Программу ведет Владимир Бабурин. Участвует корреспондент Радио Свобода в Минске Виталий Цыганков. Приводятся отрывки из последнего интервью Радио Свобода писателя Василя Быкова.
Владимир Бабурин: Под Минском умер Василь Быков. Рассказывает Виталий Цыганков:
Виталий Цыганков: Василь Быков умер в реанимации онкологической больницы в Боровлянах под Минском. Недавно в Чехии ему была сделана операция по удалению раковой опухоли в желудке, однако заболевание перекинулось на другие органы, в том числе на печень. Для продолжения лечения писатель несколько недель назад приехал в Минск.
Творчество Василя Быкова, его военные повести "Альпийская баллада", "Сотников", "Дожить до рассвета", "Мертвым не больно", "Знак беды" хорошо известны российскому читателю, по многим его произведениям сняты кинофильмы. В рассказах и притчах последних лет Быков стремился сказать о войне и жизни то, о чем невозможно было написать в советские времена. Символично, наверное, что писатель, главной темой в творчестве которого была окопная правда войны и человек на войне, умер именно 22 июня, в день нападения фашистской Германии на СССР. Эту войну он начал в 1942-м году 18-летним и прошел ее до конца. После одного из боев родным Быкова прислали похоронку, посчитав его погибшим.
Символично, видимо, и то, что последней книгой Василя Быкова стали его мемуары "Долгая дорога домой". Зная о своей болезни, Быков боялся не успеть сказать читателям то, что он считал нужным.
Последние годы самый известный белорусский писатель, которого многие называют совестью нации, вынужден был жить за границей - в Финляндии, Германии, Чехии, из-за неприемлемого политического климата в сегодняшней авторитарной Беларуси. Достаточно вспомнить, как год назад редактор "Информационного вестника Администрации Президента" Эдуард Скобелев призвал редакторов литературных журналов не публиковать произведения Быкова, которые он назвал политически отсталыми. Однако, как сказано, например, в сегодняшнем заявлении Белорусского Народного Фронта, моральный авторитет Быкова был непоколебим. "К его словам в защиту свободы и независимости прислушивались буквально все белорусы - независимо от взглядов", - говорится в заявлении.
Писатель будет похоронен в среду на Восточном кладбище в Минске. Гражданская панихида намечена на 25 июня в Доме литератора.
Владимир Бабурин: Последний роман Василя Быкова "Болото" на его родине, в Белоруссии, кажется, так и не был издан, партизанская война там описана, совсем не так, как раньше, и порой очень трудно четко разграничить своих и чужих, то, что в жизни сам Василь Быков всегда делал безошибочно. В свой последний приезд в Москву Василь Быков был у нас на Радио Свобода и, хотя чувствовал себя не слишком хорошо, говорили долго.
Василь Владимирович, в России (я имею в виду не границы нынешней Российской Федерации, а - бывшего Советского Союза, Российской империи, как угодно) слово писателя всегда имело особый смысл. Наверное, это была единственная страна в мире, где поэты могли собрать стадионы.
Вот неделю назад в этой студии был замечательный поэт Юрий Ряшенцев. Он сказал, что когда подходы к стадиону, на котором будет выступать поэт, охраняет конная милиция, это - ненормально, это - ненормальное отношение к слову, потому что люди ждут от писателя, от поэта - чего-то такого, что он никогда не может услышать ни по радио, ни по телевидению, ни прочитать в газете. И Юрий Ряшенцев считал это ненормальным. Тем не менее, это было.
Сейчас ситуация поменялась кардинально. Говорит Солженицын - не слушают, говорит Виктор Астафьев - не слушают. Вы вообще живете вот в тихом Хельсинки. Ощущаете ли вы сейчас себя невостребованным, и есть ли у вас необходимость высказаться, и что вы хотите сказать, в таком случае?
Василь Быков: Когда не слушают - это еще не трагедия. Хуже, когда слушают не те. А вот по этой части, я бы сказал, у нас ничего не меняется. Те органы, которые "приставлены" к литературе, они всегда слушают.
Ну, я не знаю, как теперь в России. Я все-таки здесь давно не был. А у нас, например, в Белоруссии, это продолжается, не знаю, с каких... наверное, с дней, так сказать - с Октябрьской революции.
Конечно, тут двоякое может быть отношение к этому факту. Где-то в начале шестидесятых годов приезжал в Москву великолепный Джон Стейнбек, он встречался с московскими молодыми писателями, и как я помню с тех пор, он говорил, что "у вас за свободное слово сажают, дают срок - это же прекрасно! Это прекрасно, это говорит о цене этого слова. На Западе, например, оно не имеет никакого значения. Что бы вы ни говорили, на любой площади, - это все будет впустую".
Так вот, мы сейчас пришли вот к такому состоянию, когда слово писателя ровным словом ничего не стоит. Отношение к этому может быть решено в духе Камю. Помните, его "Чума", эта великолепная вещь, которую когда-то Твардовский называл "Евангелием двадцатого века". Может быть, и Толстого - то же самое, вот его известное изречение: "Делай, что должен, а там - пусть будет, что будет".
Поэтому я думаю, что не стоит драматизировать эту ситуацию. Писатель просто должен делать свое дело, и писать так, как он считает нужным. А уж реакция - зрителей, начальства, там КГБ, я не знаю, так сказать, еще кого - это не его дело, от него это не зависит.
Владимир Бабурин: И все равно, где писать: в Москве, в Минске, в Хельсинки, в Вермонте?
Василь Быков: Нет, не все равно. Потому что, например, я в Минске не могу писать. Во-первых, у меня холодная квартира. Я там с моими больными легкими, так сказать, очень быстро загнусь, потому что в Минске указом президента введен максимум температуры - двенадцать градусов. Квартирной температуры. На подъем, так сказать, выше - нет средств. Государство находится на таком "высоком" уровне развития, что оно не может, так сказать, обогреть свои города.
В Финляндии я прожил полтора года. Я там написал, считаю, очень много. По крайней мере, я там писал вот эту повесть небольшую и еще две книги. Я там работал ежедневно, меня там ничто не отвлекало, условия были замечательные. Маленькая теплая квартира, уютная лоджия... ну, в моем представлении - над баром, над пивным баром. Это была квартира на втором этаже, на первом этаже - пивной бар.
Но вы не улыбайтесь - там финны пьют тихо и молча, так что они меня своей воркотней там семейной, которые они там проводили, так сказать, по воскресеньям за пивными кружками, не мешали мне нисколько. Наоборот, это очень даже хорошо. Я чувствовал там себя в человеческом коллективе, если можно так сказать.
Поэтому - не все равно, где писать. Но писателю много не нужно ведь. Нужно - тихий угол и чистый лист бумаги, больше ничего.
Владимир Бабурин: То есть - никаких политических мотивов вашего отъезда нет, только вот....
Василь Быков: Ну, есть, конечно, и политические мотивы, и их достаточно. Мне не хотелось бы о них говорить, потому что очень большая куча этих мотивов, чтобы их ворошить. Но именно это политические мотивы.
Владимир Бабурин: Вам, вероятно, известна оценка, которую достаточно давно, лет десять назад, вам дал великий русский писатель Венедикт Ерофеев, я просто напомню слушателям. Он сказал: "Я людей оцениваю, вот сколько бы я кому налил, - и назвал вас первого. - Вот Василю Быкову - стакан с горкой".
Вот Венедикт Ерофеев понимал. А президент Лукашенко не понимает, что такое - писатель Василь Быков? Ведь тем более - вы же не занимаетесь политической деятельностью. Вы же не пишете никаких антилукашенковских статей, выступлений. Вот - не понимает?
Василь Быков: Ему не нужен Быков. У него есть сплоченная, мощная когорта собственных личных писателей, которые пишут его биографии. Пишут о нем, так сказать, и пишут его жизнь, и славят режим, и ему этого достаточно. А всего остального он не приемлет.
Владимир Бабурин: Под Минском умер Василь Быков. Рассказывает Виталий Цыганков:
Виталий Цыганков: Василь Быков умер в реанимации онкологической больницы в Боровлянах под Минском. Недавно в Чехии ему была сделана операция по удалению раковой опухоли в желудке, однако заболевание перекинулось на другие органы, в том числе на печень. Для продолжения лечения писатель несколько недель назад приехал в Минск.
Творчество Василя Быкова, его военные повести "Альпийская баллада", "Сотников", "Дожить до рассвета", "Мертвым не больно", "Знак беды" хорошо известны российскому читателю, по многим его произведениям сняты кинофильмы. В рассказах и притчах последних лет Быков стремился сказать о войне и жизни то, о чем невозможно было написать в советские времена. Символично, наверное, что писатель, главной темой в творчестве которого была окопная правда войны и человек на войне, умер именно 22 июня, в день нападения фашистской Германии на СССР. Эту войну он начал в 1942-м году 18-летним и прошел ее до конца. После одного из боев родным Быкова прислали похоронку, посчитав его погибшим.
Символично, видимо, и то, что последней книгой Василя Быкова стали его мемуары "Долгая дорога домой". Зная о своей болезни, Быков боялся не успеть сказать читателям то, что он считал нужным.
Последние годы самый известный белорусский писатель, которого многие называют совестью нации, вынужден был жить за границей - в Финляндии, Германии, Чехии, из-за неприемлемого политического климата в сегодняшней авторитарной Беларуси. Достаточно вспомнить, как год назад редактор "Информационного вестника Администрации Президента" Эдуард Скобелев призвал редакторов литературных журналов не публиковать произведения Быкова, которые он назвал политически отсталыми. Однако, как сказано, например, в сегодняшнем заявлении Белорусского Народного Фронта, моральный авторитет Быкова был непоколебим. "К его словам в защиту свободы и независимости прислушивались буквально все белорусы - независимо от взглядов", - говорится в заявлении.
Писатель будет похоронен в среду на Восточном кладбище в Минске. Гражданская панихида намечена на 25 июня в Доме литератора.
Владимир Бабурин: Последний роман Василя Быкова "Болото" на его родине, в Белоруссии, кажется, так и не был издан, партизанская война там описана, совсем не так, как раньше, и порой очень трудно четко разграничить своих и чужих, то, что в жизни сам Василь Быков всегда делал безошибочно. В свой последний приезд в Москву Василь Быков был у нас на Радио Свобода и, хотя чувствовал себя не слишком хорошо, говорили долго.
Василь Владимирович, в России (я имею в виду не границы нынешней Российской Федерации, а - бывшего Советского Союза, Российской империи, как угодно) слово писателя всегда имело особый смысл. Наверное, это была единственная страна в мире, где поэты могли собрать стадионы.
Вот неделю назад в этой студии был замечательный поэт Юрий Ряшенцев. Он сказал, что когда подходы к стадиону, на котором будет выступать поэт, охраняет конная милиция, это - ненормально, это - ненормальное отношение к слову, потому что люди ждут от писателя, от поэта - чего-то такого, что он никогда не может услышать ни по радио, ни по телевидению, ни прочитать в газете. И Юрий Ряшенцев считал это ненормальным. Тем не менее, это было.
Сейчас ситуация поменялась кардинально. Говорит Солженицын - не слушают, говорит Виктор Астафьев - не слушают. Вы вообще живете вот в тихом Хельсинки. Ощущаете ли вы сейчас себя невостребованным, и есть ли у вас необходимость высказаться, и что вы хотите сказать, в таком случае?
Василь Быков: Когда не слушают - это еще не трагедия. Хуже, когда слушают не те. А вот по этой части, я бы сказал, у нас ничего не меняется. Те органы, которые "приставлены" к литературе, они всегда слушают.
Ну, я не знаю, как теперь в России. Я все-таки здесь давно не был. А у нас, например, в Белоруссии, это продолжается, не знаю, с каких... наверное, с дней, так сказать - с Октябрьской революции.
Конечно, тут двоякое может быть отношение к этому факту. Где-то в начале шестидесятых годов приезжал в Москву великолепный Джон Стейнбек, он встречался с московскими молодыми писателями, и как я помню с тех пор, он говорил, что "у вас за свободное слово сажают, дают срок - это же прекрасно! Это прекрасно, это говорит о цене этого слова. На Западе, например, оно не имеет никакого значения. Что бы вы ни говорили, на любой площади, - это все будет впустую".
Так вот, мы сейчас пришли вот к такому состоянию, когда слово писателя ровным словом ничего не стоит. Отношение к этому может быть решено в духе Камю. Помните, его "Чума", эта великолепная вещь, которую когда-то Твардовский называл "Евангелием двадцатого века". Может быть, и Толстого - то же самое, вот его известное изречение: "Делай, что должен, а там - пусть будет, что будет".
Поэтому я думаю, что не стоит драматизировать эту ситуацию. Писатель просто должен делать свое дело, и писать так, как он считает нужным. А уж реакция - зрителей, начальства, там КГБ, я не знаю, так сказать, еще кого - это не его дело, от него это не зависит.
Владимир Бабурин: И все равно, где писать: в Москве, в Минске, в Хельсинки, в Вермонте?
Василь Быков: Нет, не все равно. Потому что, например, я в Минске не могу писать. Во-первых, у меня холодная квартира. Я там с моими больными легкими, так сказать, очень быстро загнусь, потому что в Минске указом президента введен максимум температуры - двенадцать градусов. Квартирной температуры. На подъем, так сказать, выше - нет средств. Государство находится на таком "высоком" уровне развития, что оно не может, так сказать, обогреть свои города.
В Финляндии я прожил полтора года. Я там написал, считаю, очень много. По крайней мере, я там писал вот эту повесть небольшую и еще две книги. Я там работал ежедневно, меня там ничто не отвлекало, условия были замечательные. Маленькая теплая квартира, уютная лоджия... ну, в моем представлении - над баром, над пивным баром. Это была квартира на втором этаже, на первом этаже - пивной бар.
Но вы не улыбайтесь - там финны пьют тихо и молча, так что они меня своей воркотней там семейной, которые они там проводили, так сказать, по воскресеньям за пивными кружками, не мешали мне нисколько. Наоборот, это очень даже хорошо. Я чувствовал там себя в человеческом коллективе, если можно так сказать.
Поэтому - не все равно, где писать. Но писателю много не нужно ведь. Нужно - тихий угол и чистый лист бумаги, больше ничего.
Владимир Бабурин: То есть - никаких политических мотивов вашего отъезда нет, только вот....
Василь Быков: Ну, есть, конечно, и политические мотивы, и их достаточно. Мне не хотелось бы о них говорить, потому что очень большая куча этих мотивов, чтобы их ворошить. Но именно это политические мотивы.
Владимир Бабурин: Вам, вероятно, известна оценка, которую достаточно давно, лет десять назад, вам дал великий русский писатель Венедикт Ерофеев, я просто напомню слушателям. Он сказал: "Я людей оцениваю, вот сколько бы я кому налил, - и назвал вас первого. - Вот Василю Быкову - стакан с горкой".
Вот Венедикт Ерофеев понимал. А президент Лукашенко не понимает, что такое - писатель Василь Быков? Ведь тем более - вы же не занимаетесь политической деятельностью. Вы же не пишете никаких антилукашенковских статей, выступлений. Вот - не понимает?
Василь Быков: Ему не нужен Быков. У него есть сплоченная, мощная когорта собственных личных писателей, которые пишут его биографии. Пишут о нем, так сказать, и пишут его жизнь, и славят режим, и ему этого достаточно. А всего остального он не приемлет.
