Австрийские власти отпустили под залог генерала боснийской армии, серба Йована Дивяка, 3 марта арестованного в аэропорту Вены. Напомню, ордер на арест направили в Интерпол власти Сербии. Сербская сторона обвиняет Дивяка в том, что он организовал нападение на колонну Югославской армии, которая выходила из Сараево 3 мая 1992 года. Вот что рассказывает бывший заместитель главного редактора сараевской газеты "Ослободженье", а ныне директор Балканской редакции Радио Свободная Европа, обладательницей премии "За мужество в журналистике" международного Фонда женщин в журналистике Гордана Кнежевич:
– Люди в ярости. Каждый день с 3 марта, с момента его ареста, в Сараево проходят демонстрации. Особенно примечательно, что вся мусульманская часть старого города вышла на улицы. И что меня особенно тронуло – они несли плакат с надписью на кириллице: "Йован, серб, мусульманское сообщество с тобой".
– Вы были в Сараево все годы войны. Как получилось, что серб, генерал Югославской армии стал во главе обороны города?
– В то время это было совсем не странно. В то время многие сербы, в том числе и я, встали на защиту нашего города. Это была абсолютно естественная реакция для жителей Сараево – сербов, хорватов, мусульман, любых других национальностей. Представьте себе, ваш город находится под обстрелом, он в осаде Югославских сил, ваших друзей убивают. Вы разве не примкнете к той стороне, на которую нападают? Более того, я подозреваю, что генерал Дивяк прекрасно знал, какие планы вынашивала армия. И в тот момент, когда он увидел, что армия совершает преступления против гражданского населения, он перешел на сторону боснийской армии.
Отмечу, что генерал Дивяк был ключевой фигурой в Боснии, потому что остальные в армии были просто люди с улицы, без какой бы то ни было военной подготовки. Так что его роль была исключительно важной.
– Я помню свою встречу с генералом Дивяком – мы с группой российских журналистов приехали летом 1993 года в Сараево. Генерал говорил о том, что у него в запасе есть только желание людей защитить свой город – но нет ни подготовленных военнослужащих, ни боеприпасов, ни бронетехники. Что вам запомнилось из действий генерала Дивяка во время войны?
– Я помню, насколько активным был этот человек. Он был практически вездесущ. Но особенно запомнился один момент. Он – серб, родившийся и выросший в Белграде. То есть он говорит на нашем языке с сербским акцентом, который очень сильно отличается от сараевского акцента. И когда я сталкивалась с ним на каких-то мероприятиях в городе, что случалось весьма часто, я всегда спрашивала себя: как ему удается с этим акцентом не только выжить здесь, но и заслужить уважение такого огромного числа людей. Удивительно, сколько людей считаются с его мнением, сколько людей верят в него! И он отдавал приказы по-сербски – боснийской армии!
– Что представлял собой так называемый фронт вокруг Сараево? Здание вашей редакции находилось фактически на линии фронта. Я помню этот скелет, торчавший на пустом пространстве – от сооружения осталась только шахта лифта и несколько перекрытий между этажами. Чтобы добраться до редакции, надо было пробежать по траншеям. А в подвалах продолжалась работа. Так чем для вас была эта линия фронта?
– Прежде всего, когда я думаю о тех днях, особенно о начале войны, о происшедшем на Добровольческой улице (за что Белград сейчас предъявляет обвинения Дивяку), то понимаю следующее: если бы я тогда знала о том, что на самом деле происходит, если бы я представляла себе всю картину происходящего, если бы я знала, сколько оружия скоплено вокруг города, если бы я знала, сколько солдат участвуют в блокаде Сараево, меня бы, наверное, просто парализовало от ужаса и я ничего не могла бы делать. Частично все, что мы делали, было основано на незнании. Мы спонтанно реагировали на события, мы просто хотели, чтобы эти террористы на горах вокруг города нас не убили.
Новости и информация намного более важны в военное время, чем в мирное. Да, мы находились в ста метрах от линии фронта. То есть мы перевезли большую часть редакции в центр Сараево, но мы не могли перевезти печатные станки. Поэтому часть редакции осталась в этом страшном месте. Но в тот момент мы не думали, что мы – на линии фронта. Что война делает с людьми? Она отрезает человека от его прошлого. Но она также уничтожает будущее. У тебя есть только тот момент, в который ты живешь, только настоящее, и ты пытаешься сделать как можно больше.
– Вы были на Добровольческой улице 3 мая 1992 года, когда началась война…
– Да, я была там, я освещала происходящее там для моей газеты. Почему я запомнила эти 2-3 дня войны практически до минуты, так это потому, что 2 мая двое моих детей покинули Сараево. 2 мая был захвачен Алия Изетбегович. Его держали в казармах неподалеку от Сараево. Армия обстреливала город, сгорело здание почты, были отключены телефонные линии. За менее чем 24 часа около 100 человек получили ранения, некоторые мои друзья были убиты. Это была, пожалуй, последняя генеральная попытка Югославской армии захватить город. Но город удивительным образом оборонялся. В основном оборону вели полицейские, но к ним присоединились и воры, и какие-то мальчишки в кроссовках. И ключевой фигурой, человеком, который организовывал оборону, был Дивяк. Сербская сторона заявляет, что на Добровольческой улице погибли 42 военнослужащих. Но есть генерал, тоже серб, Куканяц, который командовал одним из подразделений. Он говорит о том, что погибли 6 солдат. И именно Йован Дивяк с самого начала призывал провести полное расследование того, что произошло, кто распорядился открыть огонь, кто убил этих 6 военнослужащих. С другой стороны, хорошо было бы провести и расследование того, кто убил 10 тысяч жителей Сараево за время блокады.
– Почему генерал Дивяк не получил никаких постов после войны?
– Его после войны отодвинули в сторону. Если бы это решали граждане Сараево, то он, наверное, стал бы министром обороны или видной политической фигурой. Но, к сожалению, это решали национальные политические элиты, и в конце концов Дейтонские мирные соглашения закрепили то, что сербы, хорваты и мусульмане организовали собственные политические партии, чтобы решать будущее страны, – не граждане страны, а люди с ярко выраженной этнической и религиозной принадлежностью. Генерал Дивяк был уже человеком пенсионного возраста, он мог уйти в отставку, что и сделал. И решил посвятить себя детям, оставшимся сиротами в результате войны. Он развернул очень успешную программу стипендий для детей без родителей – причем для их обучения по всему миру. Кстати, именно поэтому он и летел в Италию – за дополнительными средствами для своей программы. Вот по дороге в Италию его и арестовали в Вене 3 марта.
(Фрагмент программы "Время и мир")
– Люди в ярости. Каждый день с 3 марта, с момента его ареста, в Сараево проходят демонстрации. Особенно примечательно, что вся мусульманская часть старого города вышла на улицы. И что меня особенно тронуло – они несли плакат с надписью на кириллице: "Йован, серб, мусульманское сообщество с тобой".
– Вы были в Сараево все годы войны. Как получилось, что серб, генерал Югославской армии стал во главе обороны города?
– В то время это было совсем не странно. В то время многие сербы, в том числе и я, встали на защиту нашего города. Это была абсолютно естественная реакция для жителей Сараево – сербов, хорватов, мусульман, любых других национальностей. Представьте себе, ваш город находится под обстрелом, он в осаде Югославских сил, ваших друзей убивают. Вы разве не примкнете к той стороне, на которую нападают? Более того, я подозреваю, что генерал Дивяк прекрасно знал, какие планы вынашивала армия. И в тот момент, когда он увидел, что армия совершает преступления против гражданского населения, он перешел на сторону боснийской армии.
Отмечу, что генерал Дивяк был ключевой фигурой в Боснии, потому что остальные в армии были просто люди с улицы, без какой бы то ни было военной подготовки. Так что его роль была исключительно важной.
– Я помню свою встречу с генералом Дивяком – мы с группой российских журналистов приехали летом 1993 года в Сараево. Генерал говорил о том, что у него в запасе есть только желание людей защитить свой город – но нет ни подготовленных военнослужащих, ни боеприпасов, ни бронетехники. Что вам запомнилось из действий генерала Дивяка во время войны?
– Я помню, насколько активным был этот человек. Он был практически вездесущ. Но особенно запомнился один момент. Он – серб, родившийся и выросший в Белграде. То есть он говорит на нашем языке с сербским акцентом, который очень сильно отличается от сараевского акцента. И когда я сталкивалась с ним на каких-то мероприятиях в городе, что случалось весьма часто, я всегда спрашивала себя: как ему удается с этим акцентом не только выжить здесь, но и заслужить уважение такого огромного числа людей. Удивительно, сколько людей считаются с его мнением, сколько людей верят в него! И он отдавал приказы по-сербски – боснийской армии!
– Что представлял собой так называемый фронт вокруг Сараево? Здание вашей редакции находилось фактически на линии фронта. Я помню этот скелет, торчавший на пустом пространстве – от сооружения осталась только шахта лифта и несколько перекрытий между этажами. Чтобы добраться до редакции, надо было пробежать по траншеям. А в подвалах продолжалась работа. Так чем для вас была эта линия фронта?
– Прежде всего, когда я думаю о тех днях, особенно о начале войны, о происшедшем на Добровольческой улице (за что Белград сейчас предъявляет обвинения Дивяку), то понимаю следующее: если бы я тогда знала о том, что на самом деле происходит, если бы я представляла себе всю картину происходящего, если бы я знала, сколько оружия скоплено вокруг города, если бы я знала, сколько солдат участвуют в блокаде Сараево, меня бы, наверное, просто парализовало от ужаса и я ничего не могла бы делать. Частично все, что мы делали, было основано на незнании. Мы спонтанно реагировали на события, мы просто хотели, чтобы эти террористы на горах вокруг города нас не убили.
Новости и информация намного более важны в военное время, чем в мирное. Да, мы находились в ста метрах от линии фронта. То есть мы перевезли большую часть редакции в центр Сараево, но мы не могли перевезти печатные станки. Поэтому часть редакции осталась в этом страшном месте. Но в тот момент мы не думали, что мы – на линии фронта. Что война делает с людьми? Она отрезает человека от его прошлого. Но она также уничтожает будущее. У тебя есть только тот момент, в который ты живешь, только настоящее, и ты пытаешься сделать как можно больше.
– Вы были на Добровольческой улице 3 мая 1992 года, когда началась война…
– Да, я была там, я освещала происходящее там для моей газеты. Почему я запомнила эти 2-3 дня войны практически до минуты, так это потому, что 2 мая двое моих детей покинули Сараево. 2 мая был захвачен Алия Изетбегович. Его держали в казармах неподалеку от Сараево. Армия обстреливала город, сгорело здание почты, были отключены телефонные линии. За менее чем 24 часа около 100 человек получили ранения, некоторые мои друзья были убиты. Это была, пожалуй, последняя генеральная попытка Югославской армии захватить город. Но город удивительным образом оборонялся. В основном оборону вели полицейские, но к ним присоединились и воры, и какие-то мальчишки в кроссовках. И ключевой фигурой, человеком, который организовывал оборону, был Дивяк. Сербская сторона заявляет, что на Добровольческой улице погибли 42 военнослужащих. Но есть генерал, тоже серб, Куканяц, который командовал одним из подразделений. Он говорит о том, что погибли 6 солдат. И именно Йован Дивяк с самого начала призывал провести полное расследование того, что произошло, кто распорядился открыть огонь, кто убил этих 6 военнослужащих. С другой стороны, хорошо было бы провести и расследование того, кто убил 10 тысяч жителей Сараево за время блокады.
– Почему генерал Дивяк не получил никаких постов после войны?
– Его после войны отодвинули в сторону. Если бы это решали граждане Сараево, то он, наверное, стал бы министром обороны или видной политической фигурой. Но, к сожалению, это решали национальные политические элиты, и в конце концов Дейтонские мирные соглашения закрепили то, что сербы, хорваты и мусульмане организовали собственные политические партии, чтобы решать будущее страны, – не граждане страны, а люди с ярко выраженной этнической и религиозной принадлежностью. Генерал Дивяк был уже человеком пенсионного возраста, он мог уйти в отставку, что и сделал. И решил посвятить себя детям, оставшимся сиротами в результате войны. Он развернул очень успешную программу стипендий для детей без родителей – причем для их обучения по всему миру. Кстати, именно поэтому он и летел в Италию – за дополнительными средствами для своей программы. Вот по дороге в Италию его и арестовали в Вене 3 марта.
(Фрагмент программы "Время и мир")
