Программу ведет Андрей Шарый. Принимают участие корреспонденты Радио Свобода Олег Кусов и Никита Татарский.
Андрей Шарый: На этой неделе депутат бундестага ФРГ Рудольф Биндиг, он же член Парламентской ассамблеи Европы обратился с призывом к международному сообществу созвать международный трибунал для расследования военных преступлений и преступлений против человечности в Чечне по типу уже существующего суда по бывший Югославии. Как и следовало ожидать, такого рода инициатива вызвала резкое неприятие среди российских властей. В пятницу глава администрации Чеченской республики Ахмад Кадыров подверг резкой критике высказанное представителями ПАСЕ предложение создать такого рода трибунал. "Я отношусь к этой возне крайне отрицательно. Мы видели много трибуналов, в том числе и международных, но ни один из них не решал какие-либо вопросы", - заявил Кадыров и его заявление ничем не отличается по тональности от заявлений других высокопоставленных российских чиновников. За время так называемой контртеррористической операции на Северном Кавказе за преступления против мирных жителей осуждены 50 российских военнослужащих, об этом заявил главный военный прокурор России Александр Савенков. Это заявление тоже неслучайно, его следует рассматривать в контексте дискуссии о возможности создания такого рода трибунала по Чечне. Однако при детальном знакоместе с судебными делами выясняется, что военнослужащие понесли наказания, как правило, не за тяжкие преступления во время боевых действий.
Олег Кусов: Российские власти с самого начала второй чеченской кампании пытались создать впечатление у общественности, что намерены наказывать военных за любые преступления против мирных людей, но довольно быстро этот миф был развеян самими властями. Рассказывает наш корреспондент Никита Татарский.
Никита Татарский: Последний раз список людей, совершивших военные преступления на территории Чеченской республике во время контртеррористической операции был представлен общественности в сентябре 2001-го года, его опубликовала "Российская газета", получившая список из аппарата помощника президента Российской Федерации Сергея Ястржембского. 11 приведенных в этом списке дел, по которым были осуждены российские военнослужащие, в основном содержат не слишком значительные обвинения. Вот наиболее характерные из них: хулиганские действия, повреждение имущества, превышение пределов необходимой обороны, причинение вреда здоровью, дорожно-транспортные происшествия, хищения имущества и тому подобное. Судя по этим обвинениям, правонарушения в отношении мирного населения Чечни не носят массового характера, что резко контрастирует с заявлениями правозащитников и многочисленным свидетельствами мирных чеченцев. В "Российской газете" в сентябре 2001-го года сообщалось, что всего с начала контртеррористической операции военная прокуратура приняла к производству около 1700 уголовных дел, из них 345 было прекращено по различным основаниям, а 360 было направлено в суд. 6-го марта 2003-го года главный прокурор Российской Федерации Александр Савенков сообщил, что на данный момент с начала проведения контртеррористической операции на Северном Кавказе за различные преступления в отношении местного населения осуждено 50 военнослужащих.
Олег Кусов: На всем протяжении войны в бюро спрецпредставителя президента России по защите прав и свобод человека в Чеченской республике поступило более 20-ти тысяч жалоб от жителей республики, но почти ни одно из них не дошло до прокуратуры. Говорит член совета правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов.
Александр Черкасов: В течение трех лет парламентская ассамблея Совета Европы говорила о необходимости расследовать преступления, совершенные в Чечне против мирного населения. Не расследованы даже самые вопиющие случаи – массовые убийства в селе Алхан-Юрт в декабре 99-го, в Старопромысловском районе Грозного в январе 2000-го, в поселке Новые Алды в феврале 2000-го, массовые захоронения, прежде всего дачные поселки рядом с Ханкалой, обнаруженные в феврале 2001-го года. А ведь эти дела были на контроле у Совета Европы, что же говорить об остальных преступлениях? Российские власти говорят о нескольких десятках осужденных военных и милиционеров, умалчивая о том, какое и за что они понесли наказание, не говорят о главном – как эти цифры соотносятся с общим числом преступлений. В Чечне действует отличный фильтр. Владимир Каламанов, специальный представитель президента по защите прав и свобод человека и гражданина в Чеченской республики, после вступления в должность в 2000-м году говорил, что деятельность нужно будет оценивать по числу возбужденных прокуратурой уголовных дел. К концу его работы на этом посту число жалоб зашкалило за 20 тысяч, а прокуратура возбудила лишь несколько сот уголовных дел, в основном помимо бюро спецпредставителя.
Олег Кусов: Оказывается, не все дела о преступлениях в Чечне попадали в военную прокуратуру.
Александр Черкасов: Но даже если прокурор выйдет на след военнослужащих, причастных к преступлению, он обязан будет передать дало в прокуратуру военную. Официально сообщается, что она за время второй чеченской войны расследовала 162 уголовных дела о преступлениях против мирных граждан и более полусотни военных наказано по приговору судов. Правда, во-первых, неизвестно, как наказаны, нередки условные сроки или минимальные санкции. Пример тому – дело полковника Буданова. А во-вторых, это даже не надводная часть айсберга, почти все уголовные дела погребены в гражданской прокуратуре. Именно она возбуждает и ведет дело, если только преступник военный не схвачен на месте преступления или нет бесспорных доказательств его принадлежности к какой-либо конкретной воинской части. Но военные, как правило, действуют без знаков отличия, на машинах с замазанными номерами, приходят в масках. Военная прокуратура, которой не нужен очередной "глухарь" или "висяк" в терминологии следователей, отсылает дело обратно, говоря: а может быть, это были переодетые боевики, а, может быть, марсиане. Докажите, что это сделали военные, тогда мы возьмемся за расследование. Сотрудников же гражданской прокуратуры военные не допускают в расположение частей, отказываются отвечать на их вопросы, и расследование тысяч уголовных дел приостанавливается. Статья 66, параграф 4: "Если для придания суду виновных в нарушении прав человека не будут предприняты достаточные усилия, а обстановка безопасности и далее будет преобладать в Чеченской республике, предложить мировому сообществу создать трибунал по военным преступлениям и преступлениям против человечности по Чеченской республике по образу трибунала по бывший Югославии, которому были бы подсудны все преступления в Чеченской республике, совершенные после первого декабря 1994-го года". Эта рекомендация была обнародована секретарем комиссии Совета Европы по юридическим вопросам и правам человека Рудольфом Биндигом в докладе "Положение с правами человека в Чеченской республике".
Олег Кусов: Самое большое впечатление второй чеченской кампании у меня сложилось осенью 99-го года. На чечено-ингушской границе у блокпоста "Кавказ" я вошел в автобус, добирающийся из Шами-Юрта в станицу Орджоникидзовскую. На нем только что чеченские беженцы вырвались из-под бомбежки российских артиллерии и авиации. Я увидел чеченского мальчика 10-12 лет, у которого, как сказали мне, осколком бомбы оторвало обе ноги, во взгляде маленького человека уже почти не было жизни. Недалеко от него на досках лежала в бессознательном состоянии безрукая девочка. Быстрым взглядом я отыскал в автобусе еще нескольких искалеченных и окровавленных людей. Фельдшер из Шами-Юрта прямо в автобусе колола обезболивающие средства детям и сердечные их родителям. Безногие и безрукие дети и поседевшие за несколько часов женщины направлялись в ингушскую больницу. Как оказалось, в тот осенний день по чеченским селениям Шами-Юрт и Катыр-Юрт были нанесены удары оперативно-тактическими ракетами с территории соседней республики. Через два года на пресс-конференции в Москве я спросил генерала с золотой медалью героя России, который к тому времени, покинув армию, готовился к губернаторским выборам, была ли необходимость послать оперативно-тактические ракеты на эти чеченские селения с мирными жителями? Не моргнув глазом, боевой генерал ответил, что располагал данными о том, что через Шами-Юрт и Катыр-Юрт в тот день проходили отряды вооруженных чеченцев. Что стало после страшной бомбежки с маленькими калеками в больнице Орджоникидзевской, его даже не волновало. Чечня в последние годы стала местом невиданных преступлений против людей. Ради провозглашенной накануне президентских выборов идеи борьбы с терроризмом ракетами, бомбами, так называемыми зачистками уже более трех лет уничтожаются российские граждане, имевшие несчастье родиться на этой земле. Но генералов и политиков, отдающих приказы на уничтожение мирных людей всеми возможными способами, в России преступниками почему-то считать не принято. Большие преступления прокладывают дорогу малым, и уже офицеры, получив негласные разрешения на убийства, похищения людей, грабеж имущества, вывоз нефтепродуктов, повально в Чечне заняты криминальным бизнесом. И только 50 человек за три года были признаны российскими судами виновными на этой войне. Создается впечатление, что эти преступления попали в поле зрения правосудия случайно. Если бы жителям Тангичу случайно не попался вы в райцентре большой военный начальник, вряд ли кто-нибудь вообще узнал о трагедии семьи Кунгаевых. Если бы не желание российских военачальников потрафить Совету Европы накануне слушаний по Чечне, вряд ли генерал Квашнин назвал после всего этого по телевидению полковника Буданова подонком. Сотрудник ханты-мансийского ОМОНа Сергей Лапин по кличке "Кадет" не был бы обвинен в исчезновении жителя Грозного, если бы отец этого чеченца не работал в администрации Кадырова, по крайней мере, так считает адвокат Маркелов. По всей видимости, осуждают военнослужащих в Чечне не благодаря, а вопреки общепринятой среди российских политиков и генералов позиции. Очень часто судебные разбирательства по военным в Чечне возникают после требований международных организаций покончить с практикой внесудебных расправ над мирными жителями. Это говорит о том, что российские власти не только закрывают глаза на многочисленные преступления военных в Чечне, но и создают для этих преступлений питательную среду.
Андрей Шарый: На этой неделе депутат бундестага ФРГ Рудольф Биндиг, он же член Парламентской ассамблеи Европы обратился с призывом к международному сообществу созвать международный трибунал для расследования военных преступлений и преступлений против человечности в Чечне по типу уже существующего суда по бывший Югославии. Как и следовало ожидать, такого рода инициатива вызвала резкое неприятие среди российских властей. В пятницу глава администрации Чеченской республики Ахмад Кадыров подверг резкой критике высказанное представителями ПАСЕ предложение создать такого рода трибунал. "Я отношусь к этой возне крайне отрицательно. Мы видели много трибуналов, в том числе и международных, но ни один из них не решал какие-либо вопросы", - заявил Кадыров и его заявление ничем не отличается по тональности от заявлений других высокопоставленных российских чиновников. За время так называемой контртеррористической операции на Северном Кавказе за преступления против мирных жителей осуждены 50 российских военнослужащих, об этом заявил главный военный прокурор России Александр Савенков. Это заявление тоже неслучайно, его следует рассматривать в контексте дискуссии о возможности создания такого рода трибунала по Чечне. Однако при детальном знакоместе с судебными делами выясняется, что военнослужащие понесли наказания, как правило, не за тяжкие преступления во время боевых действий.
Олег Кусов: Российские власти с самого начала второй чеченской кампании пытались создать впечатление у общественности, что намерены наказывать военных за любые преступления против мирных людей, но довольно быстро этот миф был развеян самими властями. Рассказывает наш корреспондент Никита Татарский.
Никита Татарский: Последний раз список людей, совершивших военные преступления на территории Чеченской республике во время контртеррористической операции был представлен общественности в сентябре 2001-го года, его опубликовала "Российская газета", получившая список из аппарата помощника президента Российской Федерации Сергея Ястржембского. 11 приведенных в этом списке дел, по которым были осуждены российские военнослужащие, в основном содержат не слишком значительные обвинения. Вот наиболее характерные из них: хулиганские действия, повреждение имущества, превышение пределов необходимой обороны, причинение вреда здоровью, дорожно-транспортные происшествия, хищения имущества и тому подобное. Судя по этим обвинениям, правонарушения в отношении мирного населения Чечни не носят массового характера, что резко контрастирует с заявлениями правозащитников и многочисленным свидетельствами мирных чеченцев. В "Российской газете" в сентябре 2001-го года сообщалось, что всего с начала контртеррористической операции военная прокуратура приняла к производству около 1700 уголовных дел, из них 345 было прекращено по различным основаниям, а 360 было направлено в суд. 6-го марта 2003-го года главный прокурор Российской Федерации Александр Савенков сообщил, что на данный момент с начала проведения контртеррористической операции на Северном Кавказе за различные преступления в отношении местного населения осуждено 50 военнослужащих.
Олег Кусов: На всем протяжении войны в бюро спрецпредставителя президента России по защите прав и свобод человека в Чеченской республике поступило более 20-ти тысяч жалоб от жителей республики, но почти ни одно из них не дошло до прокуратуры. Говорит член совета правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов.
Александр Черкасов: В течение трех лет парламентская ассамблея Совета Европы говорила о необходимости расследовать преступления, совершенные в Чечне против мирного населения. Не расследованы даже самые вопиющие случаи – массовые убийства в селе Алхан-Юрт в декабре 99-го, в Старопромысловском районе Грозного в январе 2000-го, в поселке Новые Алды в феврале 2000-го, массовые захоронения, прежде всего дачные поселки рядом с Ханкалой, обнаруженные в феврале 2001-го года. А ведь эти дела были на контроле у Совета Европы, что же говорить об остальных преступлениях? Российские власти говорят о нескольких десятках осужденных военных и милиционеров, умалчивая о том, какое и за что они понесли наказание, не говорят о главном – как эти цифры соотносятся с общим числом преступлений. В Чечне действует отличный фильтр. Владимир Каламанов, специальный представитель президента по защите прав и свобод человека и гражданина в Чеченской республики, после вступления в должность в 2000-м году говорил, что деятельность нужно будет оценивать по числу возбужденных прокуратурой уголовных дел. К концу его работы на этом посту число жалоб зашкалило за 20 тысяч, а прокуратура возбудила лишь несколько сот уголовных дел, в основном помимо бюро спецпредставителя.
Олег Кусов: Оказывается, не все дела о преступлениях в Чечне попадали в военную прокуратуру.
Александр Черкасов: Но даже если прокурор выйдет на след военнослужащих, причастных к преступлению, он обязан будет передать дало в прокуратуру военную. Официально сообщается, что она за время второй чеченской войны расследовала 162 уголовных дела о преступлениях против мирных граждан и более полусотни военных наказано по приговору судов. Правда, во-первых, неизвестно, как наказаны, нередки условные сроки или минимальные санкции. Пример тому – дело полковника Буданова. А во-вторых, это даже не надводная часть айсберга, почти все уголовные дела погребены в гражданской прокуратуре. Именно она возбуждает и ведет дело, если только преступник военный не схвачен на месте преступления или нет бесспорных доказательств его принадлежности к какой-либо конкретной воинской части. Но военные, как правило, действуют без знаков отличия, на машинах с замазанными номерами, приходят в масках. Военная прокуратура, которой не нужен очередной "глухарь" или "висяк" в терминологии следователей, отсылает дело обратно, говоря: а может быть, это были переодетые боевики, а, может быть, марсиане. Докажите, что это сделали военные, тогда мы возьмемся за расследование. Сотрудников же гражданской прокуратуры военные не допускают в расположение частей, отказываются отвечать на их вопросы, и расследование тысяч уголовных дел приостанавливается. Статья 66, параграф 4: "Если для придания суду виновных в нарушении прав человека не будут предприняты достаточные усилия, а обстановка безопасности и далее будет преобладать в Чеченской республике, предложить мировому сообществу создать трибунал по военным преступлениям и преступлениям против человечности по Чеченской республике по образу трибунала по бывший Югославии, которому были бы подсудны все преступления в Чеченской республике, совершенные после первого декабря 1994-го года". Эта рекомендация была обнародована секретарем комиссии Совета Европы по юридическим вопросам и правам человека Рудольфом Биндигом в докладе "Положение с правами человека в Чеченской республике".
Олег Кусов: Самое большое впечатление второй чеченской кампании у меня сложилось осенью 99-го года. На чечено-ингушской границе у блокпоста "Кавказ" я вошел в автобус, добирающийся из Шами-Юрта в станицу Орджоникидзовскую. На нем только что чеченские беженцы вырвались из-под бомбежки российских артиллерии и авиации. Я увидел чеченского мальчика 10-12 лет, у которого, как сказали мне, осколком бомбы оторвало обе ноги, во взгляде маленького человека уже почти не было жизни. Недалеко от него на досках лежала в бессознательном состоянии безрукая девочка. Быстрым взглядом я отыскал в автобусе еще нескольких искалеченных и окровавленных людей. Фельдшер из Шами-Юрта прямо в автобусе колола обезболивающие средства детям и сердечные их родителям. Безногие и безрукие дети и поседевшие за несколько часов женщины направлялись в ингушскую больницу. Как оказалось, в тот осенний день по чеченским селениям Шами-Юрт и Катыр-Юрт были нанесены удары оперативно-тактическими ракетами с территории соседней республики. Через два года на пресс-конференции в Москве я спросил генерала с золотой медалью героя России, который к тому времени, покинув армию, готовился к губернаторским выборам, была ли необходимость послать оперативно-тактические ракеты на эти чеченские селения с мирными жителями? Не моргнув глазом, боевой генерал ответил, что располагал данными о том, что через Шами-Юрт и Катыр-Юрт в тот день проходили отряды вооруженных чеченцев. Что стало после страшной бомбежки с маленькими калеками в больнице Орджоникидзевской, его даже не волновало. Чечня в последние годы стала местом невиданных преступлений против людей. Ради провозглашенной накануне президентских выборов идеи борьбы с терроризмом ракетами, бомбами, так называемыми зачистками уже более трех лет уничтожаются российские граждане, имевшие несчастье родиться на этой земле. Но генералов и политиков, отдающих приказы на уничтожение мирных людей всеми возможными способами, в России преступниками почему-то считать не принято. Большие преступления прокладывают дорогу малым, и уже офицеры, получив негласные разрешения на убийства, похищения людей, грабеж имущества, вывоз нефтепродуктов, повально в Чечне заняты криминальным бизнесом. И только 50 человек за три года были признаны российскими судами виновными на этой войне. Создается впечатление, что эти преступления попали в поле зрения правосудия случайно. Если бы жителям Тангичу случайно не попался вы в райцентре большой военный начальник, вряд ли кто-нибудь вообще узнал о трагедии семьи Кунгаевых. Если бы не желание российских военачальников потрафить Совету Европы накануне слушаний по Чечне, вряд ли генерал Квашнин назвал после всего этого по телевидению полковника Буданова подонком. Сотрудник ханты-мансийского ОМОНа Сергей Лапин по кличке "Кадет" не был бы обвинен в исчезновении жителя Грозного, если бы отец этого чеченца не работал в администрации Кадырова, по крайней мере, так считает адвокат Маркелов. По всей видимости, осуждают военнослужащих в Чечне не благодаря, а вопреки общепринятой среди российских политиков и генералов позиции. Очень часто судебные разбирательства по военным в Чечне возникают после требований международных организаций покончить с практикой внесудебных расправ над мирными жителями. Это говорит о том, что российские власти не только закрывают глаза на многочисленные преступления военных в Чечне, но и создают для этих преступлений питательную среду.
