Ведущая петербургского часа программы "Liberty Live" Ольга Писпанен: 15 февраля исполняется 15 лет со дня вывода советских войск из Афганистана. Почему Советский Союз ввел свои войска в Афганистан в 1979-м? Кому была нужна эта война? Уж точно никому была не нужна смерть почти 15 тысяч русских солдат и неизвестно скольких афганцев. Советского Союза уже давно нет, а память об этой бессмысленной войне осталась. Сегодня в Петербургской студии Радио Свобода Николай Прокудин, автор книг об этой войне и участник ее. Николай, вы сами прошли эту войну, насколько вы и ваши соратники были готовы к боевым действиям, когда вас туда отправили?
Николай Прокудин: Так как я - офицер, я учился в военном училище и готовился к войне. Конечно, труднее солдату, который слабо подготовлен, окончил не учебное даже подразделение, а трехмесячные курсы по подготовке, и затем отправлялся в Афганистан, тем солдатам, конечно, было гораздо труднее. Офицеру легче, и то я, когда ехал за речку, как тогда говорили, в Афганистан, представлял себе все-таки, что войны большой там нет, потому что в прессе тогда так писали.
Ольга Писпанен: А когда вас отправляли, вам говорили, что это настоящие боевые действия, война?
Николай Прокудин: Разговоров-то вообще не ведется обычно. Ну, выполнять интернациональный долг. Война была для всех разная. Я, допустим, два года служил в рейдовом мотострелковом батальоне, который постоянно принимал участие в боевых действиях, в кишлачной зоне, в горной местности, это один из, допустим, немногих батальонов, которые реально воевали. Потому что из 100-тысячной группировки, находившейся на территории Афганистана, только 20 процентов реально принимало участие в боевых действиях, порядка 20 тысяч, остальные стояли по охране коммуникаций, допустим, дорог, мостов, трубопроводов, населенных пунктов, большое количество тыловых подразделений, и если проводилась армейская операция, допустим, выдвигалось порядка 20 тысяч, но в горы реально шли десантники, разведподразделения, мотострелки, саперы - порядка тысячи, и, как правило, в этой же местности действовали бандгруппы до 20 тысяч. То есть превосходство сил противника многократное. Единственное, почему получалось выполнять успешно боевые задачи - только благодаря тому, что была поддержка артиллерии и авиации. А так, конечно, противника всегда было больше. И когда я приехал в Афганистан, я шел сразу в мотострелковый полк, оказался в кабульском мотострелковом полку, 180-й мотострелковый полк оказался одним из самых боевых полков в Афганистане. Я думал, вот, в Кабуле тихо-спокойно, а оказывается у нас только база была в Кабуле, а так мы выполняли задачи - нас бросали в Джелалабад, в Баграмскую "зеленку", в Пандшер.
Ольга Писпанен: У вас в книге достаточно ярко описано, что солдаты были не то чтобы плохо вооружены, но не готовы...
Николай Прокудин: Не оснащены.
Ольга Писпанен: Не оснащены, у них была совершенно неподходящая к данной местности одежда, которую нужно было носить по уставу, и нельзя было сменить, например, тяжелые сапоги на кроссовки, вы очень ярко описываете...
Николай Прокудин: Знаете, наша армия обладает удивительным свойством быть не готовой ни к одной войне. Мы не были готовы к войне с Наполеоном, к войне с Японией, к Первой мировой и Второй мировой. Мы всегда к войне не готовы. Финская война - яркий пример, когда поморозили сотню тысяч солдат. Армия действительно была не готова к этой горной войне. У нас было все ужасно тяжелое. Не подготовлена была армия к тому, что человеку придется совершать продолжительный, и по времени, и по маршруту, марш-бросок, допустим, штурмовать горы с полутора тысяч метров до трех, это бывает порядка 30 километров, солдат несет на себе 30-35 килограммов груза, это продукты на трое суток, иногда даже на пятеро, вода, которой в горах нет, также на три-пять суток, боеприпасы, вещи, и кроме того, если это наводчик гранатомета или пулеметчик, он несет и гранатомет или пулемет. Вот наводчик АГС – это автоматический станковый гранатомет, весит отдельно 20 килограммов "тело" гранатомета, которое никто за него не понесет. Он несет свои вещи, еду, воду, боеприпасы, и еще у него, допустим, на груди вещмешок, а на спине АГС, либо ствол пулемета "Утес". И эти 20 килограммов никому не отдашь. Никто за тебя не понесет. И когда наводчик АГС вылазит на задачу на гору, и снимает с себя "тело", он не снимает его вообще в течение 4-5 часов, потому что потом тяжело одеть его обратно, когда он приходит и, наконец, разделся, снял с себя все это - сантиметровый слой соли на х/б – это пот. Несколько раз было такое, что солдат пытается стряхнуть этот пот, а гимнастерка просто разваливается пополам.
Ольга Писпанен: Еще очень много случаев в ваших книгах описано развитого шантажа в советской армии, в тех частях, которые уже стояли в Афганистане. Хочешь уехать – заплати, хочешь не участвовать в боевых действиях - заплати. Получается, что с того времени практически ничего не изменилось, потому что сейчас точно такая же ситуация.
Николай Прокудин: Нет, вы, наверное, немножко не так поняли, шантажа как такового не было. Это не шантаж. Скажем так, советская или российская армия, это всегда армия, в которой мало платят. И тогда, допустим, мы воевали, оклад в рублях был, чеки - 267 чеков, это такие деньги, которые можно был использовать только в магазинах "Березка", солдат воевал вообще бесплатно, 10 чеков они получали. Шантаж - я не могу сказать, это не шантаж, люди просто воевали за бесплатно, а товарищи, которые приезжали нас проверять, получали более-менее приличную зарплату, и советники неплохо получали. Вот у нас, кто попал в мотострелковый батальон воюющий, там ни за какие деньги уже оттуда не выберешься, только если ранят, убьют или тяжело заболеешь. У меня был солдат Артур Сенин, он здесь, в Питере, живет, он перенес 4 тяжелейших заболевания, два раза переболел тифом, малярией, гепатитом, но так и дослужил до конца в нашем батальоне, уволился в запас, отслужив до конца свой срок. Был у него серо-зеленый цвет лица, когда увольнялся, из человека было выжато все за службу в Афганистане. Это сейчас больше развит такой денежный шантаж. У меня есть приятель, у которого сын служил в Чечне старшим лейтенантом, отслужил в Чечне три года, два года командиром взвода, потом год командиром роты в Аргунском ущелье, и спросил, "неужели, я не заслужил за три года хоть какую-то награду", - ему говорят: "Заплати, получишь". Да, сейчас есть такое. А у нас такого не было. Постоянные боевые действия, награды получали за дело, нечего покупать.
Ольга Писпанен: Николай, лично я видела три книги, написанные вами. Скажите пожалуйста, почему вы решили свои воспоминания опубликовать в такой форме?
Николай Прокудин: Скажем так, трилогия называется "Постарайся вернуться живым". Поэтому и название сразу говорит о том, что это было все непросто, это была тяжелая война. У меня в батальоне за два года погибло 60 с лишним человек, больше 300 было ранено - солдат, офицеров и прапорщиков. То есть война – если бы я на складе где-то был, или в каком-то тыловом госпитале на территории Ташкента, а время от времени приезжал бы в Афганистан в командировочки, либо как некоторые приезжали на день-два с проверкой, а потом получили удостоверение участника войны... А именно два года проходить по горам и воевать в "зеленке" - это, конечно, было непросто, воспоминаний очень много. Первая книга - "Романтик" - говорит о том, что приехал туда как бы выполнять интернациональный долг, романтизм, как была Испания в свое время, но столкнулся с первых дней с тем, что это не так, что это идет жесточайшая война, и причем воюют против нас не единицы, а массовое противостояние... Мы когда вошли в Афганистан, было порядка 25 тысяч мятежников, а когда выходили оттуда их было 200 тысяч, численность их росла, у них была поддержка из-за рубежа, и с каждым убитым мятежником ряды росли, потому что родственники вступали в бандформирования.
Ольга Писпанен: А вы между собой разговаривали о том, насколько бессмысленна эта война, зачем вас туда послали?
Николай Прокудин: В принципе, мне в первый же день командир роты объяснил популярно, что тут за война и какой тут интернациональный долг. Вторая книга – "Звездопад" - она более такая лиричная немножко, а название третьей книги - "Конвейер смерти". Мы действительно попали в такой конвейер смерти, в котором погибли два командира роты, погибали один за другим солдаты, мы 4 раза попадали в окружение, как это ни странно звучит, батальоном. Действительно, все иллюзии быстро расселялись.
Ольга Писпанен: У нас в эфире слушатель.
Александр Алексеевич: Александр Алексеевич, Ленинградская область. У меня вопрос такой: война в Афганистане, это, конечно, безусловное зло. Она была вообще похоже на войну последующую в Сербии, Косово, Боснии, но там, например, Радован Караджич, он известный политик, ученый еще, по-моему, психиатр - его разыскивают сейчас и его обвиняют в военных преступлениях. Но те люди, которые развязали афганскую войну, насколько я знаю, даже официального осуждения со стороны нашего российского государства, - а мы же правопреемники СССР, - не произошло. Вот как вы считаете, должно ли, я уж не говорю, чтобы тех людей осудили, это сейчас уже, наверное, невозможно, но хотя бы осудили публично, вот государство, представители государства? Как вы считаете, должно это быть или нет?
Николай Прокудин: Скажем так, те люди, которые в свое время подписывали постановление политбюро о вводе войск, их сейчас уже нет в живых. Но даже их родственники, в принципе, их не осуждают, и даже морально некоторые оправдывают. Кто-нибудь осудил товарища Андропова или товарища Брежнева за то, что он поставил подпись? Никто. Одно время было даже такое: армия, говорят, была против, КГБ против, Брежнев против, его уговорили – так кто уговорил-то? Действительно, надо осудить и конкретную позицию занять, в конце концов, потому, что мы до сих пор говорим об оказании интернационального долга, что Америка напала бы на Афганистан... Мифы продолжают плодиться, и ни один из виновников этой войны не понес не то что уголовного наказания, но даже морального порицания.
Ольга Писпанен: У нас еще один звонок.
Станислав: Меня зовут Станислав. Я бы хотел задать такой вопрос: Горбачев сказал, что в Афганистане было убито где-то 14 тысяч человек, я учился в конце 80-х начале 90-х, учитель истории приводил такую калькуляцию, что в первый год пригнали в Афганистан 200 тысяч человек, из которых одна треть погибла - цифры совершенно другие. Вы можете что-то сказать по этому поводу?
Николай Прокудин: Учитель истории что-то напутал, потому что вводились войска, во-первых, призвали резервистов, армия была опять-таки не готова к этой войне, и половина стотысячного контингента были резервисты, которых потом, в течение трех месяцев, заменили на регулярные войска. И в первый год потеряли порядка 2 тысяч, может, даже меньше, потому что против наших войск воевали банды, которые воевали кремневым оружием даже некоторые, стреляли из старых английских винтовок "бур", и автоматов Калашникова у них были единичные экземпляры. А вот потом уже, в 1985-м году, действительно было мощное сопротивление, у них стрелковое вооружение и зенитно-ракетные комплексы появились, тогда уже боле серьезное сопротивление появилось. А в первый год – нет. Скажу так, цифра в 15 тысяч погибших она не истинна, конечно, потому что учитывались потери только в момент боя, а если ты умер от ран в госпитале, тем более многих вывозили в СССР, в Ташкент, в Ашхабад, в Ленинград, Москву, если человек умирал от ран в госпитале - это уже не включалось в эту цифру. До сих пор книга памяти за всю страну, весь Советский Союз не составлена.
Ольга Писпанен: До сих пор многие числятся пропавшими без вести. Ведутся ли какие-то работы, поиски этих пропавших?
Николай Прокудин: Я знаю, существовал такой комитет по розыску военнослужащих, но в прошлом году он прекратил свое существование. Из 380 или 480, я не помню точной цифры пропавших без вести, большинство было погибших, часть какая-то это были дезертиры, нельзя это скрывать, некоторые даже убили своих товарищей, сдавшись в плен.
Ольга Писпанен: А как же заградительные отряды?
Николай Прокудин: Нет, не было никаких заградительных отрядов, что вы. За нами заградотряду идти в горы - это тоже очень тяжелый труд. Особисты были, в каждом батальоне был особист, но он находился, как правило, на броне, в горы не двигался, хотя капитан Стяжкин у нас был, он и десантировался в свое время. Но что, заградотряд сзади роты?!
Ольга Писпанен: А была ли цензура, вы писали письма домой - их проверяли?
Николай Прокудин: Да, цензура была. Все письма прочитывались, фотографии изымались, если в них есть развалины, взрывы, и так далее, особенно у солдат. Я, допустим, все свои фотографии переслал в книгах с посылками, с оказией, я в книги вкладывал фотографии и передавал. А так - особенно у солдат изымали, и у офицеров тоже, фотографии, где были крупные разрушения, взрывы, и так далее.