Ссылки для упрощенного доступа

"Неужели вы думаете, что мы настолько идиоты, чтобы обращаться к дуумвирату с жалобой на него за то, что они не дают свободно выбирать третью голову?" "Экстремизмом сегодня является несогласие с мнением руководства страны, выраженное в грубой форме"


Алексей Симонов
Алексей Симонов
Михаил Соколов: Сегодня в Московской студии Радио Свобода - президент Фонда защиты гласности, член Совета по правам человека при президенте России Алексей Симонов.
Мы сегодня поговорим о том, почему за два десятилетия гласности Россия так и не пришла, например, к свободе печати.
Алексей Кириллович, я хочу вас поздравить с 20-летием существования Фонда защиты гласности! И как вы объясните, что прошла уже целая эпоха с последних горбачевских времен, когда появился Фонда, и гласности имени Михаила Сергеевича, вроде бы, нет, а Фонд, увы, нам нужен.

Алексей Симонов: Довольно тяжело объяснять, зачем ты всем нужен. Это звучит достаточно нахально, а мне бы этого не хотелось. Тем не менее, вчера в Доме журналистов порядка 20 человек подряд рассказывали, зачем и чем им помог Фонд защиты гласности за последние 17-18 лет. Там были таджикские журналисты, которые попали в Россию в 92-ом году, там были хакасские журналисты, которые попали в тюрьму 5 лет назад, там были подмосковные журналисты, которым мы помогли выиграть пять судов, и у них изменились отношения с местными властями. Там было много разного народа, которому мы ухитрились помочь.
Мы не можем на себя взять обязательство превратиться в фонд свободы слова или в какое-нибудь еще элитное учреждение, которое обеспечит всем всеобщее благоденствие. Мы можем только обеспечивать отдельных журналистов или отдельные издания, у которых еще не совсем затуманилась совесть или у которых еще продолжают оставаться старорежимные представления о журналистике, как о неком гражданском служении, правовое пространство, помогая выжить в этих непростых условиях. Что и делаем, чем и занимаемся 20 лет.
Конечно, иногда занимаемся и общетеоретическими проблемами, но в последнее время от этого слегка отстали, потому что заниматься теоретическими проблемами общественной организации трудно, если у нее сникает финансирование. А это то, что с нами происходит, как и со значительным количеством общественных организаций, занимающихся защитой прав человека. Потому что от нас западные фонды устали, а российские фонды вовсе не склонны поддерживать эти организации, которые ранее поддерживались западными фондами. Поэтому у нас довольно бедное существование, и на теории нас сегодня не хватает, хотя еще 7-8 лет назад мы этим весьма интенсивно занимались.
Скажем, мы сделали одно из лучших, на мой взгляд, исследований, которое было в этой сфере сделано, - это взаимоотношения судов и средств массовой информации. Оно, в конечном счете, привело к тому, что в 2005 году пленум Верховного суда принял определенное решение по рассмотрению проблемы защиты чести и достоинства, не в последнюю очередь нашими усилиями. Мы протаптывали дорожку к тому, что сегодня предложил господин президент, отправив свои предложения о переводе клеветы и оскорбления из Уголовного кодекса в Административный кодекс. Это тоже одна из наших инициатив, правда, уже очень давняя.

Михаил Соколов: О решении Верховного суда 2005 года. У меня такое ощущение, что оно не вполне исполняется. Иски все равно предъявляются миллионные, и суды их в разумный предел не приводят, не снижают. Я сам помню, наша радиостанция тоже заплатила мэру Москвы тогда Юрию Михайловичу Лужкову за неосторожно сказанные Эдуардом Лимоновым слова о его отношениях с судами, по-моему, 0,5 миллиона рубликов.

Алексей Симонов: Надо знать, с кем судиться в Москве. Сегодня вы бы выиграли это дело, и даже можете в этом нисколько не сомневаться. В России всегда имеет значение, с кем ты судишься, какое положение он занимает во властном пространстве.

Михаил Соколов: На кого ты поднял голос.

Алексей Симонов: На кого ты подал иск или на кого ты поднял ногу – это очень разные позиции, и надо точно это знать. Это, к сожалению, жизненная практика.
По значительному количеству дел иски с миллионных снижаются, но сказать однозначно, что принята позиция Верховного суда, где говорилось, что иски не должны быть разорительны по отношению к средствам массовой информации, что это стопроцентно выполняется, я не возьмусь. Потому что на самом деле периодически возникают такие иски. А уж то, что они предъявляются в суде... Люди же отстаивают свои честь и достоинство. А у нас ребята, особенно те, которые давно забыли, как это называется... у них это называется «ЧиД». Вот когда «ЧиД», тогда надо выкатить миллион, чтобы тебя хоть помнили. А миллион туда, миллион сюда – это уже не имеет значения.

Михаил Соколов: А про инициативу, которую вы довольно долго пробивали, и вот она начинает материализовываться в действии президента России Дмитрия Медведева. Он вносит некую программу очередную в Государственную Думу по либерализации некоторой законодательства. Если статьи по клевете и по оскорблению будут переведены в административный состав, на ваш взгляд, насколько легче будет российским журналистам? И как часто эти статьи использовались для того, чтобы затыкать рот прессе?

Алексей Симонов: Дело в том, что иски по клевете – довольно редкая птица в нашей реальной жизненной практике. В год полтора десятка таких исков, больше редко бывает, а может быть, и не бывает совсем. И связано это с тем, что иски по клевете безумно трудно доказывать, потому что в них есть позиция, которая практически в нашей жизненной практике доказуема может быть очень редко – о заведомом знании. То есть человек заранее знал, что он лжет. Доказать это безумно трудно, практически невозможно. Или можно это делать с помощью надругательства над законом, или над законоприменительной практикой.

Михаил Соколов: Сейчас дело Олега Орлова из «Мемориала» идет, суд с Кадыровым, точнее, с государством, которое защищает господина Кадырова.

Алексей Симонов: Нет, это неправда. Господина Кадырова защищают его адвокаты, государство пока в этом конфликте не присутствует.

Михаил Соколов: А в виде прокуратуры разве не присутствует?

Алексей Симонов: Прокуратура поддерживает иск, это ее обязательство.
Меня сегодня спрашивали, как быть с делами, которые возбуждены до того. К сожалению, это ведь еще инициатива, она еще не поддержана депутатами.

Михаил Соколов: Ну, не сомневайтесь. Побойтесь Бога!

Алексей Симонов: Я не сомневаюсь, но депутаты бегом не будут этого утверждать. Это может занять и две, и три, и четыре недели, и так далее.

Михаил Соколов: Алексей Кириллович, тут я с вами не соглашусь, поскольку депутаты из исполнительной фракции «Единая Россия» очень грамотно выполняют такие инициативы. Если уж дело дошло до президентского решения, то они не спорят и не пытаются его замотать. Такого еще не было.

Алексей Симонов: Ну, дай Бог нашему теляти волка съесть. Я буду очень доволен, если это произойдет быстрее. Но я думаю, что это произойдет в течение месяца, никак не меньше.

Михаил Соколов: А как быть с теми, кто сидит или, по крайней мере, как-то наказан по этим делам?

Алексей Симонов: Закон не имеет обратной силы.

Михаил Соколов: Но если человек отбывает наказание, а такое решение о смягчении вступило в силу, насколько я понимаю, он должен быть освобожден от наказания.

Алексей Симонов: Может быть, это благотворно повлияет на тех трех, может быть, человек, которые сейчас сидят по клевете.

Михаил Соколов: А с оскорблением тоже не так много?

Алексей Симонов: У меня в последнее время такое ощущение, что то, что раньше называлось оскорблением, сегодня называется экстремизмом и переведено в совершенно другую правоприменительную плоскость.

Михаил Соколов: Артемий Троицкий сейчас как раз в таком процессе, но это дело частного обвинения со стороны милиционера, обидевшегося на его публицистическое выступление.

Алексей Симонов: Посмотрим, как это развернется. Я не юрист, и даже за 20 лет не научился, по большому счету. Я пытаюсь юриспруденцию проверить здравым смыслом, что иногда полезно, но часто делать очень трудно.

Михаил Соколов: А какие механизмы тогда, Алексей Кириллович, в последнее время применяются для того, чтобы журналистам (у нас много работников медиасферы, и я все-таки отделяю их от журналистов) не давать писать и говорить правду?

Алексей Симонов: Первый и наиболее популярный способ – это не давать журналистам информацию. Если вы посмотрите на ежемесячные подсчеты нашего мониторинга, то это самый популярный из видов нарушений прав журналистов. Далее. Если вы не понимаете, если вам этого недостаточно, если вы ухитряетесь обойти эти информационные рогатки, то у нас есть Санэпидстанция, прокуратура, пожарные, у нас есть контрафакт. У нас вообще масса различных побочных продуктов, которыми можно воспользоваться для того, чтобы не дать вам высказаться на тему, которую вы хотите. И это связано всегда (или почти всегда) именно с теми журналистами, которые заслуживают этого названия, в отличие от работников СМИ, которым охотно дают пресс-релизы, которые они столь же охотно переписывают в своих статьях.

Михаил Соколов: А вы можете примерно подсчитать соотношение между людьми, которые занимаются журналистикой сейчас, и теми, кто занимается медиа-обслуживанием власти, олигархии, различных коммерческих структур? В России сохранилась, говоря старорежимным языком, пресса, как некий символ «четвертой власти» и так далее?

Алексей Симонов: Только я вас умоляю, не пользуйтесь, пожалуйста, термином, вызывающим у меня аллергию. Нет никакой «четвертой власти», глупости это все. Не была никогда пресса «четвертой властью» и не может быть.

Михаил Соколов: В России или вообще?

Алексей Симонов: Вообще не бывает «четвертой власти». «Четвертой властью» является власть общественного мнения. А пресса ее может только обслуживать. Может обслуживать на входе, то есть помогая его формированию, и на выходе, помогая ему быть сформулированным.

Михаил Соколов: Будем считать это метафорой.

Алексей Симонов: Договорились. Метафору отбросили.
Я производил подсчеты, но это очень умозрительно. Я председатель жюри Премии имени Сахарова. В год выдается одна премия лауреата, четыре номинанта. Претендентов бывает примерно до 100 человек. Причем традиционно участвующих не более одной пятой, четыре пятых, как правило, людей новых, людей, впервые или по второму разу, во всяком случае, нестабильно пробующих свои силы в этом. Премия за журналистику как поступок. То есть премия ровно за журналистику как часть гражданского поведения, как признание себя частью общества, как желание служить этому обществу, той профессии, которой ты владеешь. Там преимущественно две категории, два жанра журналистики лидируют. С одной стороны - расследование, с другой стороны – публицистика. И это безумие, когда приходится на финальном этапе сравнивать публициста с расследователем, голова каждый раз раскалывается. В большинстве случаев мы решали все-таки эти проблемы в пользу расследователей.

Михаил Соколов: Людей рискующих.

Алексей Симонов: В среднем по стране этот конкурс имеет 500-600 журналистов.

Михаил Соколов: А изданий, средств массовой информации?

Алексей Симонов: Все, кто номинирован на эту премию, не только журналисты, но и их издания получают грамоты за то, что они это напечатали. Думаю, что таких изданий порядка 300-400.
Есть другой конкурс – Конкурс Боровика. Конкурс, на мой взгляд, более либеральный в смысле выбора, он менее жесткий, чем наш. Более того, он включает книжки, телевизионные программы и так далее. То есть более расслабушный конкурс. Те мне менее, там очень много серьезных людей. И я думаю, что это еще примерно 300-400 человек.
То есть порядка 400-500 изданий в России способны напечатать серьезный материал и порядка 1,5 тысяч журналистов способны его написать.

Михаил Соколов: О жертвах журналистики. Насколько я понимаю, у вас достаточно серьезная на этот счет база данных. Можно ли сказать, сколько журналистов погибло за последнее десятилетие?

Алексей Симонов: Можно. Начиная с 93-го года, наш список содержит 324 или 325 фамилий. Выступая на митинге памяти Ани Политковской в годовщину ее гибели, 7 октября, я предложил аудитории «минуту молчания» и сказал: «А теперь представьте себе на секундочку, что если бы мы с вами «минутой молчания» почтили память каждого из погибших, то на этом самом месте мы с вами промолчали бы 5 с лишним часов». Вот такая правда.
Надо нам отдать должное, 2,5-3 года назад мы сменили то, что называется парадигмой. Мы перестали трындеть по поводу количества убитых. Мы сказали: давайте займемся безнаказанностью. И на сегодняшний день эта смена направления более эффективна. Потому что мы можем сказать не только то, кто погиб, но мы можем сказать, сколько дел расследовано, сколько дел осталось нерасследованными, по скольким делам выявлены убийцы, по скольким делам выявлены не только убийцы, но и заказчики этих убийств. Потому что в абсолютном большинстве случаев, если это связано с профессиональной деятельностью, в деле обязательно имеются и исполнители, и заказчики.
Наглядный пример с Домниковым, журналистом «Новой газеты», которого убила «Тагирьяновская» группировка просто потому, что их попросили, что называется, разобраться с журналистом, как утверждают не судимые еще официально заказчики, которые известны, чтобы он перестал писать глупости про Липецкий мясной комбинат. Который принадлежал тогдашнему вице-губернатору Липецкой области господину Доровскому. Он попросил об этом своего приятеля господина Сопота, который был близким другом руководителя банды господина Тагирьянова. Вот и вся история.

Михаил Соколов: Прямо как Грачев, который в свое время тоже попросил «успокоить».

Алексей Симонов: Совершенно справедливо. И обратите внимание, до сих пор никто так никто и не доказал, кого попросили. И расследование, по сути дела, дошло до нуля. Потому что те, кто был взят, арестован, они сообщили, что признания из них были выбиты, и они были освобождены. И никаких следов реального убийцы Дмитрия Холодова мы с вами так и не получили.

Михаил Соколов: А с что Домниковым?

Алексей Симонов: Убийцы сидят, а заказчики на свободе. Возбудить уголовное дело против заказчиков – дело чести газеты. Они этим занимаются 5 лет неотрывно, могу засвидетельствовать. Я с ними в этом смысле контактирую достаточно регулярно. Эта газета не хочет прощать заказчиков, не имеет такой привычки, она привыкла огрызаться, она защищает своих журналистов, ну, в меру их возможностей. Конечно, газете можно было бы посоветовать нанять «другого Тагирьянова», но согласитесь, что это было бы, мягко говоря, легкомысленно.

Михаил Соколов: Алексей Кириллович, не могу еще не спросить. Наверное, вы все-таки обрадовались, что задержали возможного убийцу Ани Политковской?

Алексей Симонов: Естественно. Поскольку я близко общаюсь с редакцией, то могу сказать, что фамилия эта известна в редакции уже больше года, если не больше двух. Просто до тех пор, пока это не стало публичной новостью, они старались эту новость оставлять по возможности при себе, не выпускать ее на свои полосы. И очень хорошо, что это случилось. В общем, это свидетельство того, что что-то по этому поводу делается. То есть это не заторможенная, не замороженная история. И то, что его убрали из Бельгии, - это, я так полагаю, результат какой-то деятельности. А вот как он попал в Россию – это никому не известно. Как он оказался в Чечне, какие документы он при этом предъявлял, по каким документам жил и так далее – это все пока покрыто тайной.

Михаил Соколов: Интересно было бы узнать. Похоже, что поехал к заказчикам за траншем. Денег там на жизнь не хватило, и вот вернулся под «крышу». Некоторые же такие люди возвращаются и прекрасно себя чувствуют в этом регионе. Вот этому товарищу не повезло. Видимо, потому что резонанс большой все-таки.

Алексей Симонов: Видимо, да. Потому что проблема заказчика в этом деле – пока еще проблема не открытая.

Михаил Соколов: «Украина каждый год все богатеет и богатеет на телевидение, и все благодаря российским журналистам. Даже Нагиев появился на «Интере», - Александр из Львова нам написал. Радуется, что идет из России на Украину эмиграция профессионалов.

Алексей Симонов: Когда представляешь себе, что на двух каналах значительные места занимают – на одном канале Киселев, на другом канале Шустер – то невольно хочется эмигрировать в Украину. Потому что хочется впрямую разговаривать со зрителем, чтобы он тебя видел.

Михаил Соколов: И не «порезали».
«Хотелось бы узнать мнение господина Симонова о знаменитом эпизоде 2008 года на американском телевидении, когда осетинская девочка, живущая в Америке, стала говорить, что на самом деле напали грузины, но независимые американские журналисты запустили рекламу, убрали из эфира. Как у них там с защитой гласности?», - злобно задает вопрос Александр. Да ничего там такого на американском канале не было. Это на российском канале так отредактировали запись. Почитайте в Интернете.
Виктор из Москвы, здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Вы говорите о том, что бюрократы и коррупционеры борются с журналистами. А мне кажется, что у нашей общественности есть возможность бороться с бюрократами – более точно называть те термины, которые они внедряют. Например, бандитов и воров нельзя называть «фронтом по отъему какого-то имущества у граждан». Фронт борьбы Путина – «Единая Россия» и олигархи – нужно называть «так называемый фронт».

Михаил Соколов: Виктор, вы нас учите стилистике и каким-то приемам, по-моему, пиара. Мне кажется, что российские журналисты, а особенно те, которые в Интернете пишут, они люди талантливые, они и без нас придумают, как кого назвать.

Алексей Симонов: Я думаю, что не стоит этим заниматься в публичном пространстве. Каждый, кто хочет что-нибудь придумать и опубликовать, сегодня, имея Интернет, имеет и эту возможность. И это становится сразу достоянием гласности, если это весело, талантливо и к месту.

Михаил Соколов: А как быть с ответственностью за комментарий? Предположим, Виктор увидел какую-то статью про Объединенный фронт имени Владимира Путина и решил в таком духе выдать комментарий. А его – бах, за экстремизм, и еще предупреждение редакции интернет-СМИ.

Алексей Симонов: Если он работает в интернет-СМИ.

Михаил Соколов: Если он вывесил под их статьей свое мнение, которое прокурор посчитал экстремистским. Так могут же на это средство массовой информации «наехать».

Алексей Симонов: Мы пытаемся сейчас при Россвязьнадзоре создать некую комиссию, которая бы решала степень экстремизма или степень недостойного в комментариях. Потому что проблема того, что комментарии надо удалять, - вопрос правильный, какие-то комментарии надо удалять. Но хватает ли у редакций возможностей следить за собственным форумом до такой степени, чтобы отслеживать каждый раз и стараться сделать это как можно быстрее, и в каких случаях редакция права, а в каких – не права.

Михаил Соколов: Гусев настаивает, что должен быть у каждого такого форума модератор, и пусть редакция отвечает за все это безобразие.

Алексей Симонов: Хорошо, как говорится, Гусеву – у него богатая газета, он может себе позволить держать модератора. Не все форумы могут себе это позволить.

Михаил Соколов: То есть вы все-таки считаете, что надо как-то либерально относиться к этому?

Алексей Симонов: Я считаю, что надо либерально относиться, но при этом надо помнить, что экстремизмом сегодня практически является несогласие с мнением руководства страны, выраженное в грубой форме. И этого надо опасаться.

Михаил Соколов: То есть надо выражать свое несогласие в деликатной форме?

Алексей Симонов: Естественно.

Михаил Соколов: Роза пишет: «В отношении к свободе слова Медведев проявил себя как исконно русский человек, в противовес Путину. Он четко действует по поговорке: мели, Емеля, твоя неделя. И его считают демократом, а Путина – нет».

Алексей Симонов: Противоречий между ними значительно меньше, чем нам хотелось бы верить. Но наличие этих противоречий дает определенный зазор средствам массовой информации для реализации собственных взглядов. Раздувая очень малосущественную разницу между двумя головами нашего тандема, средства массовой информации расширяют поле, в котором их свобода выглядит несколько лучше, и погода у нее более оптимистическая.

Михаил Соколов: Алексей Кириллович, а вам самому удалось расширить это поле, благодаря присутствию, скажем, в президентском Совете?

Алексей Симонов: Да, удалось. Могу однозначно сказать, что когда обращаюсь с какими-то письмами к провинциальным властям, то «президент Фонда защиты гласности» работает слабо, а «член президентского Совета» работает намного сильнее, отвечают регулярно. Другой разговор – как отвечают, но отвечают.

Михаил Соколов: Невежливо отвечают?

Алексей Симонов: Вежливо отвечают. Правда, обычно не по делу, но это другой разговор. Это вообще свойство нашего начальства – отвечать не по делу. Чтобы по делу отвечать – надо же в дело влезать, надо же понять, в чем там дело. А желательно, чтобы заткнулись и не лезли. Тем не менее, бывают очень толково реагирующие люди, и чем значительнее, как говорится, подпись, тем более толково реагирующие. Ну, мы в нашей стране живем, ничего не поделаешь.

Михаил Соколов: А если смотреть на регионы, можно ли их как-то ранжировать, где есть почти свобода слова или печати, а где полная тьма?

Алексей Симонов: Да, конечно.

Михаил Соколов: Меня всегда радует Томск, где есть независимое телевидение. А вот между Томском и Чечней, что посередине?

Алексей Симонов: Последнюю «карту гласности» мы выпустили, к сожалению, довольно давно. Мы ее выпустили в мае прошлого года, то есть больше года назад. У нас просто средств не было на то, чтобы этим заниматься в течение следующего года. В ближайшее время будем снова делать такую карту. У нас есть пять позиций: свободен, относительно свободен, относительно несвободен, несвободен, «у нас нет сведений». И таких регионов обычно 5-6 по стране. Регионы мы оцениваем цветами. Зеленого цвета свободы нет нигде. Ни разу на протяжении 6 лет, что мы выпускаем эту карту, не было региона, который мы окрасили бы в зеленый цвет свободы. Но относительно свободных регионов бывает от 19 до 25, а относительно несвободных бывает от 27-28 до 40, несвободных – 15-20.

Михаил Соколов: А тенденция?

Алексей Симонов: Ведь очень странная вещь: тенденции меняются в провинции мгновенно, с проходом очередных выборов меняются тенденции. Они могут смениться потому, что...

Михаил Соколов: ...одного губернатора сняли, другого назначили.

Алексей Симонов: И как ни странно, зависит это не от политических воззрений губернатора. Ну, сейчас это вообще уже не зависит от политических воззрений, потому что почти все губернаторы принадлежат «Единой России».

Михаил Соколов: Можно состоять в «Единой России» и думать несколько по-другому, да и действовать. Есть такие.

Алексей Симонов: Дело в том, что реальная ситуация со свободой слова в регионе зависит от степени компетентности назначенной власти. Компетентный человек меньше боится критики, более открыт для средств массовой информации, чаще обращается к этому независимому виду информации и, более того, старается, чтобы в регионе было хотя бы несколько источников, которые позволили бы ему судить о том, что происходит, не только по докладам и доносам.

Михаил Соколов: Вот и Дмитрий Анатольевич Медведев любит Интернет. Видимо, не доверяет вполне сводкам, которые получает.

Алексей Симонов: А меня это очень радует. Только что обсуждали «письмо четырнадцати» по поводу выборов...

Алексей Симонов: Вам же объявили через госпожу Тимакову, что президент не будет отвечать на письмо с просьбой зарегистрировать другие политические партии, кроме уже разрешенных.

Алексей Симонов: Замечательно! Но я знаю, что президент прочел наше письмо. Вы много знаете писем, про которые вы с уверенностью можете сказать, что он их прочел?

Михаил Соколов: Я не уверен, что он прочел. Ему сказали: «Есть такое письмо, в котором они...». А он сказал: «Не надо меня «грузить».

Алексей Симонов: Прочел, после чего сказал: «Обойдутся». Это другой разговор. Это его позиция. Но это позиция человека, который прочел.

Михаил Соколов: А что это меняет?

Алексей Симонов: Неужели вы думаете, что мы настолько идиоты, чтобы обращаться к дуумвирату с жалобой на дуумвират за то, что они не дают свободно выбирать третью голову?!

Михаил Соколов: Яков из Москвы, здравствуйте.

Слушатель: Добрый день. Почему до сих пор актуально? Потому что журналистское сообщество расколото. Мы не защищаем друг друга, когда принадлежим другим лагерям. Карапетян, Друзенко и Альберт Плутник написали книжку «С журналистикой покончено, забудьте!». Которая вынесла вердикт всей журналистике, в том числе и либеральной. Эту книжку не обсудили ни «Эхо Москвы», ни «Свобода», когда Карапетян на ней работал. Не хотят обсуждать то, что неприятно.
А вопрос у меня такой. Алексей Кириллович, я слышал, как вы называли на «Свободе» организаторов Фонда гласности 20 лет назад, и среди организаторов - люди совершенно разных политических убеждений. Насколько я знаю, Элем Климов был убежденным коммунистом. Как уживались люди с совершенно разными взглядами в Фонде гласности? И нельзя ли перенести первый состав на нынешнее положение, чтобы не делили журналистов по политическим воззрениям? Если кому-то из нас плохо, чтобы всей газете помогали, несмотря ни на что.

Алексей Симонов: Разумное соображение, кроме одного момента. Смешно сегодня спрашивать с 20-летней давности учредителей, которых в большинстве своем уже нет в живых. Нет Егора, нет Голембиовского, нет Элема.

Михаил Соколов: Яков имеет в виду, чтобы были точно такие же люди, но разных взглядов у вас.

Алексей Симонов: Насчет коммунистических воззрений Климова я бы тоже был аккуратнее. У меня нет такого ощущения, что Элем был железным коммунистом, а особенно в 1991-ом году, когда мы уже образовывали этот Фонд.
Что касается проблем, то на сегодняшний день, вы абсолютно правы, отсутствует корпоративная солидарность. Она отсутствует потому, что растащено, разбито журналистское сообщество и по политическим, и по экономическим, и по другим кормушкам. К сожалению, это так.

Михаил Соколов: А как насчет «Известий»? Вчерашнее и сегодняшнее события, когда новые хозяева часть редакции вывезли в новое здание, приняли там на работу, а остальных бросили, и вот ребята скандалили. Только что по «Интерфаксу» пришло сообщение, что с ними поступят по закону, что выплатят им компенсации и так далее. Вообще вся история с «Известиями» у вас какие ощущения вызывает?

Алексей Симонов: У меня вызывает ощущение глубокой грусти. Ведь только что упомянутая книжка Плутника, Карапетяна и Друзенко, она ведь относится именно к «Известиям», и написана о конце журналистики «Известий» в первую очередь. И книге этой уже пять лет. И с их точки зрения, «Известия» кончились 5 лет назад. А то, что дальше продолжалось, уже не имеет отношения к тем «Известиям», о которых мы знаем. Я лично с того момента, как «Известиями» стал руководить господин Мамонтов, забыл, с какой буквы начинается это слово.

Михаил Соколов: Закончилось все на Рафе Шакирове. Тем не менее, слава Богу, что людям хотя бы по закону деньги выплатят. А могли бы и не выплатить, если бы они не начали забастовочный комитет создавать, кричать. Кстати, журналистское сообщество, в общем, озвучило всю эту историю, и в сегодняшних газетах это было. И видимо, господина Габриеляна это несколько напугало репутационно.

Алексей Симонов: Во всяком случае, репутационные риски появились. В ситуациях, когда позиция газеты не вызывает желания с ней солидаризироваться, все равно хочется, чтобы с ней и с работающими в ней журналистами поступали по закону. И это, в любом случае, надо отстаивать.

Михаил Соколов: Михаил из Москвы, здравствуйте.

Слушатель: Добрый вечер. Алексей Кириллович, вы не находите, что чем больше наш народ уходит под лоно церкви, тем больше у нас наглости, лицемерия, стяжательства, воровства, больше льется крови? Посмотрите на наших руководителей со свечками в руках. От них исходит, наверное, негатив. Неужели церковь так плохо влияет на наших людей?

Алексей Симонов: Я не вижу прямой связи. Во-первых, воцерковление еще никому благополучия не прибавляло на этом свете, по крайней мере. Во-вторых, это стало просто модой, на мой взгляд. Количество людей верующих не увеличилось на столько, на сколько увеличилось количество людей, ходящих в церковь или держащих свечки по праздникам. Я думаю, что если бы всерьез люди верующие руководили бы страной, то, может быть, и было бы неплохо, потому что церковные заветы не самые плохие, и десять заповедей не самые плохие запреты, скажем так. Но мне кажется, что искренности нет во всей стране, в том числе и в поведении людей, делающих вид, что они ходят в церковь и там совершают какие-то обряды, искренности, душевности, душевной веры в то, что они делают, нет. И это делает нашу жизнь, мягко говоря, не годящейся для жизни.

Михаил Соколов: Александр пишет: «Что ж удивляться, что Киселев и Шустер прекрасно чувствуют себя на олигархических каналах Украины? Так же они чувствовали себя на олигархических каналах России. А вот могут ли появиться на украинских каналах Затулин, Пушков, не говоря о Леонтьеве?». Александр, я с Затулиным в передаче Шустера полемизировал, а в Москве как-то не получается. А насчет других, ну, почему бы им не появиться, если они кому-то нужны. Там свои есть «Затулины», «Пушковы», только с другим знаком, свои национальные, бюрократические или олигархические политики.
Алексей Кириллович, по поводу олигархических каналов. Ведь в России действительно было несколько разных телевидений. Вы по ним сейчас не печалитесь?

Алексей Симонов: Печалюсь. Я вообще считаю, что когда каналы принадлежали разным олигархам, возможность услышать разные точки зрения по поводу одного и того же события, по поводу одной и той же проблемы очень сильно... ну, не могу сказать, что украшали нашу жизнь, по крайней мере, нам давали объем информации, достаточный для совершения выбора. На сегодняшний день ничего похожего нет, и это очень печально. Потому что у нас есть один олигарх, имя ему «государство», и оно полностью владеет телевидением, которое доставляет 80% информации основному народонаселению.

Михаил Соколов: Если это информация, а не пропаганда.

Алексей Симонов: Ну да. Но это уже споры о качестве.

Михаил Соколов: Юрий Владимирович из Волгоградской области, здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Алексей Кириллович, а есть такие газеты, которые, на ваш взгляд, дают честную информацию?

Алексей Симонов: Есть. Я нескольким газетам верю, и верю отдельным журналистам, работающим в нескольких газетах. В частности, в газете «Волгоградская правда» работает из Камышина Тамара Проскурякова, которой я верю, которая пишет, как правило, честно, недвусмысленно и борется с захватом земли, с рейдерством в области сельского хозяйства. Есть в Москве «Новая газета», которая не всегда точна, не всегда достаточно объемна, но искренне стремится быть честной. Есть такие газеты и есть такие журналисты.

Михаил Соколов: Алексей Кириллович, а как вы думаете, не стоит ли журналистскому сообществу начать безнадежную, но рассчитанную на далекое будущее борьбу за первую поправку к Конституции, аналогичную американской? Тогда и вопроса об экстремизме не будет, будет яснее ситуация с цензурой, манипулированием и так далее.

Алексей Симонов: Давайте начнем сначала кампанию за выполнение Конституции, а потом, когда она начнет выполняться, будет иметь смысл, делать к ней первую поправку.

Михаил Соколов: Я считаю, что это неправильно. Можно делать и то, и другое. Мне кажется, нельзя себя ограничивать в хороших идеях и в их выполнении.

Алексей Симонов: В хороших идеях я вас не буду ограничивать. А что касается исполнения, то я лично пока не готов бороться за первую поправку к нашей Конституции, потому что мне очень хочется увидеть Конституцию в ее прямом действии.

Михаил Соколов: Нам пишут: «Никакой независимой журналистики нет, кто платит, тот и приказывает. И нет разницы – государство или какой-нибудь честный буржуй». А для вас есть разница?

Алексей Симонов: Конечно, есть. Честный буржуй намного лучше, чем государство, потому что у честного буржуя ограниченные амбиции, а у государства амбиции не ограничены.

Михаил Соколов: И госпожа Савельева интересуется вашим отношением к Общенародному фронту.

Алексей Симонов: Я пока еще не знаю, что это такое, я еще не читал, что такое Общенародный фронт. И откровенно говоря, пока не очень интересуюсь.

Михаил Соколов: Как-то вы очень осторожны. Ну, я думаю, что это юбилейное настроение.
Я еще раз поздравляю Алексея Кирилловича Симонова с юбилеем Фонда защиты гласности, который он возглавляет. Надеюсь, что когда-нибудь его переименуют в «Фонд защиты свободы печати», а может быть, ее уже и не надо будет защищать, может быть, когда-нибудь наступит такое светлое время.

Материалы по теме

XS
SM
MD
LG