Программу ведет Андрей Шарый. Участвует обозреватель Радио Свобода Марина Тимашева.
Андрей Шарый: Во вторник 3 сентября исполнилось 60 лет со дня рождения российского художника Константина Васильева, творчество которого до сих пор эпатирует публику и вызывает самые противоречивые оценки специалистов. Васильев умер в 1976-м году. В своем творчестве он экспериментировал с самыми разными стилями и направлениями в живописи, от классики и иконописи до авангардного искусства. Рассказывает Марина Тимашева:
Марина Тимашева: При упоминании имени Константина Васильева отзывчивая память подсказывает словосочетание "православный кич". Перед глазами проплывают живописно-аляповатые полотна, жанровые сцены, созданные под преизрядным влиянием Васнецова и похожие на иллюстрации к детским книгам русских народных сказок. Тут и длиннокосые красавицы, глаза с поволокой, фольклорные Барби земли русской, и русокудрые Иванушки с точеными "арийскими" профилями, и немолодые, благообразно убеленные сединами богатыри. Будто изделия русских народных промыслов, расписные шкатулки. Недаром еще при жизни Константина Васильева многие коллеги-художники винили его в непрофессионализме, безграмотности с точки зрения законов и канонов живописи, называли его произведения "дилетантской мазней".
Васильев не был дилетантом, он получил соответствующее образование в школе при институте имени Сурикова, затем - в Казани. Когда он был совсем молод, то писал чудные нежные акварельные пейзажи, натюрморты а ля "малые голландцы" и хорошие графические рисунки. Серия "Портреты композиторов" сделана во вполне модернистском духе. Позже Васильев подпал под сильное влияние сюрреалистов и преимущественно Сальватора Дали: обнаженное женское тело, цепями притянутое за соски к небу, струна, в очертаниях которой угадывается Христово распятие, интенсивные синие-красные-желтые цвета.
Совершенно иной художник возникает из живописного цикла, посвященного Великой Отечественной войне. Сам Васильев родился примерно через месяц после оккупации Майкопа фашистами и был взят вместе с матерью в гестапо. Картина "Парад 41 года" напоминает монументальную и документальную, по сути своей, пропаганду, а мифологическое "Нашествие" похоже на эскиз декорации к оперному спектаклю. На полотне "Прощание славянки" изображен совершенно плакатный солдат, а поодаль , в расплывающихся красках, женщина, Мадонна, не с младенцем, но с ребенком. Пристрастие Константина Васильева к эпосу не было связано только с эпосом военным, но и с древними сказаниями германцев - например, с вагнеровской тетралогией "Кольцо Нибелунгов". Видимо, ему нравились сильные люди, богатыри, воители. Ими могли стать Добрыня Никитич или Илья Муромец, и с равным успехом, Маршал Жуков или Зигфрид. Культ силы, культ личностей.
Вообще, в свое время Васильев был очень популярен. В его творчестве видели оппозицию официозу, близость к фолклорным корням, к языческим ритуалам и православным символам. Иными словами, ко всему тому, что не приветствовалось властью. Потом, после его трагической гибели, когда стало не стыдно быть националистом, когда изо всех щелей полезли представители общества "Память", когда по улицам российских городов в бодрых маршах двинулись неонацисты и скинхеды, в полотнах Васильева либералам увиделся призрак национал-большевизма : гибрид Зигфрида с Ильей Муромцем. Пользуясь цитатой из "Охранной грамоты" Бориса Пастернака, можно сказать, что это стало второй смертью Константина Васильева. Повинен ли он в ней - судить не берусь.
Андрей Шарый: Во вторник 3 сентября исполнилось 60 лет со дня рождения российского художника Константина Васильева, творчество которого до сих пор эпатирует публику и вызывает самые противоречивые оценки специалистов. Васильев умер в 1976-м году. В своем творчестве он экспериментировал с самыми разными стилями и направлениями в живописи, от классики и иконописи до авангардного искусства. Рассказывает Марина Тимашева:
Марина Тимашева: При упоминании имени Константина Васильева отзывчивая память подсказывает словосочетание "православный кич". Перед глазами проплывают живописно-аляповатые полотна, жанровые сцены, созданные под преизрядным влиянием Васнецова и похожие на иллюстрации к детским книгам русских народных сказок. Тут и длиннокосые красавицы, глаза с поволокой, фольклорные Барби земли русской, и русокудрые Иванушки с точеными "арийскими" профилями, и немолодые, благообразно убеленные сединами богатыри. Будто изделия русских народных промыслов, расписные шкатулки. Недаром еще при жизни Константина Васильева многие коллеги-художники винили его в непрофессионализме, безграмотности с точки зрения законов и канонов живописи, называли его произведения "дилетантской мазней".
Васильев не был дилетантом, он получил соответствующее образование в школе при институте имени Сурикова, затем - в Казани. Когда он был совсем молод, то писал чудные нежные акварельные пейзажи, натюрморты а ля "малые голландцы" и хорошие графические рисунки. Серия "Портреты композиторов" сделана во вполне модернистском духе. Позже Васильев подпал под сильное влияние сюрреалистов и преимущественно Сальватора Дали: обнаженное женское тело, цепями притянутое за соски к небу, струна, в очертаниях которой угадывается Христово распятие, интенсивные синие-красные-желтые цвета.
Совершенно иной художник возникает из живописного цикла, посвященного Великой Отечественной войне. Сам Васильев родился примерно через месяц после оккупации Майкопа фашистами и был взят вместе с матерью в гестапо. Картина "Парад 41 года" напоминает монументальную и документальную, по сути своей, пропаганду, а мифологическое "Нашествие" похоже на эскиз декорации к оперному спектаклю. На полотне "Прощание славянки" изображен совершенно плакатный солдат, а поодаль , в расплывающихся красках, женщина, Мадонна, не с младенцем, но с ребенком. Пристрастие Константина Васильева к эпосу не было связано только с эпосом военным, но и с древними сказаниями германцев - например, с вагнеровской тетралогией "Кольцо Нибелунгов". Видимо, ему нравились сильные люди, богатыри, воители. Ими могли стать Добрыня Никитич или Илья Муромец, и с равным успехом, Маршал Жуков или Зигфрид. Культ силы, культ личностей.
Вообще, в свое время Васильев был очень популярен. В его творчестве видели оппозицию официозу, близость к фолклорным корням, к языческим ритуалам и православным символам. Иными словами, ко всему тому, что не приветствовалось властью. Потом, после его трагической гибели, когда стало не стыдно быть националистом, когда изо всех щелей полезли представители общества "Память", когда по улицам российских городов в бодрых маршах двинулись неонацисты и скинхеды, в полотнах Васильева либералам увиделся призрак национал-большевизма : гибрид Зигфрида с Ильей Муромцем. Пользуясь цитатой из "Охранной грамоты" Бориса Пастернака, можно сказать, что это стало второй смертью Константина Васильева. Повинен ли он в ней - судить не берусь.
