Российские блогеры обсуждают новую фигуру на политическом поле – Михаила Прохорова. Известный бизнесмен, второй номер в российском списке "Форбс", заявил о согласии возглавить партию "Правое дело". Блогеры гадают, означает ли это, что в России снова может появиться там называемая "системная" либеральная оппозиция. Обозреватель Grani.ru Илья Мильштейн относится к такой перспективе скептически:
В Кремле не просто увлеченно дискредитируют демократию как таковую, но и неуклонно заботятся о преемственности в деле ее ликвидации. Сперва, рассказывают власти народу, были "проклятые девяностые". А теперь вот Прохоров, собрав похоронную команду, возглавит "Правое дело" - естественного как бы преемника ДВР, СПС и прочих вражеских фракций. Возглавит и добьет, если там есть кого добивать. Прохорову разрешили вкладывать собственные деньги в старый кремлевский проект, связанный с последовательным уничтожением либералов как таковых и либеральной идеи в частности. По-видимому, это цена отката за дальнейшее пребывание в статусе равноприближенного олигарха, у которого сам Путин, как в том анекдоте, работает шофером. Машина, правда, заводится лишь с пятого раза, замок в багажнике клинит, но все же с места трогается и выглядит, если снять очки, как настоящая. Да и маршрут известен: от демократии vulgaris - к уникальной суверенной ее разновидности, от давно позабытых и весьма успешных антитоталитарных народных фронтов - к путинскому, от Гайдара - к Прохорову, от Макиавелли - к Суркову.
С бОльшим оптимизмом смотрит на вещи Николай Клименюк, пользователь портала Сноб.ру (принадлежащего, кстати, Михаилу Прохорову). По его мнению, важен даже не успех Прохорова как политика, а то, что у Кремля появился спрос на участие во власти представителей бизнеса:
Бизнес ничего не станет делать из чистого альтруизма, а это значит, что "Правое дело", или как оно будет называться, наверняка допустят в Думу и позволят ему участвовать в разработке и принятии важных управленческих решений. И это хорошо: появляется надежда, что с участием профессионалов кое-что все-таки начнет решаться. Это хорошо и потому, что приближает появление в России настоящей системной оппозиции. Самый реальный сценарий формирования такой оппозиции, мирной смены власти и оживления страны — размежевание и кристаллизация интересов внутри правящей группировки. Поэтому чем больше во власти и при власти будет представителей бизнеса, тем лучше. С одной стороны, бизнес кажется не лучшей основой оппозиции — благодаря своим деловым интересам он более уязвим, податлив и, стало быть, управляем. Но с другой, и это главное, — у настоящего бизнеса и у чиновников не так уж много общих интересов.
ЖЖ-пользователя avrukinesku особенно заинтересовали новое название парии и возможные последствия ее ребрендинга. Он пишет:
Миллиардер возглавит партию "Правое дело", но говорит, что переименует. Интересно, как. На ум приходят две версии: "Верное дело" или "Выгодное дельце". Любое из них звучит приличнее. Смех смехом, но как политолог чую, что дело кончится "Делом Прохорова".
***
Анализ радикальных изменений, которые привносит в жизнь развитие новых электронных и сетевых технологий, западная блогосфера по умолчанию считает одной из своих задач. На днях культовый американский маркетолог Сет Годин попытался описать в своем блоге, во что должны в наше время превратиться библиотеки, чтобы у людей не пропало желание ими пользоваться:
До Гутенберга книга стоила примерно как небольшой дом. Поэтому позволить их себе могли только короли и епископы. Что естественным образом привело к возникновению библиотек, понимавшихся как хранилища книг для общего пользования. После Гуттенберга книги сильно подешевели. Но зато увеличилось их количество и выросло число желающих прийти в библиотеку. Появилась нужда в библиотекаре, который помог бы найти то, что мы ищем, и библиотека превратилась в дом библиотекаря. Теперь, казалось бы, все поменялось. Ребенок не потащится в библиотеку, чтобы подготовить доклад про Рузвельта. Отправить его туда можно только из-под палки. А ведь сейчас библиотекарь нужен ребенку как никогда раньше – чтобы научиться искать и распоряжаться данными творчески. Библиотека будущего – это дом библиотекаря, у которого хватит смелости научить ребят получать хорошие оценки, не сильно утруждая себя учебой. Научить их держать в руках паяльник и обращаться с вещами, не рассчитанными на пользовательское отношение. Этот библиотекарь будет отвечать за то, чтобы за порог школы выходили законченные акулы информационного поиска. В библиотеке, где живет библиотекарь нового типа, можно будет делать тысячу разных вещей, но все они будут вертеться вокруг одного принципа: мир информации, помноженный на конкретных людей, превращается в ценность.
На одно неочевидное последствие разрастание социальных сетей обратил внимание редактор журнала The New Inquiry Роб Хорнинг в блоге на сайте издания. Хорнинг утверждает, что социальные медиа уничтожили понятие болезненной застенчивости, сделав эту патологию универсальной:
Как человек застенчивый, я всю жизнь считал, что для общения с новыми людьми требуется тщательно продуманная социальная маска – личина, которая позволяла бы присутствовать и одновременно отсутствовать, быть сразу заметным и незаметным. Я жаждал общественного признания, за которое не нужно было бы бороться. Я не мог избавиться от желания транслировать самого себя, не вступая при этом во взаимодействие с другими. Фейсбук полностью удовлетворяет это желание. Здесь застенчивые люди могут заниматься самопрезентацией ровно в той мере, на которую они способны. Можно самому определять интенсивность социальных взаимодействий и время, отведенное на общение посредством клавиатуры. На Фейсбуке не надо переживать, что ты неудачно выразился или не вовремя встрял со своим замечанием, не надо страдать, что энтузиазм получается выражать как-то уж очень вяло. Не надо бояться кого-нибудь перебить или опасаться, что сейчас тебя обязательно прервут. Не надо ловить подходящий момент и сомневаться, действительно ли он подходящий – потому что спонтанности в собственном смысле в социальных сетях не существует.
В Кремле не просто увлеченно дискредитируют демократию как таковую, но и неуклонно заботятся о преемственности в деле ее ликвидации. Сперва, рассказывают власти народу, были "проклятые девяностые". А теперь вот Прохоров, собрав похоронную команду, возглавит "Правое дело" - естественного как бы преемника ДВР, СПС и прочих вражеских фракций. Возглавит и добьет, если там есть кого добивать. Прохорову разрешили вкладывать собственные деньги в старый кремлевский проект, связанный с последовательным уничтожением либералов как таковых и либеральной идеи в частности. По-видимому, это цена отката за дальнейшее пребывание в статусе равноприближенного олигарха, у которого сам Путин, как в том анекдоте, работает шофером. Машина, правда, заводится лишь с пятого раза, замок в багажнике клинит, но все же с места трогается и выглядит, если снять очки, как настоящая. Да и маршрут известен: от демократии vulgaris - к уникальной суверенной ее разновидности, от давно позабытых и весьма успешных антитоталитарных народных фронтов - к путинскому, от Гайдара - к Прохорову, от Макиавелли - к Суркову.
С бОльшим оптимизмом смотрит на вещи Николай Клименюк, пользователь портала Сноб.ру (принадлежащего, кстати, Михаилу Прохорову). По его мнению, важен даже не успех Прохорова как политика, а то, что у Кремля появился спрос на участие во власти представителей бизнеса:
Бизнес ничего не станет делать из чистого альтруизма, а это значит, что "Правое дело", или как оно будет называться, наверняка допустят в Думу и позволят ему участвовать в разработке и принятии важных управленческих решений. И это хорошо: появляется надежда, что с участием профессионалов кое-что все-таки начнет решаться. Это хорошо и потому, что приближает появление в России настоящей системной оппозиции. Самый реальный сценарий формирования такой оппозиции, мирной смены власти и оживления страны — размежевание и кристаллизация интересов внутри правящей группировки. Поэтому чем больше во власти и при власти будет представителей бизнеса, тем лучше. С одной стороны, бизнес кажется не лучшей основой оппозиции — благодаря своим деловым интересам он более уязвим, податлив и, стало быть, управляем. Но с другой, и это главное, — у настоящего бизнеса и у чиновников не так уж много общих интересов.
ЖЖ-пользователя avrukinesku особенно заинтересовали новое название парии и возможные последствия ее ребрендинга. Он пишет:
Миллиардер возглавит партию "Правое дело", но говорит, что переименует. Интересно, как. На ум приходят две версии: "Верное дело" или "Выгодное дельце". Любое из них звучит приличнее. Смех смехом, но как политолог чую, что дело кончится "Делом Прохорова".
***
Анализ радикальных изменений, которые привносит в жизнь развитие новых электронных и сетевых технологий, западная блогосфера по умолчанию считает одной из своих задач. На днях культовый американский маркетолог Сет Годин попытался описать в своем блоге, во что должны в наше время превратиться библиотеки, чтобы у людей не пропало желание ими пользоваться:
До Гутенберга книга стоила примерно как небольшой дом. Поэтому позволить их себе могли только короли и епископы. Что естественным образом привело к возникновению библиотек, понимавшихся как хранилища книг для общего пользования. После Гуттенберга книги сильно подешевели. Но зато увеличилось их количество и выросло число желающих прийти в библиотеку. Появилась нужда в библиотекаре, который помог бы найти то, что мы ищем, и библиотека превратилась в дом библиотекаря. Теперь, казалось бы, все поменялось. Ребенок не потащится в библиотеку, чтобы подготовить доклад про Рузвельта. Отправить его туда можно только из-под палки. А ведь сейчас библиотекарь нужен ребенку как никогда раньше – чтобы научиться искать и распоряжаться данными творчески. Библиотека будущего – это дом библиотекаря, у которого хватит смелости научить ребят получать хорошие оценки, не сильно утруждая себя учебой. Научить их держать в руках паяльник и обращаться с вещами, не рассчитанными на пользовательское отношение. Этот библиотекарь будет отвечать за то, чтобы за порог школы выходили законченные акулы информационного поиска. В библиотеке, где живет библиотекарь нового типа, можно будет делать тысячу разных вещей, но все они будут вертеться вокруг одного принципа: мир информации, помноженный на конкретных людей, превращается в ценность.
На одно неочевидное последствие разрастание социальных сетей обратил внимание редактор журнала The New Inquiry Роб Хорнинг в блоге на сайте издания. Хорнинг утверждает, что социальные медиа уничтожили понятие болезненной застенчивости, сделав эту патологию универсальной:
Как человек застенчивый, я всю жизнь считал, что для общения с новыми людьми требуется тщательно продуманная социальная маска – личина, которая позволяла бы присутствовать и одновременно отсутствовать, быть сразу заметным и незаметным. Я жаждал общественного признания, за которое не нужно было бы бороться. Я не мог избавиться от желания транслировать самого себя, не вступая при этом во взаимодействие с другими. Фейсбук полностью удовлетворяет это желание. Здесь застенчивые люди могут заниматься самопрезентацией ровно в той мере, на которую они способны. Можно самому определять интенсивность социальных взаимодействий и время, отведенное на общение посредством клавиатуры. На Фейсбуке не надо переживать, что ты неудачно выразился или не вовремя встрял со своим замечанием, не надо страдать, что энтузиазм получается выражать как-то уж очень вяло. Не надо бояться кого-нибудь перебить или опасаться, что сейчас тебя обязательно прервут. Не надо ловить подходящий момент и сомневаться, действительно ли он подходящий – потому что спонтанности в собственном смысле в социальных сетях не существует.
