Андрей Шарый: Мы знакомим вас с репортажами из Чечни специального корреспондента Радио Свобода Андрея Бабицкого, который, в соответствии с принципами работы нашего радио, побывал на территории под контролем обеих воюющих сторон. Сегодня – заключительный репортаж Андрея Бабицкого из цикла о ситуации в Чечне:
Андрей Бабицкий: "Город как-то облысел", - неожиданно произносит Луиза, молодая улыбчивая чеченка, соседка моего приятеля, с которой мы остановились поговорить. "В каком смысле?" – недоуменно спрашиваю я. "В прошлую войну хоть развалины были, свои какие-то, родные, а сейчас и их не осталось". Действительно, в центре города зияют колоссальные пустоты, гигантские пустыри образовались там, где были развалины кирпичных зданий. Их разобрали на кирпич, который продают здесь же в городе на рынках за копейки, намного дешевле, чем новый. Поэтому дома строятся в основном так, внутренние ряды из старого, внешние, обращенные к улице стены из новехонького облицовочного кирпича.
Мой приятель Адлан затеял стройку в Черноречье, недавно он женился, и им стало тесно в доме, где живет его мать и сестра с ребенком. Адлан - не столь уж редкое исключение. Строительство - вторая натура чеченцев: заливать фундаменты, поднимать стены и крыть крыши они не переставали даже во время самых тяжелых боев. Я помню как зимой двухтысячного, отсиживавшиеся в подвалах люди, использовали редкие паузы между обстрелами и бомбежками, чтобы на скорую руку залатать вновь образовавшиеся пробоины или закрыть дыры от осколков в крыше.
Но появилось и нечто другое, особый настрой, основанный на абсолютном неверии в то, что когда-нибудь на этой земле сложатся условия, минимально достаточные для жизни. Вся республика сейчас - в напряженном ожидании начала выплаты компенсаций за разрушенное жиль. За дом ли, за квартиру полагается 350 тысяч рублей, чуть больше 11 тысяч долларов. Часть этих денег, это известно уже сейчас, уйдет на взятки чиновникам, так называемый "откат", на остальное же многие рассчитывают выбраться из Чечни и затеряться где-нибудь в российской глубинке. Ася - мать четырех детей живет сейчас в ПВР, пункт временного размещения. "Хочу купить домик где-нибудь в Кисловодске", - без всякого драматизма, говорит она, - "хорошо было бы, конечно, жить дома, но здесь жить нельзя". Так думают и чувствуют очень многие, после референдума. Несмотря на обещания российского президента, которым очень многие поверили, ситуация в республике не изменилась к лучшему. Все тот же беспредел и кровавая невнятица: кого забирают, за что, почему взрывают трупы, почему блок-посты, которые было обещаны сократить, так и остались стоять на своих местах, куда смотрит Путин, неужели он не видит, что творят "кадыровцы". Все эти бесчисленные "почему" окончательно разъедают призрачные надежды на какой-то порядок, определенность, и все меньше веры в то, что Россия действительно считает Чечню своей территорией, а чеченцев своими гражданами. "Почему нас убивают, - будьте Вы все прокляты", - кричит женщина, брата, 80-тилетнюю мать и 18-тилетнего племянника которой убили люди в камуфляже. Подъехав ночью к дому на БТРах, они ворвались в дом и расстреляли всех, кто в нем находился.
Мой хороший знакомый, проректор Грозненского госуниверситета Лема Турпалов считает, что сегодня крайне почти невозможно выявить все факторы, влияющие на ситуацию в Чечне, их слишком много, и они взаимоисключают друг друга. Сейчас, похоже, власть у тех, кто хотел бы, чтобы война продолжалась как можно дольше:
Лема Турпалов: Россия, политическая элита России, дело в том, что она тоже неоднородна, В самой политической элите России есть разные силы, которые по-разному воздействуют на ситуацию в Чечне. Одни хотят стабилизации, сохранения Чечни в России, а есть достаточно деструктивные силы, которые вообще хотели бы противостояние Чечни и России как можно дальше продолжать. ... Ну, возьмем очень важную составляющую, как военные, генералитет военный. Вот в таком виде сохранение Чечни, вот такой нестабильной, для них выгодно. Во-первых, очень быстрый рост, потом сколько здесь становятся люди генералами за два –три года от чуть ли не майора. Ордена, стаж, зарплата ... И не подумайте, что это такая маленькая прослойка... это достаточно колоссальная прослойка, которая за счет Чечни фактически за последние несколько лет выросла, и блага материальные имеет, и должности.
Андрей Бабицкий: В горах, между тем, мне довелось услышать очень странное высказывание. Молодой моджахед Муса сказал мне, когда мы обсуждали вероятность кровавой резни между самими чеченцами в случае вывода российских войск: "Если войска уйдут быстро, действительно будет плохо. А если они постоят еще некоторое время, то нас это будет объединять все больше и больше против России." Вообще моджахеды уверены в том, что равнина их всецело поддерживает и готова будет принять их власть в том случае, если Россия когда-нибудь отступится от Чечни. Абдурахман, не тот рядовой моджахед, который уже появлялся в моих репортажах, а другой, командир подразделения, говорит, что Ичкерия сохранена в горах, в подполье:
Абдурахман: У нас есть генеральный комитет обороны. У нас в принципе все структуры готовы взяться за политическое урегулирование ситуации внутри Чечни. То есть, это мгновенно все готовы, снова все администрации, это будет очень сложно, но главное, есть административные ресурс, есть сама программа, распределено все по секторам, вплоть до районов, не только военное командование, но и соответствующие гражданские институты. .... Весь ГКО включает в себя полностью спектр государства, просто это государство работает сейчас в ... скрытом режиме, но оно существует.
Андрей Бабицкий: Однако, от существования такого государства, похоже, никому не легче. Последний опрос социологической службы "Валидата" в Чечне показал, что отрицательный рейтинг Масхадова (67% респондентов ни при каких обстоятельствах не выбрали бы его президентом) почти равен отрицательному рейтингу Кадырова, у которого 62.
Та поддержка, которая сегодня есть у моджахедов, основывается не на представлении о них, как о возможной власти, в ее основе - желание, пусть не прямого, но косвенного возмездия мучителям. Вооруженным чеченцам их соотечественники отводят роль полевой полиции, которая сегодня только и способны хоть как-то противодействовать кровавому произволу.
Когда я покидал горы, один из моджахедов рассказал историю. "Одного из наших братьев обложили в горах, и мы связались с ним по рации: "Как, дескать, дела?". "Прекрасно, - ответил он, - кругом рай."
Андрей Бабицкий: "Город как-то облысел", - неожиданно произносит Луиза, молодая улыбчивая чеченка, соседка моего приятеля, с которой мы остановились поговорить. "В каком смысле?" – недоуменно спрашиваю я. "В прошлую войну хоть развалины были, свои какие-то, родные, а сейчас и их не осталось". Действительно, в центре города зияют колоссальные пустоты, гигантские пустыри образовались там, где были развалины кирпичных зданий. Их разобрали на кирпич, который продают здесь же в городе на рынках за копейки, намного дешевле, чем новый. Поэтому дома строятся в основном так, внутренние ряды из старого, внешние, обращенные к улице стены из новехонького облицовочного кирпича.
Мой приятель Адлан затеял стройку в Черноречье, недавно он женился, и им стало тесно в доме, где живет его мать и сестра с ребенком. Адлан - не столь уж редкое исключение. Строительство - вторая натура чеченцев: заливать фундаменты, поднимать стены и крыть крыши они не переставали даже во время самых тяжелых боев. Я помню как зимой двухтысячного, отсиживавшиеся в подвалах люди, использовали редкие паузы между обстрелами и бомбежками, чтобы на скорую руку залатать вновь образовавшиеся пробоины или закрыть дыры от осколков в крыше.
Но появилось и нечто другое, особый настрой, основанный на абсолютном неверии в то, что когда-нибудь на этой земле сложатся условия, минимально достаточные для жизни. Вся республика сейчас - в напряженном ожидании начала выплаты компенсаций за разрушенное жиль. За дом ли, за квартиру полагается 350 тысяч рублей, чуть больше 11 тысяч долларов. Часть этих денег, это известно уже сейчас, уйдет на взятки чиновникам, так называемый "откат", на остальное же многие рассчитывают выбраться из Чечни и затеряться где-нибудь в российской глубинке. Ася - мать четырех детей живет сейчас в ПВР, пункт временного размещения. "Хочу купить домик где-нибудь в Кисловодске", - без всякого драматизма, говорит она, - "хорошо было бы, конечно, жить дома, но здесь жить нельзя". Так думают и чувствуют очень многие, после референдума. Несмотря на обещания российского президента, которым очень многие поверили, ситуация в республике не изменилась к лучшему. Все тот же беспредел и кровавая невнятица: кого забирают, за что, почему взрывают трупы, почему блок-посты, которые было обещаны сократить, так и остались стоять на своих местах, куда смотрит Путин, неужели он не видит, что творят "кадыровцы". Все эти бесчисленные "почему" окончательно разъедают призрачные надежды на какой-то порядок, определенность, и все меньше веры в то, что Россия действительно считает Чечню своей территорией, а чеченцев своими гражданами. "Почему нас убивают, - будьте Вы все прокляты", - кричит женщина, брата, 80-тилетнюю мать и 18-тилетнего племянника которой убили люди в камуфляже. Подъехав ночью к дому на БТРах, они ворвались в дом и расстреляли всех, кто в нем находился.
Мой хороший знакомый, проректор Грозненского госуниверситета Лема Турпалов считает, что сегодня крайне почти невозможно выявить все факторы, влияющие на ситуацию в Чечне, их слишком много, и они взаимоисключают друг друга. Сейчас, похоже, власть у тех, кто хотел бы, чтобы война продолжалась как можно дольше:
Лема Турпалов: Россия, политическая элита России, дело в том, что она тоже неоднородна, В самой политической элите России есть разные силы, которые по-разному воздействуют на ситуацию в Чечне. Одни хотят стабилизации, сохранения Чечни в России, а есть достаточно деструктивные силы, которые вообще хотели бы противостояние Чечни и России как можно дальше продолжать. ... Ну, возьмем очень важную составляющую, как военные, генералитет военный. Вот в таком виде сохранение Чечни, вот такой нестабильной, для них выгодно. Во-первых, очень быстрый рост, потом сколько здесь становятся люди генералами за два –три года от чуть ли не майора. Ордена, стаж, зарплата ... И не подумайте, что это такая маленькая прослойка... это достаточно колоссальная прослойка, которая за счет Чечни фактически за последние несколько лет выросла, и блага материальные имеет, и должности.
Андрей Бабицкий: В горах, между тем, мне довелось услышать очень странное высказывание. Молодой моджахед Муса сказал мне, когда мы обсуждали вероятность кровавой резни между самими чеченцами в случае вывода российских войск: "Если войска уйдут быстро, действительно будет плохо. А если они постоят еще некоторое время, то нас это будет объединять все больше и больше против России." Вообще моджахеды уверены в том, что равнина их всецело поддерживает и готова будет принять их власть в том случае, если Россия когда-нибудь отступится от Чечни. Абдурахман, не тот рядовой моджахед, который уже появлялся в моих репортажах, а другой, командир подразделения, говорит, что Ичкерия сохранена в горах, в подполье:
Абдурахман: У нас есть генеральный комитет обороны. У нас в принципе все структуры готовы взяться за политическое урегулирование ситуации внутри Чечни. То есть, это мгновенно все готовы, снова все администрации, это будет очень сложно, но главное, есть административные ресурс, есть сама программа, распределено все по секторам, вплоть до районов, не только военное командование, но и соответствующие гражданские институты. .... Весь ГКО включает в себя полностью спектр государства, просто это государство работает сейчас в ... скрытом режиме, но оно существует.
Андрей Бабицкий: Однако, от существования такого государства, похоже, никому не легче. Последний опрос социологической службы "Валидата" в Чечне показал, что отрицательный рейтинг Масхадова (67% респондентов ни при каких обстоятельствах не выбрали бы его президентом) почти равен отрицательному рейтингу Кадырова, у которого 62.
Та поддержка, которая сегодня есть у моджахедов, основывается не на представлении о них, как о возможной власти, в ее основе - желание, пусть не прямого, но косвенного возмездия мучителям. Вооруженным чеченцам их соотечественники отводят роль полевой полиции, которая сегодня только и способны хоть как-то противодействовать кровавому произволу.
Когда я покидал горы, один из моджахедов рассказал историю. "Одного из наших братьев обложили в горах, и мы связались с ним по рации: "Как, дескать, дела?". "Прекрасно, - ответил он, - кругом рай."
