Владимир Тольц: Не каждый век истории приносил человечеству научные открытия и технические достижения, которые его - человечества - жизнь и, возможно, судьбу кардинально меняли, отзывались бы гулким эхом во всех сферах его повседневности - от политики и экономики до поэзии, нравов, надежд и массовых страхов. В ХХ веке таким переломным достижением явилось, бесспорно, создание сначала в Соединенных Штатах, а затем и в Советском Союзе атомной бомбы. Американское "изделие" было испытано 16 июля 1945 года, а затем сброшено на Хиросиму и Нагасаки в августе того же года. Советская бомба прошла первые испытания 55 лет назад, в августе 1949-го, никогда в боевых, военных условиях не применялась, однако оказалась весьма действенным оружием в многолетних битвах Холодной войны, проигранной Советским Союзом вовсе не потому, что оружие это оказалось хуже американского.

Вообще давно уже известно миру, что обе эти бомбы - американская и советская - генетически связаны друг с другом, а первый советский вариант был похож на американский, ну, прямо, как "Ленин и Партия - близнецы-братья". Ведущий научный сотрудник Института теоретической и экспериментальной физики РАН Геннадий Владимирович Киселев говорит об этом так:

Геннадий Киселев: Испытание первой атомной бомбы было проведено по разработкам КБ-11. И эта конструкция атомной бомбы практически во многом повторяла конструкцию американской бомбы. Такое решение было принято руководством атомного проекта и спецкомитетом для того, чтобы не было ошибки. В последующем была разработана собственная конструкция атомной бомбы, и уже второе испытание было проведено с весом в два раза меньше и с тротиловым эквивалентом в два раза больше. Ну, а дальше боеприпасы постоянно совершенствовались, и в этом, конечно, заслуга специалистов КБ-11 и института Челябинска-70, которые занимались ядерными припасами.

Владимир Тольц: И КБ-11, и Челябниск-70 - в прошлом, конечно же, великие советские атомные тайны. Но сегодня речь о другом. Ни для кого уже не секрет, что создание атомной бомбы в СССР - результат титанических усилий не только советских ученых, инженеров и техников, геологов и строителей, заключенных и их охраны, но и уникальной шпионской работы по выкрадыванию американских (и не только американских) атомных секретов, проведенной советской разведкой. Сегодня, 5-6 десятилетий спустя после этих "производственных подвигов" было бы, по меньшей мере, глупо и смешно преуменьшать значение любого из этих компонентов в создании советского атомного оружия. Как справедливо писал один из российских исследователей проблемы:

"Во-первых, едва ли сегодня нужно доказывать неубедительность версии о самодостаточности вклада (разведки в создание советской атомной бомбы), а во-вторых, вопрос о роли разведки в советском атомном проекте следует рассматривать, как часть более общего вопроса об интернациональной природе атомных исследований вообще" .

Владимир Тольц: Как некогда сказал мне в интервью один из несостоявшихся отцов так и не созданной немецкой атомной бомбы "для Гитлера" Карл Фридрих Вайцзеккер, строго говоря, у атомной бомбы в начале 40-х годов прошлого века существовал лишь один принципиальный секрет: что ее можно создать. Как только это стало ясным, - сам Вайцзеккер впервые узнал об этом от Лизе Мейтнер, - и понимание это стремительно распространилось в "широких кругах" узких специалистов-физиков (по оценке Вайцзеккера и Мейтнер их поначалу было не более десятка, и почти все они, к счастью, находились за пределами нацистской Германии и оккупированных ею стран), сооружение бомбы стало в значительной степени делом техники и массированных вложений средств в это "предприятие". По словам Вайцзеккера, Гитлер не обладал должным стратегическим мышлением, позволяющим ему оценить военно-политическим перспективы атомной бомбы - он требовал скорой практической отдачи, а поскольку никто не мог пообещать ему быстрое создание бомбы, он в ее создание вкладывал недостаточные средства. (Другое дело, как потом выяснилось, у Рейха к концу войны необходимых для создания бомбы средств и не было). Но этот, как и многие другие атомные секреты, прояснился лишь много спустя...

Сегодня, 55 лет спустя после испытания первой советской атомной бомбы некоторые технические параметры ее и в России, и в США по-прежнему засекречены. Как засекречены и там, и тут некоторые материалы, связанные с вкладом разведки в создание этой бомбы. И вместе с тем сегодня вполне уже можно утверждать, что благодаря разнонаправленным, порой, усилиям российских и американских ученых, историков науки и техники, а также спецслужб, ветеранов советской разведки и даже журналистов секрета советской атомной бомбы образца 1949 года уже, по большому счету, не существует. Остаются как всегда в истории, некоторые загадки, связанные в частности с засекречиванием известного. Им-то и посвящена сегодняшняя передача.

Сразу оговорю: все, о чем пойдет речь далее, основано на общедоступных, хотя и малотиражных порой, российских и американских публикациях, а также на данных, которые пользователи Интернета могут найти на сайте Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов, в той его части, которая посвящена истории операции "Венона" - материалам о деятельности разведывательных и контрразведывательных служб СССР и США на территории Соединенных Штатов в период с 1939 по 1957 год.

А начну с эпизода, в котором мне довелось принять личное, хотя и неслучайное, но вполне третьестепенное участие. В 1992 году в Мюнхене, где располагалась тогда штаб-квартира Свободы, я встретился с двумя российскими физиками, которые рассказали мне следующее: в начале года в московский Институт истории естествознания и техники пришел ветеран КГБ Анатолий Яцков. В годы Второй мировой войны Анатолий Антонович был помощником резидента советской разведки в США и обеспечивал получение и передачу в СССР сверхсекретной шпионской информации из Лос-Аламоса, в котором создавалась тогда первая в мире американская атомная бомба. Яцков предложил опубликовать в журнале "Вестник истории естествознания и техники" (сокращенно ВИЕТ) некоторые документы, связанные со своей прошлой деятельностью. На них красовался гриф "совершенно секретно" и автографы Лаврентия Берия, Михаила Первухина (в 1940-44 и в первой половине 50-х он был заместителем председателя СНК и СМ СССР и одним из "кураторов" атомных разработок в Союзе), Виктора Абакумова, министра госбезопасности в 46-51 годах, в ведении которого находилась и внешняя разведка и академика Игоря Курчатова.

В журнале с энтузиазмом стали готовить публикацию. Однако вдруг, среди ночи, главному редактору Борису Козлову позвонил один из "отцов" первой советской атомной бомбы академик Юлий Борисович Харитон и сказал, что яцковские документы публиковать нельзя: по ним де можно сделать настоящую бомбу!.. Позднее выяснилось, что он уведомил о том же и Минатом. Членам редколлегии стали внушать, что по подготовленным ими к публикации описаниям и чертежам из "бумаг Яцкова" Саддам Хусейн, например, может начать создание собственного атомного оружия. В сентябре из Минатома пришла бумага, в которой содержалась высокая оценка исторического значения материалов разведки, предложенных Яцковым к публикации (они к тому времени уже были набраны) и, вместе с тем, выносился им смертный приговор:

"...Разработчики ядерного оружия считают, что достаточно полное описание конструкции первого успешного испытания ядерного заряда, приведенное в документах №12 и 13, является нарушением Договора о нераспространении ядерного оружия 1968 г., по которому ядерные державы обязались не публиковать в открытой печати информацию, которая может способствовать неядерным странам создавать ядерное оружие.

С учетом изложенного Министерство Российской Федерации по атомной энергии считает необходимым исключить документы " 12, 13 из материалов публикации, в том числе и в уже разосланных материалах журнала.

Заместитель Министра А.Г.Мешков".

Владимир Тольц: "Исключить документы" из готового уже (мизерного, правда - менее 1300 экземпляров) тиража означало для редакции ВИЕТа знакомую с советских времен процедуру - так называемую "выдирку". Но, во-первых, по новому Закону о СМИ полагалось, чтобы на место выдранного из журнала материала была вложена информация о том, кто принял решение о "выдирке" - требовалось решение экспертной комиссии. Во-вторых, редакция продолжала ждать, что скажет свое слово Служба внешней разведки - ведь "почетный чекист" Яцков не мог своевольно передать для публикации секретные материалы! А в-третьих, и это, м.б., главное, почти половина тиража уже оказалась разосланной подписчикам - в Сибирь, на Дальний Восток, в Питер... Только москвичи еще не получили. Однако в начале октября 1992 года они могли прочесть в "Московских новостях" статью, посвященную запрещенной публикации. Один заголовок ее многого стоил: "Секреты Лос-Аламоса, раскрытые советской разведкой, оказались неоценимыми для Курчатова и его команды". Еще через неделю редакцию уведомили, что вице-премьер Владимир Шумейко распорядился (с запозданием, правда) "остановить рассылку тиража журнала". А за 2 дня до этого глава пресс-бюро Службы Внешней разведки Юрий Кобаладзе официально подтвердил, что материалы, переданные Яцковым в ВИЕТ рассекречены "в соответствии с существовавшим в КГБ СССР порядком", но вместе с тем "их появление в открытой печати представляется нецелесообразным". Обладавший профессиональными навыками трактовки секретных документов ИСТОЛКОВАЛ ЭТО примерно ТАК: рассекречивали при недолгом начальнике "органов" Шебаршине, а теперь в "ведомстве" другие начальники (т.е. Примаков, дружески, кстати, общавшийся с Саддамом), - "теперь порядки иные".

Вот в кутерьме-то всех этих событий и встретился я в Мюнхене с двумя российскими физиками. И несколько лет спустя упоминание об этой встрече я, будете смеяться, нашел в солидном российском издании "ИСТОРИЯ СОВЕТСКОГО АТОМНОГО ПРОЕКТА: ДОКУМЕНТЫ, ВОСПОМИНАНИЯ, ИССЛЕДОВАНИЯ". В статье ?"Атомный след" в ВИЕТ (как запрещали наш журнал) ? заместитель главного редактора "Вопросов истории естествознания и техники" Наталия Кузнецова вспоминала:

"Как потом рассказывали, ВИЕТ был первым после начала перестройки запрещенным изданием! Замечу в скобках, что, к счастью для нашей прессы и всех россиян, это событие было уже непривычно и потому привлекало всеобщее внимание, даже Запада. Сообщение о запрете нашего журнала попало в передачу радиостанции "Свобода" (материалы для этого лично редактору программы Владимиру Тольцу вручили Дмитрий Баюк и Алексей Кожевников). Коллеги-журналисты заявляли: "Свободу журналу "Вопросы естествознания и техники"!

Это, кажется, был наш звездный час...".

Владимир Тольц: Ну, примерно так! Справедливости ради следует отметить, что наши российские коллеги-журналисты не отставали. В октябре "Независимая газета" опубликовала статью под хлестким заголовком "СССР все-таки украл ядерную технологию у американцев". Публикация была проиллюстрирована фрагментом документа, запрещенного к печати в ВИЕТе. А главное, выяснилось, что гораздо раньше в открытом чекистском издании "Курьер советской разведки" (приложение к "Ежемесячнику КГБ СССР") запрещенный Минатомом к публикации документ из бумаг Яцкова был напечатан стотысячным тиражом!

И тогда, и еще несколько лет спустя сведущие люди спорили: что же побудило академика Харитона, одного, кстати, из тех немногих, кто вместе с Курчатовым допущен был к чтению некоторых сообщений советских атомных шпионов в США (Курчатов читал все!), что заставило его быть "большим католиком, чем Папа" - требовать запрета публикации того, что разрешил даже КГБ? Действительно ли он опасался, что Россия может нарушить подписанный еще Брежневым Договор? (А ведь Юлий Борисович даже в США нашел себе в этом весьма почтенных союзников!) Сколь серьезны были его опасения, что по сворованным у американцев советскими агентами чертежам 1945 года можно собрать новую бомбу? - В одном из своих интервью, опубликованном в 1993 году, Харитон утверждал прямо противоположное:

"Что касается первой атомной бомбы, я считаю, что ее можно показать широкой публике - более того, ее даже возможно публично разобрать, и с моей точки зрения, вреда не будет. Я имею в виду договор о нераспространении ядерных технологий".

Владимир Тольц: Замредактора "Вопросов истории естествознания и техники" Кузнецова высказала в своей статье предположение, что в основе занятой Юлием Борисовичем позиции - стремление отстоять свой "приоритет на раскрытие секрета об атомном шпионаже 1945 года". Другие утверждали, что причиной тут многолетняя привычка к тотальной секретности, третьи рассуждали об опасениях Харитона, что публикация разведматериалов может умалить в глазах соотечественников значение научно-технических достижений советских атомщиков...

Весной 1994-го разразился новый скандал, связанный с другой публикацией на атомно-шпионскую тему. - В США опубликовали книгу одного из крупнейших деятелей советских шпионских диверсионных и террористических операций Павла Судоплатова. В ней утверждалось, что знаменитые физики, работавшие над созданием американской атомной бомбы, - Роберт Оппенгеймер, Нильс Бор, Энрико Ферми, Лео Сциллард выдавали ее секреты Советскому Союзу. В Соединенных Штатах ученые и журналисты стали спорить и рассуждать, были ли выдающиеся участники "Манхэттенского проекта" предателями, и можно ли верить Судоплатову и его соавторам - сыну-чекистскому историку и чете американских журналистов. А в России вновь заговорили о том, что великие советские атомщики - не такие уж великие, и еще неизвестно, чей вклад в создание советской бомбы значительнее - ученых или шпионов... (Кстати, когда через 2 года судоплатовские "мемуары" были изданы в России, почти все обвинения в адрес американских физиков русском издании исчезли).

Но кроме скандальных реплик в средствах массовой информации и "арестованная" публикация Яцкова, и разноречивые мемуары Судоплатова имели куда более серьезные последствия. - И в Соединенных Штатах, и в России началось куда более основательное, чем раньше исследование истории создания советской атомной бомбы. В частности в 1995-96 гг. в США под редакцией Роберта Л.Бенсона вышло 2 сборника документов и материалов, посвященных сверхсекретной американской разведывательной программе "Венона" - радиоперехвату советских разведдонесений 1939-1957 гг., значительная часть которых касалась атомного шпионажа. В 1997 появилась интереснейшая работа Джозефа Олбрайта и Марсии Канстел о советских атомных шпионах, в частности, о тех, чьи имена остались для людей "Веноны" неразгаданными. С другой стороны - фундаментальная монография Дэвида Холлоуэя "Сталин и бомба" (она была переведена на русский). В России появилась целая серия основательных коллективных исследований и публикаций материалов по истории советского атомного проекта. Стали публиковать серьезные работы о Научно-технической разведке (в частности, ее ветерана Владимира Барковского) Воздали, наконец, должное и советским атомным шпионам - посмертно сделали Героями России некоторых из них, в т.ч. и Яцкова (он скончался весной 1993 г.)

А в июле 1994-го сняли арест с номера журнала ВИЕТ, в котором была помещена его публикация добытых советской разведкой за рубежом документов, которые помогли создать 55 лет назад "бомбу для Сталина". Понадобилось полвека, чтобы этот грандиозный проект сбросив с себя шелуху секретности стал наконец историей.