Владимир Путин воздает почести погибшим псковским десантникам в Чечне, символически преклоняет перед ними колени. Наверное, это его действие не вызвало бы никаких сомнений и обрело бы надлежащий смысл, если бы российский президент сказал о своих мертвых в апреле 2000-го, тогда, когда их тела еще хранили дыхание жизни, когда в России, уверенной, что война закончена, только узнали о гибели в горах 80-ти человек. Если бы российский президент сказал о своих мертвых, задохнувшихся в тесных, искореженных взрывом отсеках "Курска". Если бы, в конце концов, российский президент помнил бы, что его мертвые - не только солдаты, что массовые захоронения его же сограждан, чеченцев находят едва ли не каждую неделю по всей Чечне.
Если бы не скандал вокруг НТВ, поездка Путина на Кавказ, стала бы программной, знаковой. В отсутствии ясного плана завершения затянувшейся войны, люди хотели бы знать, что думает о ее перспективах российский президент. Намерен ли он менять стратегию, или нужно набраться большего терпения и ждать, пока федеральная группировка не справится с партизанами. Но Владимир Путин отправился в Чечню в особый момент, когда от него ждали других слов и других объяснений. Он демонстративно проигнорировал обращенный к нему другой вопрос общества, о судьбе независимого телевидения и в более широком смысле свободы слова в России. Президент холодно и небрежно дал понять толпе, что в своей детской увлеченности незначительными политическими сюжетами она обращает взоры в пустоту. Реальность там, где военные самолеты и корабли, где солдаты погибают без страха и упрека, как оловянные солдатики, где вечная непрекращающаяся война дает истинное представление о мире, поделенном на своих и чужих. Здесь нет места детским игрушкам, которыми тешит себя общность людей, иногда, скорее всего по ошибке, именуемая народом.
Но так демонстративно явленное презрение к заботам и тревогам соотечественников плохо выдержано по тональности. Оно хромает и обнаруживает свойства мелкого, трусливого расчета. Ключевое слово в сообщениях о поездке Путина в Чечню - "неожиданная". Это выдает ее технологичность. Сакральное не терпит столкновения с сиюминутным, скорбь по погибшим объединяет людей только, если она уместна, а не наспех и неряшливо выражена в потоке других событий, реально волнующих Россию. Как-то Доренко процитировал Владимира Путина, сказавшего, что новый президентский срок для него - это вопрос еще одной контртеррористической операции. И сегодня Путин на войне - это не одинокий и гордый поручик, вольный выбирать себе маршруты, а плохой политик, переоценивший значение собственных перемещений по России. Уверенный в том, что он вновь способен простым приемом, образами войны, поразить воображение соотечественников.
Если бы не скандал вокруг НТВ, поездка Путина на Кавказ, стала бы программной, знаковой. В отсутствии ясного плана завершения затянувшейся войны, люди хотели бы знать, что думает о ее перспективах российский президент. Намерен ли он менять стратегию, или нужно набраться большего терпения и ждать, пока федеральная группировка не справится с партизанами. Но Владимир Путин отправился в Чечню в особый момент, когда от него ждали других слов и других объяснений. Он демонстративно проигнорировал обращенный к нему другой вопрос общества, о судьбе независимого телевидения и в более широком смысле свободы слова в России. Президент холодно и небрежно дал понять толпе, что в своей детской увлеченности незначительными политическими сюжетами она обращает взоры в пустоту. Реальность там, где военные самолеты и корабли, где солдаты погибают без страха и упрека, как оловянные солдатики, где вечная непрекращающаяся война дает истинное представление о мире, поделенном на своих и чужих. Здесь нет места детским игрушкам, которыми тешит себя общность людей, иногда, скорее всего по ошибке, именуемая народом.
Но так демонстративно явленное презрение к заботам и тревогам соотечественников плохо выдержано по тональности. Оно хромает и обнаруживает свойства мелкого, трусливого расчета. Ключевое слово в сообщениях о поездке Путина в Чечню - "неожиданная". Это выдает ее технологичность. Сакральное не терпит столкновения с сиюминутным, скорбь по погибшим объединяет людей только, если она уместна, а не наспех и неряшливо выражена в потоке других событий, реально волнующих Россию. Как-то Доренко процитировал Владимира Путина, сказавшего, что новый президентский срок для него - это вопрос еще одной контртеррористической операции. И сегодня Путин на войне - это не одинокий и гордый поручик, вольный выбирать себе маршруты, а плохой политик, переоценивший значение собственных перемещений по России. Уверенный в том, что он вновь способен простым приемом, образами войны, поразить воображение соотечественников.