В передаче участвуют:
Игорь Яковенко - культуролог, Институт социологии РАН
Виктор Листов - историк, кинодраматург
Андрей Богданов - историк, Институт российской истории РАН
Игорь Волгин - писатель, литературовед
Виктор Живов - филолог, историк, Институт русского языка имени академика В.В. Виноградова, РАН
Александр Каменский - историк, РГГУ
Ольга Елисеева - писатель, историк, Институт российской истории РАН
Владимир Булдаков - историк, Институт российской истории РАН
Благодарность Михаилу Субботину, США
Ирина Лагунина: Три дня августовского путча 1991-го года остались в российской истории как странный спектакль с крупнейшими политическими артистами в главных ролях. В заговор под названием ГКЧП - "Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР" - вошли вожди центральных силовых министерств, вся военная мощь, все спецслужбы были у них в руках, но руки дрожали. Студент Раскольников у Достоевского, убив старуху-процентщицу, хотел доказать, что он - великий человек, а не "тварь дрожащая". "...О, как я понимаю "пророка" с саблей на коне... Прав, прав пророк, когда ставит где-нибудь поперек улицы хор-р-рошую батарею и дует в правого и виноватого, не удостаивая даже и объясниться!" Пережив шок, многие смеялись потом над странной нерешительностью путчистов. "Тварь дрожащая" сошла со сцены, уступив место новым сильным личностям.
Елена Ольшанская: Проснувшись утром 19-го августа 1991-го года, советские граждане узнали, что произошла смена власти. Телевизионные и радиодикторы сообщали, что во главе страны поставлен новый, коллективный орган - "Государственный комитет по чрезвычайному положению", ГКЧП. Едва ли не первой его акцией стал запрет на издание большинства газет и журналов. Это было время, когда читали взахлеб. Только что закончилась подписка на следующий, 1992-й год. Многие успели выложить на это последние деньги. На улицах Москвы, между тем, появилась боевая техника. "Мятеж не может кончиться удачей - в противном случае его зовут иначе", - это четверостишие было сочинено давно. Удавшихся и неудавшихся заговоров, переворотов и революций в российской истории было немало. На этот раз прозвучало новое слово - путч.
Андрей Богданов: "Путч" - это в немецком понимании, которое распространилось по всему миру, попытка захвата власти небольшой группой заговорщиков. Революция в Германии буквально в считанные недели 1918-м года выбросила к власти социал-демократическое правительство. В ноябре оно пришло к власти, а в январе восстановило вооруженные силы, которые развалились после выхода Германии из войны, после революции. Солдаты, кстати, и матросы были одними из активнейших участников революции. Вместо развалившихся вооруженных сил были созданы добровольческие части, так называемый рейхсвер. И уже в январе 1919-го года социал-демократ Носке сказал на совещании в правительстве, что "кто-то ведь должен быть кровавой собакой", и принял эту миссию на себя. И расстрелял буквально за месяц революцию в Берлине, а потом в течение двух лет, помните, в Германии шла настоящая гражданская война, уничтожались одна за другой все возникшие в ходе революции и впоследствии республики. А в 1920-м году тот же самый рейхсвер во главе не с социал-демократами, а с генералами, предпринял новую попытку задушить революцию уже в ее социалдемократическом виде. Мятеж был назван капповским, потому что Каппа, один из немецких аристократов, стал тогда премьер-министром, рейхсканцлером по-немецки. Настоящий социал-демократический рейхсканцлер успел бежать из Берлина. И вдруг вся Германия вышла на всеобщую забастовку, откуда ни возьмись появились опять вооруженные отряды красногвардейцев, казалось бы, полностью уничтоженные. Люди, которые захватили рейхстаг, имперскую канцелярию и, казалось бы, все нити управления (чиновничество старое немедленно перешло на их сторону), оказались в безвоздушном пространстве. Их никто не поддержал. Телефонисты не вышли на работу, телеграф не передавал никаких приказов, трамваи не ходили. Короче говоря, мятежники заключили соглашение с правительством социал-демократов, и тихо, без единого выстрела убрались в свои норы. И вот этот эпизод 1920-го года по всему миру разнес название "путч" как именно авантюристическая попытка, не опирающаяся на сколько-нибудь широкую социальную поддержку.
Виктор Живов: Никакой особой русской специфики с путчах, дворцовых переворотах, нет. Дворцовые перевороты случаются в самых разных местах, в самых разных странах. Королей, князей и так далее, то отравят, то убьют, то еще что-нибудь сделают. История этим полна. Вообще говоря, для путчей, для переворотов такого рода благоприятная среда - это отсутствие легальных механизмов передачи власти. Если неясно, кто будет следующим правителем, то тогда создаются такие возможности свободного выбора, которые провоцируют людей на то, чтобы этот выбор сделать.
Елена Ольшанская: Царь Иван Грозный своего главного наследника, сына Ивана, убил в приступе гнева. Царевич Алексей Петрович, сын Петра Первого, тоже пал от отцовской руки. 18-й век после смерти Петра - это век заговоров, интриг и частой, при участии дворцовой гвардии, смены власти.
Александр Каменский: Все дворцовые перевороты, которые произошли в 18-м веке, были очень разными. Гвардейцы поддержали в 1725-м году Меншикова в его стремлении сделать императрицей вдову Петра Екатерину. В 1727-м году, когда Екатерина умерла, переход к власти произошел без участия гвардейцев, автоматически, потому что Екатерина оставила завещание, по которому престол должен был перейти к Петру Второму. В 1730-м году гвардейцы сыграли определенную роль, когда Анна Иоанновна разорвала подписанные ею до этого "кондиции" и стала снова самодержавной императрицей.
Елена Ольшанская: Анна Иоанновна - родная дочь царя Ивана Алексеевича, брата Петра Первого. Она была приглашена бывшими сподвижниками Петра 1 ("верховниками"), предложившими ей условия вступления на престол - "кондиции".
Андрей Богданов: Путч "верховников" состоял в том, что они, Верховный тайный совет, то есть, люди, имевшие реальную власть в государстве, решали, кого посадить на престол. Речь шла о том, чтобы новая императрица была марионеткой под их, верховников, управлением. Вот этим исчерпывались их либеральные тенденции. Но этот номер не прошел. Как только Анна Иоанновна приехала в Москву и была здесь встречена, наш народ не понял попыток ограничить самодержавную власть. Дворянство, по крайней мере, практически единодушно встало против этого, за сохранение самодержавия, и народ вполне это поддержал. Увидев такое дело, даже Анна Иоанновна, которая в общем-то не была приспособлена к правлению, не разбиралась в политике, порвала смело эти "кондиции" верховников и, как известно, они все плохо кончили. Правда, при Анне Иоанновне правил все равно Бирон, но это уже было неважно, важно, что было сохранено лицо самодержавия.
Александр Каменский: Когда Анна Иоанновна умирала в октябре 1740-го года, то собирали подписи под прошением к императрице о том, чтобы она назначила Бирона регентом. И в этой кампании принимали участие в том числе и гвардейцы. Когда же Анна Иоанновна умерла, когда была принесена присяга новому императору, то начались определенные разного рода слухи, волнения. Причем, как показывают документы, более всех недовольны были офицеры лейб-гвардии Семеновского полка. При этом их недовольство диктовалось чисто меркантильными соображениями. Дело в том, что командиром лейб-гвардии Семеновского полка был принц Антон Ульрих Брауншвейгский, и семеновцы очень опасались, что вот теперь, когда регентом стал Бирон, как бы их положение в этой иерархии, в этой системе не стало бы хуже прежнего. И в значительной степени именно с этим было связано то, что гвардия поддержала переворот, который осуществил вскоре, практически две недели спустя после смерти Анны Иоанновны, Миних, и правительницей была провозглашена Анна Леопольдовна. Надо сказать, что, во всяком случае, в среде семеновцев поддержка брауншвейгского семейства была достаточно сильной. Одновременно с этим были другие настроения, они тоже отразились в документах- настроения, связанные с желанием видеть на русском престоле дочь Петра, Елизавету Петровну. С точки зрения закона, с точки зрения права, Елизавета никаких прав на престол не имела, абсолютно никаких. То есть, власть была абсолютно законная. Но, как мы с вами прекрасно знаем из русской истории, русские люди всегда различали, что по закону, а что по справедливости. Вот по справедливости многим казалось, что должна быть Елизавета Петровна. Результатом этого и стал переворот в ноябре 1741-го года, когда Елизавета воцарилась при помощи преображенцев. Семеновцы не сопротивлялись, но и не участвовали в этом перевороте. Переворот в июне 1762-го года, когда к власти приходит Екатерина Вторая, он уже носит абсолютно иной характер. Дело в том, что Екатерина пользовалась действительно всеобщей поддержкой. И этот переворот реально был именно отражением общественного мнения. Русское общество или та его часть, которая это мнение разделяла, не желала мириться с самодуром на престоле.
Ольга Елисеева: Когда Петр Третий вступает на престол после смерти своей тетки Елизаветы Петровны, он очень поспешно, буквально в течение нескольких дней февраля 1762-го года осуществляет три очень крупные серьезные реформы внутренней жизни страны, которые впоследствии были продублированы в царствование императрицы Екатерины, поскольку они имели очень большое значение для общества того времени. Первое - это Манифест о вольности дворянской , дворянство могло больше не служить. Второе - секуляризация церковных земель. И третье - отказ от существования Тайной канцелярии, запрещение Тайной канцелярии и роспуск ее аппарата. Важно сказать, что два первых указа, Манифест о вольности дворянской и секуляризация церковных земель, они были подготовлены еще в предшествующее царствование, Елизавета не подписала их только по нерешительности. А вот у третьего указа об отмене Тайной канцелярии не имелось инициативных документов, то есть, никто не обращался к императору с подобной просьбой, это был некий такой волевой жест. То есть, настолько его личная неприязнь к этому учреждению была велика. Потому что сам Петр Ш-й в течение всего своего пребывания Великим князем находился под очень плотным повседневным мелочным досмотром и надзором, и он как человек чувствовал тягостность подобного надзора. В его указе по этому поводу говорится, что он "уничтожает учреждение от всех презираемое". И уничтожив это учреждение, Петр на время оказался вообще без тайной полиции. И в тот самый момент, когда складывался заговор против него самого, механизма, которым можно было бы этот переворот подавить, уже не существовало.
Елена Ольшанская: Петр Третий родился и воспитывался в Германии. Он не скрывал своего презрения к российским порядкам и нравам. Именно Петр Третий, давший дворянам волю и запретивший для них телесные наказания, был при всеобщем восторге свергнут через полгода после воцарения. Ему не простили, прежде всего, предательства русских военных интересов в Пруссии.
Андрей Богданов: Когда наши войска разбили Фридриха Великого на голову, и один из князей Волконских во главе дивизии кавалерийской взял Берлин, и как бы Фридрих метался там как заяц, и вдруг этот Петр Третий, непутевый муж Екатерины, заключает с Фридрихом мир. Все отдавая, что мы завоевали. Разумеется, патриотически настроенная общественность схватила его жену-немку, и посадила вместо него на престол. Екатерина и оказалась Екатериной Великой, уловила настроения. Точно так же как Анна Иоанновна поняла, что власть должна быть самодержавной, Екатерина Великая поняла, что самодержавие должно быть российским.
Игорь Волгин: Дворцовые перевороты - это особый вид путча, где все келейно, когда пристукивают императора табакеркой, как Павла, или, скажем, его душат во время дружеского застолья, как Петра Третьего. Это разборки внутри одного круга людей, одного социального круга, довольно узкого и близкого к императору. Это борьба клик придворных, это переворот, который не затрагивает страну. Гораздо шире, конечно, восстание декабристов, потому что здесь вовлечены не только гвардия, но и армейские полки, и очень широкий круг на севере, на юге. Это уже попытка смены не только отдельных царей, но попытка ликвидировать династию, попытка изменить государственный строй. В программу южан входило и уничтожение царской фамилии, и радикальная реформа земельная, и ряд других реформ, и уничтожение сословий. Это уже программа социальная, конечно.
Андрей Богданов: Ни о какой демократической организации общества у декабристов речь не шла. Более того, если прочитать эти программные документы, французская революция бледнеет и большевики перед тем, что они там напридумывали. Их можно сравнивать с Робеспьером, но уже с Наполеоном сравнивать нельзя, потому что Наполеон очень четко учитывал интересы значительного большинства французов. Декабристы считали, что только им известно, что принесет счастье российскому народу. Ни о каком демократическом представительстве, даже попытку осознать, а что, собственно, нужно разным слоям населения, сословиям и так далее, декабристы не делали.
Виктор Листов: Декабристы ведь очень неоднородны, среди них были идейные люди, вроде Пестеля, и были офицеры, захваченные просто идеей, что нельзя давать вторую присягу, они просто пошли за Константина, а вовсе не за реформы. Это ведь тоже известно. И, кроме того, декабристы это странный парадокс: вот мы называли в советское время улицы именами Пестеля, Рылеева, потому мы их считали героями. А, собственно, почему? Да скорее всего, потому, что они проиграли. Возьмите переворот, когда свергли Павла Петровича за четверть века до декабристов, ведь они выиграли, и поэтому не стали героями. А представьте себе, что они проиграли, и тогда тогда мы начинаем вспоминать, что они писали конституционные проекты и тоже рассуждали о свободе мужика. А теперь представьте себе, что Павел от них ускользнул и казнил их всех, и тогда они и замещают в нашем сознании декабристов, то есть, людей, которые хотели свободы, но погибли. Мы чтим декабристов не столько за то, что они хотели, не столько за их программы, которые были совершенно нереальными с самого начала, а главным образом за то, что они - мученики.
Елена Ольшанская: 12-го июня 1798-го года юноша, будущий император Александр Первый, записал в своем дневнике: "Ничего не может быть унизительнее и бесчеловечнее, как продажа людей, и для того нужен указ, который бы оную навсегда запретил". "Все Романовы революционеры и уравнители", - пошутил Пушкин в 1834-м году, беседуя с младшим царским братом, Михаилом Павловичем. Восстание декабристов к тому времени давно было разгромлено, началась эра политического сыска и борьбы с инакомыслием. В сороковые годы 19-го века к виселице приговорили участников так называемого "дела петрашевцев".
Игорь Волгин: Оппозиция петрашевцев была, формально гораздо мягче, чем оппозиция декабристов. Они не выходили с оружием на площадь, их не брали в момент восстания, там не было военных, вернее, были военные, но они не выводили войска на площадь. Тем не менее, опасность для правительства была большая, чем в случае с декабристами, поскольку это уже пошло вширь, очень широкий круг людей был захвачен. Не аристократы только, не высшие слои, а разночинцы, средний слой, учителя, офицеры младших чинов. Это момент, когда интеллигенция становится в оппозицию к власти как сословие, можно так сказать. Тем не менее, заговор был обнаружен, реальный заговор, заговор Спешнева, "типографическая семерка", куда входил Достоевский. Это замысел организации подпольной типографии. Это первая подпольная типография в России, потому что ни декабристы не имели таких планов и намерений, ни, тем более, Радищев. Это первая попытка за четыре года до открытия в Лондоне Вольной русской печати. То есть, совершенно обреченная на провал, безумная, потому что смешно было рассчитывать, что в столице империи будет не обнаружена такого рода затея при режиме Николая, когда все было пронизано ушами и глазами Третьего отделения, МВД и так далее. Я смотрел по уголовному кодексу России: за то, что они делали, полагались очень небольшие сроки заключения или даже выговор в присутствии суда. И суд почел себя вправе вместо выговора в своем присутствии присудить смертную казнь в своем отсутствии. Немыслимая и неадекватная мера наказания.
Елена Ольшанская: "Делом петрашевцев" ведал наследник престола, будущий царь-освободитель Александр Второй. Среди приговоренных к высшей мере был молодой писатель Федор Достоевский. Он провел на эшафоте три четверти часа. В самую последнюю минуту смертникам была объявлена монаршая милость - веревку заменили каторгой.
Игорь Волгин: Ведь это единственный русский писатель, который пережил свою смерть. Он дает эпиграф к "Братьям Карамазовым": "Если зерно, падшее в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода". Но ведь он и сам есть это зерно, он умер как бы и поэтому принес много плода. Как интересно, эта ситуация, которую Достоевский не мог для себя решить, как она воплотилась в момент его смерти. Жизнь сценарна, а смерть писателя вдвойне сценарна. Тут срабатывает тайная мысль сценария всего. Он, который стоял лицом к лицу с русской революцией, боролся с ней, мучился ее вопросами и пытался дать на них ответы, он в последние секунды жизни оказывается буквально лицом к лицу с русской революцией. Когда за стенкой - он живет на одной лестничной площадке с народовольцем Баранниковым, одним из крупнейших террористов этого времени, члена исполкома "Народной воли", участником всех покушений на Александра Второго. Баранников снимает квартиру за стенкой у Достоевского, конечно, "Народная воля" использует квартиру Достоевского как прикрытие для своей явочной квартиры. Потому что на квартире Баранникова, соседа Достоевского, встречаются Клеточников, агент "Народной воли", внедренный в Третье отделение, встречается с Баранниковым и сообщает ему сведения из недр Третьего отделения - какая дьявольская игра шла вокруг квартиры Достоевского! Вот когда приходят арестовывать Баранникова, устраивают засаду - второе кровотечение серьезное Достоевского совпадает с часами обыска у Баранникова. И третье решающее кровотечение, когда горлом идет кровь, по минутам совпадает с арестом Короткевича, еще одного члена Исполнительного комитета, который пришел на квартиру Баранникова и попал в засаду. Я не знаю, был ли Достоевский знаком с Баранниковым, но он не мог не знать, что в соседней квартире что-то происходит в эти последние для него дни и часы. Царь и цареубийцы сходятся у смертного одра крупнейшего русского писателя, они сходятся, вот эта схватка захлестывает Достоевского, он умирает в часы этой схватки накануне первого марта.
Виктор Листов: Народовольцы видели ситуацию снизу и понимали, что крестьянина освободили без земли и ухудшили его положение, по сравнению с крепостническими временами, потому что, повязав крестьян в общины и собирая налоги с общины, государство в сущности передало крестьян из частного владения помещиков в государственное владение. Ведь то, чем распоряжался барин до реформы, этим стали распоряжаться тучи чиновников. Одни собирают налоги, другие занимаются землеустройством, починкой дорог, разными податями, повинностями. Тучи чиновников. Неслучайно Шульгин, очень умный монархист, говорил, что первым русским социалистом был Александр Второй, ибо он отдал русский народ во владение государству. Так что поводы у народовольцев были, но только они были так же прямолинейны и так же преждевременны, как все остальные революционеры. Отсюда вся безнравственность, все их соображения о том, что они навязывают мужику то, что сам мужик не понимает, но он "потом поймет". А мужик до сих пор не понял.
Елена Ольшанская: 1-го марта 1881-го года (в день своей гибели) Александр Второй подписал сообщение о созыве земских представителей, но оно уже не было опубликовано. История пошла иным путем. Через месяц, 3-го апреля 1881-го года принародно казнили народовольцев, убивших царя.
Игорь Волгин: Когда Толстой просит нового императора Александра Третьего помиловать убийц его отца, если бы этот акт был совершен, неизвестно, как бы пошла русская история. Это неслыханный был бы акт, вот вы помилуйте убийц отца, и это нравственно уничтожит их. Но это даже не рассматривалось. От виселиц последних в 19-м веке - публичной казни Желябова, Перовской и других - путь ведет прямо к Ипатьевскому подвалу, к убийству императорской семьи, потому что кровь порождает кровь, как бы начинается цепная реакция убийств, смертей, насилий и мести. Октябрьский переворот - это тоже путч, потому что недаром много лет подряд Октябрьская революция ( до 1927-го года) именовалась Октябрьским переворотом. Переворот абсолютно верхушечным, только в столице произошедшим. Потом мы говорим - было "триумфальное шествие советской власти", да, конечно, но первоначально это только восстание гарнизона или, как говорят новейшие историки, солдат, которые не хотели идти на фронт, которые скопились в Петербурге. Это был чисто путчевый момент.
Елена Ольшанская: "Владимир Антонов-Овсеенко (партийная кличка "Штык") совместно с Николаем Подвойским командовал 25-го октября 1917-го года большевистским переворотом. ".. Я присутствовал на Дворцовой площади в качестве неисправимого ротозея, - рассказывал в своей книге современник этих событий, художник Юрий Анненков. - Добровольческий женский батальон, преграждавший доступ к Зимнему дворцу, был разбит... Я видел, как из дворца выводили на площадь министров, как прикладами били до полусмерти безоружных девушек и оставшихся возле них юнкеров..." После переворота Троцкий с восторгом говорил на Съезде Советов: "Я не знаю в истории примеров революционного движения, где были бы замешаны такие огромные народные массы и которое прошло бы так бескровно. Обыватели мирно спали и не знали, что в это время одна власть сменялась другой". "Я убежден, - продолжает Анненков, - что о бескровности переворота Троцкий говорил совершенно искренне: всю последнюю неделю он "заседал", "вырабатывал", "сносился по телефону", "подписывал", "руководил"... Кровь на площади Зимнего Дворца видел я, "обыватель", давно потерявший в те месяцы представление о том, что значит "мирный сон"...
Виктор Листов: Конечно, переворот, формально говоря, был, потому что одна власть сменилась другой властью. Но дело заключается в том, что он не был идейным переворотом , как об этом потом рассказывали большевики. Страна была в ситуации, в которой был целый ряд совершенно необходимых мер: ликвидация помещичьего землевладения, заключение мира, восстановление порядка, государственности и так далее. Вот если вы, например, возьмете августовский манифест Корнилова 1917-го года, вы найдете там полный список большевистских идей. Он тоже говорил о диктатуре, о введении смертной казни на фронте, о милитаризации производства, о продразверстке. То есть, по существу все делают одно и то же, только прикрывают это разными словами.
Андрей Богданов: Я думаю, что баланс в истории революции сдвинут на октябрь совершенно неслучайно, я думаю, что это заслуга большевистской литературы и затем уже литературы советского времени (подконтрольной) - в том, что даже подавляющее большинство оппонентов волею или неволею, видят главными октябрь или февраль, в то время как главным, безусловно, является разгон Учредительного собрания , с которого началась война. 1919-й год -это уже гражданская война.
Елена Ольшанская: Свое место в истории Иосиф Сталин оберегал ревниво и жестоко. Он хотел быть царем, как Иван Грозный, но был всего лишь одним из бояр, как когда-то Борис Годунов. Вкрадчивого Бориса, с тех пор, как он пробрался на трон, сжигал суеверный ужас: боязнь порчи и сглаза. Все бояре обязаны были дать клятву, что не станут посягать на него и его семью колдовством. Но он все равно никому не верил, арестовывал, пытал, карал... Борис Годунов резко усилил систему всеобщей слежки, обязательных доносов. Сталин тоже смертельно боялся соратников, сам сочинял заговоры против себя и казнил, чтобы предупредить, успеть первым. Он выстроил систему, которая, как казалось, исключала внезапную смену власти. "Только слепые не видят, как мы едины", - сказал после смерти вождя Лаврентий Берия. Вскоре он был арестован и убит.
Виктор Листов: Поскольку Хрущев и Берия были все-таки дуумвиратом, не была соблюдена замечательная русская традиция единоначалия, то кто-то должен был выиграть. Выиграл Хрущев, а вот пал он заием по очень интересной причине. Сейчас уже мало кто помнит, что Хрущев упал на том, что он попытался разделить партийные органы на сельскохозяйственные и промышленные. То есть, он по существу разделил партию на две партии. Это еще не была двухпартийная система, это была какая-то дальняя тень той двухпартийности, которой мы не достигли, но, тем не менее, власть уже всполошилась - то есть как вторая партия? Разве это возможно? И они быстренько это все задавили. Хрущеву простили все, и кукурузу, и целину, и глупости, все на свете, но разделение партии ему не простили.
Владимир Булдаков: Почему успешными оказываются революции, я имею в виду прежде всего революцию 1917-го года, и почему неудачными оказываются реформы? Потому что, если брать революцию 17-го года, классический образец русской революции, то революционеры, при всей грандиозности и логической выверенности своих замыслов, они в то же время ориентировались на инстинкт, на то, что людям было понятно. Но нужно учитывать вот еще какой момент: если мы возьмем смуту России начала 20-го века, то перед этим произошло резкое омоложение населения. То есть, грубо говоря, детей стало слишком много, чтобы они оставались послушными, как прежде. И вот этот самый момент по всем ступеням социальной лестницы, снизу вверх, вверх стал передаваться. Если взять последнюю нашу смуту, здесь детей, наоборот, стало слишком мало. И, может быть, именно поэтому последняя смута носит вялотекущий характер.
Елена Ольшанская: Летом 1991-го года президент Михаил Горбачев готов был сохранить разрушавшийся Советский Союз ценой отказа от его имперской основы. Чтобы удержать национальные республики, которые требовали все больше прав, вместо прежнего СССР договорились создать новый "Союз суверенных государств". Была назначена дата подписания такого договора - 20-е августа. 5-го августа на конспиративном объекте КГБ собралась группа несогласных. В заговор против изменения статуса СССР вошли самые сильные люди государства - председатель КГБ Крючков, Министр обороны Язов, премьер-министр Павлов, заместитель председателя Совета обороны Бакланов, руководитель аппарата президента Болдин, секретарь ЦК КПСС Шенин. К ним примкнули: председатель Верховного Совета Лукьянов, вице-президент Янаев, министр внутренних дел Пуго и многие другие. Активную роль в разработке планов ГКЧП играл командующий воздушно-десантными войсками Павел Грачев. Надо сказать, что среди общественных институтов армия в тот момент, по социологическим опросам населения, вызывала наивысшее доверие. На втором месте стояла православная церковь, КГБ - не седьмом, а КПСС опустилась на дно общественного списка.
Андрей Богданов: Путч 1991-го года изначально не был ориентирован на победу. Практически путчисты сами себя уничтожили. Те, кто ходили к Белому дому, это все, конечно, красиво и символично, но, самое главное, что путчистов не приняли всерьез. Они могли бы что-то сделать, неизвестно, победили бы или нет. Они могли бы что-то сделать, если бы начали стрелять, захватывать средства массовой информации, все, что положено - брать власть реально в свои руки. Но они-то думали, что у них власть и так в руках. Я помню, когда возле метро "Китай-город" у магазина "Колбасы" стоял здоровенный танк (я как раз шел из Исторической библиотеки), и очередь за дефицитными колбасами обходила этот танк, чуть ли не окружала и уходила дальше в туман. Народу все это было совершенно безразлично, ему нужна была колбаса.
Игорь Волгин: Путч 91-го года я пережил непосредственно, если можно так сказать, я стоял в толпе у Белого дома. Это удивительное сочетание было высокой героики, высокой трагедии и фарса. Там были убитые, там были героизм и отвага людей, которые готовы были защищать демократию. С другой стороны, то, что было потом, кто как воспользовался плодами этой победы, это тоже трагедия.
Игорь Яковенко: Это была, безусловно, революция, по объективным характеристикам. Распалась великая империя, возникли другие государства на этом месте, сменился общественный строй, КПСС, которая была собственником всего государства, прекратила свое существование, изменились отношения собственности. Это объективные обстоятельства. С другой стороны, путч и переживался людьми, как революция, ибо кончился один большой мир, закончилась эра того типа сознания, которое связано со средневековьем. Особенность средневековья состоит в том, что это общество финалистское, оно ждет некоего конца - пришествия Спасителя или построения коммунистического рая. Это эпоха, это эра, когда все люди исповедуют одну веру или одну идеологию. Пришел другой новый мир.
Елена Ольшанская: Потом этот вопрос не уставали задавать - что было бы, если бы путчисты не испугались? Распался бы Советский Союз или еще простоял бы какое-то время? Штурм Белого Дома, окруженного "живым кольцом" людей, был назначен в ночь с 20-го на 21-е августа. Трудно представить себе, что люди, затеявшие путч, боялись крови. "Мы все глядим в наполеоны, двуногих тварей миллионы для нас - орудие одно", - заметил еще Пушкин. Достоевский развил и продолжил пушкинскую мысль: "Кто я: тварь дрожащая, или право имею?" Даже идя на каторгу, Раскольников не видел греха в совершенном им убийстве, а досадовал на себя, что не сумел переступить через кровь, стать великим человеком, которому "все можно". Такого лидера, которому "можно", искали для себя путчисты. Запертый на крымской даче Горбачев отказался сотрудничать с ними. Ельцина арестовать не удалось по очень интересной причине. 18-го августа (накануне путча) Ельцин должен был вернуться в Москву из Алма-Аты. В связи с этим была разработана следующая операция: за 40 минут до посадки приказать экипажу приземлиться не во Внуково-2, как предполагалось, а на военном аэродроме "Чкаловский". Под предлогом задержки встречающих - пригласить Ельцина в отдельную комнату и там заставить принять условия ГКЧП. В противном случае - арестовать. На нейтрализацию его охраны была выделена знаменитая группа КГБ "Альфа". Беседовать с президентом России предложили премьер-министру Павлову, но он испугался." Я - не та фигура, чтобы вести эти переговоры", - сказал он (так написано в следственных документах). Среди заговорщиков не нашлось ни одного, кто бы решился взять на себя беседу с Ельциным. Этот страх спас тех, кто стоял ночью на площади, тех, кто, преодолев свой страх, смеялся потом над их страхом.
Виктор Листов: Я живу в одном квартале от Белого дома и все эти дни не прожил на площади, но я все время туда ходил. У меня было ощущение, что я не то в консерватории, не то на какой-то художественной выставке. Потому что было столько знакомых лиц, что ощущение было просто домашнее, это был мой круг. Приходили знакомые, полу-знакомые, четверть-знакомые, дамы приносили еду, всех кормили, все друг друга любили. Но самое ужасное, что было в эти дни, это был мой сын, который с большим энтузиазмом пришел в Белый дом и ему велели раздавать противогазы. И он шел из кабинета в кабинет, раздавал противогазы на случай газовой атаки, пока не дошел до кабинета, где сидели ельцинские офицеры и генералы. И там он подслушал интересный разговор: "Ну с Министерством обороны договорились, штурма не будет, - сказал кто-то, - только как разогнать этот сброд, который стоит здесь под окнами Белого дома". И когда мой сын это услышал, он поставил противогазы на пол, повернулся и ушел из Белого дома, с площади и вообще из политики - навсегда. Тогда он был студентом, с тех пор он политикой не занимался. Я его очень хорошо понимаю, потому что вот здесь и был элемент путча, верхушечной ситуации, которая решается на уровне переговоров, скажем, Ельцина с Министерством обороны. То есть, выясняется, что здесь не были затронуты глубокие массы людей, это вся моя тусовка, это все знакомые мне люди, так же как и знакомые генералы ельцинские с генералами, скажем, министерскими. Здесь были элементы очень верхушечного путча.
Игорь Волгин: Победой воспользовались нувориши. Этот путч, который открыл дорогу к разграблению страны, продаже национального достояния, появлению нового, совершенно беспощадного и безжалостного класса. У людей, которые шли защищать Белый дом, в мыслях даже не могло быть, что они идут защищать крупный капитал или новых русских, но социальные последствия этой защиты были именно такими.
Игорь Яковенко: Есть представление о том, что было бы хорошо для общества в целом, и есть интересы отдельных социальных групп, отдельных социальных сил. У России было два пути: либо действительно революционный путь, запрет на занимание должностей членам партии, призыв во власть и аппарат людей, которые противостояли советской власти, такая последовательная революция, которая вызвала бы противодействие тех, кого убирают, и это могло пойти по пути разворачивания страшного кровопролития, сопоставимого с тем кошмаром, который Россия пережила в эпоху гражданской войны. А уж если мы говорим о стране с огромным количеством экологических проблем, да еще с ядерным оружием, это страшно подумать, страшно представить себе, что могло произойти. Для того, чтобы этот переворот произошел в России мирным путем, надо было пойти на некоторый компромисс с носителями реальной власти в тот момент. Скажем, была армия, эта армия была советской, все эти маршалы и генералы советские, их с лейтенантских погон учили советской идеологии, великий Советский Союз, им вбивали некоторые вещи. Каким образом можно было поставить армию на свою сторону? Надо было этим военным дать какие-от блага. Помните, им разрешили приватизировать их дачи, элементарные поступки, они исходили из политической логики. Мы знаем, что когда выводились советские войска из Германии, то там была очень мощная и сильная коррупция. Центральная власть, президент России в этой ситуации, закрывая глаза на эти хищения, поступал мудро - это была та самая плата, за которую была куплена лояльность армии. Бюрократический аппарат самых разных уровней, от мельчайшего до самого высокого, принял распад Советского Союза, отказ от советской идеологии, замену и запрещение КПСС в обмен на возможность разграбления, приватизации, растаскивания советского достояния. Можно расхватать всю собственность, в конце концов проблема в не в том, кто оказался владельцем этой собственности, а в том, эффективный это владелец или неэффективный. Я полагаю, что создание в России массового среднего класса - это задача будущего, и она не может быть не решена. В противном случае, Российское государство исчезнет.