Ефим Фиштейн, Прага: Министр иностранных дел Швеции Анна Линд скончалась в результате тяжелых ножевых ранений, которые ей нанес неизвестный человек, совершивший на нее нападение в одном из стокгольмских магазинов. Известие об убийстве популярного политика повергло мировую общественность в шок и вызвало волну скорби и возмущения.

Хотя убийство самого популярного шведского политика и совершено в разгар важнейшей общественной кампании – накануне референдума о вступлении Швеции в еврозону, а Анна Линд принимала в этой кампании самое активное участие – никто не допускает и мысли о том, что безумный акт индивидуального террора имеет политическую подоплеку. В данном случае невозможно ответить на центральный вопрос любого следствия – "Куи боно"? Кому это выгодно? Ведь логика подобных покушений однозначна – убийство всегда повышает шансы той стороны, к которой принадлежал убитый.

Многие отмечают разительные совпадения в обстоятельствах гибели Анны Линд и премьер-министра Олафа Пальме. Тогда, в 1986-м году, популярнейший политик был убит выстрелом в упор на выходе из кинотеатра в сотне метров от супермаркета, где Анна Линд совершала последние в своей жизни покупки. Несмотря на множество подозреваемых, убийца премьера никогда не был найден и уличен. И тогда, и теперь поражала немотивированность поступка, точнее плохо просматриваемая мотивация. Даже после гибели Пальме шведы были не готовы отказаться от симпатичной традиции, в которой видели сердцевину своей демократии – шведский политик, даже член правительства или королевской семьи – не вельможа, каждый может встретить его на улице, в кино, в трактире, подсесть к его столику или пожать руку и перекинуться словом без страха быть опрокинутым охранкой на тротуар. У политиков никогда не было собственной охранки – не было сопровождающих "горилл" и у Анны Линд. Этому теперь пришел конец, который можно смело назвать концом прекрасной эпохи. На дворе – пора бессмысленных и кровавых преступлений, и приказ об охране шведских политиков уже отдан.

Покушение таким образом совершено не столько против конкретного человека Анны Линд, сколько – в ее лице – против той милой и человечной формы шведской демократии, какой она была в двадцатом веке и закончилась вчера.