Программу ведет Савик Шустер. В ней участвуют корреспондент Радио Свобода Лиля Пальвелева и депутат Государственной Думы России, член парламентской комиссии по урегулированию ситуации в Чечне Юлий Рыбаков.
Савик Шустер:
В Чечне находятся около 200 тысяч беженцев из Чечни. Причем официально зарегистрированы около 140 тысяч. По данным Миграционной службы Ингушетии, в палаточных лагерях сложилась тяжелая ситуация - беженцы не получают горячего питания и хлеба уже несколько недель подряд. Корреспондент Радио Свобода Лиля Пальвелева встретилась с депутатом Государственной Думы России, членом парламентской комиссии по урегулированию ситуации в Чечне Юлием Рыбаковым, который недавно вернулся из Ингушетии, где посетил лагеря беженцев из Чечни
Лиля Пальвелева:
Юлий Андреевич, расскажите пожалуйста об итогах вашей поездки?
Юлий Рыбаков:
То, что я видел - это просто страшно. Это катастрофа и для ингушского народа, и для тех 300 тысяч беженцев, которые очутились там. Это - беженцы из Чечни, которые ушли от бомбежек и артобстрелов, ушли, чтобы спасти свои семьи от беспредела спецназа, который орудует там, якобы, борясь с бандитизмом, в соседнюю Ингушетию, и Ингушетия открыла им свои двери. Из 300 с лишним тысяч, которые таким образом оказались в Ингушетии, примерно половина расселилась по домам, дворам, сараям своих родственников, подчас, весьма отдаленных, а то и просто чужих. Я видел дома, в которых на 5-6 членов семьи хозяев приходится по 30-40 беженцев, которых эти люди приняли, и они делят с ними последнюю корку хлеба, но самое страшное положение у тех, кто оказался в лагерях для беженцев.
Лиля Пальвелева:
Что конкретно вы увидели в этих лагерях?
Юлий Рыбаков:
Это палаточные лагеря, обыкновенные солдатские палатки 15 на 15 метров, продуваемые, дырявые, с полом - настилом из досок, которые прогибаются под грязной жижей, это дети, которые закутаны во все, что можно, голодные дети, больные старики, женщины с потухшими глазами, мужчины, которые не знают, куда им деть свои руки, потому что у них нет возможности что-то заработать, и живут они только на ту помощь, которую предоставляет им МЧС.
Лиля Пальвелева:
Только МЧС?
Юлий Рыбаков:
Не только МЧС, если бы не международные гуманитарные организации, такие, как "Исламик Фонд", Датский Фонд и Красный Крест, ООН, и еще целый ряд других общественных организаций, им пришлось бы еще хуже. Сейчас можно сказать, что вот уже две недели беженцы, живущие в лагерях, не получают горячей пищи, а подчас не получают и хлеба. Виноваты в этом федеральные службы, которые только на одну треть профинансировали те мизерные нормы, которые обещали профинансировать для этих людей.
Лиля Пальвелева:
А как обстоит дело с медицинским обслуживанием?
Юлий Рыбаков:
Огромное количество фондов помогает лекарствами, и здесь, Слава Богу, не самая страшная ситуация, но никакие лекарства не могут помочь людям в такой ситуации, когда холод и голод - передо мной лежит отчет Минздрава Ингушетии: за последние месяцы в санчасти и больницы поступило из числа беженцев 13 тысяч человек - из них женщин -5 800, детей - 3 тысячи. Родилось за это время в этих палатках и родильных домах, когда успевали довезти, 3 400 человек, из них мертвыми - 60 и умерли 32, поступило ранеными 360 человек, из них детей - 49. Получили ранения после 1 января 112 человек. Умерли 176 - в том числе 21 человек умер от ран - 2 женщины, семеро детей, 12 мужчин, и 155 умерли от болезней, из них 62 - туберкулез.
Лиля Пальвелева:
Известно, что в связи с очень тяжелыми условиями значительная часть беженцев совсем недавно пытались вернуться в Чечню, а затем была вынуждена приехать опять в эти лагеря. Какова их судьба?
Юлий Рыбаков:
В Чечню в минуты затишья, когда была какая-то надежда вернуться домой, и когда федеральные власти и МЧС пообещали этим беженцам помощь при возвращении, 91 тысяча из 300 пыталась вернуться, практически все они были вынуждены оттуда бежать, и в Ингушетию вернулись 9 тысячи, а практически все разбрелись по всей России, потому что то, с чем они там столкнулись, было ничуть не лучше. Те, кто вернулся - вот эти 9 500 человек, им в Ингушетии было отказано в регистрации, то есть даже в помещении в палатки, из которых они ушли, буханке хлеба и лекарствах. То есть, они не зарегистрированы как беженцы, потому что из Федеральных миграционных служб появилось строгое указание не регистрировать их во второй раз, чтобы не стимулировать, таким образом, нового притока беженцев.
Лиля Пальвелева:
С чем это связано?
Юлий Рыбаков:
С большой политикой, в первую очередь - с тем, чтобы потом первый канал нашего телевидения смог отрапортовать: "142 тысячи человек вернулось - кто в Чечню, кто еще куда-то, и проблема беженцев постепенно рассасывается", - то, что происходит на самом деле, не интересует наш официоз.
Лиля Пальвелева:
Что вы намерены предпринимать теперь, после возвращения из этой поездки?
Юлий Рыбаков:
Я постараюсь, если дадут слово, выступить на пленарном заседании Думы и буду искать спонсоров, чтобы помочь хотя бы детям, попавшим в это положение. Я ходил по этим палаткам и видел этих людей, видел женщину с грудным ребенком, а около ее ног ползали еще две маленькие девочки, я видел старика, сидящего у крохотной, единственной в огромной палатке печурке, обезноженного старика с контузиями, ранениями и ожогами лица, который вслепую пытался греть руки, я видел детей с оторванными ногами, лежащих в больницах, и никто не знает, сделает ли кто и когда им хотя бы протезы. Поэтому я буду искать и у нас, и за рубежом спонсоров, которые помогли бы создать какой-нибудь долговременный фонд для попечительства над детьми, в первую очередь - детьми, которые пострадали от войны.
Савик Шустер:
В Чечне находятся около 200 тысяч беженцев из Чечни. Причем официально зарегистрированы около 140 тысяч. По данным Миграционной службы Ингушетии, в палаточных лагерях сложилась тяжелая ситуация - беженцы не получают горячего питания и хлеба уже несколько недель подряд. Корреспондент Радио Свобода Лиля Пальвелева встретилась с депутатом Государственной Думы России, членом парламентской комиссии по урегулированию ситуации в Чечне Юлием Рыбаковым, который недавно вернулся из Ингушетии, где посетил лагеря беженцев из Чечни
Лиля Пальвелева:
Юлий Андреевич, расскажите пожалуйста об итогах вашей поездки?
Юлий Рыбаков:
То, что я видел - это просто страшно. Это катастрофа и для ингушского народа, и для тех 300 тысяч беженцев, которые очутились там. Это - беженцы из Чечни, которые ушли от бомбежек и артобстрелов, ушли, чтобы спасти свои семьи от беспредела спецназа, который орудует там, якобы, борясь с бандитизмом, в соседнюю Ингушетию, и Ингушетия открыла им свои двери. Из 300 с лишним тысяч, которые таким образом оказались в Ингушетии, примерно половина расселилась по домам, дворам, сараям своих родственников, подчас, весьма отдаленных, а то и просто чужих. Я видел дома, в которых на 5-6 членов семьи хозяев приходится по 30-40 беженцев, которых эти люди приняли, и они делят с ними последнюю корку хлеба, но самое страшное положение у тех, кто оказался в лагерях для беженцев.
Лиля Пальвелева:
Что конкретно вы увидели в этих лагерях?
Юлий Рыбаков:
Это палаточные лагеря, обыкновенные солдатские палатки 15 на 15 метров, продуваемые, дырявые, с полом - настилом из досок, которые прогибаются под грязной жижей, это дети, которые закутаны во все, что можно, голодные дети, больные старики, женщины с потухшими глазами, мужчины, которые не знают, куда им деть свои руки, потому что у них нет возможности что-то заработать, и живут они только на ту помощь, которую предоставляет им МЧС.
Лиля Пальвелева:
Только МЧС?
Юлий Рыбаков:
Не только МЧС, если бы не международные гуманитарные организации, такие, как "Исламик Фонд", Датский Фонд и Красный Крест, ООН, и еще целый ряд других общественных организаций, им пришлось бы еще хуже. Сейчас можно сказать, что вот уже две недели беженцы, живущие в лагерях, не получают горячей пищи, а подчас не получают и хлеба. Виноваты в этом федеральные службы, которые только на одну треть профинансировали те мизерные нормы, которые обещали профинансировать для этих людей.
Лиля Пальвелева:
А как обстоит дело с медицинским обслуживанием?
Юлий Рыбаков:
Огромное количество фондов помогает лекарствами, и здесь, Слава Богу, не самая страшная ситуация, но никакие лекарства не могут помочь людям в такой ситуации, когда холод и голод - передо мной лежит отчет Минздрава Ингушетии: за последние месяцы в санчасти и больницы поступило из числа беженцев 13 тысяч человек - из них женщин -5 800, детей - 3 тысячи. Родилось за это время в этих палатках и родильных домах, когда успевали довезти, 3 400 человек, из них мертвыми - 60 и умерли 32, поступило ранеными 360 человек, из них детей - 49. Получили ранения после 1 января 112 человек. Умерли 176 - в том числе 21 человек умер от ран - 2 женщины, семеро детей, 12 мужчин, и 155 умерли от болезней, из них 62 - туберкулез.
Лиля Пальвелева:
Известно, что в связи с очень тяжелыми условиями значительная часть беженцев совсем недавно пытались вернуться в Чечню, а затем была вынуждена приехать опять в эти лагеря. Какова их судьба?
Юлий Рыбаков:
В Чечню в минуты затишья, когда была какая-то надежда вернуться домой, и когда федеральные власти и МЧС пообещали этим беженцам помощь при возвращении, 91 тысяча из 300 пыталась вернуться, практически все они были вынуждены оттуда бежать, и в Ингушетию вернулись 9 тысячи, а практически все разбрелись по всей России, потому что то, с чем они там столкнулись, было ничуть не лучше. Те, кто вернулся - вот эти 9 500 человек, им в Ингушетии было отказано в регистрации, то есть даже в помещении в палатки, из которых они ушли, буханке хлеба и лекарствах. То есть, они не зарегистрированы как беженцы, потому что из Федеральных миграционных служб появилось строгое указание не регистрировать их во второй раз, чтобы не стимулировать, таким образом, нового притока беженцев.
Лиля Пальвелева:
С чем это связано?
Юлий Рыбаков:
С большой политикой, в первую очередь - с тем, чтобы потом первый канал нашего телевидения смог отрапортовать: "142 тысячи человек вернулось - кто в Чечню, кто еще куда-то, и проблема беженцев постепенно рассасывается", - то, что происходит на самом деле, не интересует наш официоз.
Лиля Пальвелева:
Что вы намерены предпринимать теперь, после возвращения из этой поездки?
Юлий Рыбаков:
Я постараюсь, если дадут слово, выступить на пленарном заседании Думы и буду искать спонсоров, чтобы помочь хотя бы детям, попавшим в это положение. Я ходил по этим палаткам и видел этих людей, видел женщину с грудным ребенком, а около ее ног ползали еще две маленькие девочки, я видел старика, сидящего у крохотной, единственной в огромной палатке печурке, обезноженного старика с контузиями, ранениями и ожогами лица, который вслепую пытался греть руки, я видел детей с оторванными ногами, лежащих в больницах, и никто не знает, сделает ли кто и когда им хотя бы протезы. Поэтому я буду искать и у нас, и за рубежом спонсоров, которые помогли бы создать какой-нибудь долговременный фонд для попечительства над детьми, в первую очередь - детьми, которые пострадали от войны.