Программу ведет Тенгиз Гудава. В ней участвуют: Мурад Эсенов - туркменский политолог, живущий в Швеции и издающий там журнал "Центральная Азия и Кавказ"; Владимир Максименко - сотрудник Института востоковедения Российской Академии Наук; Вахид Акаев - член-корреспондент Академии наук Чеченской республики.
Тенгиз Гудава:
В одном из предыдущих выпусков я знакомил Вас с Мурадом Эсеновым, туркменским политологом, живущим в Швеции и издающим там журнал "Центральная Азия и Кавказ". Настало время познакомить с содержанием самого журнала, мы возьмем третий (последний) номер за этот год.
Дело это непростое. В сжатой форме представить содержание достаточно академического издания трудно, однако, необходимо, если мы хотим, что называется, "нести знания в массы", а именно: бороться с той неграмотностью относительно реалий и ирреальностей обширного и стратегически важного региона, которая царит повсеместно: и в СНГ и на Западе.
Обзор статей журнала предваряет его главный редактор Мурад Эсенов.
Мурад Эсенов:
Прежде, чем начать разговор о третьем номере, мне хотелось бы сказать несколько слов о редколлегии журнала. Здесь произошли существенные изменения. Членами редколлегии журнала стали профессор Фридрих Стар - директор Института Центральной Азии и Кавказа при институте Джона Хопкинса в США, Ариэл Коэн ведущий аналитик американского фонда "Наследие" а также профессора Рахмон Формонов, Виталий Наумкин, Анвар Кисриев из Российской Федерации. Участие в деятельности журнала таких известных людей, представляющих и Запад, и Восток, позволяет более углубленно, и самое главное - объективно, освещать проблемы государств Центральной Азии и Кавказа, поскольку члены редколлегии принимают активное участие в деятельности журнала. Что касается третьего номера, то его главная рубрика под названием "Тема номера" посвящена проблемам и перспектива развития взаимоотношений государств Кавказа и Центральной Азии с Российской Федерацией. В обсуждении данной проблемы участие, и очень активное, приняли специалисты из всех государств Центральной Азии и Кавказа. Мы обычно не делаем выводов, оставляя такое право нашим читателям. Но я хотел бы сказать, что обсуждение данной темы показало, что между государствами Центральной Азии и Кавказа есть определенные проблемы. Их взаимоотношения переживают драматический период. Республики и регионы находятся в поиске приоритетных направлений во внешней политике. Дают о себе знать взаимные обиды, есть недопонимание в тех или иных вопросах. Например, эксперты из Грузии и Азербайджана более критически оценивают внешнюю политику России, в отличие от таджикских и армянских экспертов. В журнале кроме главной рубрики существуют и другие, такие, как "Религия и общество", где два, на мой взгляд, интересных автора анализируют проблему религиозного экстремизма на Северном Кавказе. Один из них рассматривает ситуацию конкретно в Чечне.
Тенгиз Гудава:
Начнем с самого заглавия журнала. Вот мы говорим о Центральной Азии и Кавказе как о едином регионе. Правильно ли это? Разговор идет о восьми республиках бывшего СССР, десятков народностей, разных религиях, языках, истории и так далее. Можно ли говорить об этом конгломерате как о "едином регионе"?
"Центральная Азия и Кавказ: основание геополитического единства", - так озаглавлена статья сотрудника Института востоковедения Российской Академии Наук Владимира Максименко.
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Владимира Максименко:
"В 1997-м году в США вышла книга, в которой эти два региона специфическим образом объединены в один. Я имею в виду "Большую шахматную доску" Збигнева Бжезинского с подзаголовком "Американское первенство, его геостратегические императивы". На странице 124-й бывший помощник президента США по национальной безопасности опубликовал карту обширнейшего района на стыке трех континентов - Европы, Азии и Африки, обведя неправильным овалом территорию, названную автором: "Евразийские Балканы". Восемь новых национальных государств Центральной Азии и Кавказа - Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан, Кыргызстан, Грузия, Армения и Азербайджан, составили у Бжезинского территориальное ядро "Евразийских Балкан". Кроме того, он предложил отнести к ним отдельные части территории еще пяти государств, расположенных по периметру Кавказско-Центральноазиатского геополитического региона - России. Турции, Ирана, Афганистана и Китая. "Евразийские Балканы" изображены как внутренняя зона, охваченная на карте со всех сторон внешней зоной - в виде боле протяженного овала. Внешняя зона - "зона нестабильности", но в ней, как говорит Збигнев Бжезинский, верховным арбитром выступает американская сила. Что касается "Евразийских Балкан", то там, по его словам, существует "вакуум силы".
Тенгиз Гудава:
Возникает сразу несколько вопросов: каким образом во "внешней зоне", а это наполовину - граница с Россией, "верховным арбитром выступает американская сила"? Господин Максименко, не кажется ли вам, что Бжезинский играет попросту в геополитические шахматы, то есть, допускает, что на границе, скажем, Казахстана и России правит некая американская сила. Насколько реально это утверждение?
Владимир Максименко:
Я принимаю вашу гипотезу, что со стороны Бжезинского это, возможно, всего лишь игра, но есть такое понятие "интеллектуальной провокации". Я думаю, что тот тезис Бжезинского, который вы привели, хорош в плане интеллектуальной провокации, и почему бы нам чисто в гипотетическом плане его не рассмотреть? Поэтому я его и выделил, и как-то отреагировал на него в своей статье.
Тенгиз Гудава:
Существуют ли основания для того, чтобы считать Центральную Азию и Кавказ единым регионом?
Владимир Максименко:
Да, разумеется, я как раз и говорю об этих основаниях, и Бжезинский для меня - лишь одна из точек отсчета - дело в том, что в целом ряде геополитических конструкций, если говорить о теории геополитики, схема единства этого региона воспроизводится. Для Макинтора это "Пятиморье", в 90-годах -"Большой Ближний Восток", как бы его не называть, но на протяжении ХХ века всякий раз, когда возникает геополитическая ситуация, он охватывает именно то геополитическое пространство, которое здесь называют Кавказско-Центральноазиатским регионом.
Тенгиз Гудава:
Вы в своей статье вскользь упоминаете о "политике нефтяной трубы" в отношении региона. Что это за политика?
Владимир Максименко:
Прежде всего, этим термином американские авторы обозначают ту международно-экономическую и международно-политическую борьбу, которая идет в данном регионе вокруг предпочитаемых маршрутов транспортировки углеводородного сырья, запасы которого находятся в регионе.
Тенгиз Гудава:
От сложной и спорной статьи Владимира Максименко о геополитическом единстве Кавказско-Центральноазиатского региона, перейдем к не менее сложной теме исламского фундаментализма. "Есть ли он на Северном Кавказе"? - задается вопросом в своей статье член-корреспондент Академии наук Чеченской республики Вахид Акаев. По мнению автора, исламский фундаментализм несовместим с экстремизмом по той причине, что фундаментализм оперирует сугубо духовными категориями, а экстремизм - сугубо земными, априорно суетными и не фундаментальными.
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Вахида Акаева:
"Употребляемый с негативной нагрузкой термин "фундаментализм" не редко отождествляется с деятельностью мусульманских экстремистских групп, ставящих перед собой исключительно политические цели, вплоть до свержения власти, утверждения идеологии и политической системы, выразителями которых они являются. Сопоставление, а порой - отождествление исламского фундаментализма не только с экстремизмом, но и с терроризмом встречается даже в некоторых российских вузовских учебниках. Отождествление фундаментализма с экстремизмом, а уж тем более - с терроризмом, не только запутывает суть проблемы, но и способствует формированию недружелюбия, негативного отношения к мусульманам, а в целом - и возникновению исламофобии. Фундаментализм в исламе - явление, безусловно, идеологическое и ни в коей мере не политическое. Это - глубинный духовно-культурный и идеологический протест мусульман против навязывания им западноевропейского и американского образа жизни".
Тенгиз Гудава:
Вместе с тем, автор статьи Вахид Акаев, на вопрос, есть ли исламский экстремизм на Северном Кавказе, отвечает утвердительно. Он приводит слова аварского ваххабита Магомета Тагаева, который в брошюре, изданной в 1997-м году в Киеве и озаглавленной "Наша борьба, или повстанческая армия имама", пишет:
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Вахида Акаева:
"Магомет Тагаев пишет: "Ну а если русские думают, что мы будем воевать только на своей земле, проливая кровь своих же, то мы им противопоставим, в отличие от Таджикистана и Приднестровья, войну на их собственной земле и воде, в небе, и даже под землей и водой - пусть не успокаиваются. Земля под русскими ногами будет гореть на Кавказе и на всех других территориях вплоть до окраин Москвы". Эта книга распространялась в Чечне, Дагестане, с ее содержанием были знакомы некоторые ученые и представители власти этих республик. Тем не менее, провокационные мысли и призывы Тагаева не получили осуждения и не были признаны вредоносными".
Тенгиз Гудава:
"Век назад терроризм рядился в народовольческие и революционные одеяния, сегодня - в религиозные или националистические. По сути, кавказские ваххабиты только дискредитируют ислам как религию мира", - считает Вахид Акаев. Вместе с тем: "Ваххабиты укреплялись на Северном Кавказе не без заинтересованности или попустительства федерального центра и местных политических элит, часто разыгрывающих в своих играх ваххабистскую карту, - пишет Вахид Акаев. - Козырная карта была вынута Кремлем, когда возникла острая необходимость спасать "Семью". Кремль развязал "антитеррористическую кампанию" и стал "мочить" террористов. Такая политика превратилась в очередной геноцид чеченского народа", - пишет Вахид Акаев.
Я разговариваю по телефону с автором статьи. Господин Акаев, вы пишете, что относительный успех политического ислама на Северном Кавказе объясняется не только экономическими причинами, но и социальной пассивностью официального мусульманского духовенства. В связи с этим как вы оцениваете роль Ахмада Кадырова?
Вахид Акаев:
В этом отношении могу сказать, что позиция Кадырова была более активной. Кадыров всегда по мере своих возможностей выступала против так называемого ваххабизма, утверждал, что это явление опасно для традиционного ислама мусульман Северного Кавказа, что ваххабизм способствует расколу мусульман, таит в себе целый ряд опасностей. И я хочу сказать, что Кадыров, конечно, противостоял как мог ваххабизму.
Тенгиз Гудава:
Позиция Кадырова как священнослужителя отвечает запросам молодежи?
Вахид Акаев:
Объяснить, чем традиционный ислам отличается от ваххабизма, и чем он лучше - я как раз имел в виду, что такой программы не было у представителей традиционного духовенства - только голое отрицание ваххабизма. И, как мне показалось, как я сегодня считаю, такая позиция была, конечно, ошибочной. В этом отношении власти в Дагестане и Чечне не смогли каким-то образом обеспечить поддержку традиционного духовенства какими-то рычагами, посредством которых они могли бы оказать воздействие, позитивное воздействие на молодежь.
Тенгиз Гудава:
"Семья - ячейка общества", - этот советский штамп в жизни сегодняшних политических элит обрел иное звучание: "Семья - ячейка власти", точнее "ядро власти". Взятое, увы, из мафиозной терминологии, понятие "семьи", как стаи, как единения повязанных круговой порукой преступников, сегодня является ключевым понятием иерархичности власти. Есть более крупные образования: клан, тейп, племя. А есть и непривычно звучащее для русскоязычного уха слово: "жуз". "Жузы в социально-политической жизни Казахстана" - так озаглавлена статья Нурлана Амрекулова:
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Нурлана Амрекулова:
"Тема жузов долгое время была закрыта для обсуждения. В официальной прессе Казахстана она непопулярна до сих пор. Лишь эпизодически в оппозиционных русскоязычных и редко - казахских, изданиях появляются материалы по этой проблеме. Но, даже затрагивая ее, абсолютное большинство казахских авторов не вскрывает корней явной жузовщины и трайбализма, коварно опутавших своими сетями государствообразующий этнос".
Тенгиз Гудава:
"В казахстанской историографии жузами принято называть союзы племен, которые осознают себя частью единой казахской народности и населяют фиксированную традицией часть казахской территории. В дореволюционной литературе вместо слова "Жуз" (буквально - "сотня") употребляли издавна присутствовавшее в русском языке слово "орда", - поясняет в статье Нурлан Амрекулов. Вот до чего мы докатились - в самом деле, история жузов уходит корнями в эпоху Чингиз-Хана: каждый жуз - это та или иная ветвь чингизидов - потомков монгольского завоевателя. Всего жузов три: Улы-Жуз - Старший, Орта - Средний, и Киши - Младший.
Интересную таблицу современной жузовской структуры казахской правящей политической элиты приводит в статье Нурлан Амрекулов. Мы узнаем, что президент Назарбаев, премьер-министр Токаев и председатель парламента Туякбаев - из Старшего жуза, председатель Сената Абдукаримов - из Среднего, а госсекретарь Кевильбаев - из Младшего. Нетрудно догадаться, что в элите больше всего представителей Старшего жуза, меньше всего - Младшего. А национальная формула автором выражена так: "Один (титульный) народ, один (Старший) жуз, одна (Правящая) семья".
Жузовский трайбализм, который было поутих (но не исчез) в советскую пору, после обретения Казахстаном неожиданной независимости снова вышел на авансцену. Однако, не все так просто. Авторитаризм президента Назарбаева и власть денег победили средневековые пережитки.
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Нурлана Амрекулова: "Вначале Назарбаев, как выходец из трайбалистской аульной среды, контролировавшей одну из ветвей власти, учитывал жузовский фактор на высших этажах казахстанской макрополитики. Ныне, в эпоху абсолютного самовластия президента, очевидно, что межжузовский баланс нарушен. Основная линия структурирования и формирования политической и экономической элиты проходит уже не на уровне этнических, внутриказахских силовых линий, а на уровне космополитичных, кланово-экономических отношений и личной преданности. Причем в главных экспортных предприятиях сидят пришлые неказахи".
Тенгиз Гудава:
Перенос столицы Казахстана из Алма-Аты (территория Старшего жуза) в Астану (территория Среднего) - ознаменовал возвышение президента над клановыми градациями.
"Российско-грузинский диалог: будущее непредсказуемо", - так озаглавлена статья грузинского исследователя Кахабера Дзебисашвили. "Предугадывать события на Кавказе всегда было делом ненадежным, - пишет автор. - Еще труднее прогнозировать в период нестабильности и ожидаемых перемен. Геополитические, военно-стратегические и другие интересы в регионе настолько сплелись в один узел, что иногда, кажется, невозможно понять, кто от кого что хочет и ожидает".
Эта ситуация неразберихи, сумятицы и порой мистических порывов характеризует сегодняшние грузино-российские отношения.
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Кахабера Дзебисашвили:
"Кажется, не оставалось потенциала рационального мышления, чтобы понять причины происходящего - почему после развала СССР не проходило и месяца, чтобы Грузия и Россия в чем-то не обвиняли друг друга. Почему это вдруг - грузины, христиане, не простившие чеченцам их участия в абхазской войне, так спокойно приняли чеченских беженцев - стариков, женщин и детей, не испугавшись гнева с севера, в то время, когда все другие соседи отвернулись от чеченцев и даже единоверный Азербайджан закрыл для них границы".
Тенгиз Гудава:
Есть в Грузии своя национальная идея. На протяжении веков тут стремились идентифицироваться с далекой Европой, Западом: "Дрейф на Запад", - озаглавлена глава в статье Кахабера Дзебисашвили:
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Кахабера Дзебисашвили:
"При первом же взгляде очевидно явное деление Кавказа по различным лагерям. В Армении давно не делают секрета из того, что страна, мягко выражаясь, стала заложницей России и своих карабахских интересов. Грузия же вместе с Азербайджаном при первой же возможности стремится подчеркнуть приоритет интеграции в европейский трансатлантические структуры - в том числе и военные - например, в НАТО. Бывший советник президента Азербайджана Гулу-Заде даже предложил НАТО разместить свою базу на Апшеронском полуострове. Грузинские и азербайджанские курсанты давно замечены в турецких, американских и европейских военных академиях. Во время мартовского визита в Тбилиси президента Турции Демиреля была достигнута договоренность об обучении грузинских военных летчиков в Турции, хотя пока на вооружении ВВС Грузии всего несколько самолетов и вертолетов, да и те советского производства".
Тенгиз Гудава:
Это, мне кажется, наглядный пример политизированности, идеологизированности, а говоря проще - незрелости, царящей в грузино-российских отношениях.
Тенгиз Гудава:
В одном из предыдущих выпусков я знакомил Вас с Мурадом Эсеновым, туркменским политологом, живущим в Швеции и издающим там журнал "Центральная Азия и Кавказ". Настало время познакомить с содержанием самого журнала, мы возьмем третий (последний) номер за этот год.
Дело это непростое. В сжатой форме представить содержание достаточно академического издания трудно, однако, необходимо, если мы хотим, что называется, "нести знания в массы", а именно: бороться с той неграмотностью относительно реалий и ирреальностей обширного и стратегически важного региона, которая царит повсеместно: и в СНГ и на Западе.
Обзор статей журнала предваряет его главный редактор Мурад Эсенов.
Мурад Эсенов:
Прежде, чем начать разговор о третьем номере, мне хотелось бы сказать несколько слов о редколлегии журнала. Здесь произошли существенные изменения. Членами редколлегии журнала стали профессор Фридрих Стар - директор Института Центральной Азии и Кавказа при институте Джона Хопкинса в США, Ариэл Коэн ведущий аналитик американского фонда "Наследие" а также профессора Рахмон Формонов, Виталий Наумкин, Анвар Кисриев из Российской Федерации. Участие в деятельности журнала таких известных людей, представляющих и Запад, и Восток, позволяет более углубленно, и самое главное - объективно, освещать проблемы государств Центральной Азии и Кавказа, поскольку члены редколлегии принимают активное участие в деятельности журнала. Что касается третьего номера, то его главная рубрика под названием "Тема номера" посвящена проблемам и перспектива развития взаимоотношений государств Кавказа и Центральной Азии с Российской Федерацией. В обсуждении данной проблемы участие, и очень активное, приняли специалисты из всех государств Центральной Азии и Кавказа. Мы обычно не делаем выводов, оставляя такое право нашим читателям. Но я хотел бы сказать, что обсуждение данной темы показало, что между государствами Центральной Азии и Кавказа есть определенные проблемы. Их взаимоотношения переживают драматический период. Республики и регионы находятся в поиске приоритетных направлений во внешней политике. Дают о себе знать взаимные обиды, есть недопонимание в тех или иных вопросах. Например, эксперты из Грузии и Азербайджана более критически оценивают внешнюю политику России, в отличие от таджикских и армянских экспертов. В журнале кроме главной рубрики существуют и другие, такие, как "Религия и общество", где два, на мой взгляд, интересных автора анализируют проблему религиозного экстремизма на Северном Кавказе. Один из них рассматривает ситуацию конкретно в Чечне.
Тенгиз Гудава:
Начнем с самого заглавия журнала. Вот мы говорим о Центральной Азии и Кавказе как о едином регионе. Правильно ли это? Разговор идет о восьми республиках бывшего СССР, десятков народностей, разных религиях, языках, истории и так далее. Можно ли говорить об этом конгломерате как о "едином регионе"?
"Центральная Азия и Кавказ: основание геополитического единства", - так озаглавлена статья сотрудника Института востоковедения Российской Академии Наук Владимира Максименко.
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Владимира Максименко:
"В 1997-м году в США вышла книга, в которой эти два региона специфическим образом объединены в один. Я имею в виду "Большую шахматную доску" Збигнева Бжезинского с подзаголовком "Американское первенство, его геостратегические императивы". На странице 124-й бывший помощник президента США по национальной безопасности опубликовал карту обширнейшего района на стыке трех континентов - Европы, Азии и Африки, обведя неправильным овалом территорию, названную автором: "Евразийские Балканы". Восемь новых национальных государств Центральной Азии и Кавказа - Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан, Кыргызстан, Грузия, Армения и Азербайджан, составили у Бжезинского территориальное ядро "Евразийских Балкан". Кроме того, он предложил отнести к ним отдельные части территории еще пяти государств, расположенных по периметру Кавказско-Центральноазиатского геополитического региона - России. Турции, Ирана, Афганистана и Китая. "Евразийские Балканы" изображены как внутренняя зона, охваченная на карте со всех сторон внешней зоной - в виде боле протяженного овала. Внешняя зона - "зона нестабильности", но в ней, как говорит Збигнев Бжезинский, верховным арбитром выступает американская сила. Что касается "Евразийских Балкан", то там, по его словам, существует "вакуум силы".
Тенгиз Гудава:
Возникает сразу несколько вопросов: каким образом во "внешней зоне", а это наполовину - граница с Россией, "верховным арбитром выступает американская сила"? Господин Максименко, не кажется ли вам, что Бжезинский играет попросту в геополитические шахматы, то есть, допускает, что на границе, скажем, Казахстана и России правит некая американская сила. Насколько реально это утверждение?
Владимир Максименко:
Я принимаю вашу гипотезу, что со стороны Бжезинского это, возможно, всего лишь игра, но есть такое понятие "интеллектуальной провокации". Я думаю, что тот тезис Бжезинского, который вы привели, хорош в плане интеллектуальной провокации, и почему бы нам чисто в гипотетическом плане его не рассмотреть? Поэтому я его и выделил, и как-то отреагировал на него в своей статье.
Тенгиз Гудава:
Существуют ли основания для того, чтобы считать Центральную Азию и Кавказ единым регионом?
Владимир Максименко:
Да, разумеется, я как раз и говорю об этих основаниях, и Бжезинский для меня - лишь одна из точек отсчета - дело в том, что в целом ряде геополитических конструкций, если говорить о теории геополитики, схема единства этого региона воспроизводится. Для Макинтора это "Пятиморье", в 90-годах -"Большой Ближний Восток", как бы его не называть, но на протяжении ХХ века всякий раз, когда возникает геополитическая ситуация, он охватывает именно то геополитическое пространство, которое здесь называют Кавказско-Центральноазиатским регионом.
Тенгиз Гудава:
Вы в своей статье вскользь упоминаете о "политике нефтяной трубы" в отношении региона. Что это за политика?
Владимир Максименко:
Прежде всего, этим термином американские авторы обозначают ту международно-экономическую и международно-политическую борьбу, которая идет в данном регионе вокруг предпочитаемых маршрутов транспортировки углеводородного сырья, запасы которого находятся в регионе.
Тенгиз Гудава:
От сложной и спорной статьи Владимира Максименко о геополитическом единстве Кавказско-Центральноазиатского региона, перейдем к не менее сложной теме исламского фундаментализма. "Есть ли он на Северном Кавказе"? - задается вопросом в своей статье член-корреспондент Академии наук Чеченской республики Вахид Акаев. По мнению автора, исламский фундаментализм несовместим с экстремизмом по той причине, что фундаментализм оперирует сугубо духовными категориями, а экстремизм - сугубо земными, априорно суетными и не фундаментальными.
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Вахида Акаева:
"Употребляемый с негативной нагрузкой термин "фундаментализм" не редко отождествляется с деятельностью мусульманских экстремистских групп, ставящих перед собой исключительно политические цели, вплоть до свержения власти, утверждения идеологии и политической системы, выразителями которых они являются. Сопоставление, а порой - отождествление исламского фундаментализма не только с экстремизмом, но и с терроризмом встречается даже в некоторых российских вузовских учебниках. Отождествление фундаментализма с экстремизмом, а уж тем более - с терроризмом, не только запутывает суть проблемы, но и способствует формированию недружелюбия, негативного отношения к мусульманам, а в целом - и возникновению исламофобии. Фундаментализм в исламе - явление, безусловно, идеологическое и ни в коей мере не политическое. Это - глубинный духовно-культурный и идеологический протест мусульман против навязывания им западноевропейского и американского образа жизни".
Тенгиз Гудава:
Вместе с тем, автор статьи Вахид Акаев, на вопрос, есть ли исламский экстремизм на Северном Кавказе, отвечает утвердительно. Он приводит слова аварского ваххабита Магомета Тагаева, который в брошюре, изданной в 1997-м году в Киеве и озаглавленной "Наша борьба, или повстанческая армия имама", пишет:
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Вахида Акаева:
"Магомет Тагаев пишет: "Ну а если русские думают, что мы будем воевать только на своей земле, проливая кровь своих же, то мы им противопоставим, в отличие от Таджикистана и Приднестровья, войну на их собственной земле и воде, в небе, и даже под землей и водой - пусть не успокаиваются. Земля под русскими ногами будет гореть на Кавказе и на всех других территориях вплоть до окраин Москвы". Эта книга распространялась в Чечне, Дагестане, с ее содержанием были знакомы некоторые ученые и представители власти этих республик. Тем не менее, провокационные мысли и призывы Тагаева не получили осуждения и не были признаны вредоносными".
Тенгиз Гудава:
"Век назад терроризм рядился в народовольческие и революционные одеяния, сегодня - в религиозные или националистические. По сути, кавказские ваххабиты только дискредитируют ислам как религию мира", - считает Вахид Акаев. Вместе с тем: "Ваххабиты укреплялись на Северном Кавказе не без заинтересованности или попустительства федерального центра и местных политических элит, часто разыгрывающих в своих играх ваххабистскую карту, - пишет Вахид Акаев. - Козырная карта была вынута Кремлем, когда возникла острая необходимость спасать "Семью". Кремль развязал "антитеррористическую кампанию" и стал "мочить" террористов. Такая политика превратилась в очередной геноцид чеченского народа", - пишет Вахид Акаев.
Я разговариваю по телефону с автором статьи. Господин Акаев, вы пишете, что относительный успех политического ислама на Северном Кавказе объясняется не только экономическими причинами, но и социальной пассивностью официального мусульманского духовенства. В связи с этим как вы оцениваете роль Ахмада Кадырова?
Вахид Акаев:
В этом отношении могу сказать, что позиция Кадырова была более активной. Кадыров всегда по мере своих возможностей выступала против так называемого ваххабизма, утверждал, что это явление опасно для традиционного ислама мусульман Северного Кавказа, что ваххабизм способствует расколу мусульман, таит в себе целый ряд опасностей. И я хочу сказать, что Кадыров, конечно, противостоял как мог ваххабизму.
Тенгиз Гудава:
Позиция Кадырова как священнослужителя отвечает запросам молодежи?
Вахид Акаев:
Объяснить, чем традиционный ислам отличается от ваххабизма, и чем он лучше - я как раз имел в виду, что такой программы не было у представителей традиционного духовенства - только голое отрицание ваххабизма. И, как мне показалось, как я сегодня считаю, такая позиция была, конечно, ошибочной. В этом отношении власти в Дагестане и Чечне не смогли каким-то образом обеспечить поддержку традиционного духовенства какими-то рычагами, посредством которых они могли бы оказать воздействие, позитивное воздействие на молодежь.
Тенгиз Гудава:
"Семья - ячейка общества", - этот советский штамп в жизни сегодняшних политических элит обрел иное звучание: "Семья - ячейка власти", точнее "ядро власти". Взятое, увы, из мафиозной терминологии, понятие "семьи", как стаи, как единения повязанных круговой порукой преступников, сегодня является ключевым понятием иерархичности власти. Есть более крупные образования: клан, тейп, племя. А есть и непривычно звучащее для русскоязычного уха слово: "жуз". "Жузы в социально-политической жизни Казахстана" - так озаглавлена статья Нурлана Амрекулова:
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Нурлана Амрекулова:
"Тема жузов долгое время была закрыта для обсуждения. В официальной прессе Казахстана она непопулярна до сих пор. Лишь эпизодически в оппозиционных русскоязычных и редко - казахских, изданиях появляются материалы по этой проблеме. Но, даже затрагивая ее, абсолютное большинство казахских авторов не вскрывает корней явной жузовщины и трайбализма, коварно опутавших своими сетями государствообразующий этнос".
Тенгиз Гудава:
"В казахстанской историографии жузами принято называть союзы племен, которые осознают себя частью единой казахской народности и населяют фиксированную традицией часть казахской территории. В дореволюционной литературе вместо слова "Жуз" (буквально - "сотня") употребляли издавна присутствовавшее в русском языке слово "орда", - поясняет в статье Нурлан Амрекулов. Вот до чего мы докатились - в самом деле, история жузов уходит корнями в эпоху Чингиз-Хана: каждый жуз - это та или иная ветвь чингизидов - потомков монгольского завоевателя. Всего жузов три: Улы-Жуз - Старший, Орта - Средний, и Киши - Младший.
Интересную таблицу современной жузовской структуры казахской правящей политической элиты приводит в статье Нурлан Амрекулов. Мы узнаем, что президент Назарбаев, премьер-министр Токаев и председатель парламента Туякбаев - из Старшего жуза, председатель Сената Абдукаримов - из Среднего, а госсекретарь Кевильбаев - из Младшего. Нетрудно догадаться, что в элите больше всего представителей Старшего жуза, меньше всего - Младшего. А национальная формула автором выражена так: "Один (титульный) народ, один (Старший) жуз, одна (Правящая) семья".
Жузовский трайбализм, который было поутих (но не исчез) в советскую пору, после обретения Казахстаном неожиданной независимости снова вышел на авансцену. Однако, не все так просто. Авторитаризм президента Назарбаева и власть денег победили средневековые пережитки.
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Нурлана Амрекулова: "Вначале Назарбаев, как выходец из трайбалистской аульной среды, контролировавшей одну из ветвей власти, учитывал жузовский фактор на высших этажах казахстанской макрополитики. Ныне, в эпоху абсолютного самовластия президента, очевидно, что межжузовский баланс нарушен. Основная линия структурирования и формирования политической и экономической элиты проходит уже не на уровне этнических, внутриказахских силовых линий, а на уровне космополитичных, кланово-экономических отношений и личной преданности. Причем в главных экспортных предприятиях сидят пришлые неказахи".
Тенгиз Гудава:
Перенос столицы Казахстана из Алма-Аты (территория Старшего жуза) в Астану (территория Среднего) - ознаменовал возвышение президента над клановыми градациями.
"Российско-грузинский диалог: будущее непредсказуемо", - так озаглавлена статья грузинского исследователя Кахабера Дзебисашвили. "Предугадывать события на Кавказе всегда было делом ненадежным, - пишет автор. - Еще труднее прогнозировать в период нестабильности и ожидаемых перемен. Геополитические, военно-стратегические и другие интересы в регионе настолько сплелись в один узел, что иногда, кажется, невозможно понять, кто от кого что хочет и ожидает".
Эта ситуация неразберихи, сумятицы и порой мистических порывов характеризует сегодняшние грузино-российские отношения.
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Кахабера Дзебисашвили:
"Кажется, не оставалось потенциала рационального мышления, чтобы понять причины происходящего - почему после развала СССР не проходило и месяца, чтобы Грузия и Россия в чем-то не обвиняли друг друга. Почему это вдруг - грузины, христиане, не простившие чеченцам их участия в абхазской войне, так спокойно приняли чеченских беженцев - стариков, женщин и детей, не испугавшись гнева с севера, в то время, когда все другие соседи отвернулись от чеченцев и даже единоверный Азербайджан закрыл для них границы".
Тенгиз Гудава:
Есть в Грузии своя национальная идея. На протяжении веков тут стремились идентифицироваться с далекой Европой, Западом: "Дрейф на Запад", - озаглавлена глава в статье Кахабера Дзебисашвили:
Цитата из опубликованной в журнале "Центральная Азия и Кавказ" статьи Кахабера Дзебисашвили:
"При первом же взгляде очевидно явное деление Кавказа по различным лагерям. В Армении давно не делают секрета из того, что страна, мягко выражаясь, стала заложницей России и своих карабахских интересов. Грузия же вместе с Азербайджаном при первой же возможности стремится подчеркнуть приоритет интеграции в европейский трансатлантические структуры - в том числе и военные - например, в НАТО. Бывший советник президента Азербайджана Гулу-Заде даже предложил НАТО разместить свою базу на Апшеронском полуострове. Грузинские и азербайджанские курсанты давно замечены в турецких, американских и европейских военных академиях. Во время мартовского визита в Тбилиси президента Турции Демиреля была достигнута договоренность об обучении грузинских военных летчиков в Турции, хотя пока на вооружении ВВС Грузии всего несколько самолетов и вертолетов, да и те советского производства".
Тенгиз Гудава:
Это, мне кажется, наглядный пример политизированности, идеологизированности, а говоря проще - незрелости, царящей в грузино-российских отношениях.