Андрей Бабицкий, Прага: Капитуляцию министра обороны Ичкерии Магомеда Хамбиева можно считать крупной победой Ахмада Кадырова, однако это не совсем военная победа. Конечно же, Хамбиев был достаточно влиятельной и близкой к Масхадову фигурой, но все-таки вооруженное подполье сегодня имеет отчетливую радикальную ориентацию. То, что из ее рядов выбыл человек вполне умеренных взглядов, критически настроенный в отношении крайних радикалов, не обязательно повлияет на ход военных событий. Диспозиция, скорее всего, серьезно не изменится. В чем Кадыров действительно добился серьезного успеха, так это в концентрации власти и возможности прибегать к самому варварскому, безграничному произволу. Известно, что сдача Хамбиева не была в полной мере добровольным шагом. Ей предшествовали массированный захват или похищение родственников Хамбиева и прямые угрозы расправиться с ними, в том случае, если ичкерийский министр не сложит оружие.
Следует вспомнить, что в течение нескольких последних лет кремлевские чиновники, говоря об умиротворении Чечни, с ностальгией обращали взоры к опыту предвоенных и послевоенных лет, когда удалось разгромить басмачество в Средней Азии и повстанческие движения на Украине и Прибалтике. Тогда добиться успеха удалось именно за счет принципа коллективной ответственности, положенного в основу карательной политики. Уничтожались деревни, подозревавшиеся в поддержке повстанческих групп, не говоря уже о родственниках, захват которых был повсеместной практикой. Думаю, что те методы применить напрямую из-за их очевидной антигуманности Кремль был не в состоянии. Однако если сами чеченцы находят возможным воевать друг с другом подобными методами, то здесь ситуацию можно легко свести к нерегулируемому трайболизму, первобытной дикости умиротворяемого племени. И это уже совсем другой коленкор. Кадыров же может гордиться тем, что получил нечто вроде негласного разрешения использовать все средства в борьбе со своими вооруженными оппонентами.
Вряд ли появятся проблемы с общественным мнением, российское общество давно заказывало террор, и Путин, пусть не сразу и не во всем, но все же обеспечил его. Что касается Запада, то и здесь реакция будет мягче, чем несколько лет назад, ибо к Западу также постепенно возвращается уверенность, что иначе Россия никак не способна собой управлять.
Следует вспомнить, что в течение нескольких последних лет кремлевские чиновники, говоря об умиротворении Чечни, с ностальгией обращали взоры к опыту предвоенных и послевоенных лет, когда удалось разгромить басмачество в Средней Азии и повстанческие движения на Украине и Прибалтике. Тогда добиться успеха удалось именно за счет принципа коллективной ответственности, положенного в основу карательной политики. Уничтожались деревни, подозревавшиеся в поддержке повстанческих групп, не говоря уже о родственниках, захват которых был повсеместной практикой. Думаю, что те методы применить напрямую из-за их очевидной антигуманности Кремль был не в состоянии. Однако если сами чеченцы находят возможным воевать друг с другом подобными методами, то здесь ситуацию можно легко свести к нерегулируемому трайболизму, первобытной дикости умиротворяемого племени. И это уже совсем другой коленкор. Кадыров же может гордиться тем, что получил нечто вроде негласного разрешения использовать все средства в борьбе со своими вооруженными оппонентами.
Вряд ли появятся проблемы с общественным мнением, российское общество давно заказывало террор, и Путин, пусть не сразу и не во всем, но все же обеспечил его. Что касается Запада, то и здесь реакция будет мягче, чем несколько лет назад, ибо к Западу также постепенно возвращается уверенность, что иначе Россия никак не способна собой управлять.
