пор восхищались и восхищаются храбростью народовольцев, их решимостью и готовностью принести себя в жертву во имя дела. Этих качеств никак нельзя отрицать. Но в то же время необходимо отвлечься от романтического ореола, который окружает первомартовцев, и в свете событий прошедших 90 лет постараться дать объективную оценку и целям, и результатам событий 1 марта, а также тому, как это событие отразилось на дальнейшем развитии России.
Русская история богата парадоксами. И одним из этих парадоксов является тот факт, что ни при одном царе, даже самом тираническом, самом жестоком, революционное движение не достигло такого развития и ненависть к императору не была столь обостренной как при Александре II, наиболее гуманном, наиболее доброжелательном из всех русских императоров. Александр II назывался в народе царем-освободителем. И справедливо.
Другой парадокс: царь был ненавистен для интеллигенции, для большой части, так называемого, ''образованного общества'', но в то же время он пользовался необычайной популярностью в народе. И популярность эта была понятна: ведь освобождение крестьян, проведенное императором Александром II 19 февраля 1861 года, было поворотным пунктом в развитии России. Это было началом так называемой Эпохи великих реформ - за освобождением крестьян последовал целый ряд других реформ, в особенности, земская, судебная и военная реформы. Россия тронулась со своих вековечных устоев и впервые вступила на путь европейских преобразований. Ведь Петр I перенял лишь некоторые формы европейской жизни и европейской технологии, но реформы Александра II означали глубочайшие социальные сдвиги в российском обществе.
Россия шла в сторону буржуазной демократии, и именно это вызвало бешеную ненависть революционной разночинной интеллигенции к императору Александру II. С самого зарождения народничества, со времени Герцена, а, в особенности, со времени Чернышевского основополагающим принципом народнического движения была необходимость предотвращения капиталистического пути, предотвращения конституционализма и буржуазной демократии. Россия, по мнению народников, должна стать социалистической державой, минуя буржуазную стадию развития. И поэтому для народников главная опасность была не реакция, не крепостничество (наоборот, продолжение этих порядков вело скорее к революции), а именно конституционное развитие России, которое, по их мнению, в конечном счете коррумпировало бы народ, отвлекло бы народ от революции и сделало бы социализм невозможным.
Осенью 1876 года была образована первая нелегальная революционная партия ''Земля и воля''. В программе ''Земли и воли'' указывалось, что главной целью партии является дезорганизация государства, в первую очередь, путем террора. И в январе 1878 года наступил первый акт террора, когда Вера Засулич стреляла в петербургского генерал-губернатора Трепова. Показательно и для состояния гражданских прав в России, и для настроений общества, что суд присяжных оправдал Веру Засулич, и с этого момента революционное движение перешло к систематическим террористическим актам против видных государственных чиновников.
В советской исторической литературе в течение многих лет бытует легенда о том, что в конце 70-х и начале 80-х годов в России существовал некий кризис самодержавия. Эта легенда лишена каких-либо оснований. Новейшие труды советских историков, опубликованные в Советском Союзе за последние годы, как, например, книга Зайончковского ''Кризис самодержавия на рубеже 70-80-х годов'', книга Волка ''Народная воля'' открыто признают, что никакого массового крестьянского или рабочего движения тогда не было. Количество крестьянских волнений в течение пятилетия между 1878-м и 1882-м годами было в 20 раз меньше, чем в пятилетие c 1859-го по 1863-й годы. Таким образом, никакого революционного кризиса не было, было только революционное движение небольшой кучки отчаянных интеллигентов.
Правительство, в ответ на террор, перешло на политику репрессий: было объявлено военное положение, введены военно-полевые суды. Именно этого хотели революционеры. Осенью 1878 года произошла реорганизация ''Земли и воли'' под руководством выдающегося народника Александра Михайлова в строго централизованную, конспиративную организацию. Устав ''Земли и воли'' говорит о том, что эта партия была прообразом ленинской партии нового типа, особенно в определении членства партии. Однако, вскоре партия раскололась. В ее рядах шли непрерывные споры между двумя крылами народничества - между сторонниками политической и социальной революции.
В июне 1879 года состоялся Воронежский съезд партии. Но еще перед этим в Липецке собрались сторонники террористических действий числом 11 человек. Наиболее выдающимися из них были Александр Михайлов, Андрей Желябов, Лев Тихомиров и Николай Морозов. И они согласились принять в основу своей деятельности три основных принципа. Первое - строжайшая централизация партии. Второе - проведение государственного переворота и захват власти партией. Третье, в качестве главного средства к перевороту - цареубийство. В Воронеже состоялся раскол - партия разделилась на ''Черный передел'', которая вела линию на работу среди крестьян и стала ядром марксистской организации, и на ''Народную волю'', целью которой был террор, в первую очередь - убийство императора. ''Народная воля'' составляла небольшую горстку людей - исполком ''Народной воли'' состоял всего из 40 человек, не больше. Целью ''Народной воли'', как это видно из мемуаров и показаний, было установление ''революционной диктатуры'' ''Народной воли'' для проведения социалистических преобразований - народ сам до революции не дорос, и придется им провести революцию. Они думали, что им удастся этого добиться убийством царя, что приведет к дезорганизации правительства и к захвату власти. ''Народная воля'' провела 8 попыток убить царя.
После 7-й действительно воцарилась паника в правительственных кругах - была создана Верховная исполнительная комиссия во главе с министром внутренних дел графом Лорис-Меликовым, который объявил, так называемую, ''диктатуру сердца''. Лорис-Меликов понял: недостаточно подавления революционного движения, нужны определенные конституционные уступки. Это был, безусловно, подходящий момент: общество было встревожено террором и начало понемногу отворачиваться от революционеров. Лорис-Меликов в январе 1881 года представил на рассмотрение Государя проект, так называемой, ''Конституции''. Конечно, это не было настоящей Конституцией, но это явилось первым шагом к Конституции. Ведь и в других странах конституционное устройство развивалось постепенно, так же было бы и в России. И Лорис-Меликов предлагал создать две комиссии с выборными членами от земств, расширение государственного совета, и так далее. Нет сомнения, что дальнейшее развитие привело бы к настоящей Конституции. Можно сослаться на Ленина, который в 1902 году писал, что попытка Лорис-Меликова вполне могла бы увенчаться успехом, и поэтому нужно было это предотвратить. 1 марта 1881 года утром Александр II принял Лорис-Меликова и подписал официальное сообщение о реформах для одобрения Советом министров. После этого он выехал на смотр войск. Террористы ждали его. Первая бомба не убила царя, второй он был смертельно ранен.
Но, к удивлению ''Народной воли'', никакой революции не было. Наоборот, гнев крестьян обратился против них, крестьяне в разных частях империи стали бить бар и, так называемых, ''образованных людей'', которые убили царя-освободителя. Воцарился Александр III. Лорис-Меликова отставили. И к власти пришел новый временщик - прокурор Святейшего Синода Победоносцев, одна из наиболее реакционных фигур того времени. Победоносцев определил весь характер нового царствования, и в апреле был издан царский манифест, где было ясно сказано, что ни о каких реформах не может быть и речи.
3 апреля 1881 года пять оставшихся в живых организаторов и участников убийства — Желябов, Перовская, Кибальчич, Тимофей Михайлов и Рысаков - были публично казнены. Вскоре все члены исполкома ''Народной воли'' были арестованы. 'Народная воля'' перестала существовать.
Обычно принято считать, что ''Народная вола'' потерпела поражение. С этим нельзя согласиться. ''Народная воля'' достигла своей цели, она пожертвовала собой на кровавом алтаре революции, но дело ее восторжествовало. Конституционное буржуазное развитие России было приостановлено. Оно возобновилось лишь 25 лет спустя, после революции 1905 года, но тогда уже было поздно - оставалось меньше 10 лет до войны. Царская власть рухнула и к власти пришли большевики, наследники ''Народной воли''. Таков подлинный итог деятельности ''Народной воли'', завершившийся убийством императора Александра II 90 лет тому назад, 13 марта (по новому стилю) 1881 года.
Иван Толстой: Оценка и последствия 1 марта в обзоре Тибора Самуэли. Эфир Радио Свобода 13 марта 71 года. Приговоренный: к 130-летию цареубийства 1 марта 1881 года. Истоки, причины, контекст. Продолжит тему Борис Парамонов. ''Народничество и американизм'' – так 10 января 95 года назывался выпуск его ''Русских вопросов''.
Борис Парамонов: ''Народничество и американизм'' — так называлась одна из глав в воспоминаниях известного народовольца Владимира Дебагория-Мокриевича. В ней рассказывается, как он вместе с братом Иваном и еще несколькими товарищами носились с планом уехать в Америку для создания сельскохозяйственной коммуны. В России ее создать было бы невозможно, потому что начальство бы не позволило, а Америка уже и тогда была, как известно, свободной страной, к тому же обладавшей неисчислимыми и, что самое главное, ничейными земельными богатствами — бери, сколько можешь обработать. Цена была символическая, кажется, один доллар за акр. Тогда не только в России Америкой интересовались, что, кстати, нашло отражение в тех же ''Бесах'' (поездка Шатова и Кириллова), но и европейские социалисты-коммунисты активно туда стремились для реализации своих утопий. Утопична же была сама установка на коммуны, как у французских сен-симонистов. Из них ничего не вышло, в том числе, и у самого упорного коммуниста Кабе, просадившего на этом бог знает сколько денег.
Естественно, наши не заметили самого главного в крахе всех этих мероприятий - даже деньги не помогают там, где неверна сама формула проекта. Ведь те же деньги, вложенные в частное предпринимательство, помогли бы тому же Кабе ''сделать фортуну'', как говорят в Америке. Так и у Дебагория-Мокриевича в связи с Америкой разговор только один — о вреде частной собственности и о необходимости совместного коллективного труда. Американизм у него совсем не то, что мы привыкли связывать с этим словом. У него это возможность устроения коммунизма на пустых землях. Ведь русские земли пустыми отнюдь не были - на них сидели и помещики, и крестьяне. Но крестьяне, как было известно русским народникам, это класс людей, по счастливой случайности обладавший как раз тем органическим строем жизни, который совпадал с теоретическими предположениями социализма. Считалось, что общинное землевладение в деревне создало из русского мужика некоего стихийного социалиста. Значит, надо только ликвидировать помещиков и царя, то есть частную собственность и государственную машину, и социализм сам собой на Руси устроится. Такова была наивная вера этих идеалистически настроенных молодых людей. Да что говорить о молодых, если самую эту концепцию придумали тогдашние интеллектуальные киты, главным образом, Герцен, а Бакунин уверял, что мужика и пропагандировать не придется, что он по природе бунтовщик, надо только чуть-чуть подтолкнуть его. В прокламации ''Несколько слов к молодым братьям в России'' Бакунин писал:
Диктор: ''Итак, молодые друзья, бросайте скорее этот мир, обреченный на гибель, - эти университеты, академии, школы. Ступайте в народ — там ваше попроще, ваша жизнь, ваша наука. Научитесь у народа, как служить народу и как лучше вести его дело. Поймите, друзья, что грамотная молодежь должна быть не учителем, не благодетелем и не диктатором, указателем для народа, а только повивальной бабкой самоосвобождения народного''.
Борис Парамонов: Эта предполагаемая готовность народа к социализму воспринималась как объективный фактор. Что же касается фактора субъективного, то есть революционной воли, то в ней, как мы уже говорили, недостатка не было. Вот очень точное описание психологии тогдашней молодежи, толкавшей ее к социализму. Говорит знаменитый анархист Кропоткин в своих ''Записках революционера'':
Диктор: ''Если бы молодежь того времени была только за абстрактный социализм, она бы удовлетворилась тем, что выставила бы несколько общих принципов, например, о желательности в более или менее отдаленном будущем коммунистического владения орудиями производства, а затем занялась бы политической агитацией. В Западной Европе и Америке так именно и поступают социалисты, вышедшие из средних классов. Но русская молодежь того времени подошла к социализму совсем иным путем. Молодые люди не строили теории социализма, а становились социалистами, живя не лучше, чем работники, не различая в кругу товарищей между ''моим'' и ''твоим'' и отказываясь лично пользоваться состояниями, полученными по наследству. Они поступали по отношению к капитализму так, как по совету Толстого следует поступать по отношению к войне. То есть, вместо того, чтобы критиковать войну и в то же время носить мундир, каждый должен отказаться от военной службы и от ношения оружия. Таким же образом молодые люди отказывались от пользования доходами родителей. Такая молодежь неизбежно должна была пойти в народ. И она пошла. Это не было организованное движение, а стихийное - одно из тех массовых движений, которые наблюдаются в моменты пробуждения человеческой совести''.
Иван Толстой: Чем отличается террор от терроризма? В какой стране терроризм зародился? Каково место России? Рассказывает историк Олег Будницкий. Запись 27 февраля 2005 года.
Олег Будницкий: Единства мнений о том, что такое терроризм, точнее, какое определение является исчерпывающим, нет ни среди историков, ни среди политологов, ни среди философов. Существуют десятки определений и, пожалуй, ни одно из них не является исчерпывающим. Ибо терроризм многолик, терроризм существует около полутора столетий, формы и проявления его довольно различны.
Иван Толстой: То есть, понятие о терроризме меняется с ходом истории?
Олег Будницкий: Да. Но наиболее адекватным, на мой взгляд, является то определение, которое было дано еще в 1934 году американским историком Хардманом в статье "Терроризм", опубликованной в ''Энциклопедии социальных наук''. Я приведу это довольно длинное и достаточно научное определение, но, как мне кажется, наиболее адекватное.
"Терроризм - это термин, используемый для описания метода или теории, обосновывающей метод, посредством которого организованная группа или партия стремится достичь провозглашенных ею целей, преимущественно, через систематическое использование насилия. Террористические акты направляются против людей, которые, как личности, агенты или представители власти, мешают достижению целей такой группы".
Еще Хардман указывал на одно обязательное условие терроризма. Это публичность. Террористический акт - это не только стремление устранить того или иного человека или группу лиц, это всегда демонстрация того, что власть не контролирует ситуацию и своеобразное послание, своеобразная агитка, направленная в адрес населения или тех или иных социальных групп.
В научной литературе различают понятия ''террор'' и ''терроризм''. Террор - это насилие со стороны государства, со стороны сильного. Поэтому, когда мы говорим о сталинском, гитлеровском, белом терроре, - это террор сверху, со стороны сильного, со стороны государства. Когда мы говорим о терроризме, - это террор снизу, со стороны слабого, со стороны оппозиции. Когда правильно используешь эту терминологию, тогда и не происходит путаницы и не смешиваются в одну кучу опричнина Ивана Грозного (мне и такое приходилось слышать или читать), террористическая деятельность ''Народной воли'' или ирландских и баскских террористов.
Если наша передача приурочена к 1 марта 1881 года, то мы говорим о политическом терроризме. Что отличает терроризм? Это единство идеологии, организации и действия. То, что впервые произошло в России. Я имею в виду ''Народную волю'', родоначальницу современного терроризма.
Иван Толстой: То есть, современный терроризм пошел из России?
Олег Будницкий: Да. Хотя, опять-таки, не надо путать любое политическое убийство и терроризм. Политическое убийство старо, как мир. Скажем, убийство Юлия Цезаря. Но это не система борьбы. Это устранение того или иного лица. Были те или иные политические убийства в первой половине 19-го века, скажем, Карл Занд, покушение Россини на Наполеона III, но впервые систематический терроризм, или индивидуальный террор, как средство борьбы, применяемой политической организацией, в данном случае, ''Народной волей'' и идеологически обоснованный, впервые появился в России. Кроме того, здесь был достигнут колоссальный успех террористов - это убийство императора, - что казалось совершенно немыслимой вещью, учитывая мощь Российской Империи и слабость этой небольшой группы лиц. Ведь там речь шла о нескольких десятках человек. И вот этот колоссальный успех обусловил популярность ''Народной воли'' и популярность этого метода борьбы среди экстремистских групп.
Иван Толстой: Каковы корни у российского терроризма? Насколько терроризм в России происходил от французского понятия о терроре? Насколько он был самостоятельным?
Олег Будницкий: В общем-то, вполне самостоятельным. Ведь французский террор, он был другой. Если вы возьмете ''Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона'', там, в первом издании, не было вообще трактовки понятия террор или терроризм. Когда был написан "Террор", речь шла о терроре и Великой французской революции. Как о терроре сверху, о терроре властном. Потом была статья о белом терроре эпохи Реставрации, когда вернулись Бурбоны и стали сводить счеты со своими политическими противниками. И только в дополнительных томах, которые появились уже в эпоху революции 1905-07 годов, было написано о том, что террор применяется российскими революционерами, инародовольцами и некоторыми современными группами, эсерами. Даже в языке не отразилось того понятия, о котором мы говорим сейчас. Поэтому народовольческий терроризм не вырос из террора Великой французской революции, это было самостоятельное явление, сложившееся стихийно в борьбе народников против самодержавия.
Терроризм родился в пореформенное время, когда в России были проведены великие реформы Александра Второго и, как считала часть общества, реформы не были увенчаны самым главным - созданием народного представительства в той или иной форме. И, собственно говоря, образованная часть общества и стремилась к тому, чтобы получить ту или иную форму воздействия на принятие властных решений. Общество, которое считало себя уже зрелым для того, чтобы участвовать в управлении государством, было отстранено от этого управления, не допущено к нему. Некоторые считали, что нужно добиваться этого участия в управлении страной через какое-то моральное давление, через диалог с властью, через публицистику, через донесения своего мнения до власть имущих. А наиболее радикальная часть - молодежь, студенчество - вступила на путь борьбы с самодержавием. Правда, радикалы вообще не думали о какой-либо конституционной монархии или парламентской республике. Они думали о переходе непосредственно к социализму. То есть, немедленное крестьянское восстание и, потом, царство социализма, ликвидация государства, и так далее. Но постепенно, среди этих народников, которые, по сути, были анархистами, родилось политическое течение ''Народная воля'', которое встало на путь политической борьбы, борьбы за власть.
Вопрос: могло ли самодержавие пойти навстречу обществу и постепенно перейти к какой-то форме представительства? Вопрос сложный. Ведь прослойка тех людей, которые реально могли принять участие в управлении, была очень тонка. Это была гигантская крестьянская страна, значительная часть населения которой только что освободилась от крепостного права. Не бывает так, что вчера людей освободили от крепостного права, а сегодня они уже голосуют и выбирают своих депутатов. Тем не менее, какие-то шаги навстречу, вероятно, были возможны, и такой маленький шажок в сторону конституции был сделан в проекте Лорис-Меликова, который Александр II завизировал и который должен был обсуждаться через три дня после убийства императора. Этот проект так никогда и не вступил в силу. Вот это и был маленький шажок. Но этот шажок был сделан под дулом пистолета. Именно террористическая активность народовольцев привела к тому, что был призван к управлению Лорис-Меликов, была создана Верховная распорядительная комиссия с чрезвычайными полномочиями. Этого талантливого администратора и военачальника даже называли вице-императором, такая полнота власти была в его руках. И вот Лорис-Меликов считал, что необходимо не только бороться силовыми методами с террористами, но и необходимо сделать какие-то шаги не навстречу террористам, а навстречу обществу, чтобы выбить у террористов почву из под ног, и лишить их общественной поддержки. Ведь без моральной и материальной подпитки со стороны общества террористы просто не могли бы существовать.
Иван Толстой: А не создается ли такое впечатление, что народовольцам были невыгодны те шаги, которые предусматривал Лорис-Меликов, которые правительство вообще могло совершить по отношению к обществу, тем самым нормализовав ситуацию, выпустив из общества пар. Тогда народовольцы оказывались бы не у дел, и все их стремления были бы направлены куда-то впустую. Насколько террористический акт, убийство Александра II, преследовало именно эту цель продолжить борьбу более фундаментально и взрыхлить все общество до основания?
Олег Будницкий: Те требования, которые сформулировали народовольцы в письме к императору Александру III, были довольно умеренны. Они предусматривали политическую амнистию, введение демократических свобод и выборы в Учредительное собрание или в тот или иной представительный орган. Письмо это поразило всех по своему спокойному тону и политичности. Требования были достаточно умеренны и с точки зрения западноевропейских политиков не выходили за рамки разумного. Другое дело, что народовольцы, по полному, с моей точки зрения, непониманию психологии того самого народа, за интересы которого, как они считали, они борются, считали, что крестьянство, несомненно, пошлет в это Учредительное собрание большинство членов партии. Конечно, крестьяне послали бы туда совсем других людей, в этом можно не сомневаться. Как раз крестьянство, в значительной своей части, трактовало убийство царя, что его убили дворяне за то, что он дал крестьянам волю и, якобы, хотел дать землю.
Вопрос о том, против кого должны быть направлены террористические акты, был одним из основных вопросов для террористов. Должны ли быть наказаны или уничтожены те люди, которые совершили лично какие-то преступления против народа, или теракты должны быть направлены против человека, занимающего какое-то определенное положение во властной иерархии? Мы видим и то, и другое. Скажем, первый террористический акт, который произвел оглушительное действие на всю Россию и который показал, что терроризм способен привлечь симпатии общества, это был выстрел Веры Засулич в Трепова. Это была месть за издевательства над арестованным революционером. И, как известно, присяжные ее оправдали. А далее, если мы посмотрим и на деятельность народовольцев, и на деятельность эсеров, взявших на вооружение народовольческий способ борьбы в начале 20-го века, то их удары направлялись не столько против личности, сколько против должности. Министр внутренних дел в России имел очень высокие шансы быть убитым в начале 20-го века. И, действительно, был убит Сипягин, потом Плеве. Святополк-Мирский, либерал, который не успел ничего плохого, с точки зрения революционеров, сделать, когда его отправили в отставку, пил шампанское потому, что он ушел целым и невредимым с этого поста. Взрывали Столыпина, когда он еще ничего особенного не успел сделать. Я не думаю, что это следствие общинного сознания. Это сознательный удар по ключевым точкам системы, в надежде, что эта система рухнет.
Первые кружки возникают в самом конце 1860-х годов, а первая настоящая организация, которая претендовала на роль всероссийской социальной революционной организации, возникла в 1876 году - ''Земля и Воля''. После ее раскола из нее выросли две организации. Одна продолжала заниматься пропагандой - ''Черный передел'', а другая - ''Народная воля'', которая перешла к политической борьбе, постепенно придя к такой форме, как терроризм.
Иван Толстой: Олег Будницкий о месте терроризма в российской истории. Запись 2005 года. Приговоренный: к 130-летию цареубийства 1 марта 1881 года. Два цареубийства Павел и Александр. Из передачи Бориса Парамонова 15 марта 2001 года.
Борис Парамонов: Эти события - трудно усомниться - очень разные. В первом случае - оглушительное начало, манифестация новой эры революционного движения в России. Открылась действительно новая страница. Во втором случае, наоборот, конец эры, а именно периода дворцовых переворотов как механизма владения властью в России. Нечто как бы даже келейное, вне широкой исторической перспективы, открывающей будущие горизонты. Убийство Павла - типичный верхушечный переворот. Событие же 1 марта - действие снизу, со стороны как бы общества, пик некоего, вроде бы общественного, движения.
Но более пристальное рассмотрение обоих событий подводит парадоксальному выводу: в верхушечном перевороте 1801 года было, как говорят сейчас, задействовано больше реальных социальных сил, чем в событии 1861-го. Акция народовольцев произошла, строго говоря, в некоем вакууме, за ней, в сущности, ничего не стояло, никто не стоял, никакая реальная общественная сила. Это было в некоторым роде чистое искусство или, корректнее говоря, акт абстрактно-идеологический. Не было политики в первомартовском цареубийстве, хотя тактика террора, как считается, и была попыткой русского революционного движения сменить приоритеты, добиться политической реформы как предусловия социального переворота. Будем двигаться в хронологическом порядке, от начала века к его средине, от Павла к Александру. Павел, этот незадачливый российский император, кажется крайне однозначной фигурой, вроде его отца Петра III, вполне мирно низложенного очередным дворцовым переворотом, а убитого, скорее, нечаянно, что называется, по пьянке. Разница видимая в том, что отец был просто дурачком, а сын, скорее, безумцем, сумасшедшим едва ли не в клиническом смысле. И в этом качестве человека ненормального, но облаченного высшей властью, общественно опасным. Тирания Павла, на фоне его душевной неуравновешенности, воспринималась в качестве свойства лично несчастного, а не общественно обусловленного самой институцией самодержавия, неограниченной власти. Чтобы такую власть осуществлять совсем не обязательно злобно тиранствовать, засекать солдат или щипать придворных. Это и подчеркивалось, главным образом, в манифесте взошедшего на престол Павла его сына Александра I. Новый государь был человеком чрезвычайно обходительным и любезным, но отличие его от отца было едва ли большим, чем его отца от деда, Павла от Петра III. И дело тут не в чертах характера предков Александра Благословенного, а в политике, ими проводимой.
Петр III, подчиняясь внушениям заинтересованных кругов, издал знаменитый Манифест о вольности дворянской, освобождавшей дворян от обязательной государственной службы, за что в свое время они были наделены землей и крестьянами . Между тем, политика Павла I приобрела совершенно иное содержание. Важно вообще то, что она имела содержание, была политикой, а не серией безумств безумного человека. Павел, служа лучшей иллюстрацией к знаменитым словам мадам де Сталь ''русская Конституция это самодержавие, умеряемое веревкой'', в то же время, вне каких-либо политических коннотаций, представляет собой фигуру крайне удобную для создания драматических эффектов - безумец на троне. И, тем не менее, он заставляет вспомнить слова из ''Гамлета'', принадлежащие опытному царедворцу Полонию: ''В его безумии заметен метод''. То же самое заметили не менее опытные царедворцы Павла. Дело в том, что Павел был первым русским императором, начавшим антидворянскую политику. Он пытался стать надсословным царем, придать самодержавной власти надклассовый характер. Это со всей категоричностью утверждали такие киты русской историографии, как Ключевский и Платонов. Дворянской верхушке было за что убивать Павла и помимо его индивидуального тиранства. Дворянство поняло, что оно может перестать быть господствующим классом. Это была главная причина заговора против Павла. Так что сюжет тут был не театрально-драматический, а самый что ни на есть социально-политический. В безумии Павла действительно был метод. Но нельзя забывать, что кроме метода было и безумие.
Убийство Павла, тема 11 марта, находится в связи с темой 14 декабря - восстанием декабристов. Историками, тем же Ключевским, в первую очередь, давно был замечено, а последующими историками забыто типологическое сходство восстания декабристов с традицией и практикой дворцовых переворотов 18-го века и ее кульминацией 11 марта 1801 года. Замеченное впервые Ключевским, это сходство было разработано историком-марксистом Покровским, еще до большевистской революции давшим трактовку декабризма как движения преимущественно дворянского, заинтересованного в ограничении самодержавия и отмене крепостного права главным образом по экономическим соображениям. Говоря вкратце, декабристы, за одним сильным исключением Пестеля, хотели освободить крестьян без земли, превратить их в батраков, готовых работать за гроши на помещичьих землях. А самодержавие, как гарант народного благосостояния, этому препятствовало, почему и шла у декабристов речь о его конечном уничтожении, даже в форме прямого цареубийства.
Трактовка Покровского вызвала бурю в рядах либеральной интеллигенции, испытавшей травму святотатства, разрушения господствующего мифа - декабристы привычно считались некими рыцарями, выкованными из цельного куска стали. Эта интеллигентская реакция не менее интересна, чем ломавшая стереотипы интерпретация Покровского. Она, эта реакция, показывает, как глубоко была вкоренено в русское сознание идеалистическое преставление об истории и политике. Но это представление в свою очередь было плодом русской истории и русской политики.
История царствования Александра II, второй нашей юбилейной жертвы, горько поучительна. Самодержец, произведший самые либеральные и далеко идущие реформы русской жизни в сторону ее вестернизации, пал жертвой революционеров-террористов, почему и отбилась у русской власти охота к реформам. Более шокирующего урока власть получить не могла.
Получило ли его общество? В том-то и дело, что говорить об ''обществе'' применительно к России того времени можно, пожалуй, только метафорически. Источником зловещих противоречий того времени, времени либеральных реформ Александра II, Эпохи великих реформ, как ее привычно называют, было следующее обстоятельство. Реформы - освобождение крестьян, земское самоуправление, гласные соревновательные суды, новое положение печати, внесословная военная реформа - вывели Россию на путь создания буржуазного правового порядка, в то время когда русская жизнь не выработала буржуазного типа личности. Правовому порядку, создаваемому реформами, не соответствовал гражданский порядок русского общества. Прежняя русская жизнь была организована на сословных началах. Реформы сделали шаг в направлении уничтожения сословий. Сословный порядок заменился внесословным, общегражданским с юридической стороны, и имущественным, буржуазным в социальном отношении. Но в уничтожении сословий власть не добралась до коренной основы национального бытия - до крестьянства. Крестьянская жизнь сохранила прежнюю сословную организацию, она не была введена в новый строй жизни. В период проведения крестьянской реформы основной вопрос был: освобождать крестьян с землей или без земли? Победило первое решение, но, вместе с наделением крестьянства землей, в деревне была сохранена община, то есть, не позаботились сделать из крестьян класс собственников, мелкой буржуазии, служащей самим своим существованием опорой и носителем социальной стабильности. Крестьяне оставались лишены большинства дарованных остальному населению гражданских прав, они остались закрепощенными, только не помещиком, а общиной, общинным, не буржуазным порядком. Громадное большинство нации тем самым было выключено из того порядка, который ныне стал господствующим в остальном обществе. Поэтому в глубине нации не образовался тот тип личности, который должен был соответствовать новому строю, должен был сам порождать этот строй. Свободы, которыми реформа наделила общество, не имели истинного социального носителя, они не создали в России буржуа, буржуазный тип личности. Буржуа - не только участник определённых производственных отношений, но и социально-психологический, культурный тип. Это тип человека, сформированного трудовой дисциплиной и предпринимательской инициативой, выросшего в сознании не только юридического, но и сакрального смысла частной собственности. Это естественный носитель свободы и прав личности. Но русская свобода, выросшая в эпоху Александра II, оказалась не естественным следствием определенного социального устройства, а чисто идеологическим моментом, идеологическим жестом власти, желавшей продемонстрировать верность общецивилизационным началам. Носителем свободы стала не буржуазия, и даже не рыцарство, как исторически было в Европе, а интеллигенция, беспочвенная по определению, специфический продукт распада прежнего сословного порядка. Радикальное, экстремистское крыло интеллигенции создало революционное движение в России во время Александра II. Объективных условий для такого движения не было, в чем могли убедиться сами эти революционеры, устроившие знаменитое Хождение в народ. Народ, крестьянство, отнюдь не выразили готовности воспринимать антиправительственную агитацию. Сами же крестьяне вязали агитаторов и сдавали их полиции. К террору революционеры решили перейти именно тогда, когда выяснилась полная бесперспективность опоры на крестьянство как потенциально революционный класс. Совсем не было у крестьян такой потенции. Она, несомненно, появилась позднее, и даже актуализировалась под влиянием роста населения и, соответственно, обезземеливания в деревне. Но это уже другая история, когда и власть, спохватившись, решилась на коренную реформу деревни - ликвидацию общины.
А к началу 80-х годов 19-го столетия, времени убийства Александра II, русская революция была движением интеллигентских маргиналов, даже не движением, а заговором. Убийство царя было жестом отчаяния, или, как сказал об этом Лев Тихомиров, раскаявшийся народоволец, ''шумно обставленным уходом с политической арены''.
