Юрий Жигалкин беседует с Анной Нейстед, главой московского отделения американской правозащитной организации "Хьюман Райтс Уотч".
Юрий Жигалкин: Как "Хьюман Райтс Уотч" оценивает этот закон, принятый Государственной думой?
Анна Нейстед: "Хьюман Райтс Уотч" относится к этому документу сдержанно. С одной стороны, скажем, мы не разделяем той паники, которую подняли по поводу этого документа некоторые демократические силы - имеются в виду разговоры о том, что этот документ позволит привлекать к ответственности многие движения, не имеющие ничего общего с экстремизмом, а просто представляющие собой определенные оппозиционные силы. С другой стороны, я разделяю мнение части оппозиции, критикующей этот закон, говоря о том, что в России в принципе создана достаточная законодательная база для преследования наиболее радикальных проявлений экстремизма. Имеется в виду, по крайней мере, существующий Уголовный кодекс. И проблема здесь, конечно же, не в отсутствии законодательного обеспечения подобного рода действий, а, скорее, в отсутствии политической воли для преследования экстремистских акций или отдельных лидеров экстремистских групп. Как мне кажется, на самом деле давно пора было бы забить тревогу по поводу того, что никакие проявления антисемитизма, никакие проявления национализма и шовинизма не преследовались в соответствии с существовавшими ранее и существующим ныне статьями Углового кодекса. В этом смысле мне кажется, что новый закон ни в какой мере не является шагом вперед. Другой вопрос - возможно, он станет толчком к применению уже существующего законодательства и, в частности, этого закона. И если это будет так, то мы, разумеется, будем это только приветствовать, потому что совершенно очевидно, что в России в настоящее время возрастает проблема и шовинистских проявлений, и расизма, и антисемитизма, и прочего. Но самое главное, что нужно сказать по поводу этого закона и связанных с ним проблем, это то, что, с нашей точки зрения, начинать нужно было не с принятия такого закона, а с рассмотрения конституционности постановлений московских властей и действий московских правоохранительных органов, которые превратили Москву в достаточно странный город, где на станциях метро и на улицах происходит профилирование по национальному признаку. Это, как мне кажется, является если не откровенным проявлением экстремизма, то, по крайней мере, создает очень существенную базу для проявления таких настроений в обществе.
Юрий Жигалкин: Как вы считаете, представляет ли этот закон прямую опасность российской демократии или долговременную опасность?
Анна Нейстед: Прямой ответ дать пока сложно. Дело в том, что более или менее любой закон может стать базисом для атаки на неугодные политические или общественные силы. И здесь вопрос скорее о применении, а не о законодательстве как таковом. Мне кажется, этот закон не несет существенной угрозы оппозиционным силам. Другой вопрос, что применить его можно к оппозиционным движениям, если они попадают под содержащуюся в нем формулировку. В настоящий момент мне кажется, что такой реальной опасности пока не существует.
Юрий Жигалкин: Как "Хьюман Райтс Уотч" оценивает этот закон, принятый Государственной думой?
Анна Нейстед: "Хьюман Райтс Уотч" относится к этому документу сдержанно. С одной стороны, скажем, мы не разделяем той паники, которую подняли по поводу этого документа некоторые демократические силы - имеются в виду разговоры о том, что этот документ позволит привлекать к ответственности многие движения, не имеющие ничего общего с экстремизмом, а просто представляющие собой определенные оппозиционные силы. С другой стороны, я разделяю мнение части оппозиции, критикующей этот закон, говоря о том, что в России в принципе создана достаточная законодательная база для преследования наиболее радикальных проявлений экстремизма. Имеется в виду, по крайней мере, существующий Уголовный кодекс. И проблема здесь, конечно же, не в отсутствии законодательного обеспечения подобного рода действий, а, скорее, в отсутствии политической воли для преследования экстремистских акций или отдельных лидеров экстремистских групп. Как мне кажется, на самом деле давно пора было бы забить тревогу по поводу того, что никакие проявления антисемитизма, никакие проявления национализма и шовинизма не преследовались в соответствии с существовавшими ранее и существующим ныне статьями Углового кодекса. В этом смысле мне кажется, что новый закон ни в какой мере не является шагом вперед. Другой вопрос - возможно, он станет толчком к применению уже существующего законодательства и, в частности, этого закона. И если это будет так, то мы, разумеется, будем это только приветствовать, потому что совершенно очевидно, что в России в настоящее время возрастает проблема и шовинистских проявлений, и расизма, и антисемитизма, и прочего. Но самое главное, что нужно сказать по поводу этого закона и связанных с ним проблем, это то, что, с нашей точки зрения, начинать нужно было не с принятия такого закона, а с рассмотрения конституционности постановлений московских властей и действий московских правоохранительных органов, которые превратили Москву в достаточно странный город, где на станциях метро и на улицах происходит профилирование по национальному признаку. Это, как мне кажется, является если не откровенным проявлением экстремизма, то, по крайней мере, создает очень существенную базу для проявления таких настроений в обществе.
Юрий Жигалкин: Как вы считаете, представляет ли этот закон прямую опасность российской демократии или долговременную опасность?
Анна Нейстед: Прямой ответ дать пока сложно. Дело в том, что более или менее любой закон может стать базисом для атаки на неугодные политические или общественные силы. И здесь вопрос скорее о применении, а не о законодательстве как таковом. Мне кажется, этот закон не несет существенной угрозы оппозиционным силам. Другой вопрос, что применить его можно к оппозиционным движениям, если они попадают под содержащуюся в нем формулировку. В настоящий момент мне кажется, что такой реальной опасности пока не существует.
