Дмитрий Волчек: Наш следующий гость – писатель Доминик Фернандес – член Французской академии, автор двух десятков книг. В этом году ему исполняется восемьдесят два, но, несмотря на преклонный возраст, Фернандес продолжает успешно совмещать занятие литературой с журналистикой и работой в крупном парижском издательстве ''Грассе''. В свое время Доминик Фернандес много писал об Италии и в 1982 году за роман о Пазолини ''В руке ангела'' был удостоен Гонкуровской премии. Одним из его увлечений много лет является Россия, которой он посвятил несколько книг – жизнеописания Гоголя, Чайковского, Эйзенштейна, роман о Петербурге и, наконец, ''Словарь влюбленного в Россию''. В прошлом году в рамках мероприятий, посвященных году России во Франции, в поезде вместе с другими французскими писателями он совершил путешествие по городам Сибири и Дальнего Востока. Своими впечатлениями Доминик Фернандес поделился с Марусей Климовой

Маруся Климова: В свое время Жан Жене не скрывал, что его увлечение арабами во многом определяется особенностью их сексуальности, так как арабы, по его словам, ''не различают пола и возраста''. А чем обусловлен ваш длительный интерес к России и русским? Возможна ли тут какая-то аналогия с Жене? Тем более что в своих книгах и эссе, в том числе и посвященным России, вы довольно много внимания уделяете вопросам секса?

Доминик Фернандес: Нет, у Жене все-таки было более эротическое влечение, как мне кажется. Хотя в чем-то, может быть, вы и правы, эрос тут присутствует, в качестве дополнительного момента. Но меня, в первую очередь, Россия притягивает своей культурой. Я ведь люблю Россию уже очень давно, с пятнадцатилетнего возраста, а точнее, с того самого момента, когда за три дня и три ночи, не отрываясь, прочел ''Войну и мир''. Кроме того, я много общался с русскими эмигрантами первой волны, был вхож в их семьи, которых в Париже очень много. И все они жили точно так же, как в России, сохранили свои привычки, свой быт, многие даже не говорили по-французски, а только на прекрасном старинном русском языке, которого, я, конечно же, не мог до конца оценить, но все равно, атмосфера этих домов меня бесконечно привлекала: для меня это был как бы совершенно новый мир, который мне чрезвычайно нравился. В юности у меня был друг, сын русского эмигранта князя Демидова, его родители были совершенно очаровательные люди. Так что мое увлечение началось задолго до того, как я сам побывал в России. Я очарован русской культурой, так как это одна из самых богатых культур мира. Литература, поэзия, музыка, опера, балет и кино – все, что я люблю, все представлено лучше всего в России. Россия огромна, необъятна во всех отношениях. И русская культура буквально питает меня.

Маруся Климова: И когда вам удалось впервые побывать в Россию?

Доминик Фернандес: Если бы не коммунисты, я бы отправился туда гораздо раньше, поскольку, как я уже сказал, с детства был зачарован этой страной. Но в те годы было не так просто попасть в СССР, поскольку необходимо было получить специальные рекомендации, характеристики и прочее. Так что впервые в Россию я приехал только в 1986 году. Я прибыл в Москву в качестве журналиста, а там как раз давали оперу Чайковского ''Мазепа''. Великолепный оперный зал произвел на меня огромное впечатление, но мне также бросилась в глаза, насколько грязной тогда была Москва, просто до ужаса. Город вообще был очень мрачным, депрессивным. В следующий раз я приехал в Россию уже только в 1993 году, по просьбе Галлимара, который попросил меня написать небольшую книгу о Санкт-Петербурге для коллекции ''Открытия''. Я ему тогда сказал: ''Я не говорю по-русски, не знаю Санкт-Петербург, вообще ничего практически там не знаю''. На что он мне ответил: ''Именно это мне и нужно. У меня уже были книги, написанные людьми, прекрасно знавшими тему, но именно поэтому их читать невозможно''. После чего я и мой друг-фотограф сели на самолет и полетели в Санкт-Петербург, где провели пятнадцать дней. И как только я прилетел в этот город, сразу же почувствовал себя там как дома. Настолько хорошо я уже успел его изучить: по "Преступлению и наказанию", по "Пиковой даме", по "Петербургским трущобам". Кроме того, я захватил с собой небольшой гид по Санкт-Петербургу "Магия белых ночей", так что в результате я прекрасно подготовился к той поездке. И мне настолько понравился этот город, что с тех пор я стал туда регулярно наведываться: примерно дважды в год, а в этом году я побывал там целых три раза.

Маруся Климова: И что вы можете сказать по поводу произошедших за эти годы перемен?

Доминик Фернандес: Вы знаете, Москва совершенно изменилась, просто до неузнаваемости. Она превратилась в огромный современный мегаполис, во всяком случае, центральная часть города. Даже слишком изменилась, я бы сказал – всюду иностранные бренды, чувствуется мощь, размах, деньги. Пожалуй, Петербург изменился меньше, он больше сохранил свою самобытность. Конечно, и там тоже все подчистили, но все же этот город сохранил свое немного провинциальное очарование. Но вот что меня по-настоящему поразило, так это мое путешествие прошлым летом из Москвы во Владивосток в специальном писательском поезде, когда я посетил сибирские города, о многих из которых я до этого вообще ничего не знал, даже не подозревал об их существовании. А они оказались такими современными – Красноярск, Новосибирск – с небоскребами, роскошными бутиками, богатство вокруг так и бросается в глаза. Я думал, что там царит нищета, а увидел людей, прогуливающихся по проспектам крупных европейских городов, прекрасно одетых. Теперь там появились еще и новые русские – целый класс людей, располагающих значительными средствами.

Маруся Климова: Надо же, а у нас бытует мнение, что за пределами Москвы и Петербурга люди живут достаточно бедно. А может, вас и ваших коллег-писателей просто посадили в специальный поезд и сделали так, чтобы вы увидели исключительно то, что надо? Такое иногда практиковалось в советские времена. Чем вас кормили, например?

Доминик Фернандес: В поезде был очень плохой вагон-ресторан, просто ужасный. Зато в городах, где мы останавливались, были прекраснейшие рестораны с великолепной едой. Но я видел, как люди едут в третьем классе, по тридцать человек в вагоне, изнывая от жары. Я видел их, когда проходил в вагон-ресторан по поезду. Мы, конечно, ехали в первом классе, но нам приходилось идти через другие вагоны. Я видел сгрудившихся в кучу людей в переполненном раскаленном вагоне – там было практически нечем дышать, и это зрелище чем-то напомнило мне депортацию во время Второй мировой войны. Однако, похоже, они к такому привыкли, поскольку имели вполне довольный вид, во всяком случае, не выказывали недовольства. Но в целом от этого путешествия у меня осталось впечатление, что люди там живут хорошо, не хуже, чем в Европе. Я не имею в виду Сибирь и тундру. Я не знаю, может, там и нищета. Но я видел города с роскошными продуктовыми магазинами, где на прилавках стоит очень дорогое шампанское ''Дом Периньон''. Я видел магазины, где продаются исключительно французские и итальянские товары, самые роскошные, какие только можно найти в природе. Это были огромные магазины, и там были люди, которые эти товары и продукты покупали, хотя они стоят очень дорого.

Маруся Климова: И где же вы это все видели?

Доминик Фернандес: В Улан-Удэ, например. Прекрасный город, где живет более миллиона человек. Представьте себе такую впечатляющую картину: огромная площадь, которая называется ''Площадь Советов'', с громадной головой Ленина на десятиметровом цоколе – у вас ведь по-прежнему помнят Ленина, и многие им восхищаются, – а вокруг царит вся эта неокапиталистическая роскошь. Это почти как в Москве, где на Красной площади все еще стоит мавзолей Ленина, а прямо напротив все эти роскошные магазины: ''Диор'', ''Шанель'', ''Прада''… Вот это мне кажется сейчас самым забавным в России – сочетание таких вот причудливых контрастов.
А какие великолепные спектакли я видел в Сибири! В театре балета в Новосибирске – это просто невозможно описать словами. И я знаю, откуда там такой театр. Во время войны туда переместили Ленинградскую филармонию, и многие артисты так и остались в Сибири. Знаменитый режиссер Мравинский переехал тогда в Новосибирск, где организовал музыкальную школу, которая сохранилась до сих пор.

Маруся Климова: Может быть, у вас есть желание переехать в Россию? Многие русские почему-то до сих пор предпочитают переселяться на Запад. Вас не смущает, например, что с правами секс-меньшинств, защите которых вы, как я знаю, отдали много сил, в России сейчас дела обстоят не так благополучно, как во Франции?

Доминик Фернандес: Я уже слишком стар. Если бы я был помоложе и знал русский язык – тогда, конечно. Я жалею, что до сих пор не выучил русский. Где-то лет десять назад я начинал его учить, но все так и осталось незавершенным. А так, безусловно, я бы хотел жить в России, но только если бы я говорил по-русски. Теперь же я слишком стар, а вот лет тридцать назад, если бы тогда Россия была другой, я бы, наверное, согласился туда переехать. Каждый год я приезжаю в Россию и остаюсь там примерно на месяц. Я живу в квартире, которую для меня снимают мои друзья, или же просто в их квартирах бесплатно. И каждый вечер я хожу на концерты, в оперу, каждый вечер, буквально, без преувеличения. Днем я работаю, потом гуляю, а вечером отправляюсь на концерт – для меня это абсолютно идеальный образ жизни. В Париже такое невозможно, потому что билеты в театр у нас стоят гораздо дороже, чем в России.
Что касается прав гомосексуалов, то с ними в России теперь дела обстоят не так уж плохо: никто никого не трогает, статью в Уголовном Кодексе отменили, разве что общественное мнение настроено не слишком благожелательно. Во Франции гомосексуалы по закону не преследовались, но во времена моей молодости это считалось постыдным. Об этом старались не говорить. В лицее, когда мы изучали, например, Пруста, никто даже и не упоминал о его гомосексуальности. Все было примерно так же, как у вас в свое время с Чайковским. Конечно, у нас не было законов, запрещающих гомосексуализм, но мораль и общественное мнение были настроены негативно. Теперь во Франции эти проблемы утратили свою остроту.
Но, конечно же, я наверняка многих вещей не знаю: какие в России возможности работы, какая зарплата и так далее. Разумеется, если вам мало платят, то у вас нет особой возможности развлекаться и наслаждаться жизнью. Я в курсе, что деятели культуры и науки в России получают маленькую зарплату. Поэтому многие из них и уезжают на Запад. Таланты перебираются в США, в Европу, и это серьезная проблема.

Маруся Климова: Ну а сами люди в России, на ваш взгляд, за последние годы сильно изменились?

Доминик Фернандес: Я не настолько хорошо знаю Россию и русских, чтобы судить об этом. Как я уже сказал, я даже по-русски толком не говорю. Но раньше, насколько я помню, люди были одеты слишком однообразно, а теперь, с появлением всех этих модных бутиков, мне так не кажется. Они одеваются точно так же, как французы и другие европейцы. Помню, как-то в воскресенье в Красноярске – а был июнь месяц, и стояла прекрасная погода – я наблюдал, как прогуливаются семьи с детьми, некоторые дети катались на досках, и у меня возникло такое чувство, будто я нахожусь вовсе не в Сибири, а в немецком городе, где люди довольны своей жизнью, полностью счастливы. Разительный контраст с тем, что я видел в 1986 году в Москве: забитых, неприветливых, подавленных людей. Я не знаю, может, в Красноярске и есть мрачные углы, где живут нищие – в Париже, впрочем, таких тоже хватает – но то, что я видел, было похоже на центр довольства, процветания и полного благополучия. Так что в этом отношении многое, конечно, сильно изменилось.
И Сибирь – это нечто замечательное, там очень интересно. В общем, это было необыкновенное путешествие. Кроме того, не следует забывать о природе. Красота Байкала и тайги просто непередаваема.

Маруся Климова: То есть разницы между Европой и Россией скоро совсем не будет. Но хорошо ли это?

Доминик Фернандес: Даже не знаю. Чтобы ответить на ваш вопрос, мне, вероятно, нужно было бы познакомиться еще и с настоящей русской глубинкой, с деревнями, а я говорю сейчас только про города, которые видел. И все же я думаю, что Россия устоит перед окончательной глобализацией. Я не думаю, что она когда-нибудь полностью банализируется. В России все-таки гораздо меньше вульгарности, чем на Западе и в Америке. И гораздо меньше в сравнении с остальной Восточной Европой. Возьмите ту же Прагу. Какой это вульгарный, полностью американизированный город. Раньше, помню, Прага была совершенно другой. Но теперь она сильно испортилась. Я был там в 1982 году, еще при коммунистах. И тогда это был тихий печальный город, угнетенный, но все равно прекрасный. Теперь же там всюду царит вульгарность, все отдано на потребу туристам. Но Россия настолько огромна, что такое там просто не может произойти. В Петербурге, например, тоже много туристов, которые ходят в Эрмитаж, в Петропавловскую крепость, однако все это не делает его вульгарным.

Маруся Климова: И что, по-вашему, должно помочь русским избежать всеобщей вульгаризации?

Доминик Фернандес: Прежде всего, исторические условия, в которых формировалась русская нация. Русские ведь всегда противостояли внешним силам, всегда оставались самими собой. Они не подчинились Наполеону и Гитлеру, и поэтому, я думаю, они не поддадутся всеобщей вульгаризации.

Маруся Климова: Вы уже опубликовали довольно много книг о России. Собираетесь ли вы написать еще что-нибудь на эту тему?

Доминик Фернандес: Да, я как раз пишу сейчас новую книгу, где рассказываю про свое необыкновенное путешествие в Россию. Она будет называться ''Транссибирский экспресс''.