Ирина Лагунина: В 20-е годы прошлого века видный законодатель, от которого в значительной мере зависело дипломатическое признание Соединенными Штатами Советского Союза, возможно, не устоял перед искушением и оказался в центре шпионской паутины, тщательно сплетенной советской разведкой. Кампанию по его дискредитации активно развивал эмигрант Владимир Орлов. Мы закончили прошлую часть рассказа вопросительным знаком: был ли Владимир Григорьевич Орлов агентом советской разведки? Мнения расходятся. Слушайте продолжение исторического расследования Ричарда Спенса и Владимира Абаринова "Признание Америки".
Владимир Абаринов: Бывший начальник Центра общественных связей Федеральной службы безопасности России генерал-лейтенант Александр Зданович, написавший подробный очерк о деле Орлова, утверждает, что Владимир Орлов не агентом советской разведки. Американский историк Нэтали Грант считает, что да, был, с самого начала. Професор истории университета штата Айдахо Ричард Спенс не готов всецело согласиться с Нэтали Грант.
Ричард Спенс: Я не уверен, что могу полностью принять эту теорию. Но присмотримся к Орлову, его гибкой морали и к людям, окружавшим его. Во-первых, белый офицер, с которым он работал – Николай Крошко, во-вторых, его подельник по обвинению в подделке документов, дискредитирующих сенатора Бора. Его звали Михаил Павлуновский, но он пользовался еще полудюжиной других имен. Что общего между Крошко и Павлуновским? Они оба, как вскоре было доказано, являлись агентами советской разведки.
Владимир Абаринов: Согласно его собственным воспоминаниям, Николай Крошко никогда не был офицером – он был членом организации эсера-террориста Бориса Савинкова, а удостоверение личности на имя поручика Крошко было его прикрытием. Разочаровавшись в Савинкове, он в 1922 году добровольно явился в советское посольство в Варшаве и заявил о желании вернуться на родину. В посольстве ему сказали, что возвращение еще надо заслужить и направили его в Берлин в качестве агента ОГПУ для проникновения в офицерские белоэмигрантские организации. Там Крошко познакомился с Орловым и постепенно вошел к нему в доверие. Особенно укрепляли это доверие его якобы нелегальные, а в действительности организованные советской разведкой поездки на советскую территорию. Из воспоминаний Николая Крошко. Газета «Возрождение», Париж, 19 сентября 1936 года.
"Моя последняя поездка в Советский Союз расположила ко мне Орлова, и он, наконец, посвятил меня в тайны своей фабрики фальшивок. Орлов познакомил меня с Павлуновским-Сумароковым и предложил мне принять участие в изготовлении материалов, «подрывающих деятельность большевиков за границей». Орлов показал мне свою картотеку, угловые штампы, печати и дубликаты наиболее громких фальшивок. Я сперва сделал вид, что отказываюсь от этого дела, так как вижу в нем только нечистый способ зарабатывать деньги и по сути дела дезинформировать иностранные разведки. Орлов же горячо доказывал мне, что фальшивки являются мощным оружием для подрыва и компрометации деятельности советских органов за границей и борьбы с коммунистическими партиями. При этом он намекнул, что иностранные разведки не особенно проверяют «подлинность документов». Главное, чтобы они были на высоте по качеству и по содержанию".
Владимир Абаринов: Теперь о втором сотруднике Орлова, Михаиле Павлуновском, документ на это имя он получил от немецкой полиции, а до августа 1924 года работал в советском посольстве под именем Сумарокова. Вот как описывает его побег Александр Зданович.
Из книги Александра Здановича "Свои и чужие, интриги разведки".
Олма-пресс, 2001
"Событие, последствия которого, проявившиеся через несколько лет, стали роковыми для Орлова, фактически привели к полному устранению его с арены тайной борьбы. Произошло это в августе 1924 года. Тогда стало известно, что, уличенный в хищении казенных средств, бежал из советского Полномочного представительства в Берлине и отказался возвратиться на родину сотрудник Михаил Сумароков. Он заранее все обдумал и решил, что с пустыми руками никому не будет нужен, окунется в нищету и закончит свои дни среди бездомных бродяг. Секретные бумаги Полпредства, несомненно, давали гарантии сытой жизни, хотя бы на некоторое время. Крал он документы не один день и в результате туго набил ими огромный чемодан".
Владимир Абаринов: А теперь послушаем Ричарда Спенса.
Ричард Спенс: Павлуновский начал работать в ЧК, я думаю, в 1918 году. Работал на Украине, затем в 1924 году был направлен в Берлин. Там он явился в берлинскую полицию и заявил: «Я бы свидетелем убийства в советском посольстве. Моя совесть не может вынести этого». Он сказал им то, что они хотели услышать. Это непреложное правило в таких ситуациях: всегда говори то, что от тебя хотят услышать. В случае с сенатором Бора именно оно и сработало: скажи людям, которые не любят Бора, нечто неприятное о нем, и они скорее всего проглотят наживку. Павлуновский или как там его на самом деле звали вроде бы бежал из посольства и начал работать с Орловым с намерением вернуться на советскую службу, когда все закончится. Мое мнение – никакого реального побега не было.
Владимир Абаринов: Явившись в полицию, Сумароков заявил, что он был чуть ли не очевидцем убийства одного из руководителей компартии Германии на территории посольства. Сведения не подтвердились, но убежище в Германии и документы на новое имя Сумароков получил. Ричард Спенс продолжает.
Ричард Спенс: Так вот когда смотришь на людей, с которыми работал Орлов – на Крошко, Павлуновского и третье лицо – Александра Кольберга, который фактически руководил одной из эмигрантских организаций, и его связи с Советами были раскрыты лишь через 10 лет... когда смотришь на это окружение, то вынужден признать, что Орлов либо был исключительно беспечным человеком, либо совершенно точно знал, что происходит, и принимал в этом участие.
Владимир Абаринов: Итак, побег Сумарокова был инсценировкой с целью легализации агента. В этот момент Орлов, по мнению д-ра Спенса, уже работал на советскую разведку. Но какая выгода была Москве от орловских фальшивок? Ричард Спенс.
Ричард Спенс: Далее возникает следующий интересный вопрос. Орлов в 20-е годы создал и возглавил то, что сам он называл «антибольшевистской разведывательной службой», и снабжал информацией британцев, французов, немцев, даже американцев. Если встать на позицию советского правительства, то видно, что один из способов предотвратить создание антибольшевистской разведки – создать свою собственную. А чтобы сделать такую подставную службу полезной, надо, чтобы от нее исходила наряду с дезинформацией и реальная, правдивая информация. Так что я склоняюсь к мысли, что если Орлов и был наемником, то продавал он свои услуги главным образом советской разведке. Он не только точно знал, что он делает, но и знал, зачем это делается.
Владимир Абаринов: Теперь, наконец, мы подошли к ключевому эпизоду нашей истории – обвинениям против американского сенатора Уильяма Бора.
Ричард Спенс: Обвинения против Бора всплыли раньше. В 1925 году его имя и имя другого сенатора, Джорджа Норриса от Небраски, упоминались в связи с получением взяток от правительства Мексики. Эти обвинения так и не были толком расследованы Сенатом – они были просто отклонены. Затем в 1927 году в Париже появились документы, из которых будто бы следовало, что Бора и Норрис получили каждый по 100 тысяч долларов от Советов за то, что способствовали признанию Советского Союза и проведению просоветской политики в Конгрессе США. Ключевым документом было что-то вроде расписки, данной в марте 1926 года. Под ней стояла подпись сенатора Бора – он подтверждал получение денег от американца по имени Дэдли Филд Мэлóн. Мэлон – еще одна интересная личность. Он занимал должность помощника государственного секретаря в администрации Вильсона. Он получил широкую известность как адвокат по громким благоразводным делам. Много лет спустя он снялся в роли Уинстона Черчилля в фильме «Миссия в Москву». Вообще у него была интересная карьера, в которой есть любопытные моменты. Например, когда Людвиг Мартенс открыл в Нью-Йорке Советское бюро, игравшее в 1919-1920 годах роль советского квази-посольства, Дэдли Филд Мэлон был юрисконсультом этого бюро. Впоследствии он поддерживал контакты с советскими агентами в Париже и Америке. Так что если вам был нужен посредник для передачи взятки, Мэлон вполне подходил для этой задачи. Тот, кто собрал или изготовил это досье, подобрал правильную кандидатуру. Парижское досье тоже состояло из копий, однако оно впервые напрямую связало сенатора Бора с деньгами. Теперь обратимся к еще одному персонажу. Был такой американский журналист – Губерт Ренфро Никербокер. Его постоянным местом работы в 20-е годы был Берлин, но с 25-го по 28-й год он часто приезжал в Москву. В Москве он подружился с корреспондентом «Нью-Йорк таймс» Уолтером Дюранти. Дюранти завязал очень тесные связи с советскими властями, благодаря которым он имел доступ к должностным лицам и информации. Сегодня он известен главным образом тем, что в своих статьях отрицал голод и вообще наличие трудностей в Советском Союзе. Дюранти был не только другом, но и наставником Никербокера. И когда в 1928 году Никербокер покинул Москву и окончательно вернулся в Берлин, они продолжали поддерживать регулярную связь друг с другом. В начале 29-го года, когда Никербокер уже находился в Берлине, он узнал о парижских документах и вспомнил, что кто-то в Берлине уже предлагал ему купить точно такие же бумаги. Он дал понять посредникам, что не прочь вернуться к разговору. Одним из этих посредников был балтийский немец Феликс Дассель – он и вывел Никербокера на Павлуновского, а Павлуновский добыл документы.
Владимир Абаринов: Имя Феликса Дасселя появилось на первых страницах европейской прессы в 1927 году, когда он стал одним из тех, кто опознал в самозванке Анне Андерсон дочь Николая II великую княжну Анастасию, которую он будто бы видел, когда лежал с ранением в Царскосельском госпитале. По некоторым другим источникам, Дассель принимал участие в операции похищения главы Русского общевоинского союза генерала Миллера агентами НКВД в 1937 году из Парижа.
Александр Зданович утверждает, что Никербокер не предполагал, что документы Орлова окажутся фальшивкой и, лишь получив их, убедился в том, что они поддельные. Д-р Спенс придерживается иного мнения.
Ричард Спенс: Никербокер с самого начала был убежден, что ему предлагают фальшивые документы. Он был до такой степени уверен в этом, что когда ему должны были принести их, он заранее позвал полицию, чтобы она видела все своими глазами. Он немедленно обратился в суд с обвинением в мошенничестве. Получается, это была западня. Вся цель Никербокера состояла в том, чтобы заманить Орлова или того, кто предоставляет ему документы, в ловушку, чтобы затем подать в суд на него, учинить публичный процесс и дискредитировать документы и их содержание.
Владимир Абаринов: По заявлению Никербокера Орлов и Павлуновский были арестованы. Левая пресса Германии и советские газеты пылали праведным гневом. Из статьи заместителя наркома юстиции Николая Крыленко «Чего мы ждем». «Известия», 20 марта 1929 года.
"Что конкретно сейчас установлено следствием по делу Орлова? Установлено прежде всего, что Орлов имел в своем распоряжении целую мастерскую фальшивых документов, работавшую при помощи целого ряда технических средств и фабриковавшую целый ряд документов, которые потом продавались фальсификаторами за ту или другую значительную сумму денег, в зависимости от потребителя, представителям буржуазной печати и стоявшим за спиной этой печати дипломатическим и иным правительственным деятелям и агентам. Если сейчас оказалось случайно, благодаря некоторой прозорливости корреспондента американской газеты, что подлог, который ему хотели всучить фальсификаторы, был сделан настолько грубо, что потребитель фальшивки успел вовремя заподозрить его подлинность, то это, конечно, ничего не говорит о том, во всех ли случаях имело место такое положение вещей и в каких случаях фабрика Орлова работала не на вольный рынок в ожидании того или другого простодушного или простоватого потребителя, а работала по специальным заказам лиц, для которых нужны были именно фальшивые документы, для которых заведомо было известно, что документы, которыми они потом будут пользоваться, являются фальсифицированными".
Владимир Абаринов: Опасаясь, что суд Веймарской республики вынесет Орлову и Павлуновскому мягкий приговор, Крыленко требовал наказать фальсификаторов по всей строгости закона. Советский посол в Берлине Николай Крестинский посетил МИД Германии и потребовал доступа к материалам дела. Того же требовал от немецкого посла в Москве нарком иностранных дел Максим Литвинов. Берлин ответил, что в Германии независимый суд.
Ирина Лагунина: В четвертой и последней части исторического расследования Ричарда Спенса и Владимира Аабринова - о результатах суда в Берлине, трагической судьбе Владимира Орлова и неожиданном подтверждении обвинений против сенатора Бора спустя десятилетия. Слушайте в выпуске программы во вторник вечером.
Владимир Абаринов: Бывший начальник Центра общественных связей Федеральной службы безопасности России генерал-лейтенант Александр Зданович, написавший подробный очерк о деле Орлова, утверждает, что Владимир Орлов не агентом советской разведки. Американский историк Нэтали Грант считает, что да, был, с самого начала. Професор истории университета штата Айдахо Ричард Спенс не готов всецело согласиться с Нэтали Грант.
Ричард Спенс: Я не уверен, что могу полностью принять эту теорию. Но присмотримся к Орлову, его гибкой морали и к людям, окружавшим его. Во-первых, белый офицер, с которым он работал – Николай Крошко, во-вторых, его подельник по обвинению в подделке документов, дискредитирующих сенатора Бора. Его звали Михаил Павлуновский, но он пользовался еще полудюжиной других имен. Что общего между Крошко и Павлуновским? Они оба, как вскоре было доказано, являлись агентами советской разведки.
Владимир Абаринов: Согласно его собственным воспоминаниям, Николай Крошко никогда не был офицером – он был членом организации эсера-террориста Бориса Савинкова, а удостоверение личности на имя поручика Крошко было его прикрытием. Разочаровавшись в Савинкове, он в 1922 году добровольно явился в советское посольство в Варшаве и заявил о желании вернуться на родину. В посольстве ему сказали, что возвращение еще надо заслужить и направили его в Берлин в качестве агента ОГПУ для проникновения в офицерские белоэмигрантские организации. Там Крошко познакомился с Орловым и постепенно вошел к нему в доверие. Особенно укрепляли это доверие его якобы нелегальные, а в действительности организованные советской разведкой поездки на советскую территорию. Из воспоминаний Николая Крошко. Газета «Возрождение», Париж, 19 сентября 1936 года.
"Моя последняя поездка в Советский Союз расположила ко мне Орлова, и он, наконец, посвятил меня в тайны своей фабрики фальшивок. Орлов познакомил меня с Павлуновским-Сумароковым и предложил мне принять участие в изготовлении материалов, «подрывающих деятельность большевиков за границей». Орлов показал мне свою картотеку, угловые штампы, печати и дубликаты наиболее громких фальшивок. Я сперва сделал вид, что отказываюсь от этого дела, так как вижу в нем только нечистый способ зарабатывать деньги и по сути дела дезинформировать иностранные разведки. Орлов же горячо доказывал мне, что фальшивки являются мощным оружием для подрыва и компрометации деятельности советских органов за границей и борьбы с коммунистическими партиями. При этом он намекнул, что иностранные разведки не особенно проверяют «подлинность документов». Главное, чтобы они были на высоте по качеству и по содержанию".
Владимир Абаринов: Теперь о втором сотруднике Орлова, Михаиле Павлуновском, документ на это имя он получил от немецкой полиции, а до августа 1924 года работал в советском посольстве под именем Сумарокова. Вот как описывает его побег Александр Зданович.
Из книги Александра Здановича "Свои и чужие, интриги разведки".
Олма-пресс, 2001
"Событие, последствия которого, проявившиеся через несколько лет, стали роковыми для Орлова, фактически привели к полному устранению его с арены тайной борьбы. Произошло это в августе 1924 года. Тогда стало известно, что, уличенный в хищении казенных средств, бежал из советского Полномочного представительства в Берлине и отказался возвратиться на родину сотрудник Михаил Сумароков. Он заранее все обдумал и решил, что с пустыми руками никому не будет нужен, окунется в нищету и закончит свои дни среди бездомных бродяг. Секретные бумаги Полпредства, несомненно, давали гарантии сытой жизни, хотя бы на некоторое время. Крал он документы не один день и в результате туго набил ими огромный чемодан".
Владимир Абаринов: А теперь послушаем Ричарда Спенса.
Ричард Спенс: Павлуновский начал работать в ЧК, я думаю, в 1918 году. Работал на Украине, затем в 1924 году был направлен в Берлин. Там он явился в берлинскую полицию и заявил: «Я бы свидетелем убийства в советском посольстве. Моя совесть не может вынести этого». Он сказал им то, что они хотели услышать. Это непреложное правило в таких ситуациях: всегда говори то, что от тебя хотят услышать. В случае с сенатором Бора именно оно и сработало: скажи людям, которые не любят Бора, нечто неприятное о нем, и они скорее всего проглотят наживку. Павлуновский или как там его на самом деле звали вроде бы бежал из посольства и начал работать с Орловым с намерением вернуться на советскую службу, когда все закончится. Мое мнение – никакого реального побега не было.
Владимир Абаринов: Явившись в полицию, Сумароков заявил, что он был чуть ли не очевидцем убийства одного из руководителей компартии Германии на территории посольства. Сведения не подтвердились, но убежище в Германии и документы на новое имя Сумароков получил. Ричард Спенс продолжает.
Ричард Спенс: Так вот когда смотришь на людей, с которыми работал Орлов – на Крошко, Павлуновского и третье лицо – Александра Кольберга, который фактически руководил одной из эмигрантских организаций, и его связи с Советами были раскрыты лишь через 10 лет... когда смотришь на это окружение, то вынужден признать, что Орлов либо был исключительно беспечным человеком, либо совершенно точно знал, что происходит, и принимал в этом участие.
Владимир Абаринов: Итак, побег Сумарокова был инсценировкой с целью легализации агента. В этот момент Орлов, по мнению д-ра Спенса, уже работал на советскую разведку. Но какая выгода была Москве от орловских фальшивок? Ричард Спенс.
Ричард Спенс: Далее возникает следующий интересный вопрос. Орлов в 20-е годы создал и возглавил то, что сам он называл «антибольшевистской разведывательной службой», и снабжал информацией британцев, французов, немцев, даже американцев. Если встать на позицию советского правительства, то видно, что один из способов предотвратить создание антибольшевистской разведки – создать свою собственную. А чтобы сделать такую подставную службу полезной, надо, чтобы от нее исходила наряду с дезинформацией и реальная, правдивая информация. Так что я склоняюсь к мысли, что если Орлов и был наемником, то продавал он свои услуги главным образом советской разведке. Он не только точно знал, что он делает, но и знал, зачем это делается.
Владимир Абаринов: Теперь, наконец, мы подошли к ключевому эпизоду нашей истории – обвинениям против американского сенатора Уильяма Бора.
Ричард Спенс: Обвинения против Бора всплыли раньше. В 1925 году его имя и имя другого сенатора, Джорджа Норриса от Небраски, упоминались в связи с получением взяток от правительства Мексики. Эти обвинения так и не были толком расследованы Сенатом – они были просто отклонены. Затем в 1927 году в Париже появились документы, из которых будто бы следовало, что Бора и Норрис получили каждый по 100 тысяч долларов от Советов за то, что способствовали признанию Советского Союза и проведению просоветской политики в Конгрессе США. Ключевым документом было что-то вроде расписки, данной в марте 1926 года. Под ней стояла подпись сенатора Бора – он подтверждал получение денег от американца по имени Дэдли Филд Мэлóн. Мэлон – еще одна интересная личность. Он занимал должность помощника государственного секретаря в администрации Вильсона. Он получил широкую известность как адвокат по громким благоразводным делам. Много лет спустя он снялся в роли Уинстона Черчилля в фильме «Миссия в Москву». Вообще у него была интересная карьера, в которой есть любопытные моменты. Например, когда Людвиг Мартенс открыл в Нью-Йорке Советское бюро, игравшее в 1919-1920 годах роль советского квази-посольства, Дэдли Филд Мэлон был юрисконсультом этого бюро. Впоследствии он поддерживал контакты с советскими агентами в Париже и Америке. Так что если вам был нужен посредник для передачи взятки, Мэлон вполне подходил для этой задачи. Тот, кто собрал или изготовил это досье, подобрал правильную кандидатуру. Парижское досье тоже состояло из копий, однако оно впервые напрямую связало сенатора Бора с деньгами. Теперь обратимся к еще одному персонажу. Был такой американский журналист – Губерт Ренфро Никербокер. Его постоянным местом работы в 20-е годы был Берлин, но с 25-го по 28-й год он часто приезжал в Москву. В Москве он подружился с корреспондентом «Нью-Йорк таймс» Уолтером Дюранти. Дюранти завязал очень тесные связи с советскими властями, благодаря которым он имел доступ к должностным лицам и информации. Сегодня он известен главным образом тем, что в своих статьях отрицал голод и вообще наличие трудностей в Советском Союзе. Дюранти был не только другом, но и наставником Никербокера. И когда в 1928 году Никербокер покинул Москву и окончательно вернулся в Берлин, они продолжали поддерживать регулярную связь друг с другом. В начале 29-го года, когда Никербокер уже находился в Берлине, он узнал о парижских документах и вспомнил, что кто-то в Берлине уже предлагал ему купить точно такие же бумаги. Он дал понять посредникам, что не прочь вернуться к разговору. Одним из этих посредников был балтийский немец Феликс Дассель – он и вывел Никербокера на Павлуновского, а Павлуновский добыл документы.
Владимир Абаринов: Имя Феликса Дасселя появилось на первых страницах европейской прессы в 1927 году, когда он стал одним из тех, кто опознал в самозванке Анне Андерсон дочь Николая II великую княжну Анастасию, которую он будто бы видел, когда лежал с ранением в Царскосельском госпитале. По некоторым другим источникам, Дассель принимал участие в операции похищения главы Русского общевоинского союза генерала Миллера агентами НКВД в 1937 году из Парижа.
Александр Зданович утверждает, что Никербокер не предполагал, что документы Орлова окажутся фальшивкой и, лишь получив их, убедился в том, что они поддельные. Д-р Спенс придерживается иного мнения.
Ричард Спенс: Никербокер с самого начала был убежден, что ему предлагают фальшивые документы. Он был до такой степени уверен в этом, что когда ему должны были принести их, он заранее позвал полицию, чтобы она видела все своими глазами. Он немедленно обратился в суд с обвинением в мошенничестве. Получается, это была западня. Вся цель Никербокера состояла в том, чтобы заманить Орлова или того, кто предоставляет ему документы, в ловушку, чтобы затем подать в суд на него, учинить публичный процесс и дискредитировать документы и их содержание.
Владимир Абаринов: По заявлению Никербокера Орлов и Павлуновский были арестованы. Левая пресса Германии и советские газеты пылали праведным гневом. Из статьи заместителя наркома юстиции Николая Крыленко «Чего мы ждем». «Известия», 20 марта 1929 года.
"Что конкретно сейчас установлено следствием по делу Орлова? Установлено прежде всего, что Орлов имел в своем распоряжении целую мастерскую фальшивых документов, работавшую при помощи целого ряда технических средств и фабриковавшую целый ряд документов, которые потом продавались фальсификаторами за ту или другую значительную сумму денег, в зависимости от потребителя, представителям буржуазной печати и стоявшим за спиной этой печати дипломатическим и иным правительственным деятелям и агентам. Если сейчас оказалось случайно, благодаря некоторой прозорливости корреспондента американской газеты, что подлог, который ему хотели всучить фальсификаторы, был сделан настолько грубо, что потребитель фальшивки успел вовремя заподозрить его подлинность, то это, конечно, ничего не говорит о том, во всех ли случаях имело место такое положение вещей и в каких случаях фабрика Орлова работала не на вольный рынок в ожидании того или другого простодушного или простоватого потребителя, а работала по специальным заказам лиц, для которых нужны были именно фальшивые документы, для которых заведомо было известно, что документы, которыми они потом будут пользоваться, являются фальсифицированными".
Владимир Абаринов: Опасаясь, что суд Веймарской республики вынесет Орлову и Павлуновскому мягкий приговор, Крыленко требовал наказать фальсификаторов по всей строгости закона. Советский посол в Берлине Николай Крестинский посетил МИД Германии и потребовал доступа к материалам дела. Того же требовал от немецкого посла в Москве нарком иностранных дел Максим Литвинов. Берлин ответил, что в Германии независимый суд.
Ирина Лагунина: В четвертой и последней части исторического расследования Ричарда Спенса и Владимира Аабринова - о результатах суда в Берлине, трагической судьбе Владимира Орлова и неожиданном подтверждении обвинений против сенатора Бора спустя десятилетия. Слушайте в выпуске программы во вторник вечером.
