Автор программы Александр Генис
Когда в конце 20-х годов молодой немецкий профессор приехал читать философию в Токийский университет, знакомство с коллегами состоялось в баре большой гостиницы. О том, чем кончился этот вечер, профессор вспоминал всю жизнь:
Диктор: Внезапно все здание задрожало, бутылки посыпались на пол, потолок дал трещину. Напуганные гости бросились к дверям. Прошло всего несколько лет после чудовищного землетрясения 23-го года, разрушившего почти всю столицу, и память об этом бедствии была еще жива. Я тоже ринулся к выходу, но в последний момент заметил немолодого японца, неподвижно сидевшего в строгой, но непринужденной позе. Сложив руки на коленях, полуприкрыв глаза, он ровно дышал, глядя перед собой. Пересилив страх, я остался стоять рядом. Когда дом перестал дрожать, японец спокойно продолжил разговор с той фразы, которую прервала катастрофа. Так я впервые увидел на деле, на что способна медитация. Следующие шесть лет ушли на то, чтобы овладеть этим искусством.
Александр Генис: Профессора звали Херригель, а итогом его исследований стала книга "Дзен и искусство стрельбы из лука", рассказывающая о том, как автор под руководством мастера много лет учился так стрелять из лука, чтобы забыть о стреле, тетиве, мишени, а главное - о себе. Одна из первых книг, открывшая Западу дзен-буддизм, она давно стала классикой, не переставая быть незаменимым пособием.
Я вспомнил эту историю потому, что она показалась мне как нельзя актуальной в нынешнем Нью-Йорке, изо дня в день ждущем новой волны террора. Ситуация - бесспорно тревожная. Все меры, вроде, уже приняты. Над городом кружат патрульные вертолеты, служащим метро раздали газовые маски, часовые дежурят у мостов и тоннелей, но телевизор не перестает призывать к бдительности и готовности. Только не понятно, что это значит для простого обывателя?
Сперва, правда, ньюйоркцы раскупили клейкую ленту, чтобы от взрыва не вылетели стекла, и химикат не просочился. Потом (с большим, между прочим, трудом - окна не отмыть) горожане от ленты избавились и стали думать, что делать дальше.
Психологи говорят: ничего. Террор непредсказуем как стихия, и относиться к нему нужно, как к тому же землетрясению. Вот тут-то я и вспомнил немецкого профессора в довоенном Токио. Когда не знаешь, что делать, когда не ты правишь жизнью, когда судьба решается на другом конце света или в еще более недоступных коридорах власти, остается искать покоя не снаружи, а внутри.
Учитывая такую перспективу, Нью-Йорк предпринял грандиозную акцию. Двадцать культурных учреждений, объединив ресурсы, начали долгосрочный - до осени - проект "Буддизм", включающий выставки, концерты, лекции и медитативные сессии, которые проходят по всему городу.
Дойдя до этого места, я рискую потерять своих слушателей. Те, кто сами интересуются буддизмом, знают о нем не меньше меня. Для остальных (во всяком случае - для многих) в этом слове слышится модная ересь, отдающая шарлатанством. Конечно, буддизм уже давно перестал быть на Западе экстравагантной причудой. Самая быстрорастущая религия в Америке, она и в России популярна. Никого не смущает, когда Гребенщиков поет про карму и сансару, а Пелевин строит из дзенских коанов свои остроумные романы. И все-таки буддизм, с его бесконечным пантеоном аратов и бодхисатв, с его непроизносимой санскритской терминологией, с его непривычно красочными ритуалами, кажется нормальному человеку чужим, непонятным и раздражающе лишним. Зная об этом, я стараюсь поменьше о нем говорить со знакомыми, чтобы не прослыть неофитом и прозелитом. Да и какой из меня буддист?! Что называется, где мне. Я не верю в реинкарнацию, не понимаю "нирваны", не умею сидеть в позе лотоса и не собираюсь учиться - поздно.
К тому же я не уверен, что все это и есть буддизм. За две с половиной тысячи лет своей истории он превратился в виртуозную философию, изощренную психологию и живописную религию, но в основе всего - предельно простая мысль. В чудном бутанском (!) фильме "Чемпионат" лама объясняет своим малолетним послушникам, чем им предстоит заниматься:
Диктор: "Вся земля покрыта колючками. Мы не можем убрать их со своего пути, поэтому нам нужно завести обувь".
Александр Генис: Мир - это наше о нем представление. Вся западная философия, начиная с греков и кончая постмодернистами, пыталась найти что-то бесспорно существующее за пределами человеческого опыта. Поскольку мы и сегодня там, где были, буддийская аксиома уже не кажется устаревшей. Впрочем, Будду никогда не занимали метафизические спекуляции о природе реальности. Он говорил лишь о том, что нам с ней делать.
Не в силах исправить окружающее, мы можем изменить свое восприятие его. Не мир, а мысль о мире - вот объект буддизма, его цель и строительная площадка. Эта идея, не такая уж кощунственная в наше, пережившее увлечение активизмом время, составляет ядро всего учения, изложенного в каноне, который восходит по преданию к проповеди самого Будды:
Диктор: Обуздание мысли, едва сдерживаемой, легковесной, спотыкающейся где попало, - благо. Обузданная мысль приводит к счастью.
Пусть мудрец стережет свою мысль, трудно постижимую, крайне изощренную, спотыкающуюся где попало. Стереженная мысль приводит к счастью.
Трепещущую, дрожащую мысль, легко уязвимую и с трудом сдерживаемую, мудрец направляет, как лучник стрелу.
Александр Генис: Какая же это мысль? В том-то и дело, что никакая. Медитация - это всего лишь искусство не думать. Сосредотачиваясь на пустоте, мы очищаем сознание, чтобы растворить своя Я в безвременье текущего мгновенья. Убрав себя из мирозданья, мы сливаемся с ним. Даже лужа, - говорили китайцы, - если вода в ней не замутнена, отражает все небо.
Не в силах удержать судьбу за руку, мы, становясь неуязвимыми для ее стрел, убираем мишень.
Буддизм не исчерпывается медитативной практикой, но она, особенно в дзене, - его средоточие. Собственно, поэтому дзен и прижился на Западе лучше всего. Он ничему не мешает и все подчеркивает. В сущности, это - религия до религии, ибо только медитация делает любую из них возможной.
В поисках наименьшего знаменателя, дзен рвался не вверх, а вниз - к земле, природе, фауне и флоре. Медитация предшествовала не только буддизму, но и человеку как таковому. Из всех моих друзей больше всех похож на дзен-буддиста наш кот. Он спит, когда спится, ест, когда проголодается, и умеет часами сидеть в неподвижности, глядя на мир без задних мыслей.
Такая жизнь - в модусе настоящего времени - исключает страх перед не наступившим будущим и грусть по неисправимому прошлому. Медитация не может не давать плоды, ибо все в мире растет из пустоты. К тому же, привыкая жить пристально, человек становится, попросту говоря, лучше.
Я часто бываю в одном дзен буддийском монастыре. Должен сказать, что нигде не встречал более приятных собеседников. Они никогда не отвлекаются. Слушая тебя, не подбирают аргументы для спора, не думают о своем, не ждут своей партии. Они вовлечены в беседу тотально, всем существом без обидного для тебя остатка. И не потому, что ты - такой умный, а потому, что тут, в монастыре, все так делают. Например - моют пол. Как-то и мне пришлось за это взяться - оттирать мокрой тряпкой одну половицу за раз, забыв об уже вымытой и не думая о еще грязной. Не удивительно, что в монастыре так чисто.
Впрочем, не чистота, даже духовная, - цель медитации. Иначе, чем бы она отличалась от зарядки? Если мы, погружаясь в пустоту, набираемся сил, (именно на этом основаны все боевые искусства Востока), то это - побочный отход самоценного процесса.
Медитация не преследует никакой цели, и это делает ее такой трудной. А, казалось бы, что нет ничего проще. Усесться на полу, выпрямить голову - "так, - говорили древние мастера, - чтобы на нее опиралось небо", сложить ладони, - "будто в каждой держишь по сырому яйцу", рассеять взгляд, чтобы не слезились глаза, прижать язык к верхнему небу, чтобы не скапливалась слюна, и следить за чередованием вздоха и выдоха, гоня от себя мысли. Вот и все, но именно так принц Гаутама стал Буддой.
Сомерсет Моэм, который много путешествовал по Востоку, в том числе и в поисках духовных откровений, однажды нашел себе гуру.
Диктор: "Я спросил у праведника, как мне овладеть искусством медитации. Он посоветовал уединиться в затемненной комнате, сесть, скрестив ноги, на пол и пристально, не отводя глаз смотреть на пламя свечи, не думая абсолютно ни о чем. Если я буду это проделывать по пятнадцать минут ежедневно, сказал он, то вскоре испытаю необычайные переживания.
В тот же вечер я исполнил все, как он учил. Долго готовился. Потом очень долго сидел в предписанной позе и, наконец, решил, что наверняка превысил положенные пятнадцать минут. Глянул на часы. Прошло ровно три минуты. Но они показались мне вечностью".
Александр Генис: Как я его понимаю! Десять лет я пытаюсь овладеть странным делом безделья, но мое усердие разбивается о сопротивление духа и тела (про душу буддизм вообще ничего не говорит). Все эти схватки с моей суетливой природой заканчиваются одинаково, что не мешает драматизму борьбы.
Начать с того, что обязательная для медитации неподвижность кажется крайне неестественной и требует контроля. Запретив себе шевелиться, ты чувствуешь свое тело большим, неуклюжим и лишним. Сейчас в нем много бесполезного, практически - все. Поэтому тебе и не жалко от него избавиться. Но, догадываясь о своей судьбе, оно отчаянно сопротивляется. Сперва чешется нос, потом затекает спина и немеют ноги. Однако ты не сдаешься, показывая, кто кому хозяин, и все проходит.
Добившись своего, с удовлетворением, но и испугом замечаешь, что забыл, как лежат твои руки, да и твои ли они еще. Потом тревога сменяется облегчением: больше не надо следить за оставшимися без работы мускулами. Как медведь в берлоге, тело замирает в бездействии, оставив в дозоре грудную клетку. Дыхание, однако, ничему не мешает, ибо не требует усилий - они ведь нужны лишь для того, чтобы его остановить. Исправность грудного метронома обеспечивает бесплатным ритмом, сопровождающим нас от первого вздоха до последнего. Когда телу не остается ничего другого, дыхание обретает смысл, открывая свою тайную цель. Связывая нас с Вселенной, оно иллюстрирует главный урок буддизма: ты и она едины. Отдельное, самостоятельное существование твоего Я - фикция, которую растворяет бесспорная мерность дыхания. Забытое тело уже не может заявить о своих правах. Нам нечем ощущать границу между собой и другими - ведь теперь ее нельзя увидеть, услышать, ощупать, почуять, вкусить. Ее бы не было вовсе, если б ни сознание. В пустоте, бывшей когда-то тобою, гулко бьются мысли, от которых предстоит избавиться.
В среднем каждые десять секунд в голову приходят две мысли, обычно - плохие. Жалея об упущенных возможностях, бОльшую часть отведенного нам срока мы живем в прошлом, меньшую - в будущем, рассчитывая им поживиться. На настоящее остаются мгновения, заполненные не мыслями, а переживаниями.
Медитация пытается продлить эти мгновения, заменив ими постоянную чехарду скачущего без толку рассудка. Эрих Фромм, который взял в союзники дзен, чтобы вылечить нас от этой болезни, писал:
Диктор: "Из-за все усиливающегося акцента на интеллектуальном знании, являющемся условием научных и технических достижений, и в связи с этим - на грамотности и образовании, слова все больше занимают место переживания. Личность, у которой все сводится к мозговой деятельности, похожа на человека в аллегорической пещере Платона, где тени выдают себя за реальность. Я полагаю, что вижу, но я только вижу символы, я полагаю, что чувствую, но я только мыслю чувства. Человек думает, что что-то видит, думает, что что-то чувствует, тем не менее, у него нет переживаний, есть только память и мышление".
Александр Генис: Медитация вырывает из потока мыслей, которые и составляют личность, давая нам шанс отдохнуть от себя. Уклоняясь от философских проблем, медитация устраняет не объект, а субъект, попутно защищая нас от страдания. Окружающее становится безопасным, теряя того, на кого оно может обрушиться.
На свете счастья нет, но есть покой и воля. Покой спасает от других, воля освобождает от себя. И то, и другое обещает нам медитация.
Конечно, это - только иллюзия.
Как и все остальное, - скажут буддисты, - как и все остальное, господа.
В 1922-м году британский переводчик Артур Уэйли, познакомивший англоязычный мир с лучшими образцами дальневосточной литературы, включая и дзен буддийскую классику, писал:
Диктор: "Мало вероятно, чтобы новообращенные последователи дзена на Западе удовлетворялись традиционными восточными методами. Если некоторые состояния сознания являются действительно более ценными, нежели те, к которым мы привыкли в обыденной жизни, - тогда мы должны добиваться их любыми средствами, какие сумеем изобрести".
Александр Генис: В духе своего все еще технократического времени, Уэйли рисовал в воображении "машину медитации":
Диктор: "Я могу представить себе особого рода зубоврачебное кресло, снабженное вращающимися зеркалами и суживающимися синеватыми ореолами, - короче говоря, особый механизм, который путем нажатия на единственную кнопку, должен погрузить мусорщика в Нирвану".
Александр Генис: Эта фантазия в стиле Герберта Уэллса, конечно, осталась нереализованной. Западная наука пошла другим путем. В поисках, так сказать, "светского" применение восточной психотехники ученые с огромной энергией занимаются изучением механизма медитации. В этом им охотно помогает буддизм, накопивший гигантский практический опыт. В самое последнее время американские ученые, исследуя новейшими методами нейробиологии мозг буддийских монахов, включая, кстати, и самого Далай-Ламу, убедительно показали, что медитация позитивно влияет на работу нашего разума. Мы попросили рассказать об этих многообещающих экспериментах с "измененными состояниями сознания" гостя нашей программы, профессора Джона Кабат-Зинна, с которым беседует Владимир Морозов:
Владимир Морозов: Профессор Кабат, что такое медитация с научной точки зрения?
Джон Кабат-Зинна: Медитация - это формализованный способ концентрации внимания, способ и набор приемов, направленных на повышение внимания. Все это звучит очень легко и просто, хотя на самом деле чрезвычайно трудно сконцентрировать внимание на каком-то предмете или теме на более или менее продолжительный промежуток времени. Поэтому мы тренируемся, учимся сохранять спокойствие, стабильность, сосредоточенность. Это позволяет достичь глубокого проникновения как бы под слой обычных ощущений, мыслей и чувств. Проникновения в кладовую человеческого опыта. Таким образом, медитация становится способом совершенствования способностей человека, часто спрятанных в нем очень глубоко.
Владимир Морозов: Вы работаете на медицинском факультете университета штата Массачусетс. Как используется медитация там?
Джон Кабат-Зинна: Мы применяем медитацию для помощи хроническим больным. Это помогает им уменьшить или вовсе преодолеть боль и страдания и вновь обрести контроль над собственной жизнью. Например, недавно мы взяли людей, страдающих болезнью кожи - псориазом. Один из способов лечения - облучение ультрафиолетовыми лучами, и тогда кожа очищается. Процедура облучения продолжается неделями и месяцами. Мы предложили во время процедур учить людей медитации, чтобы попытаться использовать их сознание и подсознание для помощи лечебному процессу. Больных произвольно разделили на две группы, одну из которых стали обучать медитации. По результатам опыта выяснилось, что члены этой группы выздоравливали в четыре раза быстрее.
Владимир Морозов: Профессор, можно ли отделить медитацию от религиозного контекста?
Джон Кабат-Зинна: Да. Мы этим и занимаемся. С научной точки зрения, медитация универсальна. В ней нет никакого мистического, чудесного или религиозного аспекта. Методика такой медитации описана в одной из моих книг, которая в русском переводе называется "Куда бы ты ни шел, ты уже там" (подзаголовок - "Медитация полноты осознания в повседневной жизни"). В книге, в частности, описывается, что мы делаем в нашей клинике по уменьшению стрессов. В основе нашей методики многовековая практика буддистов, хотя в ней и нет ничего от самого буддизма.
Владимир Морозов: А какая разница между медитацией в буддизме и других религиях?
Джон Кабат-Зинна: В каждой религии есть раздел, посвященный медитации. Их можно сравнить с тропинками, ведущими к вершине той же самой горы. То есть, путь наверх может быть разным, но когда вы разными путями взобрались на вершину, то оттуда открывается одинаковый для всех вид. У христиан, мусульман, буддистов, евреев разные наборы советов о том, как заниматься медитацией. Но результат тот же - доброе, благожелательное осознание себя и мира вокруг.
Владимир Морозов: Мистер Кабат, а как может использовать медитацию не больной и не религиозный человек в повседневной жизни?
Джон Кабат-Зинна: Настоящая сила медитации не в том, чтобы часами сидеть на одном месте и мысленно витать во вселенной. Ее цель - научиться жить свою жизнь минуту за минутой с полным спокойным осознанием происходящего в вас и вокруг вас. Цель - не дать себя поймать в круговорот деструктивных эмоций, когда человек живет от стресса к стрессу, реагируя на окружающее в ослеплении страстей и страхов. Когда между нами и реальностью встает стена гнева, амбиций и других чувств, которые мелькают, не оставляя потом ничего, кроме досады, и мешают нам разглядеть себя и окружающее. Так что, величайшая йога или медитация - это жить жизнь так, как если каждый ее момент представлял особую уникальную ценность.
Владимир Морозов: Профессор Кабат, я несколько раз пытался медитировать, но у меня ничего не получилось. Что вы посоветуете начинающему?
Джон Кабат-Зинна: Многие люди, как и вы, говорят, что пытались медитировать и не смогли. Жалуются, что не могут сосредоточиться. Я отвечаю им, что, может быть, вы пытались медитировать в неподходящих условиях, вам что-то мешало, что-то вас отвлекало. Или вы ожидали сразу слишком многого, и результат вас разочаровал. Медитация вовсе не означает, что ваши мысли останутся постоянно сосредоточенными на одном предмете или на одной теме и не будут перескакивать с одного на другое. Не ждите, что вы сразу и полностью отделаетесь от присущего вам перевозбуждения и тревоги. Секрет в том, что вы разрешаете вашим мыслям перескакивать с предмета на предмет и наблюдаете этот процесс как бы со стороны, не осуждая себя за это, не пытаясь остановить ваши мысли и, так сказать, привязать их к одному месту. Полное осознание вашего состояния, наблюдение за ним со стороны помогают успокоиться, вносят ясность в ваши мысли и чувства. То есть, медитация - это способ постепенного освобождения от порабощающих нас состояний, которые держат нас как бы в тюрьме. В тюрьме страха, боли и различных негативных мыслей и эмоций, которые мешают нам жить полной жизнью.
Владимир Морозов: С чего же начинать? У меня есть кассеты с инструкциями. Но как только я начинаю их слушать, я тут же засыпаю.
Джон Кабат-Зинна: Это обычная опасность, которая подстерегает всех начинающих. Особенно, если вы слушаете кассеты лежа. Для того, чтобы не уснуть, мы используем йогу. Упражнения по этой системе ставят ваше тело в такое положение, в котором не уснешь. И постепенно тело привыкает продолжать бодрствовать в то время, как вы медитируете. Попробуйте заниматься медитацией не вечером после работы, а до нее рано утром. Начните свой день с медитации. Я встаю в 5 утра и до 6-30 занимаюсь медитацией и йогой. Это задает тон на весь день.
Владимир Морозов: Какой может быть роль медитации в борьбе со стрессами военного времени?
Джон Кабат-Зинна: Стресс - это давление, которому подвергается наш ум и наше тело со стороны окружающей среды или со стороны наших собственных гипертрофированных эмоций. В приятной обстановке стресс исчезающе мал. Но, если вам надо адаптироваться даже к приятным, но незнакомым обстоятельствам, то уровень стресса заметно повышается. А если вы живете в военной зоне, в стране, которая ведет войну, или, скажем, в Нью-Йорке после терактов, то стресс гораздо выше. Часто наш ум больше не может справляться со страхом и тревогой. Повышается давление крови, возникает гипертония и другие болезни, в том числе эмоциональные и психологические. То есть, в ситуации, когда наш ум нужен нам больше всего, он отказывается повиноваться. В этой ситуации медитация может помочь успокоиться и вновь обрести ясность ума. Даже тогда, когда окружающая ситуация кажется нам невыносимой.
Когда в конце 20-х годов молодой немецкий профессор приехал читать философию в Токийский университет, знакомство с коллегами состоялось в баре большой гостиницы. О том, чем кончился этот вечер, профессор вспоминал всю жизнь:
Диктор: Внезапно все здание задрожало, бутылки посыпались на пол, потолок дал трещину. Напуганные гости бросились к дверям. Прошло всего несколько лет после чудовищного землетрясения 23-го года, разрушившего почти всю столицу, и память об этом бедствии была еще жива. Я тоже ринулся к выходу, но в последний момент заметил немолодого японца, неподвижно сидевшего в строгой, но непринужденной позе. Сложив руки на коленях, полуприкрыв глаза, он ровно дышал, глядя перед собой. Пересилив страх, я остался стоять рядом. Когда дом перестал дрожать, японец спокойно продолжил разговор с той фразы, которую прервала катастрофа. Так я впервые увидел на деле, на что способна медитация. Следующие шесть лет ушли на то, чтобы овладеть этим искусством.
Александр Генис: Профессора звали Херригель, а итогом его исследований стала книга "Дзен и искусство стрельбы из лука", рассказывающая о том, как автор под руководством мастера много лет учился так стрелять из лука, чтобы забыть о стреле, тетиве, мишени, а главное - о себе. Одна из первых книг, открывшая Западу дзен-буддизм, она давно стала классикой, не переставая быть незаменимым пособием.
Я вспомнил эту историю потому, что она показалась мне как нельзя актуальной в нынешнем Нью-Йорке, изо дня в день ждущем новой волны террора. Ситуация - бесспорно тревожная. Все меры, вроде, уже приняты. Над городом кружат патрульные вертолеты, служащим метро раздали газовые маски, часовые дежурят у мостов и тоннелей, но телевизор не перестает призывать к бдительности и готовности. Только не понятно, что это значит для простого обывателя?
Сперва, правда, ньюйоркцы раскупили клейкую ленту, чтобы от взрыва не вылетели стекла, и химикат не просочился. Потом (с большим, между прочим, трудом - окна не отмыть) горожане от ленты избавились и стали думать, что делать дальше.
Психологи говорят: ничего. Террор непредсказуем как стихия, и относиться к нему нужно, как к тому же землетрясению. Вот тут-то я и вспомнил немецкого профессора в довоенном Токио. Когда не знаешь, что делать, когда не ты правишь жизнью, когда судьба решается на другом конце света или в еще более недоступных коридорах власти, остается искать покоя не снаружи, а внутри.
Учитывая такую перспективу, Нью-Йорк предпринял грандиозную акцию. Двадцать культурных учреждений, объединив ресурсы, начали долгосрочный - до осени - проект "Буддизм", включающий выставки, концерты, лекции и медитативные сессии, которые проходят по всему городу.
Дойдя до этого места, я рискую потерять своих слушателей. Те, кто сами интересуются буддизмом, знают о нем не меньше меня. Для остальных (во всяком случае - для многих) в этом слове слышится модная ересь, отдающая шарлатанством. Конечно, буддизм уже давно перестал быть на Западе экстравагантной причудой. Самая быстрорастущая религия в Америке, она и в России популярна. Никого не смущает, когда Гребенщиков поет про карму и сансару, а Пелевин строит из дзенских коанов свои остроумные романы. И все-таки буддизм, с его бесконечным пантеоном аратов и бодхисатв, с его непроизносимой санскритской терминологией, с его непривычно красочными ритуалами, кажется нормальному человеку чужим, непонятным и раздражающе лишним. Зная об этом, я стараюсь поменьше о нем говорить со знакомыми, чтобы не прослыть неофитом и прозелитом. Да и какой из меня буддист?! Что называется, где мне. Я не верю в реинкарнацию, не понимаю "нирваны", не умею сидеть в позе лотоса и не собираюсь учиться - поздно.
К тому же я не уверен, что все это и есть буддизм. За две с половиной тысячи лет своей истории он превратился в виртуозную философию, изощренную психологию и живописную религию, но в основе всего - предельно простая мысль. В чудном бутанском (!) фильме "Чемпионат" лама объясняет своим малолетним послушникам, чем им предстоит заниматься:
Диктор: "Вся земля покрыта колючками. Мы не можем убрать их со своего пути, поэтому нам нужно завести обувь".
Александр Генис: Мир - это наше о нем представление. Вся западная философия, начиная с греков и кончая постмодернистами, пыталась найти что-то бесспорно существующее за пределами человеческого опыта. Поскольку мы и сегодня там, где были, буддийская аксиома уже не кажется устаревшей. Впрочем, Будду никогда не занимали метафизические спекуляции о природе реальности. Он говорил лишь о том, что нам с ней делать.
Не в силах исправить окружающее, мы можем изменить свое восприятие его. Не мир, а мысль о мире - вот объект буддизма, его цель и строительная площадка. Эта идея, не такая уж кощунственная в наше, пережившее увлечение активизмом время, составляет ядро всего учения, изложенного в каноне, который восходит по преданию к проповеди самого Будды:
Диктор: Обуздание мысли, едва сдерживаемой, легковесной, спотыкающейся где попало, - благо. Обузданная мысль приводит к счастью.
Пусть мудрец стережет свою мысль, трудно постижимую, крайне изощренную, спотыкающуюся где попало. Стереженная мысль приводит к счастью.
Трепещущую, дрожащую мысль, легко уязвимую и с трудом сдерживаемую, мудрец направляет, как лучник стрелу.
Александр Генис: Какая же это мысль? В том-то и дело, что никакая. Медитация - это всего лишь искусство не думать. Сосредотачиваясь на пустоте, мы очищаем сознание, чтобы растворить своя Я в безвременье текущего мгновенья. Убрав себя из мирозданья, мы сливаемся с ним. Даже лужа, - говорили китайцы, - если вода в ней не замутнена, отражает все небо.
Не в силах удержать судьбу за руку, мы, становясь неуязвимыми для ее стрел, убираем мишень.
Буддизм не исчерпывается медитативной практикой, но она, особенно в дзене, - его средоточие. Собственно, поэтому дзен и прижился на Западе лучше всего. Он ничему не мешает и все подчеркивает. В сущности, это - религия до религии, ибо только медитация делает любую из них возможной.
В поисках наименьшего знаменателя, дзен рвался не вверх, а вниз - к земле, природе, фауне и флоре. Медитация предшествовала не только буддизму, но и человеку как таковому. Из всех моих друзей больше всех похож на дзен-буддиста наш кот. Он спит, когда спится, ест, когда проголодается, и умеет часами сидеть в неподвижности, глядя на мир без задних мыслей.
Такая жизнь - в модусе настоящего времени - исключает страх перед не наступившим будущим и грусть по неисправимому прошлому. Медитация не может не давать плоды, ибо все в мире растет из пустоты. К тому же, привыкая жить пристально, человек становится, попросту говоря, лучше.
Я часто бываю в одном дзен буддийском монастыре. Должен сказать, что нигде не встречал более приятных собеседников. Они никогда не отвлекаются. Слушая тебя, не подбирают аргументы для спора, не думают о своем, не ждут своей партии. Они вовлечены в беседу тотально, всем существом без обидного для тебя остатка. И не потому, что ты - такой умный, а потому, что тут, в монастыре, все так делают. Например - моют пол. Как-то и мне пришлось за это взяться - оттирать мокрой тряпкой одну половицу за раз, забыв об уже вымытой и не думая о еще грязной. Не удивительно, что в монастыре так чисто.
Впрочем, не чистота, даже духовная, - цель медитации. Иначе, чем бы она отличалась от зарядки? Если мы, погружаясь в пустоту, набираемся сил, (именно на этом основаны все боевые искусства Востока), то это - побочный отход самоценного процесса.
Медитация не преследует никакой цели, и это делает ее такой трудной. А, казалось бы, что нет ничего проще. Усесться на полу, выпрямить голову - "так, - говорили древние мастера, - чтобы на нее опиралось небо", сложить ладони, - "будто в каждой держишь по сырому яйцу", рассеять взгляд, чтобы не слезились глаза, прижать язык к верхнему небу, чтобы не скапливалась слюна, и следить за чередованием вздоха и выдоха, гоня от себя мысли. Вот и все, но именно так принц Гаутама стал Буддой.
Сомерсет Моэм, который много путешествовал по Востоку, в том числе и в поисках духовных откровений, однажды нашел себе гуру.
Диктор: "Я спросил у праведника, как мне овладеть искусством медитации. Он посоветовал уединиться в затемненной комнате, сесть, скрестив ноги, на пол и пристально, не отводя глаз смотреть на пламя свечи, не думая абсолютно ни о чем. Если я буду это проделывать по пятнадцать минут ежедневно, сказал он, то вскоре испытаю необычайные переживания.
В тот же вечер я исполнил все, как он учил. Долго готовился. Потом очень долго сидел в предписанной позе и, наконец, решил, что наверняка превысил положенные пятнадцать минут. Глянул на часы. Прошло ровно три минуты. Но они показались мне вечностью".
Александр Генис: Как я его понимаю! Десять лет я пытаюсь овладеть странным делом безделья, но мое усердие разбивается о сопротивление духа и тела (про душу буддизм вообще ничего не говорит). Все эти схватки с моей суетливой природой заканчиваются одинаково, что не мешает драматизму борьбы.
Начать с того, что обязательная для медитации неподвижность кажется крайне неестественной и требует контроля. Запретив себе шевелиться, ты чувствуешь свое тело большим, неуклюжим и лишним. Сейчас в нем много бесполезного, практически - все. Поэтому тебе и не жалко от него избавиться. Но, догадываясь о своей судьбе, оно отчаянно сопротивляется. Сперва чешется нос, потом затекает спина и немеют ноги. Однако ты не сдаешься, показывая, кто кому хозяин, и все проходит.
Добившись своего, с удовлетворением, но и испугом замечаешь, что забыл, как лежат твои руки, да и твои ли они еще. Потом тревога сменяется облегчением: больше не надо следить за оставшимися без работы мускулами. Как медведь в берлоге, тело замирает в бездействии, оставив в дозоре грудную клетку. Дыхание, однако, ничему не мешает, ибо не требует усилий - они ведь нужны лишь для того, чтобы его остановить. Исправность грудного метронома обеспечивает бесплатным ритмом, сопровождающим нас от первого вздоха до последнего. Когда телу не остается ничего другого, дыхание обретает смысл, открывая свою тайную цель. Связывая нас с Вселенной, оно иллюстрирует главный урок буддизма: ты и она едины. Отдельное, самостоятельное существование твоего Я - фикция, которую растворяет бесспорная мерность дыхания. Забытое тело уже не может заявить о своих правах. Нам нечем ощущать границу между собой и другими - ведь теперь ее нельзя увидеть, услышать, ощупать, почуять, вкусить. Ее бы не было вовсе, если б ни сознание. В пустоте, бывшей когда-то тобою, гулко бьются мысли, от которых предстоит избавиться.
В среднем каждые десять секунд в голову приходят две мысли, обычно - плохие. Жалея об упущенных возможностях, бОльшую часть отведенного нам срока мы живем в прошлом, меньшую - в будущем, рассчитывая им поживиться. На настоящее остаются мгновения, заполненные не мыслями, а переживаниями.
Медитация пытается продлить эти мгновения, заменив ими постоянную чехарду скачущего без толку рассудка. Эрих Фромм, который взял в союзники дзен, чтобы вылечить нас от этой болезни, писал:
Диктор: "Из-за все усиливающегося акцента на интеллектуальном знании, являющемся условием научных и технических достижений, и в связи с этим - на грамотности и образовании, слова все больше занимают место переживания. Личность, у которой все сводится к мозговой деятельности, похожа на человека в аллегорической пещере Платона, где тени выдают себя за реальность. Я полагаю, что вижу, но я только вижу символы, я полагаю, что чувствую, но я только мыслю чувства. Человек думает, что что-то видит, думает, что что-то чувствует, тем не менее, у него нет переживаний, есть только память и мышление".
Александр Генис: Медитация вырывает из потока мыслей, которые и составляют личность, давая нам шанс отдохнуть от себя. Уклоняясь от философских проблем, медитация устраняет не объект, а субъект, попутно защищая нас от страдания. Окружающее становится безопасным, теряя того, на кого оно может обрушиться.
На свете счастья нет, но есть покой и воля. Покой спасает от других, воля освобождает от себя. И то, и другое обещает нам медитация.
Конечно, это - только иллюзия.
Как и все остальное, - скажут буддисты, - как и все остальное, господа.
В 1922-м году британский переводчик Артур Уэйли, познакомивший англоязычный мир с лучшими образцами дальневосточной литературы, включая и дзен буддийскую классику, писал:
Диктор: "Мало вероятно, чтобы новообращенные последователи дзена на Западе удовлетворялись традиционными восточными методами. Если некоторые состояния сознания являются действительно более ценными, нежели те, к которым мы привыкли в обыденной жизни, - тогда мы должны добиваться их любыми средствами, какие сумеем изобрести".
Александр Генис: В духе своего все еще технократического времени, Уэйли рисовал в воображении "машину медитации":
Диктор: "Я могу представить себе особого рода зубоврачебное кресло, снабженное вращающимися зеркалами и суживающимися синеватыми ореолами, - короче говоря, особый механизм, который путем нажатия на единственную кнопку, должен погрузить мусорщика в Нирвану".
Александр Генис: Эта фантазия в стиле Герберта Уэллса, конечно, осталась нереализованной. Западная наука пошла другим путем. В поисках, так сказать, "светского" применение восточной психотехники ученые с огромной энергией занимаются изучением механизма медитации. В этом им охотно помогает буддизм, накопивший гигантский практический опыт. В самое последнее время американские ученые, исследуя новейшими методами нейробиологии мозг буддийских монахов, включая, кстати, и самого Далай-Ламу, убедительно показали, что медитация позитивно влияет на работу нашего разума. Мы попросили рассказать об этих многообещающих экспериментах с "измененными состояниями сознания" гостя нашей программы, профессора Джона Кабат-Зинна, с которым беседует Владимир Морозов:
Владимир Морозов: Профессор Кабат, что такое медитация с научной точки зрения?
Джон Кабат-Зинна: Медитация - это формализованный способ концентрации внимания, способ и набор приемов, направленных на повышение внимания. Все это звучит очень легко и просто, хотя на самом деле чрезвычайно трудно сконцентрировать внимание на каком-то предмете или теме на более или менее продолжительный промежуток времени. Поэтому мы тренируемся, учимся сохранять спокойствие, стабильность, сосредоточенность. Это позволяет достичь глубокого проникновения как бы под слой обычных ощущений, мыслей и чувств. Проникновения в кладовую человеческого опыта. Таким образом, медитация становится способом совершенствования способностей человека, часто спрятанных в нем очень глубоко.
Владимир Морозов: Вы работаете на медицинском факультете университета штата Массачусетс. Как используется медитация там?
Джон Кабат-Зинна: Мы применяем медитацию для помощи хроническим больным. Это помогает им уменьшить или вовсе преодолеть боль и страдания и вновь обрести контроль над собственной жизнью. Например, недавно мы взяли людей, страдающих болезнью кожи - псориазом. Один из способов лечения - облучение ультрафиолетовыми лучами, и тогда кожа очищается. Процедура облучения продолжается неделями и месяцами. Мы предложили во время процедур учить людей медитации, чтобы попытаться использовать их сознание и подсознание для помощи лечебному процессу. Больных произвольно разделили на две группы, одну из которых стали обучать медитации. По результатам опыта выяснилось, что члены этой группы выздоравливали в четыре раза быстрее.
Владимир Морозов: Профессор, можно ли отделить медитацию от религиозного контекста?
Джон Кабат-Зинна: Да. Мы этим и занимаемся. С научной точки зрения, медитация универсальна. В ней нет никакого мистического, чудесного или религиозного аспекта. Методика такой медитации описана в одной из моих книг, которая в русском переводе называется "Куда бы ты ни шел, ты уже там" (подзаголовок - "Медитация полноты осознания в повседневной жизни"). В книге, в частности, описывается, что мы делаем в нашей клинике по уменьшению стрессов. В основе нашей методики многовековая практика буддистов, хотя в ней и нет ничего от самого буддизма.
Владимир Морозов: А какая разница между медитацией в буддизме и других религиях?
Джон Кабат-Зинна: В каждой религии есть раздел, посвященный медитации. Их можно сравнить с тропинками, ведущими к вершине той же самой горы. То есть, путь наверх может быть разным, но когда вы разными путями взобрались на вершину, то оттуда открывается одинаковый для всех вид. У христиан, мусульман, буддистов, евреев разные наборы советов о том, как заниматься медитацией. Но результат тот же - доброе, благожелательное осознание себя и мира вокруг.
Владимир Морозов: Мистер Кабат, а как может использовать медитацию не больной и не религиозный человек в повседневной жизни?
Джон Кабат-Зинна: Настоящая сила медитации не в том, чтобы часами сидеть на одном месте и мысленно витать во вселенной. Ее цель - научиться жить свою жизнь минуту за минутой с полным спокойным осознанием происходящего в вас и вокруг вас. Цель - не дать себя поймать в круговорот деструктивных эмоций, когда человек живет от стресса к стрессу, реагируя на окружающее в ослеплении страстей и страхов. Когда между нами и реальностью встает стена гнева, амбиций и других чувств, которые мелькают, не оставляя потом ничего, кроме досады, и мешают нам разглядеть себя и окружающее. Так что, величайшая йога или медитация - это жить жизнь так, как если каждый ее момент представлял особую уникальную ценность.
Владимир Морозов: Профессор Кабат, я несколько раз пытался медитировать, но у меня ничего не получилось. Что вы посоветуете начинающему?
Джон Кабат-Зинна: Многие люди, как и вы, говорят, что пытались медитировать и не смогли. Жалуются, что не могут сосредоточиться. Я отвечаю им, что, может быть, вы пытались медитировать в неподходящих условиях, вам что-то мешало, что-то вас отвлекало. Или вы ожидали сразу слишком многого, и результат вас разочаровал. Медитация вовсе не означает, что ваши мысли останутся постоянно сосредоточенными на одном предмете или на одной теме и не будут перескакивать с одного на другое. Не ждите, что вы сразу и полностью отделаетесь от присущего вам перевозбуждения и тревоги. Секрет в том, что вы разрешаете вашим мыслям перескакивать с предмета на предмет и наблюдаете этот процесс как бы со стороны, не осуждая себя за это, не пытаясь остановить ваши мысли и, так сказать, привязать их к одному месту. Полное осознание вашего состояния, наблюдение за ним со стороны помогают успокоиться, вносят ясность в ваши мысли и чувства. То есть, медитация - это способ постепенного освобождения от порабощающих нас состояний, которые держат нас как бы в тюрьме. В тюрьме страха, боли и различных негативных мыслей и эмоций, которые мешают нам жить полной жизнью.
Владимир Морозов: С чего же начинать? У меня есть кассеты с инструкциями. Но как только я начинаю их слушать, я тут же засыпаю.
Джон Кабат-Зинна: Это обычная опасность, которая подстерегает всех начинающих. Особенно, если вы слушаете кассеты лежа. Для того, чтобы не уснуть, мы используем йогу. Упражнения по этой системе ставят ваше тело в такое положение, в котором не уснешь. И постепенно тело привыкает продолжать бодрствовать в то время, как вы медитируете. Попробуйте заниматься медитацией не вечером после работы, а до нее рано утром. Начните свой день с медитации. Я встаю в 5 утра и до 6-30 занимаюсь медитацией и йогой. Это задает тон на весь день.
Владимир Морозов: Какой может быть роль медитации в борьбе со стрессами военного времени?
Джон Кабат-Зинна: Стресс - это давление, которому подвергается наш ум и наше тело со стороны окружающей среды или со стороны наших собственных гипертрофированных эмоций. В приятной обстановке стресс исчезающе мал. Но, если вам надо адаптироваться даже к приятным, но незнакомым обстоятельствам, то уровень стресса заметно повышается. А если вы живете в военной зоне, в стране, которая ведет войну, или, скажем, в Нью-Йорке после терактов, то стресс гораздо выше. Часто наш ум больше не может справляться со страхом и тревогой. Повышается давление крови, возникает гипертония и другие болезни, в том числе эмоциональные и психологические. То есть, в ситуации, когда наш ум нужен нам больше всего, он отказывается повиноваться. В этой ситуации медитация может помочь успокоиться и вновь обрести ясность ума. Даже тогда, когда окружающая ситуация кажется нам невыносимой.
