Программу ведет Владимир Бабурин. Участвуют: генеральный секретарь Союза журналистов России Игорь Яковенко, директор Института права средств массовой информации Андрей Рихтер, тележурналисты Владимир Познер и Леонид Парфенов.

Владимир Бабурин: Главная политическая новость дня - руководитель и ведущий программы "Намедни" Леонид Парфенов уволен из телекомпании "НТВ". Официальная формулировка увольнения - "нарушение трудового договора, согласно которому Парфенов был обязан поддерживать политику руководства". Напомню что в понедельник газета "Коммерсантъ" опубликовала расшифрованный текст телесюжета "Выйти замуж за Яндарбиева", показанного в воскресенье в дневном выпуске "Намедни" для восточных российских регионов и изъятого из вечерней программы. Интервью с вдовой убитого в Катаре чеченского лидера было запрещено к показу заместителем гендиректора "НТВ" Александром Герасимовым, как сообщалось, по просьбе российских спецслужб. Факсимиле письменного запрета Герасимова было напечатано в том же номере газеты. Руководитель "НТВ" Николай Сенкевич в интервью телевизионному обозревателю Радио Свобода Анне Качкаевой вышел за рамки официальной формулировки и сказал: "Я отдаю себе отчет, что с увольнением Парфенова телеканал лишается одной из самой рейтинговой программ, я понимаю, что увольняю трижды лауреата ТЭФИ, но талант - не повод вести себя так, как вел себя Парфенов". Отвечая на еще один вопрос – принял ли он это решение лично, Сенкевич добавил, "пока на этом канале решения принимаю я, хотя далось оно мне нелегко, оно вынужденное, вымученное, и если мое решение не устроит кого-то из акционеров, и моя точка зрения не будет принята, я готов уйти. Но пока на "НТВ" я отвечаю за все", - сказал Николай Сенкевич. Татьяна Миткова, которую Анна Качкаева отыскала в Махачкале, оценивая ситуацию, уложилась в два слова: "Канал грохнулся". А уже в среду утром на звонок из студии Радио Свобода в приемной "НТВ" отвечали по написанному:

Представитель "НТВ": Причиной увольнения стало закрытие программы "Намедни", связанное с нарушением трудового договора, допущенным Парфеновым, обязывающего его поддержать политику руководства телекомпании. Леонид Парфенов, безусловно, один из наиболее талантливых журналистов на современном телевидении, но инцидент не был первым, поэтому мы были вынуждены принять подобное решение. Все обязательства перед своим бывшим работником, содержащиеся в контракте, будут выполнены телекомпанией в полном объеме.

Владимир Бабурин: Первый комментарий мы получили сегодня от генерального секретаря Союза журналистов России Игоря Яковенко. Его оценка была резкой: это первое увольнение журналиста в России по политическим мотивам.

Игорь Яковенко: Совершенно очевидно, что увольнение Парфенова - это знаковая вещь, совершенно новый этап движения нашей страны в сторону, противоположную прогрессу, это событие примерно однопорядковое закрытию "НТВ", "ТВС" и, не сочтите за кощунство, убийству Холодова и других журналистов. Совершенно ясно, что человека, лучшего тележурналиста страны, уволили по политическим мотивам. В случае закрытия "НТВ" можно было ссылаться на спор хозяйствующих субъектов, и какую-то часть граждан можно было обмануть, что, на самом деле, телевидение здесь не причем, а президент борется с олигархом. В данном случае, в ситуации с Парфеновым, все совершенно очевидно. Никакого фигового листочка нет, совершенно ясно, что человека, лучшего тележурналиста страны, уволили по политическим мотивам. Это первое. Второе - это то, что совершенно очевидно, что власть больше не в состоянии вообще терпеть хоть какое-то инакомыслие, хоть какое-то альтернативное мнение своим решениям. Потому что те решения, которые принимаются в последнее время, я уже не говорю о том, что происходит в Чечне, это вообще отдельная история, то, что происходит с заменой льгот на денежные выплаты - фактически еще одно очередное ограбление наименее защищенных граждан, то, что происходит с фактическим запретом референдумов в России, то, что происходит с политической сферой, когда ни Дума, ни Совет Федерации не являются по сути дела законодательной властью, то есть, ликвидация законодательной власти, то, что происходит в судебной сфере - издевательство над судами, которое происходит повсеместно по России, с экономикой, и так далее... Ясно, что в этой ситуации хоть какое-то малейшее альтернативное мнение в центральных средствах массовой информации невозможно. Поэтому уничтожение последней отдушины инакомыслия на федеральных телеканалах – это совершенно новая веха в этом движении страны в сторону от демократии и прогресса.

Кроме того, по сути дела федеральным телеканалам было объявлено, что отныне ваш бизнес очевидно должен уступить приоритет пропаганде и промыванию мозгов. Совершенно ясно, что Парфенов - наиболее рейтинговая фигура и рекламные деньги. Отныне руководителям телеканалов сказано: вопросы своего бизнеса решайте в пределах, которые не мешают пропаганде и промыванию мозгов, приоритетом объявлена партийность, приоритетом объявлена лояльность, это тоже новое, поэтому я думаю, что увольнение Парфенова... При всем том, что это судьба одного человека, на самом деле, это совершенно знаковое событие. У меня нет никаких сомнений, что талантливые люди, конечно, найдут себе применение, здесь особых вопросов нет. Понятно, что судьба лично Парфенова у меня не вызывает никаких сомнений, и я сказал бы даже так, мне по долгу службы полагается защищать журналистов, но вот я не испытываю особого сочувствия. Такой талантливый, яркий, сильный человек, как Парфенов, не пропадет. Здесь уже беспокоиться и сожалеть надо о стране под названием Россия, а не о человеке по фамилии Парфенов. Парфенов найдет себя, тут особых вопросов нет. Проблема в другом. Дело в том, что три федеральных телеканала - "Первый", "ВГТРК" и "НТВ", в совокупности это все информационное пространство России, примерно 90 процентов всего информационного пространства. Остальные примерно 15 тысяч средств массовой информации составляют как раз 10-15 процентов от информационного пространства, а 90 процентов - это три канала. Поэтому то, что Парфенов ушел с "НТВ", это, в общем, катастрофа для России.

Кирилл Кобрин: На связи с нами Андрей Рихтер, директор института права средств массовой информации. Андрей Георгиевич, Как мне кажется, в деле Леонида Парфенова есть два аспекта, аспект первый - нарушение журналистом договора со своими работодателями и возможное нарушение корпоративной этики, о чем я бы говорить не хотел. Другой аспект – нарушение властями статьи третьей закона о средствах массовой информации, вот то, что имело место в воскресенье, когда был снят с эфира сюжет, по-моему, это так. Как вы полагаете?

Андрей Рихтер: С точки зрения юриста, мне кажется, не так уж много проблем. Статья третья закона и 29-я статья Конституции запрещают цензуру. Цензурой является вмешательство, требование со стороны государственных органов предварительно согласовывать материалы, либо каким-то образом препятствовать их распространению. Насколько я понимаю, в данном случае со стороны государственных органов требования согласовывать материалы, либо запрещать их распространять, как такового не было.

Владимир Бабурин: А как вы полагаете, почему тогда сюжет был снят с эфира?

Андрей Рихтер: Насколько я понимаю, это было сделано по требованию заместителя главного редактора, который является лицом, ответственным за выпуск программы в эфир.

Владимир Бабурин: А то, что произошло буквально накануне у Белого дома, когда группа "НТВ" снимала несанкционированный митинг - журналистам не запрещено снимать несанкционированные митинги.

Андрей Рихтер: Да, это несколько другая ситуация, я с ней немного знаком, потому что мне звонили журналисты "НТВ" по этому вопросу, о конфискации кассет и попытке воспрепятствовать их демонстрации. Представители власти, а охрана Белого дома это, безусловно, представители власти, не вправе препятствовать деятельности журналистов. Если речь идет о защите некоей государственной тайны, либо тайны, связанной с охраной государственных объектов, эта защита должна осуществляться другими средствами. Если речь идет о средствах массовой информации, то государственные органы могут действовать против средств массовой информации только после демонстрации этого материала в эфире.

Владимир Бабурин: Тогда маленькое уточнение того, что касается ситуации с господином Парфеновым, вы, как юрист, утверждаете, что так как сюжет был снят с эфира заместителем главного редактора, это внутреннее дело НТВ и ни о какой цензуре речи нет. Пока не будет получено доказательств того, что господин Герасимов сделал это после того, как... Можете продолжить

Андрей Рихтер: Если не будет доказательств того, что господин Герасимов сделал это под давлением тех или иных государственных органов, был поставлен в ситуацию, в которой не мог поступить иначе.

Владимир Бабурин: К разговору с нами присоединяется Владимир Познер. Только что мы говорили с господином Рихтером, и он сказал, что с юридической точки зрения, по его мнению, в том, что произошло с Леонидом Парфеновым, нет нарушения статьи третьей закона о средствах массовой информации, потому что сюжет в воскресной программе "Намедни" с эфира был снят господином Герасимовым, и пока нет никаких доказательств того, что это было сделано под давлением спецслужб, или властей. Как вам такая позиция?

Владимир Познер: Во-первых, я привык считаться с мнением господина Рихтера, он действительно знаток этих вопросов. Мне кажется, что это даже не мнение, а изложение сути того, что говорит закон по этому поводу. Я не могу это даже комментировать, логика мне кажется правильной, но я не эксперт в этих вопросах. Что касается моего отношения к тому, что произошло, то я скажу так: мне кажется, во всем вопросе есть четыре момента. Момент первый я называю для себя моментом этическим. Есть понятие корпоративной этики. Если существуют какие-то внутренние распоряжения в той или иной корпорации, не важно, какая она, медийная, или нет, то они являются документами внутренними, и никто из работающих в этой компании не имеет права предавать их гласности. И в любой стране, где такое произойдет, этот человек может рассчитывать на то, что он будет уволен, потому что это грубое нарушение внутренних правил. Это первое.

Момент второй: если на самом деле это решение господина Герасимова не давать сюжет, то это право в данном случае любой телевизионной компании, или того человека, который отвечает за данное направление, то есть, информацию, решать так или эдак. То есть, если это его личное решение, то, разумеется, это нельзя отнести к цензуре.

Третий и важный момент: почему господин Герасимов принял это решение? Если в результате жесткого телефонного звонка сверху, из правительственных сфер, тогда это уже цензура, и это надо воспринимать соответствующим образом. Но есть еще момент: мы знаем, что два человека, которых судили в Катаре, ждут приговора. Мы знаем, что в случае приговора к смертной казни там публично на площади отрубают голову. В соответствии с законом Катара родственники погибшего, в данном случае Яндарбиева, имеют право простить тех, кто с точки зрения суда совершил это убийство. В принципе может случиться, что эти люди не будут казнены. Я полагаю, что в правительстве есть желание, чтобы как можно меньше говорили на эту тему, чтобы не будоражить там эти настроения. То есть, я вполне допускаю, что кто-то звонил тому же Герасимову и говорил: "Послушайте, мы очень просим вас, учитывая положение, и то, что речь идет о жизни двух людей, вообще эту тему не трогать". И дальше было решение Герасимова либо соглашаться, либо не соглашаться. Если это так, то опять-таки это не цензура, а решение господина Герасимова.

И последнее: в течение полутора лет, все это хорошо знают, между господином Сенкевичем, генеральным директором "НТВ", и Леонидом Парфеновым были очень тяжелые, если не сказать враждебные отношения. Вот все эти вещи, так или иначе, сыграли роль в том, что произошло.

Владимир Бабурин: В позиции руководства телекомпании "НТВ" есть одно место, которое мне кажется весьма слабым. Да, в газете "Коммерсантъ" появилось факсимиле приказа господина Герасимова, но я нигде не видел указания на то, что этот документ передал газете Леонид Парфенов. Это мог сделать любой из сотрудников "НТВ".

Владимир Познер: Вы совершенно правы. Я полагаю, что нужно задать этот вопрос непосредственно Леониду Геннадьевичу. Если он отвечает, к примеру, "Я не комментирую это", мы имеем право думать, что да. Если он говорит - "нет, я не передавал", тогда следует заниматься серьезнейшим расследованием. Но, безусловно, ясность в этом вопросе должна быть. Я трудно представляю себе, чтобы кто-то другой это сделал. Но это возможно. Надо получить ответ, он передавал или нет. Я считаю, что, конечно, произошедшее - серьезнейшая потеря для российского телевидения, в какой-то степени невосполнимая, и я считаю, что если кто-то по этому поводу хлопает в ладоши, то совершенно напрасно. Я лично очень огорчен, глубоко огорчен тем, что произошло. А если это - тенденция, то вряд ли можно с каким-то оптимизмом говорить о состоянии средств массовой информации в нашей стране.

Владимир Бабурин: Вы говорите - тенденция. Если вспомнить то, что произошло во вторник у Дома правительства, когда пострадали опять же и журналисты телекомпании НТВ, то вот здесь уже, пожалуй, и можно говорить о тенденции, вам не кажется?

Владимир Познер: Не знаю, насколько я понимаю, это было нечто несанкционированное, и, конечно, полиция бывает иногда очень резкой, и не только в нашей стране, как вы знаете. Я бы не стал тут смешивать вещи.

Владимир Бабурин: Позвольте, я вам возражу. Несанкционированный митинг устроили не журналисты. Журналисты снимали несанкционированный митинг, это не запрещено.

Владимир Познер: Это не запрещено, но вы же знаете, так же, как и я, что когда журналисты оказываются среди тех, кто митингует, и начинают разгонять этих людей, то, насколько я знаю, нет полиции, которая спрашивает, "вы, простите, журналист, или вы кто?" Тут уже дубинки идут в ход, и попадаются и журналисты. Я совершенно не сторонник этого, как вы понимаете, но все-таки это отдельно.

Владимир Бабурин: Закон предусматривает ответственность за воспрепятствование профессиональной деятельности журналистов, что произошло, куда мне, вам, вашим коллегам обращаться?

Владимир Познер: В суд. И причем публично надо обращаться. Если произошло нарушение закона, тогда нужно обращаться в суд, и не стесняться.

Владимир Бабурин: На линии связи с нами сам Леонид Парфенов. "НТВ" в официальной формулировке сказало, что вы уволены за нарушение трудового договора, согласно которому были обязаны поддерживать политику руководства. Вы же радио "Эхо Москвы" сказали, что вы уволены по сокращению штатов. Поясните пожалуйста.

Леонид Парфенов: В приказе, копия которого у меня есть, написано - по сокращению штатов. Они называют причины увольнения. Это пункт увольнения, а причиной увольнения они называют следование политике. Я политики руководства не знаю. Мне нечего было поддерживать. Ее нет, этой политики руководства, за полтора года я не слышал ни одного разговора ни о какой политике канала.

Владимир Бабурин: То, что вы уволены по политическим соображениям, причем исключительно по политическим, сказал, например, генеральный секретарь Союза журналистов России Игорь Яковенко. Вы тоже разделяете эту точку зрения, что вы уволены исключительно по политическим соображениям?

Леонид Парфенов: Ну, считать политикой неразрешение выдачи в эфир интервью вдовы чеченского сепаратиста? Наверное.

Владимир Бабурин: Вы сами передали в "Коммерсантъ" факсимиле приказа господина Герасимова?

Леонид Парфенов: Да, и я ему сам об этом сказал. Более того, он предложил на него валить, как он выразился, потому что я сказал, что такого позора на себя не приму - добиваться эксклюзива, чтобы потом не давать его в эфир, при том, что об этом всем известно, что он пойдет в эфир, и потом еще делать вид, что это не решение руководства, а мое решение, еще каким-то образом покрывать чужое решение. Этого я не хочу сказать, и был должен внятно обозначить, что это было сделано исключительно под прямым нажимом и письменным запретом.

Владимир Бабурин: То есть, когда вы принимали это решение, вы отдавали себе отчет, что это может закончиться увольнением?

Леонид Парфенов: Для меня это ожидаемая неожиданность. Это рано или поздно закончилось бы, не этот повод, так другой, не тот случай, так этот. Интервью должно было выйти еще 23 мая, оно 23-го не вышло. Меня уговорили подождать, это лишнее свидетельство того, что не на этой неделе, так на другой.

Владимир Бабурин: Я задал этот вопрос потому, что у вас одна из самых сильных команд на телевидении вообще и на "НТВ" в частности, причем, в основном, это молодые журналисты, очень талантливые молодые ребята, помните, как было у Экзюпери, "вы в ответе за тех, кого приручили", и вы, наверное, прекрасно понимали, когда делали этот шаг, что эти люди останутся без вас, это очень важно.

Леонид Парфенов: Я не могу этих людей посылать на задание, результат которого может потом не выходить в эфир по решению другого дяди. Как я буду потом им смотреть в глаза? Я их, как вы выражаетесь, приручая, не тому учил. Мы работали с пониманием того, что то, о чем я прошу их, мне нужно не меньше, чем им.

Владимир Бабурин: Это уже не первый случай. По крайней мере, известно о двух. Первый раз подобное произошло с сюжетом по поводу книжки Елены Трегубовой, получается, я понимаю, что, конечно, не место для шуток, но вы пострадали из-за двух женщин. А вот если бы сейчас увольнения не случилось, и такая ситуация случилась бы в третий, или не знаю какой для вас раз, вы бы поступили так же?

Леонид Парфенов: Я бы поступил так, как считаю нужным поступить, я ни о чем не жалею.

Владимир Бабурин: Вы написали на приказе, который получили, что вы не согласны с решением, означает ли это, что вы намерены в судебном, или каком-то другом порядке, хотя я не знаю иного, кроме судебного, это решение обжаловать?

Леонид Парфенов: Нет, я не Анастасия Волочкова, судиться я не буду. Но согласиться с тем, что я нарушал политику, и тем более должен быть сокращен по штату, это как-то...

Владимир Бабурин: Я знаю, что вы встречались с господином Сеславинским – вы обсуждали какие-то дальнейшие возможности вашего трудоустройства?

Леонид Парфенов: Нет, господин Сеславинский меня пригласил, чтобы сказать, что сожалеет о ситуации, что всегда министерство, а затем агентство, с большим почтением относились к моим работам, и когда я определюсь с тем, что хотел бы делать, чтобы я дал знать, потому что они хотели бы, может, что-то заказать, или дать какой-то грант, или что-то предложить, и так далее...