Производитель истребителей Су-30 продал на бирже почти четверть своих акций.
Какой доход принесут в этом году первые накопления будущих российских пенсионеров? ()
Место и время. В этой рубрике сегодня - о том, что есть монополия в современной экономике?
Реформа российской электроэнергетики. Кто претендует на генерирующие компании?
Обзор публикаций очередного номера журнала "Экономист".
"Одна неделя года"
Ирина Лагунина: Страны ОПЕК подтвердили планы сократить с 1 апреля объемы добываемой ими нефти на один миллион баррелей в день - или на 4%. На долю ОПЕК приходится почти одна треть всей добываемой в мире нефти.
Тем не менее, в тот же день мировые цены на нефть снизились сразу на полдоллара. Трейдеры усомнились в том, что сокращение добычи действительно будет проведено в запланированных объемах. Страны ОПЕК мотивировали свое решение тем, что, по их прогнозам, спрос на нефть во втором квартале года снизится примерно на 2,5 миллиона баррелей в день.
Иван Толстой: Внешний долг России, в долларовом эквиваленте, по итогам 2003 года увеличился на 18,8% - до 182 миллиардов долларов. Более половины этой суммы - 99 миллиардов долларов - приходится на долги государства, в том числе - бывшего СССР. Внешняя задолженность российских банков и предприятий - за счет кредитов и размещения облигаций - увеличилась за год на 56% - до 75 миллиардов долларов.
Иван Толстой: Российская компания "Норильский никель" приобрела 20% акций южноафриканской компании Gold Fields, четвертой в мире по добыче золота. Сумма сделки с владельцем этих акций - британской компанией Anglo American - составила 1 миллиард 170 миллионов долларов. "Норильский никель" является ведущим в мире производителем никеля и платиноидов, а также крупнейшей в России золотодобывающей компанией.
Ирина Лагунина: Российская самолетостроительная корпорация МиГ будет акционирована, несмотря на возражения менеджеров компании, сообщил руководитель Федерального агентства по промышленности Борис Алешин. Кроме того, правительство готовит законопроект, который разрешает иностранным инвесторам увеличивать долю в уставном капитале российских авиастроительных предприятий с 25 до 49%.
Иван Толстой: Европейская комиссия вынесла последнее предупреждение правительству Германии по поводу отмены специального закона об автомобильной компании Volkswagen. Он был принят в 1960 году и ограничивает любого стороннего акционера компании, независимо от доли его участия в ней, 20% голосов на собрании акционеров. Примерно столько же акций принадлежит властям земли Нижняя Саксония, где базируется Volkswagen. А для принятия наиболее важных решений, согласно закону, требуется не менее 80% голосов акционеров.
По сути, власти Нижней Саксонии имеют право вето в отношении Volkswagen, что, как считает Европейская комиссия, препятствует не только эффективному управлению компанией, так как делает её менее привлекательной для сторонних инвесторов, но и свободному движению капиталов на едином европейском рынке. Если в течение двух месяцев Германия не изменит законодательство, дело будет передано в Европейский суд.
Ирина Лагунина: Компания Dow Jones произвела замены в перечне 30 ведущих американских корпораций, по котировкам которых рассчитывается главный из индексов Доу-Джонса. Из него исключены телефонная AT&T, компания Kodak, а также крупнейшая в мире компания бумажной промышленности - International Paper. Их места займут фармацевтическая компания Pfizer, страховая - American International Group, и крупнейший в США оператор местной телефонной связи - Verizon.
Индекс Доу-Джонса рассчитывается с 1896 года. Последние изменения в перечень определяющих его компаний вносились в 1999 году, когда в него были включены корпорации Intel и Microsoft.
Иван Толстой: Южная Корея стала 5-ой в мире страной, где существуют сверхскоростные пассажирские железнодорожные перевозки. Первый такой поезд, созданный по французскому проекту, открыл маршрут из Сеула на юг - в порт Пусан, второй город страны. Скорость экспресса - 300 километров в час. До сих пор подобные поезда эксплуатировались только в Японии, Франции, Германии и Испании.
Ирина Лагунина: Правительство Дании намерено построить два новых комплекса ветряных электростанций, которые будут располагаться в море - вдоль берега. Программу развития ветряной электроэнергетики здесь начали еще в 1979 году, и на западном побережье Дании действует крупнейший из подобных комплексов в мире.
Сегодня в Дании ветряные генераторы производят 10% всей потребляемой в стране электроэнергии. По планам, к 2030 году их доля возрастет до 50%.
Сергей Сенинский: Одна неделя года - панорама экономических новостей и событий...
Акции производителя истребителей Су-30 - впервые на бирже
Как мы только что слышали, российская корпорация "МиГ", производитель известных истребителей, будет акционирована, несмотря на возражения менеджеров компании. А правительство готовит законопроект, который разрешает иностранным инвесторам увеличить долю в уставном капитале российских авиастроительных предприятий с 25 до 49%.
На сегодня единственным, видимо, в России предприятием авиастроения - в рамках военно-промышленного комплекса, разумеется, - является корпорация "Иркут", 90% продаж которой приходится на истребители Су-27 и Су-30. Основанное еще в 1932 году в Иркутске предприятие, было приватизировано в 1992. И сегодня оно на 85% принадлежит частным владельцам.
Именно с компанией "Иркут" связана одна из самых знаковых новостей последних дней. К концу прошлой недели "Иркут" завершила размещение на российском финансовом рынке почти четверти всех своих акций!
Таких размещений в последние годы в России было лишь несколько. По сравнению с предыдущими, сколь крупной оказалась продажа акций корпорации "Иркут"? Наш собеседник в Москве - аналитик финансовой корпорации "НИКойл" по машиностроению Вячеслав Смольянинов:
Вячеслав Смольянинов: Это - самое крупное размещение за всю историю на российском рынке. Всего здесь было на самом деле только два размещения. Два года назад "разместился" "РосБизнесКонсалтинг". И в прошлом году "разместилась" аптечная сеть "36,6". В тоже время очень много и очень крупных компаний "размещались" за рубежом. Поэтому сама тенденция, что компании начинают смотреть на российский рынок, с последующим выходом и на западные рынки, это, безусловно, позитивное развитие российского финансового рынка в целом, и рынка акций - в частности.
Сергей Сенинский: Вообще удивительно, что один из ведущих в России производителей боевых истребителей оказался в собственности частных владельцев!.. Сегодня государству принадлежит менее 15% акций компании "Иркут"...
Вячеслав Смольянинов: Можно высказать предположение, что это мог быть один из испытательных примеров по приватизации компаний ВПК. И, возможно, этот эксперимент дальше - не пошел. Но фактически никаких условий, которые бы отличались от приватизации других крупных компаний, то есть о каких-то особенных для "Иркута" - я не слышал.
Сергей Сенинский: "Иркут" предложила инвесторам 26% своих акций. Даже если иметь в виду планы компании о дополнительной эмиссии в ближайшее время, все равно это останется крупным пакетом - 23,3%. Кто в основном покупал акции компании - российские или иностранные инвесторы? Какие есть примерные данные на этот счет?
Вячеслав Смольянинов: Во-первых, формально акции предлагались только российским и европейским инвесторам. То есть они не могли продаваться в США. По информации банков-андеррайтеров этого выпуска, деление было оказалось 50:50. Кроме того, "МДМ-Банк" заявил, что они взяли себе на баланс около 3% акций - для поддержания котировок. Поэтому мы получаем, примерно 10% - у российских институциональных инвесторов, и примерно столько же - у иностранцев.
Сергей Сенинский: Что значит "МДМ-Банк", как один из организаторов размещения акций, взял себе на баланс 3%?
Вячеслав Смольянинов: "МДМ Financial Group", который был андеррайтером - то есть ведущим менеджером размещения этих акций - для поддержания ликвидности акций на момент начала торгов приобрела порядка 3% акций, чтобы обеспечить просто более высокую ликвидность этих ценных бумаг. Это было сделано просто для начала и для активной торговли акциями "Иркута".
Сергей Сенинский: Есть ли какие-то сведения о том, не собираются ли и какие-то другие подобные российские компании выводить свои акции на финансовые рынки?
Вячеслав Смольянинов: В первую очередь, мы должны здесь говорить о публичных компаниях. То есть открытых акционерных обществах. Таковых, если говорить о крупных публичных предприятиях ВПК, в России можно пересчитать по пальцам.
Что качается конструкторского бюро Сухого, авиастроительного объединения в Комсомольске-на-Амуре, Новосибирского авиастроительного объединения, то эти компании контролируются государством. Они входят в корпорацию "Сухой".
Существует также корпорация "МиГ", она может быть приватизирована. И тогда может возникнуть вопрос о первичном размещении акций. Или привлечения капитала другим путем для развития новых проектов. Но, я думаю, об этом можно говорить только через год-два.
Сергей Сенинский: В чем еще, на ваш взгляд, значение вывода на рынок акций корпорации "Иркут", кроме того, что это - просто первое такое размещение предприятием российского военно-промышленного комплекса?
Вячеслав Смольянинов: Нужно отметить, что первичное размещение акций "Иркута", которое прошло весьма удачно, было встречено и чиновниками очень хорошо. И другие стороны отнеслись к этому размещению весьма неплохо.
Сумма, которую привлекла компания - около 120 миллионов долларов - не настолько существенна для финансирования новых проектов, но она очень важна для того, чтобы обеспечивать финансирование оборотного капитала компании. То есть - это важный элемент в развитии компании. И если мы посмотрим на примеры похожих западных компаний, то мы увидим, что они - публичны. Их акции котируются на биржах, и инвесторы активно привлекаются в эти компании...
Сергей Сенинский: Спасибо, на вопросы программы отвечал в Москве аналитик финансовой корпорации "НИКойл" по машиностроению Вячеслав Смольянинов. Продолжаем выпуск.
Реформа российской электроэнергетики. Кто претендует на генерирующие компании?
"Правительство приняло принципиальное решение о будущей продаже оптово-генерирующих компаний в электроэнергетике на аукционах, платежным средством на которых будут являться как акции РАО "ЕЭС России", так и деньги". С таким заявлением министр промышленности и энергетики России Виктор Христенко обратился в минувший вторник к журналистам. Предстоящая продажа акций таких компаний - один из самых важных этапов реформы российской электроэнергетики в ближайшем будущем.
Вспомним, о чем идет речь. В России лишь только формируются эти самые "оптово-генерирующие" компании. Другими словами - производители электроэнергии, которые пока контролируются государством. Таких компаний - причем, по экстерриториальному принципу - планируется создать 10: шесть из них объединят тепловые электростанции и четыре - гидроэлектростанции.
На долю этих будущих 10 "оптово-генерирующих компаний" - когда их в конце концов сформируют - какая примерно часть от общего производства электроэнергии в стране будет приходиться? Наш собеседник в Москве - аналитик инвестиционной компании "Ренессанс-Капитал" по электроэнергетике Хартмут Якоб:
Хартмут Якоб: В эти 10 компаний будут входить станции по всей России. И, по моим оценкам, доля этих компаний составит 40-45% от всей электроэнергии, которая производится в стране. Примерно 20% будет приходиться на "Росэнергоатом". А остальные - на частных производителей или АО "...Энерго".
Сергей Сенинский: Допустим, что эти компании - ОГК - созданы. Какую часть их акций предполагается выставить на аукционы? Что об этом известно?
Хартмут Якоб: Во-первых, государство выставит свой пакет акций полностью. На данный момент у государства примерно 60% акций. А остальные распределяются между различными миноритарными акционерами.
Допустим, что хотя бы половина этих акционеров тоже выставят свои пакеты на аукцион. Получается, что около 80% акций оптово-генерирующих компаний будет выставлено...
Сергей Сенинский: Сначала предполагалось, что "валютой" на аукционах по ОГК будут только акции РАО "ЕЭС России". Если иметь в виду этот вариант, под контроль какого рода российских и зарубежных компаний перешла бы эта часть российской электроэнергетики?
Хартмут Якоб: Здесь в основном можно говорить о российских компаниях. То есть о больших российских потребителях электроэнергии или крупных поставщиках топлива. Я имею в виду нефтяные, газовые и угольные компании.
Сергей Сенинский: Вновь - допустим, что в итоге будет принято решение о том, что в аукционах по ОГК можно будет участвовать не только акциями РАО "ЕЭС России", но и "деньгами", кто, скорее всего, окажется в "первых рядах" потенциальных покупателей?
Хартмут Якоб: В целом, мне кажется, в первых рядах будут нефтяные компании. Наравне с ними - алюминиевые компании. Так как эти компании обладают средствами и имеют сильный и устойчивый интерес к электроэнергии.
Сергей Сенинский: В чем этот интерес?
Хартмут Якоб: Если взять такие компании, как "Сургутнефтегаз" или подобные ей, то они стремятся к созданию вертикально интегрированных структур - начиная от производства топлива, до предоставления электроэнергии конечным потребителям.
Алюминиевые компании тоже хотят строить вертикально-интегрированные структуры, но - с другого конца. Ведь в подобном случае они обеспечат свои основные производства дешевой электроэнергией...
Сергей Сенинский: Здесь - понятно, ведь производство алюминия требует огромного количества электроэнергии. Ну, а интерес российских банков - возможен ли? Если действительно акции оптово-генерирующих компаний можно будет купить и за деньги?
Хартмут Якоб: Я не исключаю возможности, что будет создаваться консорциум из разных банков для участия в аукционе. А потом эти активы будут перепродаваться...
Сергей Сенинский: Спасибо, Хармут Якоб, аналитик инвестиционной компании "Ренессанс-Капитал" по электроэнергетике. Продолжаем выпуск...
The Economist
Наша постоянная рубрика - обзор некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист". Он вышел в пятницу, 2 апреля. С обзором вас познакомит Мария Клайн:
Мария Клайн: Год назад кубинский руководитель Фидель Кастро оказался перед выбором. С одной стороны, зарождающееся в стране демократическое движение стало заявлять о себе все громче. С другой стороны, рост кубинской экономики, подававшей было признаки жизни, вновь застопорился. И Фидель Кастро, находящийся у власти с 1959 года, сделал свой выбор: он поведет страну не вперед, в едва замаячившее демократическое будущее, а назад, в тоталитарное прошлое. Прошел год, и это направление не изменилось, пишет "Экономист".
За это время контроль государства на Кубе стал еще строже. Средства информации обрушивают на граждан мощные потоки пропаганды. Фидель Кастро все упорнее возвращает страну к централизованному планированию, отбирая у компаний и государственных агентств даже ту минимальную автономию, которую они получили в ходе реформ, ориентированных на рынок, в 90-ые годы. Немногочисленные зарубежные и совместные предприятия на Кубе закрываются под давлением регулирующих органов. Для граждан страны всячески ограничивается доступа в Интернет, а значит - общение с внешним миром.
Фидель Кастро не устает обвинять Америку в том, что она, мол, вынашивает планы его физического устранения и смены режима на острове. Тем временем скудный приток денег от торговли и туризма, в сочетании с дешевой нефтью из Венесуэлы, поддерживает кубинскую революцию, заключает "Экономист".
Мобильные телефоны, вопреки распространенному мнению, не представляют угрозы управлению авиалайнером. Нет, их использование во время полета запрещают потому, что они нарушают работу наземных станций. Когда над городом проносится огромный самолет, на котором может быть 500 мобильных телефонов, наземные сети могут не выдержать нагрузки от постоянного переключения этих телефонов с одной подстанции на другую, пишет "Экономист".
Это - техническая проблема, которая сегодня уже близка к разрешению: дать возможность авиапассажирам пользоваться во время полета мобильными телефонами, которые НЕ будут контактировать с наземными станциями.
Представьте себе небольшое, размером с лэптоп, устройство, которое назвали "пикоселл". Оно устанавливается на борту лайнера и соединяется с телефонными сетями через спутник. А так как устройство это находится здесь же, в самолете, мобильным телефонам пассажиров будет достаточно минимального по силе сигнала, чтобы с ним связаться. Это, в свою очередь, исключает какие-либо помехи для работы бортовой электроники и контакты с наземными станциями.
Прототип такой системы уже существует. Он разработан под эгидой Авиакосмического центра Германии консорциумом, в котором участвуют компании Airbus, Siemens и Ericsson. Образец позволяет - во время полета - не только использовать обычные GSM-телефоны, но получить доступ в Интернет через систему WiFi. Наземные тесты уже проведены, на очереди - тесты на борту лайнеров, которые запланированы на лето.
Дальше - дело за регулирующими органами. И в Европе, и в США правила использования мобильных устройств на борту лайнеров должны появиться к середине 2005 года.
Удивительно, но сами авиакомпании не спешат превращаться в операторов мобильных сетей, несмотря даже на очевидные доходы в виде тарифов на роуминг. Вместо этого они, скорее, обратятся к операторам мобильной или спутниковой связи, которые могут предоставить своим клиентам льготные условия оплаты переговоров с борта самолета.
Впрочем, даже когда технические, нормативные и коммерческие вопросы будут решены, останутся вопросы этические, предупреждают эксперты. Если во время полета по соседству с вами громко плачет ребенок, что может быть лучше, чем разговор по телефону с другом? - заключает "Экономист".
Сергей Сенинский: Мария Клайн познакомила вас с обзором некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист", который вышел в пятницу, 2 апреля.
"Место и время". Что есть монополия в соверменной экономике?
Место и время... В этой рубрике сегодня - о том, что есть монополия в современной экономике? К этой теме мы обращаемся в связи с недавним решением Европейской комиссии по итогам антимонопольного расследования в отношении корпорации Microsoft... Но наш разговор - не столько о программном обеспечении, сколько о природе разных монополий...
В нем участвуют: из Калифорнии - научный сотрудник Гуверовского центра Стэндфордского университета профессор Михаил Бернштам, и из Берлина - руководитель отдела "Информационное общество и конкуренция" Немецкого института экономики профессор Кристиан Вей, к которому обратился наш корреспондент в Бонне Дмитрий Аскоченский.
Начнем с того, как современная экономическая наука вообще классифицирует виды монополий? Михаил Бернштам:
Михаил Бернштам: Общепринятой классификации не существует. Но, пожалуй, сейчас можно говорить о четырех видах монополий. Первый тип - эта простая монополия на те или иные продукты. Она может быть частной или государственной.
Второй тип - естественная или природная монополия, когда конкуренция невозможна по техническим причинам. Например, в случае с железными дорогами, где второй компании просто невыгодно прокладывать, рядом с уже существующей, еще одну ветку. Или в случае с метро - компания не будет строить второй туннель рядом с уже существующим.
Третий тип - это, я бы сказал, сетевая монополия. Когда, скажем, Microsoft создает такие программы, как Microsoft Word или Microsoft Excel, и люди ими добровольно пользуются. Причем пользуются весьма активно. И тогда конкуренту уже достаточно трудно войти на этот рынок. Потому что все просто привыкли работать с одной программой. То есть это такая добровольная, принятая покупателем монополия. И возникла сеть покупателей...
Сергей Сенинский: А - четвертый тип?
Михаил Бернштам: Четвертый тип - самый важный. Это - монополия на идеи, то есть на интеллектуальные продукты. Когда делается то или иное открытие, разрабатывается то или иное лекарство и нужно окупить расходы, то изобретателю нужно иметь патент. Так как он просто не окупит свои расходы и не сможет работать над следующим изобретением. И создается временная, а иногда и достаточно долгая монополия на идею, заложенную в продукте.
Вот такие четыре типа: обычная монополия, естественная монополия, сетевая монополия и монополия на интеллектуальные продукты.
Сергей Сенинский: В США в начале 20 века "дробили" нефтяную монополию Standard Oil, а в 80-ые годы - телефонную AT&T.
Михаил Бернштам: Антимонопольные законы в США возникли в конце 19 века. И они принесли большую пользу, так как они способствовали конкуренции. А конкуренция способствует не только дешевизне для потребителя, но и стимулирует производителя к сокращению расходов. А чтобы сокращать расходы, он должен производить техническое обновление. Поэтому разделение обычных монополий вело к техническому прогрессу.
Сергей Сенинский: А в Европе в 20 веке подобные антимонопольные процессы имели место? Кристиан Вей, Немецкий институт экономики, Берлин:
Кристиан Вей: В Германии после Второй мировой войны некоторые крупные монополии были раздроблены. Лучший пример - химический гигант "IG - Farben", который американцы разделили сразу на несколько частей: это - нынешние химические компании BASF, Bayer и Hoechst. Но в целом в Европе дробление компаний не практиковалось.
Скорее, наоборот, здесь, как в случае с французской автомобильной компанией Renault, наблюдался процесс огосударствления предприятий - одновременно - их укрупнения.
Сергей Сенинский: На ваш взгляд, в Европе возможны ли в принципе антимонопольные санкции, аналогичные тем, которым подвергли Microsoft, в отношении какой-то европейской компании?
Кристиан Вей: Все без исключения компании стран Европейского союза находятся под наблюдением Европейской комиссии, и каждая из них может стать предметом разбирательства, как недавно - американская Microsoft. Однако, хотя в Европе и существуют, конечно, крупные компании, я не могу себе представить, что какая-либо европейская компания будет подвергнута аналогичным санкциям.
Дело в том, что Microsoft - мировой монополист, а европейские крупные компании действуют в основном в соответствующих странах. Есть так называемые "нишевые" рынки - например, в химии, где немецкие или европейские компании имеют очень сильные позиции, и есть "массовые" рынки, как, например, рынок операционных компьютерных систем, где царствует Microsoft.
Европейские рынки сформированы по принципу олигополии - как, например автомобильный рынок, где постоянно конкурируют сразу несколько крупных компаний из разных стран. То же самое наблюдается в химической отрасли и в фармацевтике. Другими словами, вопрос монополизации того или иного рынка находится в прямой зависимости от того, как мы этот рынок определяем. Условно, в регионе "А" продукт компании "Б" действительно лидирует на рынке, но если расширить рамки этого рынка до границ страны или - тем более - всего Европейского Союза, то этот продукт становится лишь одним из многих, присутствующих на рынке.
Сергей Сенинский: Дробление монополий и конкуренция вели к техническому и экономическому прогрессу. Но нельзя не признать, что интеллектуальная монополия тоже ведет к этому...:
Михаил Бернштам: Интеллектуальная монополия - тоже ведет к технологическому прогрессу! Здесь, как и в случае с естественной монополией, - очень большие первоначальные затраты. Для того, чтобы изобрести что-нибудь, нужно сначала пройти очень много неверных дорог. Нужно вложить деньги в головы людей, в подготовку, в эксперименты, в длительную работу.... А иногда и вообще ничего не получается.
И поэтому такие фиксированные, крупные и длительные расходы должны окупаться. Для того, чтобы они окупились, производитель должен в течение достаточно длительного времени получать добавочную сверхприбыль, которая не связана с ценой продукта. Если мы говорим о лекарствах, то произвести таблетку практически ничего не стоит, так как стоимость самих химических материалов очень невысокая. Но за эту таблетку берут больше деньги, скажем 15-20 долларов, для того, чтобы окупить все расходы за идею, вложенную в эту таблетку. А раскрыть химическую формулу и произвести такую таблетку может любой конкурент. Секрета там нет! И после того, как изобретение произошло, оно для всех очевидно. Поэтому интеллектуальная монополия тоже нужна...
Сергей Сенинский: То есть монополия на продукты и монополия на идеи...
Михаил Бернштам: С одной стороны, монополия на продукты ведет к плохим результатам. И конкуренция здесь ведет к техническому прогрессу. А с другой стороны, монополия на интеллектуальные продукты, на идеи, заложенные в физических продуктах, тоже ведет к технологическому прогрессу. То есть это две совершенно разных вещи - продукты и идеи. И подход к ним - совершенно разный.
Сергей Сенинский: Монополии государственные и монополии частные. Не здесь ли проходит водораздел? Скажем, Европейский, наказывая частную компанию Microsoft, не спешит наказывать Францию за полные монополии в энергетике или железнодорожном транспорте..:
Кристиан Вей: Очень непростой вопрос... Замечу, прежде всего, что французские железные дороги или французская энергетика являются чисто национальными монополиями, в пределах границ лишь одной страны. А Европейская комиссия обязана принимать антимонопольные меры только тогда, когда какая-либо компания начинает доминировать на общеевропейском рынке. Или, скажем, немецкие национальные монополии - железнодорожная компания Deutsche Bahn или телефонная Deutsche Telecom - также не входят в сферу компетенции европейских антимонопольных органов.
Европейские структуры занимаются случаями международных монополий и нарушения ими принципов свободной конкуренции - в международном масштабе, а вопросы национальных монополий остаются в ведении соответствующих правительств. Безусловно, в последнее время все сильнее становится тенденция дерегулирования и приватизации национальных монополий, как, например, в случае с немецкой банковской системой, но это все находится в компетенции именно национальных правительств, а не Европы.
Сергей Сенинский: В фармацевтике существует понятие "срок действия патента". В это время никто другой производить этот препарат не имеет права. Но как только срок патента истек, - пожалуйста. На ваш взгляд, может ли подобная схема работать в других отраслях - в случае той же Microsoft, например?
Михаил Бернштам: Никакой монополии на лекарства нет... Лекарства может производить любой. Фармацевтические компании не являются монополистами. Их очень о очень много...
Однако существует монополия на конкретные лекарства, то есть на идею. Так как лекарства состоят из идеи и простейших химических элементов, которые может создать любой. То есть лекарства основаны только на идее. Действительно, срок патента ограничен. Однако и во всех других областях промышленности сроки на патенты тоже ограничены.
Но когда речь идет о программах - это монополия другого типа. Это - добровольная, сетевая монополия. Кому-то повезло, кто-то пришел на рынок первым. Кто-то создал продукт, которым пользуются очень много людей. Может быть, это - далеко не лучший продукт. Но поскольку все взаимосвязано, и люди связаны между собой и работают вместе, то им нужен определенный сопоставимый продукт. И в этом случае не нужно ни патентов, ни государственных ограничений, ни сроков действия патентов, так как в данном случае сами люди создают цепь лояльных потребителей...
Кристиан Вей: Отметим, прежде всего, что сама по себе монополия компании Microsoft никем не оспаривается. Главный вопрос дела Microsoft в Европе, скорее, в том, насколько эта компания пытается монополизировать другие рынки - например, программного обеспечения сетевых серверов или медиа-плееров. А на секреты исходного кода операционной системы Windows, в общем-то, никто и не посягает. Речь идет лишь о совместимости этой операционной системы с программными продуктами на "соседних" рынках. Чтобы программы других производителей могли бы нормально работать в системе Windows.
Но главная проблема, которая здесь возникает, заключается в том, что в этой области действуют совершенно другие экономический законы, нежели, например, в фармацевтике. Здесь, если Microsoft удается включить в свою операционную систему и свой же Media Player или поисковую машину Explorer, то этот продукт однозначно завоюет рынок. Это - закон в области программного обеспечения, закон стандартизации: если какой-то продукт продвинут на рынке, он, в конце концов, и станет монопольным. В этом-то и заключается отличие от других отраслей.
Сергей Сенинский: То есть стандартный подход потребителя - по соотношению качества и цены - здесь не работает?
Кристиан Вей: Программное обеспечение покупают не по соотношению качества и цены, а по его совместимости с операционной системой. А если я покупаю лекарство, то смотрю, прежде всего, именно на цену и качество, но не думаю о том, пользуются ли этим лекарством другие люди.
Совершенно другая ситуация - в области программного обеспечения, где именно последний из перечисленных факторов играет решающую роль. Если же какая-то программа несовместима с другими, то я куплю другой продукт, той же Microsoft, который может быть и дороже, и хуже, но зато - абсолютно совместимый! То есть рынки "новейшей экономики" работают по иным законам, нежели традиционные отрасли. Этим-то и объясняется особый интерес Европейской комиссии к компании Microsoft.
В связи с такой спецификой рынка программного обеспечения, Microsoft может надолго завоевать монопольные позиции и на "соседних" рынках, если не допустит совместимости других программ со своей операционной системой. Ведь потребители предпочитают один программный продукт или одну систему, с которой совместимы другие приложения, и в этом заключается основное отличие этого рынка от фармацевтического.
Сергей Сенинский: Вы лично могли бы согласиться с такой постановкой вопроса: в обозримом будущем любые "природные" или "промышленные" монополии, по сути, обречены. С другой стороны, по мере развития постиндустриального общества именно "интеллектуальных" монополий будет возникать все больше, и это - закономерно... Ваше мнение?
Михаил Бернштам: В принципе, государства не заинтересованы в сохранении частных монополий. Это сами частные монополии (монополии на продукты) путем лоббирования или через другие политические процессы добиваются сохранения своего монопольного положения. А государство и радо бы их разбить, но часто не имеет достаточно силы.
В конечном счете, никаких оснований для существования монополий на обычные, конкурентные продукты нет! И поэтому возможно, что человечество с ними расстанется. И выживут они или нет, будет зависеть от того, насколько окажутся политически сильны частные владельцы этих монополий!..
Сергей Сенинский: Обречены ли - одни монополии, и неизбежны ли - другие? Профессор Кристиан Вей, Немецкий институт экономики:
Кристиан Вей: Да, наверное, это правильная постановка вопроса. Хорошим примером является сектор телекоммуникаций, который долгое время рассматривалась как "естественная" монополия и находился в руках европейских государств. Но несколько лет назад эта отрасль была приватизирована, во многих ее областях уже появились успешно конкурирующие друг с другом участники рынка, и от определения "естественной" монополии практически ничего не осталось.
С другой стороны, в некоторых отраслях - в энергетике или коммунальном хозяйстве, естественные монополии сохранятся. Для меня, например, "естественными" монополиями являются структуры, обслуживающие огромные сети, будь то газ, электроэнергия или вода, а - до недавнего времени - и телекоммуникации. Здесь просто с экономической точки зрения оптимально наличие одной сети: вы же не будете, к примеру, создавать в одном районе две параллельных системы канализации!
Да, вы правы, даже в этих, "естественных" монополиях в последние годы наблюдаются определенные перемены. Лучший пример - опять-таки - телекоммуникации, где появились мобильные сети, конкурентная борьба, которая возникла - на благо потребителю. Но в других областях, на мой взгляд, эти структуры еще на многие годы останутся "естественными" монополиями, в которых будет велико участие государства.
Одновременно - с развитием информационных технологий - все большее значение приобретают вопросы охраны интеллектуальной собственности. Но здесь возникает и новая проблема - как нам, с одной стороны, защитить интеллектуальную собственность, а с другой стороны, как бы ее не "перезащитить"?! Этим, наряду с наукой, стала заниматься и политика.
Но если вернуться к началу вопроса, то следующим "монопольным" сектором экономики, который может быть постепенно демонополизирован, являются железные дороги. Но я предпочел бы рассматривать каждую отрасль, каждую монополию, по отдельности - чтобы оценить ее шансы на демонополизацию.
Михаил Бернштам: Государства иногда сохраняют монополию на те или иные продукты. Но это обычно делается в фискальных целях. При создании новой и более эффективной системы налогообложения и эти монополии тоже уйдут с рынка.
В Америке, например, обсуждается сейчас, имеет ли смысл сохранять государственную монополию на почту. Раньше это имело смысл, так как бандиты грабили почтовые перевозки, а в перевозках этих перевозили деньги. Сейчас деньги не перевозят почтой, деньги переводят по Интернету, а небольшое количество наличности возят в бронированных автомобилях. Поэтому государственная монополия на почту потеряла смысл. Поэтому это постепенно отойдет...
А интеллектуальные монополии (авторские права и патенты на идеи) - это необходимый процесс. И они существуют очень давно, примерно с 17-18 века в Англии. Сейчас интеллектуальные права собственности еще боле расширились и создают временную монополию. Интеллектуальные права собственности при временной монополии на идеи являются двигателем прогресса! Они будут существовать всегда, по мере развития человечества. И, я думаю, что они будут только расширяться...
Сергей Сенинский: Спасибо нашим собеседникам. Напомню, на вопросы программы отвечали: из Калифорнии - научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета профессор Михаил Бернштам; из Берлина - руководитель отдела "Информационное общество и конкуренция" Немецкого института экономики профессор Кристиан Вей, к которому обратился наш корреспондент в Бонне Дмитрий Аскоченский. Монополии на продукты и монополии на идеи - об этом мы вели разговор сегодня в рубрике "Место и время". Продолжаем выпуск...
Какой доход могут принести в этом году первые накопления будущих российских пенсионеров?
После 1 апреля в России на финансовые рынки могут уже попасть первые накопления будущих российских пенсионеров, которые в течение последних месяцев переводились из Пенсионного фонда в государственную или частные управляющие компании. Какие доходы эти накопления могут принести уже в нынешнем году? Насколько они реально могут возрасти? Каковы прогнозы? Наш собеседник в Москве - старший экономист финансовой корпорации "НИКойл" Владимир Тихомиров.
Вспомним сначала, чем отличаются "разрешенные" схемы инвестирования пенсионных накоплений - для государственной управляющей компании и для негосударственных?
Владимир Тихомиров: Действительно, компании, которые будут управлять пенсионными накоплениями, достаточно жестко ограничены. Стратегии инвестирования для частных и государственных компаний разные. Но в принципе можно сказать, что львиная доля инвестиций в течение 2004-го года, когда на рынок будут допущены частные управляющие компании, придется на государственные облигации.
Частные компании должны вкладывать до 60% средств в государственные облигации, государственные компании - до 80%.. Соответственно, оставшаяся часть денег будет инвестирована в валюту, акции и другие ценные бумаги. И "разрешенный" процент акций будет колебаться от 40% - у частных компаний, до 20% - у государственных.
Сергей Сенинский: А какой оказалась доходность по этим инструментам в 2003 году?
Владимир Тихомиров: Доходность в прошлом году составила примерно 7,5% - по государственным облигациям в иностранной валюте. И порядка 12% - по государственным облигациям федерального займа, ОФЗ. Показатель в 12% практически совпадает с инфляцией за этот же период.
И если мы посмотрим на чистую рублевую доходность, то в реальном выражении она практически равнялась нулю. Однако здесь нужно учитывать тот процесс, который учитывался в прошлом году и который продолжается и в настоящее время, а именно - процесс укрепления рубля.
Сергей Сенинский: А если - учесть курс рубля?
Владимир Тихомиров: Если посчитать рублевые облигации в долларовом эквиваленте в начале года и в конце года, и, соответственно, их доходность, то получается, что в долларовом эквиваленте рублевые облигации принесли достаточно ощутимую доходность. То есть порядка 15-17% годовых...
Сергей Сенинский: Но министр социального развития России, а еще недавно - руководитель Пенсионного фонда, г-н Зурабов заявил на днях, что доходность по вложениям в государственные ценные бумаги, якобы, составила в прошлом году 40%. На ваш взгляд, что имелось в виду?
Владимир Тихомиров: Такие данные вызывают удивление! В принципе, до 60% приносили вклады в паевые инвестиционные фонды, где управляющие компании не ограничены такими жесткими рамками инвестирования, которыми в прошлом году был ограничен Пенсионный фонд России. И такую доходность по тем инструментам, в которые должен был вкладывать Пенсионный фонд России, было получить невозможно.
И единственное, что, может быть, имел в виду г-н Зурабов, - это та самая поправка на укрепление рубля. Часть средств была инвестирована в валютные бумаги, а часть - в рублевые бумаги. И, может быть, на рублевые бумаги пришлась большая часть инвестиций Пенсионного фонда России. И с учетом реального укрепления рубля в прошлом году - под 17%, на 40% в принципе можно выйти, с учетом реального укрепления рубля. Но это не будет чистая доходность, то есть это не доходность, полученная в рублевом эквиваленте...
Сергей Сенинский: Если в целом иметь в виду те финансовые инструменты, в которые разрешено вкладывать первые "пенсионные" деньги, как в целом складывается конъюнктура на этих рынках?
Владимир Тихомиров: Инвестирование этих средств в текущем году представляется более сложным процессом, чем это было в прошлом году. В прошлом году ситуация была несколько иной. Фондовый рынок рос очень уверенно. Год начался с довольно большой доходности по государственным и корпоративным облигациям.
Однако в течение года большой приток на российский рынок новых инвесторов с большими деньгами несколько исправил ситуацию, сделав стоимость акций и облигаций намного ближе к их реальной стоимости. Поэтому 2004-ый год идет уже немного в других рамках, когда рассчитывать на доходность, полученную в прошлом году, то есть 7% по рублевым облигациям или 7,5-8% - по еврооблигациям РФ, уже, наверное, не приходится. Так как доходность будет ниже...
Сергей Сенинский: Но это не значит, что она, с учетом инфляции, окажется отрицательной?
Владимир Тихомиров: Нет, при разумном управлении, это будет положительная доходность, но такая, которая будет сопоставима с доходностью сходных пенсионных фондов в крупных западных странах. А именно - в районе от реальных 5-7% годовых до примерно 12-15%. В 2004 году доходность пенсионных инвестиций будет находиться примерно в этих пределах.
Сергей Сенинский: Учитывая нормативные требования к инвестированию пенсионных накоплений, а также реально складывающуюся рыночную конъюнктуру, как, вероятнее всего, по вашим оценкам, будут распределены эти деньги в 2004 году между различными финансовыми инструментами?
Владимир Тихомиров: На мой взгляд, львиная доля инвестиций будет направлена в российские государственные облигации. Видимо, это будет не менее 50%, а я думаю, что даже - ближе к 70% всех средств. Это - как рублевые, так и долларовые облигации. Оставшиеся средства - около 20% - будут направлены в акции первоклассных компаний.
Остальные деньги, скорее всего, будут вложены в валюту, и я не исключаю, что значительная часть этих средств будет вложена именно в рубли. С расчетом на то, что в рубль будет продолжать укрепляться. И, соответственно, в долларовом выражении рублевые инвестиции могут принести ощутимый доход к концу года...
Сергей Сенинский: Спасибо, напомню, на вопросы программы отвечал старший экономист финансовой корпорации "НИКойл" Владимир Тихомиров...
"Одна неделя года"
Ирина Лагунина: Страны ОПЕК подтвердили планы сократить с 1 апреля объемы добываемой ими нефти на один миллион баррелей в день - или на 4%. На долю ОПЕК приходится почти одна треть всей добываемой в мире нефти.
Тем не менее, в тот же день мировые цены на нефть снизились сразу на полдоллара. Трейдеры усомнились в том, что сокращение добычи действительно будет проведено в запланированных объемах. Страны ОПЕК мотивировали свое решение тем, что, по их прогнозам, спрос на нефть во втором квартале года снизится примерно на 2,5 миллиона баррелей в день.
Иван Толстой: Внешний долг России, в долларовом эквиваленте, по итогам 2003 года увеличился на 18,8% - до 182 миллиардов долларов. Более половины этой суммы - 99 миллиардов долларов - приходится на долги государства, в том числе - бывшего СССР. Внешняя задолженность российских банков и предприятий - за счет кредитов и размещения облигаций - увеличилась за год на 56% - до 75 миллиардов долларов.
Иван Толстой: Российская компания "Норильский никель" приобрела 20% акций южноафриканской компании Gold Fields, четвертой в мире по добыче золота. Сумма сделки с владельцем этих акций - британской компанией Anglo American - составила 1 миллиард 170 миллионов долларов. "Норильский никель" является ведущим в мире производителем никеля и платиноидов, а также крупнейшей в России золотодобывающей компанией.
Ирина Лагунина: Российская самолетостроительная корпорация МиГ будет акционирована, несмотря на возражения менеджеров компании, сообщил руководитель Федерального агентства по промышленности Борис Алешин. Кроме того, правительство готовит законопроект, который разрешает иностранным инвесторам увеличивать долю в уставном капитале российских авиастроительных предприятий с 25 до 49%.
Иван Толстой: Европейская комиссия вынесла последнее предупреждение правительству Германии по поводу отмены специального закона об автомобильной компании Volkswagen. Он был принят в 1960 году и ограничивает любого стороннего акционера компании, независимо от доли его участия в ней, 20% голосов на собрании акционеров. Примерно столько же акций принадлежит властям земли Нижняя Саксония, где базируется Volkswagen. А для принятия наиболее важных решений, согласно закону, требуется не менее 80% голосов акционеров.
По сути, власти Нижней Саксонии имеют право вето в отношении Volkswagen, что, как считает Европейская комиссия, препятствует не только эффективному управлению компанией, так как делает её менее привлекательной для сторонних инвесторов, но и свободному движению капиталов на едином европейском рынке. Если в течение двух месяцев Германия не изменит законодательство, дело будет передано в Европейский суд.
Ирина Лагунина: Компания Dow Jones произвела замены в перечне 30 ведущих американских корпораций, по котировкам которых рассчитывается главный из индексов Доу-Джонса. Из него исключены телефонная AT&T, компания Kodak, а также крупнейшая в мире компания бумажной промышленности - International Paper. Их места займут фармацевтическая компания Pfizer, страховая - American International Group, и крупнейший в США оператор местной телефонной связи - Verizon.
Индекс Доу-Джонса рассчитывается с 1896 года. Последние изменения в перечень определяющих его компаний вносились в 1999 году, когда в него были включены корпорации Intel и Microsoft.
Иван Толстой: Южная Корея стала 5-ой в мире страной, где существуют сверхскоростные пассажирские железнодорожные перевозки. Первый такой поезд, созданный по французскому проекту, открыл маршрут из Сеула на юг - в порт Пусан, второй город страны. Скорость экспресса - 300 километров в час. До сих пор подобные поезда эксплуатировались только в Японии, Франции, Германии и Испании.
Ирина Лагунина: Правительство Дании намерено построить два новых комплекса ветряных электростанций, которые будут располагаться в море - вдоль берега. Программу развития ветряной электроэнергетики здесь начали еще в 1979 году, и на западном побережье Дании действует крупнейший из подобных комплексов в мире.
Сегодня в Дании ветряные генераторы производят 10% всей потребляемой в стране электроэнергии. По планам, к 2030 году их доля возрастет до 50%.
Сергей Сенинский: Одна неделя года - панорама экономических новостей и событий...
Акции производителя истребителей Су-30 - впервые на бирже
Как мы только что слышали, российская корпорация "МиГ", производитель известных истребителей, будет акционирована, несмотря на возражения менеджеров компании. А правительство готовит законопроект, который разрешает иностранным инвесторам увеличить долю в уставном капитале российских авиастроительных предприятий с 25 до 49%.
На сегодня единственным, видимо, в России предприятием авиастроения - в рамках военно-промышленного комплекса, разумеется, - является корпорация "Иркут", 90% продаж которой приходится на истребители Су-27 и Су-30. Основанное еще в 1932 году в Иркутске предприятие, было приватизировано в 1992. И сегодня оно на 85% принадлежит частным владельцам.
Именно с компанией "Иркут" связана одна из самых знаковых новостей последних дней. К концу прошлой недели "Иркут" завершила размещение на российском финансовом рынке почти четверти всех своих акций!
Таких размещений в последние годы в России было лишь несколько. По сравнению с предыдущими, сколь крупной оказалась продажа акций корпорации "Иркут"? Наш собеседник в Москве - аналитик финансовой корпорации "НИКойл" по машиностроению Вячеслав Смольянинов:
Вячеслав Смольянинов: Это - самое крупное размещение за всю историю на российском рынке. Всего здесь было на самом деле только два размещения. Два года назад "разместился" "РосБизнесКонсалтинг". И в прошлом году "разместилась" аптечная сеть "36,6". В тоже время очень много и очень крупных компаний "размещались" за рубежом. Поэтому сама тенденция, что компании начинают смотреть на российский рынок, с последующим выходом и на западные рынки, это, безусловно, позитивное развитие российского финансового рынка в целом, и рынка акций - в частности.
Сергей Сенинский: Вообще удивительно, что один из ведущих в России производителей боевых истребителей оказался в собственности частных владельцев!.. Сегодня государству принадлежит менее 15% акций компании "Иркут"...
Вячеслав Смольянинов: Можно высказать предположение, что это мог быть один из испытательных примеров по приватизации компаний ВПК. И, возможно, этот эксперимент дальше - не пошел. Но фактически никаких условий, которые бы отличались от приватизации других крупных компаний, то есть о каких-то особенных для "Иркута" - я не слышал.
Сергей Сенинский: "Иркут" предложила инвесторам 26% своих акций. Даже если иметь в виду планы компании о дополнительной эмиссии в ближайшее время, все равно это останется крупным пакетом - 23,3%. Кто в основном покупал акции компании - российские или иностранные инвесторы? Какие есть примерные данные на этот счет?
Вячеслав Смольянинов: Во-первых, формально акции предлагались только российским и европейским инвесторам. То есть они не могли продаваться в США. По информации банков-андеррайтеров этого выпуска, деление было оказалось 50:50. Кроме того, "МДМ-Банк" заявил, что они взяли себе на баланс около 3% акций - для поддержания котировок. Поэтому мы получаем, примерно 10% - у российских институциональных инвесторов, и примерно столько же - у иностранцев.
Сергей Сенинский: Что значит "МДМ-Банк", как один из организаторов размещения акций, взял себе на баланс 3%?
Вячеслав Смольянинов: "МДМ Financial Group", который был андеррайтером - то есть ведущим менеджером размещения этих акций - для поддержания ликвидности акций на момент начала торгов приобрела порядка 3% акций, чтобы обеспечить просто более высокую ликвидность этих ценных бумаг. Это было сделано просто для начала и для активной торговли акциями "Иркута".
Сергей Сенинский: Есть ли какие-то сведения о том, не собираются ли и какие-то другие подобные российские компании выводить свои акции на финансовые рынки?
Вячеслав Смольянинов: В первую очередь, мы должны здесь говорить о публичных компаниях. То есть открытых акционерных обществах. Таковых, если говорить о крупных публичных предприятиях ВПК, в России можно пересчитать по пальцам.
Что качается конструкторского бюро Сухого, авиастроительного объединения в Комсомольске-на-Амуре, Новосибирского авиастроительного объединения, то эти компании контролируются государством. Они входят в корпорацию "Сухой".
Существует также корпорация "МиГ", она может быть приватизирована. И тогда может возникнуть вопрос о первичном размещении акций. Или привлечения капитала другим путем для развития новых проектов. Но, я думаю, об этом можно говорить только через год-два.
Сергей Сенинский: В чем еще, на ваш взгляд, значение вывода на рынок акций корпорации "Иркут", кроме того, что это - просто первое такое размещение предприятием российского военно-промышленного комплекса?
Вячеслав Смольянинов: Нужно отметить, что первичное размещение акций "Иркута", которое прошло весьма удачно, было встречено и чиновниками очень хорошо. И другие стороны отнеслись к этому размещению весьма неплохо.
Сумма, которую привлекла компания - около 120 миллионов долларов - не настолько существенна для финансирования новых проектов, но она очень важна для того, чтобы обеспечивать финансирование оборотного капитала компании. То есть - это важный элемент в развитии компании. И если мы посмотрим на примеры похожих западных компаний, то мы увидим, что они - публичны. Их акции котируются на биржах, и инвесторы активно привлекаются в эти компании...
Сергей Сенинский: Спасибо, на вопросы программы отвечал в Москве аналитик финансовой корпорации "НИКойл" по машиностроению Вячеслав Смольянинов. Продолжаем выпуск.
Реформа российской электроэнергетики. Кто претендует на генерирующие компании?
"Правительство приняло принципиальное решение о будущей продаже оптово-генерирующих компаний в электроэнергетике на аукционах, платежным средством на которых будут являться как акции РАО "ЕЭС России", так и деньги". С таким заявлением министр промышленности и энергетики России Виктор Христенко обратился в минувший вторник к журналистам. Предстоящая продажа акций таких компаний - один из самых важных этапов реформы российской электроэнергетики в ближайшем будущем.
Вспомним, о чем идет речь. В России лишь только формируются эти самые "оптово-генерирующие" компании. Другими словами - производители электроэнергии, которые пока контролируются государством. Таких компаний - причем, по экстерриториальному принципу - планируется создать 10: шесть из них объединят тепловые электростанции и четыре - гидроэлектростанции.
На долю этих будущих 10 "оптово-генерирующих компаний" - когда их в конце концов сформируют - какая примерно часть от общего производства электроэнергии в стране будет приходиться? Наш собеседник в Москве - аналитик инвестиционной компании "Ренессанс-Капитал" по электроэнергетике Хартмут Якоб:
Хартмут Якоб: В эти 10 компаний будут входить станции по всей России. И, по моим оценкам, доля этих компаний составит 40-45% от всей электроэнергии, которая производится в стране. Примерно 20% будет приходиться на "Росэнергоатом". А остальные - на частных производителей или АО "...Энерго".
Сергей Сенинский: Допустим, что эти компании - ОГК - созданы. Какую часть их акций предполагается выставить на аукционы? Что об этом известно?
Хартмут Якоб: Во-первых, государство выставит свой пакет акций полностью. На данный момент у государства примерно 60% акций. А остальные распределяются между различными миноритарными акционерами.
Допустим, что хотя бы половина этих акционеров тоже выставят свои пакеты на аукцион. Получается, что около 80% акций оптово-генерирующих компаний будет выставлено...
Сергей Сенинский: Сначала предполагалось, что "валютой" на аукционах по ОГК будут только акции РАО "ЕЭС России". Если иметь в виду этот вариант, под контроль какого рода российских и зарубежных компаний перешла бы эта часть российской электроэнергетики?
Хартмут Якоб: Здесь в основном можно говорить о российских компаниях. То есть о больших российских потребителях электроэнергии или крупных поставщиках топлива. Я имею в виду нефтяные, газовые и угольные компании.
Сергей Сенинский: Вновь - допустим, что в итоге будет принято решение о том, что в аукционах по ОГК можно будет участвовать не только акциями РАО "ЕЭС России", но и "деньгами", кто, скорее всего, окажется в "первых рядах" потенциальных покупателей?
Хартмут Якоб: В целом, мне кажется, в первых рядах будут нефтяные компании. Наравне с ними - алюминиевые компании. Так как эти компании обладают средствами и имеют сильный и устойчивый интерес к электроэнергии.
Сергей Сенинский: В чем этот интерес?
Хартмут Якоб: Если взять такие компании, как "Сургутнефтегаз" или подобные ей, то они стремятся к созданию вертикально интегрированных структур - начиная от производства топлива, до предоставления электроэнергии конечным потребителям.
Алюминиевые компании тоже хотят строить вертикально-интегрированные структуры, но - с другого конца. Ведь в подобном случае они обеспечат свои основные производства дешевой электроэнергией...
Сергей Сенинский: Здесь - понятно, ведь производство алюминия требует огромного количества электроэнергии. Ну, а интерес российских банков - возможен ли? Если действительно акции оптово-генерирующих компаний можно будет купить и за деньги?
Хартмут Якоб: Я не исключаю возможности, что будет создаваться консорциум из разных банков для участия в аукционе. А потом эти активы будут перепродаваться...
Сергей Сенинский: Спасибо, Хармут Якоб, аналитик инвестиционной компании "Ренессанс-Капитал" по электроэнергетике. Продолжаем выпуск...
The Economist
Наша постоянная рубрика - обзор некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист". Он вышел в пятницу, 2 апреля. С обзором вас познакомит Мария Клайн:
Мария Клайн: Год назад кубинский руководитель Фидель Кастро оказался перед выбором. С одной стороны, зарождающееся в стране демократическое движение стало заявлять о себе все громче. С другой стороны, рост кубинской экономики, подававшей было признаки жизни, вновь застопорился. И Фидель Кастро, находящийся у власти с 1959 года, сделал свой выбор: он поведет страну не вперед, в едва замаячившее демократическое будущее, а назад, в тоталитарное прошлое. Прошел год, и это направление не изменилось, пишет "Экономист".
За это время контроль государства на Кубе стал еще строже. Средства информации обрушивают на граждан мощные потоки пропаганды. Фидель Кастро все упорнее возвращает страну к централизованному планированию, отбирая у компаний и государственных агентств даже ту минимальную автономию, которую они получили в ходе реформ, ориентированных на рынок, в 90-ые годы. Немногочисленные зарубежные и совместные предприятия на Кубе закрываются под давлением регулирующих органов. Для граждан страны всячески ограничивается доступа в Интернет, а значит - общение с внешним миром.
Фидель Кастро не устает обвинять Америку в том, что она, мол, вынашивает планы его физического устранения и смены режима на острове. Тем временем скудный приток денег от торговли и туризма, в сочетании с дешевой нефтью из Венесуэлы, поддерживает кубинскую революцию, заключает "Экономист".
Мобильные телефоны, вопреки распространенному мнению, не представляют угрозы управлению авиалайнером. Нет, их использование во время полета запрещают потому, что они нарушают работу наземных станций. Когда над городом проносится огромный самолет, на котором может быть 500 мобильных телефонов, наземные сети могут не выдержать нагрузки от постоянного переключения этих телефонов с одной подстанции на другую, пишет "Экономист".
Это - техническая проблема, которая сегодня уже близка к разрешению: дать возможность авиапассажирам пользоваться во время полета мобильными телефонами, которые НЕ будут контактировать с наземными станциями.
Представьте себе небольшое, размером с лэптоп, устройство, которое назвали "пикоселл". Оно устанавливается на борту лайнера и соединяется с телефонными сетями через спутник. А так как устройство это находится здесь же, в самолете, мобильным телефонам пассажиров будет достаточно минимального по силе сигнала, чтобы с ним связаться. Это, в свою очередь, исключает какие-либо помехи для работы бортовой электроники и контакты с наземными станциями.
Прототип такой системы уже существует. Он разработан под эгидой Авиакосмического центра Германии консорциумом, в котором участвуют компании Airbus, Siemens и Ericsson. Образец позволяет - во время полета - не только использовать обычные GSM-телефоны, но получить доступ в Интернет через систему WiFi. Наземные тесты уже проведены, на очереди - тесты на борту лайнеров, которые запланированы на лето.
Дальше - дело за регулирующими органами. И в Европе, и в США правила использования мобильных устройств на борту лайнеров должны появиться к середине 2005 года.
Удивительно, но сами авиакомпании не спешат превращаться в операторов мобильных сетей, несмотря даже на очевидные доходы в виде тарифов на роуминг. Вместо этого они, скорее, обратятся к операторам мобильной или спутниковой связи, которые могут предоставить своим клиентам льготные условия оплаты переговоров с борта самолета.
Впрочем, даже когда технические, нормативные и коммерческие вопросы будут решены, останутся вопросы этические, предупреждают эксперты. Если во время полета по соседству с вами громко плачет ребенок, что может быть лучше, чем разговор по телефону с другом? - заключает "Экономист".
Сергей Сенинский: Мария Клайн познакомила вас с обзором некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист", который вышел в пятницу, 2 апреля.
"Место и время". Что есть монополия в соверменной экономике?
Место и время... В этой рубрике сегодня - о том, что есть монополия в современной экономике? К этой теме мы обращаемся в связи с недавним решением Европейской комиссии по итогам антимонопольного расследования в отношении корпорации Microsoft... Но наш разговор - не столько о программном обеспечении, сколько о природе разных монополий...
В нем участвуют: из Калифорнии - научный сотрудник Гуверовского центра Стэндфордского университета профессор Михаил Бернштам, и из Берлина - руководитель отдела "Информационное общество и конкуренция" Немецкого института экономики профессор Кристиан Вей, к которому обратился наш корреспондент в Бонне Дмитрий Аскоченский.
Начнем с того, как современная экономическая наука вообще классифицирует виды монополий? Михаил Бернштам:
Михаил Бернштам: Общепринятой классификации не существует. Но, пожалуй, сейчас можно говорить о четырех видах монополий. Первый тип - эта простая монополия на те или иные продукты. Она может быть частной или государственной.
Второй тип - естественная или природная монополия, когда конкуренция невозможна по техническим причинам. Например, в случае с железными дорогами, где второй компании просто невыгодно прокладывать, рядом с уже существующей, еще одну ветку. Или в случае с метро - компания не будет строить второй туннель рядом с уже существующим.
Третий тип - это, я бы сказал, сетевая монополия. Когда, скажем, Microsoft создает такие программы, как Microsoft Word или Microsoft Excel, и люди ими добровольно пользуются. Причем пользуются весьма активно. И тогда конкуренту уже достаточно трудно войти на этот рынок. Потому что все просто привыкли работать с одной программой. То есть это такая добровольная, принятая покупателем монополия. И возникла сеть покупателей...
Сергей Сенинский: А - четвертый тип?
Михаил Бернштам: Четвертый тип - самый важный. Это - монополия на идеи, то есть на интеллектуальные продукты. Когда делается то или иное открытие, разрабатывается то или иное лекарство и нужно окупить расходы, то изобретателю нужно иметь патент. Так как он просто не окупит свои расходы и не сможет работать над следующим изобретением. И создается временная, а иногда и достаточно долгая монополия на идею, заложенную в продукте.
Вот такие четыре типа: обычная монополия, естественная монополия, сетевая монополия и монополия на интеллектуальные продукты.
Сергей Сенинский: В США в начале 20 века "дробили" нефтяную монополию Standard Oil, а в 80-ые годы - телефонную AT&T.
Михаил Бернштам: Антимонопольные законы в США возникли в конце 19 века. И они принесли большую пользу, так как они способствовали конкуренции. А конкуренция способствует не только дешевизне для потребителя, но и стимулирует производителя к сокращению расходов. А чтобы сокращать расходы, он должен производить техническое обновление. Поэтому разделение обычных монополий вело к техническому прогрессу.
Сергей Сенинский: А в Европе в 20 веке подобные антимонопольные процессы имели место? Кристиан Вей, Немецкий институт экономики, Берлин:
Кристиан Вей: В Германии после Второй мировой войны некоторые крупные монополии были раздроблены. Лучший пример - химический гигант "IG - Farben", который американцы разделили сразу на несколько частей: это - нынешние химические компании BASF, Bayer и Hoechst. Но в целом в Европе дробление компаний не практиковалось.
Скорее, наоборот, здесь, как в случае с французской автомобильной компанией Renault, наблюдался процесс огосударствления предприятий - одновременно - их укрупнения.
Сергей Сенинский: На ваш взгляд, в Европе возможны ли в принципе антимонопольные санкции, аналогичные тем, которым подвергли Microsoft, в отношении какой-то европейской компании?
Кристиан Вей: Все без исключения компании стран Европейского союза находятся под наблюдением Европейской комиссии, и каждая из них может стать предметом разбирательства, как недавно - американская Microsoft. Однако, хотя в Европе и существуют, конечно, крупные компании, я не могу себе представить, что какая-либо европейская компания будет подвергнута аналогичным санкциям.
Дело в том, что Microsoft - мировой монополист, а европейские крупные компании действуют в основном в соответствующих странах. Есть так называемые "нишевые" рынки - например, в химии, где немецкие или европейские компании имеют очень сильные позиции, и есть "массовые" рынки, как, например, рынок операционных компьютерных систем, где царствует Microsoft.
Европейские рынки сформированы по принципу олигополии - как, например автомобильный рынок, где постоянно конкурируют сразу несколько крупных компаний из разных стран. То же самое наблюдается в химической отрасли и в фармацевтике. Другими словами, вопрос монополизации того или иного рынка находится в прямой зависимости от того, как мы этот рынок определяем. Условно, в регионе "А" продукт компании "Б" действительно лидирует на рынке, но если расширить рамки этого рынка до границ страны или - тем более - всего Европейского Союза, то этот продукт становится лишь одним из многих, присутствующих на рынке.
Сергей Сенинский: Дробление монополий и конкуренция вели к техническому и экономическому прогрессу. Но нельзя не признать, что интеллектуальная монополия тоже ведет к этому...:
Михаил Бернштам: Интеллектуальная монополия - тоже ведет к технологическому прогрессу! Здесь, как и в случае с естественной монополией, - очень большие первоначальные затраты. Для того, чтобы изобрести что-нибудь, нужно сначала пройти очень много неверных дорог. Нужно вложить деньги в головы людей, в подготовку, в эксперименты, в длительную работу.... А иногда и вообще ничего не получается.
И поэтому такие фиксированные, крупные и длительные расходы должны окупаться. Для того, чтобы они окупились, производитель должен в течение достаточно длительного времени получать добавочную сверхприбыль, которая не связана с ценой продукта. Если мы говорим о лекарствах, то произвести таблетку практически ничего не стоит, так как стоимость самих химических материалов очень невысокая. Но за эту таблетку берут больше деньги, скажем 15-20 долларов, для того, чтобы окупить все расходы за идею, вложенную в эту таблетку. А раскрыть химическую формулу и произвести такую таблетку может любой конкурент. Секрета там нет! И после того, как изобретение произошло, оно для всех очевидно. Поэтому интеллектуальная монополия тоже нужна...
Сергей Сенинский: То есть монополия на продукты и монополия на идеи...
Михаил Бернштам: С одной стороны, монополия на продукты ведет к плохим результатам. И конкуренция здесь ведет к техническому прогрессу. А с другой стороны, монополия на интеллектуальные продукты, на идеи, заложенные в физических продуктах, тоже ведет к технологическому прогрессу. То есть это две совершенно разных вещи - продукты и идеи. И подход к ним - совершенно разный.
Сергей Сенинский: Монополии государственные и монополии частные. Не здесь ли проходит водораздел? Скажем, Европейский, наказывая частную компанию Microsoft, не спешит наказывать Францию за полные монополии в энергетике или железнодорожном транспорте..:
Кристиан Вей: Очень непростой вопрос... Замечу, прежде всего, что французские железные дороги или французская энергетика являются чисто национальными монополиями, в пределах границ лишь одной страны. А Европейская комиссия обязана принимать антимонопольные меры только тогда, когда какая-либо компания начинает доминировать на общеевропейском рынке. Или, скажем, немецкие национальные монополии - железнодорожная компания Deutsche Bahn или телефонная Deutsche Telecom - также не входят в сферу компетенции европейских антимонопольных органов.
Европейские структуры занимаются случаями международных монополий и нарушения ими принципов свободной конкуренции - в международном масштабе, а вопросы национальных монополий остаются в ведении соответствующих правительств. Безусловно, в последнее время все сильнее становится тенденция дерегулирования и приватизации национальных монополий, как, например, в случае с немецкой банковской системой, но это все находится в компетенции именно национальных правительств, а не Европы.
Сергей Сенинский: В фармацевтике существует понятие "срок действия патента". В это время никто другой производить этот препарат не имеет права. Но как только срок патента истек, - пожалуйста. На ваш взгляд, может ли подобная схема работать в других отраслях - в случае той же Microsoft, например?
Михаил Бернштам: Никакой монополии на лекарства нет... Лекарства может производить любой. Фармацевтические компании не являются монополистами. Их очень о очень много...
Однако существует монополия на конкретные лекарства, то есть на идею. Так как лекарства состоят из идеи и простейших химических элементов, которые может создать любой. То есть лекарства основаны только на идее. Действительно, срок патента ограничен. Однако и во всех других областях промышленности сроки на патенты тоже ограничены.
Но когда речь идет о программах - это монополия другого типа. Это - добровольная, сетевая монополия. Кому-то повезло, кто-то пришел на рынок первым. Кто-то создал продукт, которым пользуются очень много людей. Может быть, это - далеко не лучший продукт. Но поскольку все взаимосвязано, и люди связаны между собой и работают вместе, то им нужен определенный сопоставимый продукт. И в этом случае не нужно ни патентов, ни государственных ограничений, ни сроков действия патентов, так как в данном случае сами люди создают цепь лояльных потребителей...
Кристиан Вей: Отметим, прежде всего, что сама по себе монополия компании Microsoft никем не оспаривается. Главный вопрос дела Microsoft в Европе, скорее, в том, насколько эта компания пытается монополизировать другие рынки - например, программного обеспечения сетевых серверов или медиа-плееров. А на секреты исходного кода операционной системы Windows, в общем-то, никто и не посягает. Речь идет лишь о совместимости этой операционной системы с программными продуктами на "соседних" рынках. Чтобы программы других производителей могли бы нормально работать в системе Windows.
Но главная проблема, которая здесь возникает, заключается в том, что в этой области действуют совершенно другие экономический законы, нежели, например, в фармацевтике. Здесь, если Microsoft удается включить в свою операционную систему и свой же Media Player или поисковую машину Explorer, то этот продукт однозначно завоюет рынок. Это - закон в области программного обеспечения, закон стандартизации: если какой-то продукт продвинут на рынке, он, в конце концов, и станет монопольным. В этом-то и заключается отличие от других отраслей.
Сергей Сенинский: То есть стандартный подход потребителя - по соотношению качества и цены - здесь не работает?
Кристиан Вей: Программное обеспечение покупают не по соотношению качества и цены, а по его совместимости с операционной системой. А если я покупаю лекарство, то смотрю, прежде всего, именно на цену и качество, но не думаю о том, пользуются ли этим лекарством другие люди.
Совершенно другая ситуация - в области программного обеспечения, где именно последний из перечисленных факторов играет решающую роль. Если же какая-то программа несовместима с другими, то я куплю другой продукт, той же Microsoft, который может быть и дороже, и хуже, но зато - абсолютно совместимый! То есть рынки "новейшей экономики" работают по иным законам, нежели традиционные отрасли. Этим-то и объясняется особый интерес Европейской комиссии к компании Microsoft.
В связи с такой спецификой рынка программного обеспечения, Microsoft может надолго завоевать монопольные позиции и на "соседних" рынках, если не допустит совместимости других программ со своей операционной системой. Ведь потребители предпочитают один программный продукт или одну систему, с которой совместимы другие приложения, и в этом заключается основное отличие этого рынка от фармацевтического.
Сергей Сенинский: Вы лично могли бы согласиться с такой постановкой вопроса: в обозримом будущем любые "природные" или "промышленные" монополии, по сути, обречены. С другой стороны, по мере развития постиндустриального общества именно "интеллектуальных" монополий будет возникать все больше, и это - закономерно... Ваше мнение?
Михаил Бернштам: В принципе, государства не заинтересованы в сохранении частных монополий. Это сами частные монополии (монополии на продукты) путем лоббирования или через другие политические процессы добиваются сохранения своего монопольного положения. А государство и радо бы их разбить, но часто не имеет достаточно силы.
В конечном счете, никаких оснований для существования монополий на обычные, конкурентные продукты нет! И поэтому возможно, что человечество с ними расстанется. И выживут они или нет, будет зависеть от того, насколько окажутся политически сильны частные владельцы этих монополий!..
Сергей Сенинский: Обречены ли - одни монополии, и неизбежны ли - другие? Профессор Кристиан Вей, Немецкий институт экономики:
Кристиан Вей: Да, наверное, это правильная постановка вопроса. Хорошим примером является сектор телекоммуникаций, который долгое время рассматривалась как "естественная" монополия и находился в руках европейских государств. Но несколько лет назад эта отрасль была приватизирована, во многих ее областях уже появились успешно конкурирующие друг с другом участники рынка, и от определения "естественной" монополии практически ничего не осталось.
С другой стороны, в некоторых отраслях - в энергетике или коммунальном хозяйстве, естественные монополии сохранятся. Для меня, например, "естественными" монополиями являются структуры, обслуживающие огромные сети, будь то газ, электроэнергия или вода, а - до недавнего времени - и телекоммуникации. Здесь просто с экономической точки зрения оптимально наличие одной сети: вы же не будете, к примеру, создавать в одном районе две параллельных системы канализации!
Да, вы правы, даже в этих, "естественных" монополиях в последние годы наблюдаются определенные перемены. Лучший пример - опять-таки - телекоммуникации, где появились мобильные сети, конкурентная борьба, которая возникла - на благо потребителю. Но в других областях, на мой взгляд, эти структуры еще на многие годы останутся "естественными" монополиями, в которых будет велико участие государства.
Одновременно - с развитием информационных технологий - все большее значение приобретают вопросы охраны интеллектуальной собственности. Но здесь возникает и новая проблема - как нам, с одной стороны, защитить интеллектуальную собственность, а с другой стороны, как бы ее не "перезащитить"?! Этим, наряду с наукой, стала заниматься и политика.
Но если вернуться к началу вопроса, то следующим "монопольным" сектором экономики, который может быть постепенно демонополизирован, являются железные дороги. Но я предпочел бы рассматривать каждую отрасль, каждую монополию, по отдельности - чтобы оценить ее шансы на демонополизацию.
Михаил Бернштам: Государства иногда сохраняют монополию на те или иные продукты. Но это обычно делается в фискальных целях. При создании новой и более эффективной системы налогообложения и эти монополии тоже уйдут с рынка.
В Америке, например, обсуждается сейчас, имеет ли смысл сохранять государственную монополию на почту. Раньше это имело смысл, так как бандиты грабили почтовые перевозки, а в перевозках этих перевозили деньги. Сейчас деньги не перевозят почтой, деньги переводят по Интернету, а небольшое количество наличности возят в бронированных автомобилях. Поэтому государственная монополия на почту потеряла смысл. Поэтому это постепенно отойдет...
А интеллектуальные монополии (авторские права и патенты на идеи) - это необходимый процесс. И они существуют очень давно, примерно с 17-18 века в Англии. Сейчас интеллектуальные права собственности еще боле расширились и создают временную монополию. Интеллектуальные права собственности при временной монополии на идеи являются двигателем прогресса! Они будут существовать всегда, по мере развития человечества. И, я думаю, что они будут только расширяться...
Сергей Сенинский: Спасибо нашим собеседникам. Напомню, на вопросы программы отвечали: из Калифорнии - научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета профессор Михаил Бернштам; из Берлина - руководитель отдела "Информационное общество и конкуренция" Немецкого института экономики профессор Кристиан Вей, к которому обратился наш корреспондент в Бонне Дмитрий Аскоченский. Монополии на продукты и монополии на идеи - об этом мы вели разговор сегодня в рубрике "Место и время". Продолжаем выпуск...
Какой доход могут принести в этом году первые накопления будущих российских пенсионеров?
После 1 апреля в России на финансовые рынки могут уже попасть первые накопления будущих российских пенсионеров, которые в течение последних месяцев переводились из Пенсионного фонда в государственную или частные управляющие компании. Какие доходы эти накопления могут принести уже в нынешнем году? Насколько они реально могут возрасти? Каковы прогнозы? Наш собеседник в Москве - старший экономист финансовой корпорации "НИКойл" Владимир Тихомиров.
Вспомним сначала, чем отличаются "разрешенные" схемы инвестирования пенсионных накоплений - для государственной управляющей компании и для негосударственных?
Владимир Тихомиров: Действительно, компании, которые будут управлять пенсионными накоплениями, достаточно жестко ограничены. Стратегии инвестирования для частных и государственных компаний разные. Но в принципе можно сказать, что львиная доля инвестиций в течение 2004-го года, когда на рынок будут допущены частные управляющие компании, придется на государственные облигации.
Частные компании должны вкладывать до 60% средств в государственные облигации, государственные компании - до 80%.. Соответственно, оставшаяся часть денег будет инвестирована в валюту, акции и другие ценные бумаги. И "разрешенный" процент акций будет колебаться от 40% - у частных компаний, до 20% - у государственных.
Сергей Сенинский: А какой оказалась доходность по этим инструментам в 2003 году?
Владимир Тихомиров: Доходность в прошлом году составила примерно 7,5% - по государственным облигациям в иностранной валюте. И порядка 12% - по государственным облигациям федерального займа, ОФЗ. Показатель в 12% практически совпадает с инфляцией за этот же период.
И если мы посмотрим на чистую рублевую доходность, то в реальном выражении она практически равнялась нулю. Однако здесь нужно учитывать тот процесс, который учитывался в прошлом году и который продолжается и в настоящее время, а именно - процесс укрепления рубля.
Сергей Сенинский: А если - учесть курс рубля?
Владимир Тихомиров: Если посчитать рублевые облигации в долларовом эквиваленте в начале года и в конце года, и, соответственно, их доходность, то получается, что в долларовом эквиваленте рублевые облигации принесли достаточно ощутимую доходность. То есть порядка 15-17% годовых...
Сергей Сенинский: Но министр социального развития России, а еще недавно - руководитель Пенсионного фонда, г-н Зурабов заявил на днях, что доходность по вложениям в государственные ценные бумаги, якобы, составила в прошлом году 40%. На ваш взгляд, что имелось в виду?
Владимир Тихомиров: Такие данные вызывают удивление! В принципе, до 60% приносили вклады в паевые инвестиционные фонды, где управляющие компании не ограничены такими жесткими рамками инвестирования, которыми в прошлом году был ограничен Пенсионный фонд России. И такую доходность по тем инструментам, в которые должен был вкладывать Пенсионный фонд России, было получить невозможно.
И единственное, что, может быть, имел в виду г-н Зурабов, - это та самая поправка на укрепление рубля. Часть средств была инвестирована в валютные бумаги, а часть - в рублевые бумаги. И, может быть, на рублевые бумаги пришлась большая часть инвестиций Пенсионного фонда России. И с учетом реального укрепления рубля в прошлом году - под 17%, на 40% в принципе можно выйти, с учетом реального укрепления рубля. Но это не будет чистая доходность, то есть это не доходность, полученная в рублевом эквиваленте...
Сергей Сенинский: Если в целом иметь в виду те финансовые инструменты, в которые разрешено вкладывать первые "пенсионные" деньги, как в целом складывается конъюнктура на этих рынках?
Владимир Тихомиров: Инвестирование этих средств в текущем году представляется более сложным процессом, чем это было в прошлом году. В прошлом году ситуация была несколько иной. Фондовый рынок рос очень уверенно. Год начался с довольно большой доходности по государственным и корпоративным облигациям.
Однако в течение года большой приток на российский рынок новых инвесторов с большими деньгами несколько исправил ситуацию, сделав стоимость акций и облигаций намного ближе к их реальной стоимости. Поэтому 2004-ый год идет уже немного в других рамках, когда рассчитывать на доходность, полученную в прошлом году, то есть 7% по рублевым облигациям или 7,5-8% - по еврооблигациям РФ, уже, наверное, не приходится. Так как доходность будет ниже...
Сергей Сенинский: Но это не значит, что она, с учетом инфляции, окажется отрицательной?
Владимир Тихомиров: Нет, при разумном управлении, это будет положительная доходность, но такая, которая будет сопоставима с доходностью сходных пенсионных фондов в крупных западных странах. А именно - в районе от реальных 5-7% годовых до примерно 12-15%. В 2004 году доходность пенсионных инвестиций будет находиться примерно в этих пределах.
Сергей Сенинский: Учитывая нормативные требования к инвестированию пенсионных накоплений, а также реально складывающуюся рыночную конъюнктуру, как, вероятнее всего, по вашим оценкам, будут распределены эти деньги в 2004 году между различными финансовыми инструментами?
Владимир Тихомиров: На мой взгляд, львиная доля инвестиций будет направлена в российские государственные облигации. Видимо, это будет не менее 50%, а я думаю, что даже - ближе к 70% всех средств. Это - как рублевые, так и долларовые облигации. Оставшиеся средства - около 20% - будут направлены в акции первоклассных компаний.
Остальные деньги, скорее всего, будут вложены в валюту, и я не исключаю, что значительная часть этих средств будет вложена именно в рубли. С расчетом на то, что в рубль будет продолжать укрепляться. И, соответственно, в долларовом выражении рублевые инвестиции могут принести ощутимый доход к концу года...
Сергей Сенинский: Спасибо, напомню, на вопросы программы отвечал старший экономист финансовой корпорации "НИКойл" Владимир Тихомиров...
