Программу ведет Джованни Бенси. Участвуют: корреспондент французской газеты "Монд" Софи Шихаб, руководитель Центра экстремальной журналистики Олег Панфилов, корреспондент Радио Свобода Андрей Бабицкий.
Джованни Бенси:
Быть журналистом значит жить опасно. Это может показаться прописной истиной, но, тем не менее, это драматическая реальность в современном мире, где все время вспыхивают войны и вооруженные конфликты. Примеры налицо: совсем недавно итальянский фоторепортер Раффаэле Чирьелло погиб на палестинских территориях, пораженный пулеметной очередью из израильского танка. Он работал для газеты "Коррьере делла сера". Еще раньше, во время военных операций в Афганистане, четверо журналистов были убиты то ли бандитами, то ли боевиками: испанец Хулио Фуэнте ("Эль Мундо"), итальянка Мария Грация Кутули (опять "Коррьере делла сера"), австралийский оператор Гарри Бертон и афганский фотограф Азизулла Хайдари. Журналисты были убиты в Чечне: среди них Супьян Эпендиев из газеты "Грозненский рабочий", Рамзан Межидов из московской телекомпании "ТВ-Центр", оператор Адам Тепсургаев. Погиб и сотрудник нашего радио Свобода/Свободная Европа, корреспондент таджикской службы Искандар Хатлони. Он был убит в Москве, когда готовил материалы о нарушении прав человека в Чечне. И, конечно, нельзя забывать американского журналиста Дэниэла Перла, убитого в Пакистане, правда, не прямо на войне, а террористами на фоне войны в Афганистане. Не менее 26-ти журналистов поплатились жизнью за свою работу в Боснии-Герцеговине, среди них сербы, хорваты, боснийцы, итальянцы, французы, немцы и другие. Каждый из нас может рассказать истории о том, как во время работы в районе или в тылу войн лишь случайно избежал той же участи.
Итак, журналисты и война. Это тема сегодняшней беседы Радио Свобода, в которой участвуют, связанные снами по телефону: из Парижа - корреспондент газеты "Ле Монд" Софи Шихаб; из Москвы руководитель центра экстремальной журналистики Олег Панфилов. В нашей пражской студии находится мой коллега Андрей Бабицкий, ветеран информации из Чечни. Я приветствую наших гостей.
Первый вопрос Андрею Бабицкому. Вы работали в Чечне и в Афганистане. На Северном Кавказе вам пришлось столкнуться не только с жестокостью войны, но и с тем, что по-английски называется "аrrogance of power", "высокомерием власти". Каковы пределы, дальше которых журналист не вправе заходить, чтобы, с одной стороны, обеспечить полноту информации и, с другой, не рискнуть собственной жизнью?
Андрей Бабицкий:
Ну, эти пределы каждый для себя устанавливает персонально. Я полагал в начале второй чеченской войны, что вправе не действовать по нормативным актам, которые напрямую противоречили законодательству, закону о средствах массовой информации, я имею в виду ряд положений об аккредитации журналистов в зоне военного конфликта. Поэтому я предпочитал действовать в соответствии с теми представлениями о законности моих действий, которые были основаны на нормах Конституции и вышеназванного закона о СМИ. В общем, это, конечно, ситуация достаточно опасная. И в том смысле, что я считал для себя необходимым добираться до Грозного - это были тяжелые и, в общем, достаточно рискованные путешествия, поскольку город был окружен взят в кольцо российскими войсками, постоянно обстреливался, и другая опасность - конфликт с властью. Когда я привез из одной командировки в Москву кадры о происходящем в Грозном - это вызвало крайне негативную реакцию со стороны властей. Росинформцентр опубликовал заявление, в котором я был назвал пособником Басаева и Хаттаба, с этого момента конфликт вступил в завершающую фазу, я снова поехал в Грозный, в общем, с ощущением, что как-то эта ситуация может оказаться окончательно опасной.
Джованни Бенси:
Софи Шихаб, Париж. Часто журналисты рискуют собственной жизнью для того, чтобы читатели и слушатели были информированы полностью и объективно. Есть ли у вас впечатление, что общественность ценит эту их, как говорят, "ангажированность"? Есть ли положительный отзыв со стороны публики? Что вам говорит ваш личный опыт?
Софи Шихаб:
Конечно, были примеры того, что общественность ценит личные подвиги, это присутствовало во время советской войны в Афганистане, например. А ценит ли она то, что делали журналисты в Чечне - я думаю, это уже под гораздо большим сомнением. Я, во-первых, не уверена, что общественность вообще осведомлена о том, что действительно произошло с Андреем Бабицким. Агентства например иногда продолжают до сих пор писать, что его обменяли на боевиков. Люди не осознали, что это был не обмен, а инсценировка. Это пример того, что действительно ситуация в Чечне настолько труднее, чем где-либо и насколько там война гораздо сложнее, чем где-либо в других местах, это, я думаю, не все осознают.
Джованни Бенси:
Олег Панфилов, Москва. На территории бывшего СССР более чем достаточно очагов вооруженных конфликтов, не только в Чечне и вообще на Кавказе. В Центральной Азии, например, уже годами тлеет ситуация "ползучей войны". Афганские события еще осложнили положение. Как могут российские журналисты работать в этих условиях? Есть ли там вообще российские журналисты, которые информируют о ситуации в Центральной Азии, например? Получают ли они достаточную защиту от средств массовой информации, которые их посылают в "горячие" точки?
Олег Панфилов:
Условия работы российских журналистов, например, в Центральной Азии да и многих других странах СНГ - довольно своеобразны. Во-первых, как это было в советское время, многие средства массовой информации России, московские, конечно, они больше имеют возможностей посылать журналистов и нанимать журналистов там, так вот работа этих журналистов во многом зависит от отношения к ним той или иной страны или чиновников, которые занимаются средствами массовой информации. Никакой особой защиты нет, да и журналисты уже давно выработали собственную тактику. Например, корреспонденты российских телеканалов в Таджикистане почти никогда не передает острых материалов, например, о заявлении кого-либо из оппозиционеров или каком-то случае который портит имидж Таджикистана. То же самое можно сказать и о других странах. Хуже всего, конечно, работать журналистам в Узбекистане и более всего - в Туркменистане. Журналисты, которые работают в других странах, постоянно сталкиваются с претензиями, это в мягкой форме давление на журналистов, или с вполне жестоким обращением к себе, как это вот случилось буквально в воскресенье в Минске, когда журналисты были избиты, в том числе и фотокорреспондент "ИТАР ТАСС" - во время разгона несанкционированного митинга, организованного оппозицией. Защиты журналистов нет. Тут, наверное, стоит говорить о другой стороне работы журналистов в "горячих точках" - профессионализм или точнее опыт журналистов, необходимый, чтобы работать безопасно.
Джованни Бенси:
Андрей Бабицкий, военный корреспондент должен сохранять нейтральность, информировать объективно, но в конкретных ситуациях, если он хочет быть в гуще событий, он должен следовать за воюющими людьми одной из сторон, и таким образом он может легко стать мишенью противной стороны. Таковым был случай с Раффаэле Чирьелло, который оказался среди палестинских боевиков, а израильский танкист мог бы легко спутать его с одним из них. Может, или должен ли журналист избегать таких ситуаций? Как он может организовать свою работу в этих условиях?
Андрей Бабицкий:
Мне кажется, это тоже зависит от конкретной войны. Что касается Чечни, я считал необходимым находиться с той стороны, потому что ситуация все-таки развивалась таким образом, что только представители вооруженных чеченцев могли продемонстрировать журналисту реальное положение дел в том же самом Грозном, где сотни мирных жителей погибали под российскими бомбами и снарядами. К сожалению, никаких других возможностей попасть в город, кроме как с теми, кого официальная точка зрения считает чеченскими боевиками, не было. Что касается Афганистана, где я недавно побывал - огромное количество журналистов пыталось попасть на сторону талибов, кому-то это даже удалось, у кого-то из-за этого были неприятности, как все мы помним, но тем не менее, это тоже ситуация, которая должна была освещаться. К примеру, когда стали поступать сообщения о первых бомбежках Кабула, говорилось о колоссальном количестве погибших мирных жителей города, эта информация должна была как-то быть проверена. К сожалению, эта ситуация достаточно неизменна, журналист должен находиться и там, и здесь, и следить, как воюющие стороны соблюдают правила войны. Конечно, в этой ситуации журналист неотличим от тех вооруженных людей, с которыми он передвигается, общается.
Джованни Бенси:
Софи Шихаб, Париж. Вы были корреспонденткой во многих странах, в том числе и на Ближнем Востоке. Были ли у вас случаи, когда сбор полноценной информации был связан с риском для жизни? Как вы вели себя в этих условиях?
Софи Шихаб:
Риск для жизни - ну, если был, так это в Чечне. А как себя вести - я согласна с Андреем Бабицким, что по возможности, конечно, хорошо быть с обеих сторон. Например, я начала работать корреспондентом в Москве и первой "горячей точкой" был конфликт Армении и Азербайджана. Я сперва много бывала в Армении, потом в Азербайджане, меня зовут Софи Шихаб, Софи - имя христианское, Шихаб - фамилия моего мужа из Египта - мусульманская. Когда я писала из Армении, меня часто подозревали там, что я Шихаб, и, значит, за турков-азербайджанцев, когда писала из Азербайджана - меня считали "Софи, значит, она скрытая армянка". Это, конечно, иногда приводило к неприятным ситуациям, но в целом, я думаю, позволило мне освещать все это более объективно.
Джованни Бенси:
Другая больная тема. Иногда люди говорят: журналисты "лезут на рожон" не для того, чтобы снабдить публику, читателей или слушателей, нужной и осмысленной информацией, а ради "скуп" - эффектной сенсации. Она к информации ничего существенного не добавляет, но позволяет корреспонденту сказать, например: вот, я находился на танке, который первым прорвал фронт. Есть ли доля правды в этих обвинениях? Нет ли опасности, что журналисты идут дальше необходимого для обеспечения людей нужной информацией?
Олег Панфилов:
Какая-то доля правды в этом есть. Конечно, на самом деле журналистов, которые работают в "горячих точках", можно разделить на несколько категорий, боюсь, что их будет даже много. Есть профессионалы, тут я за глаза не буду говорить, скажу конкретно, есть такие профессионалы, как Андрей и Софи, которую я знаю много лет, которая тоже достаточно опытный журналист и который знает, за чем она едет и как сможет там работать. Но большинство журналистов, к сожалению особенно российских, едут на войну чаще всего из-за того, что их редакция посылает, чаще всего из-за того, что им хочется стать военными репортерами, но трудности, с которыми они сталкиваются во время работы на военных конфликтах, они познают только там. Есть такая категория журналистов, которые приезжают на войну, абсолютно не подготовившись, и если вспоминать количество погибших журналистов, то один из них, пропавший без вести, но боюсь, что его уже нет в живых - Эндрю Шумак, который приехал в Чечню в 1995-м году, стрингер одной из американских газет - он приехал, не зная ни слова по-русски, все-таки территория Чечни - язык для общения распространен все-таки русский, и в руках держал, как мне рассказывали общавшиеся с ним российские журналисты, лишь карту Чечни, снятую с какой-то энциклопедии. Многие журналисты едут на войну, не зная языков народов, живущих на территории, где она проходит, не зная обычаев, традиций не зная даже истории конфликтов. Это самая большая беда российских журналистов, когда они едут на войну совершенно не подготовившись, и очень часто трудности, с которыми они сталкиваются, это трудности "придуманные" ими самими, они виноваты в этих трудностях сами, как некоторые журналисты, приезжавшие в Таджикистан, пытавшиеся собрать материал в горных районах, где шла гражданская война, одевали шорты тем самым вызывая не просто недоверие населения к себе, но яростное отторжение общения с этим журналистом. Есть много вещей, которые необходимо говорить журналистам, готовящимся стать военными репортерами.
Джованни Бенси:
Андрей Бабицкий, вы работали главным образом в Чечне и в Афганистане. В Афганистане в свое время 20 лет назад во время советской оккупации работал и я. Тогда ситуация была немножко иной, но свои трудности были. Я хотел бы вас спросить, есть ли сходства и различия в условиях, в которых работает журналист в ситуации войны в Чечне и Афганистане? Что вы нашли общего, где было труднее или же условия работы журналиста в этих двух, совершенно различных и с географической точки зрения, точках мира - одинаковые?
Андрей Бабицкий:
Различия колоссальные. Самое существенное то, что реальной опасности люди в Афганистане не подвергались, а в Чечне журналист, который работает чуть глубже линии фронта, рискует ежедневно, ежесекундно. Кроме того, в Чечне все-таки в каком-то смысле проще работать, поскольку есть общность, по крайней мере, для меня это было очевидным, вот этой культурной, можно сказать, советско-российской традиции. Ты можешь общаться с людьми, я провел в Чечне не один год, я знаю местные обычаи, традиции, просто находить общий язык с чеченцами... В Афганистане, куда я приехал в первый раз, есть проблема барьера, когда ты не знаешь условий, в которых живут эти люди, законов, по которым они живут, устанавливать контакт поначалу бывает необыкновенно тяжело. Что касается бытовых условий, то Чечня, в том случае если это не деревня, где прошла только что "зачистка" или где идут бои - это, в принципе, относительно цивилизованные, европейские условия быта. Афганистан - страна, которая находится после войны, которая длится более 20 лет, в чудовищной нищете, разорена и физически, и нравственно, на журналистов там смотрят не как на людей, которые приехали оказывать какую-то помощь, а в значительной степени как на источник каких-то доходов. Это, в общем, довольно сложно, каждый раз тебе пытаются поставить такие условия, чтобы ты заплатил как можно больше... Но, в целом, самое главное отличие то, что, в общем, в Афганистане была не та война. В Чечне это конкретные столкновения, постоянные бомбежки, в том числе по городам и селам, в которых находятся и журналисты, в Афганистане, в общем, война прошла в основном как своего рода торговля. Стороны главным образом договаривались между собой о том, что кто-то складывает оружие, а кто-то продвигается дальше.
Джованни Бенси:
Быть журналистом значит жить опасно. Это может показаться прописной истиной, но, тем не менее, это драматическая реальность в современном мире, где все время вспыхивают войны и вооруженные конфликты. Примеры налицо: совсем недавно итальянский фоторепортер Раффаэле Чирьелло погиб на палестинских территориях, пораженный пулеметной очередью из израильского танка. Он работал для газеты "Коррьере делла сера". Еще раньше, во время военных операций в Афганистане, четверо журналистов были убиты то ли бандитами, то ли боевиками: испанец Хулио Фуэнте ("Эль Мундо"), итальянка Мария Грация Кутули (опять "Коррьере делла сера"), австралийский оператор Гарри Бертон и афганский фотограф Азизулла Хайдари. Журналисты были убиты в Чечне: среди них Супьян Эпендиев из газеты "Грозненский рабочий", Рамзан Межидов из московской телекомпании "ТВ-Центр", оператор Адам Тепсургаев. Погиб и сотрудник нашего радио Свобода/Свободная Европа, корреспондент таджикской службы Искандар Хатлони. Он был убит в Москве, когда готовил материалы о нарушении прав человека в Чечне. И, конечно, нельзя забывать американского журналиста Дэниэла Перла, убитого в Пакистане, правда, не прямо на войне, а террористами на фоне войны в Афганистане. Не менее 26-ти журналистов поплатились жизнью за свою работу в Боснии-Герцеговине, среди них сербы, хорваты, боснийцы, итальянцы, французы, немцы и другие. Каждый из нас может рассказать истории о том, как во время работы в районе или в тылу войн лишь случайно избежал той же участи.
Итак, журналисты и война. Это тема сегодняшней беседы Радио Свобода, в которой участвуют, связанные снами по телефону: из Парижа - корреспондент газеты "Ле Монд" Софи Шихаб; из Москвы руководитель центра экстремальной журналистики Олег Панфилов. В нашей пражской студии находится мой коллега Андрей Бабицкий, ветеран информации из Чечни. Я приветствую наших гостей.
Первый вопрос Андрею Бабицкому. Вы работали в Чечне и в Афганистане. На Северном Кавказе вам пришлось столкнуться не только с жестокостью войны, но и с тем, что по-английски называется "аrrogance of power", "высокомерием власти". Каковы пределы, дальше которых журналист не вправе заходить, чтобы, с одной стороны, обеспечить полноту информации и, с другой, не рискнуть собственной жизнью?
Андрей Бабицкий:
Ну, эти пределы каждый для себя устанавливает персонально. Я полагал в начале второй чеченской войны, что вправе не действовать по нормативным актам, которые напрямую противоречили законодательству, закону о средствах массовой информации, я имею в виду ряд положений об аккредитации журналистов в зоне военного конфликта. Поэтому я предпочитал действовать в соответствии с теми представлениями о законности моих действий, которые были основаны на нормах Конституции и вышеназванного закона о СМИ. В общем, это, конечно, ситуация достаточно опасная. И в том смысле, что я считал для себя необходимым добираться до Грозного - это были тяжелые и, в общем, достаточно рискованные путешествия, поскольку город был окружен взят в кольцо российскими войсками, постоянно обстреливался, и другая опасность - конфликт с властью. Когда я привез из одной командировки в Москву кадры о происходящем в Грозном - это вызвало крайне негативную реакцию со стороны властей. Росинформцентр опубликовал заявление, в котором я был назвал пособником Басаева и Хаттаба, с этого момента конфликт вступил в завершающую фазу, я снова поехал в Грозный, в общем, с ощущением, что как-то эта ситуация может оказаться окончательно опасной.
Джованни Бенси:
Софи Шихаб, Париж. Часто журналисты рискуют собственной жизнью для того, чтобы читатели и слушатели были информированы полностью и объективно. Есть ли у вас впечатление, что общественность ценит эту их, как говорят, "ангажированность"? Есть ли положительный отзыв со стороны публики? Что вам говорит ваш личный опыт?
Софи Шихаб:
Конечно, были примеры того, что общественность ценит личные подвиги, это присутствовало во время советской войны в Афганистане, например. А ценит ли она то, что делали журналисты в Чечне - я думаю, это уже под гораздо большим сомнением. Я, во-первых, не уверена, что общественность вообще осведомлена о том, что действительно произошло с Андреем Бабицким. Агентства например иногда продолжают до сих пор писать, что его обменяли на боевиков. Люди не осознали, что это был не обмен, а инсценировка. Это пример того, что действительно ситуация в Чечне настолько труднее, чем где-либо и насколько там война гораздо сложнее, чем где-либо в других местах, это, я думаю, не все осознают.
Джованни Бенси:
Олег Панфилов, Москва. На территории бывшего СССР более чем достаточно очагов вооруженных конфликтов, не только в Чечне и вообще на Кавказе. В Центральной Азии, например, уже годами тлеет ситуация "ползучей войны". Афганские события еще осложнили положение. Как могут российские журналисты работать в этих условиях? Есть ли там вообще российские журналисты, которые информируют о ситуации в Центральной Азии, например? Получают ли они достаточную защиту от средств массовой информации, которые их посылают в "горячие" точки?
Олег Панфилов:
Условия работы российских журналистов, например, в Центральной Азии да и многих других странах СНГ - довольно своеобразны. Во-первых, как это было в советское время, многие средства массовой информации России, московские, конечно, они больше имеют возможностей посылать журналистов и нанимать журналистов там, так вот работа этих журналистов во многом зависит от отношения к ним той или иной страны или чиновников, которые занимаются средствами массовой информации. Никакой особой защиты нет, да и журналисты уже давно выработали собственную тактику. Например, корреспонденты российских телеканалов в Таджикистане почти никогда не передает острых материалов, например, о заявлении кого-либо из оппозиционеров или каком-то случае который портит имидж Таджикистана. То же самое можно сказать и о других странах. Хуже всего, конечно, работать журналистам в Узбекистане и более всего - в Туркменистане. Журналисты, которые работают в других странах, постоянно сталкиваются с претензиями, это в мягкой форме давление на журналистов, или с вполне жестоким обращением к себе, как это вот случилось буквально в воскресенье в Минске, когда журналисты были избиты, в том числе и фотокорреспондент "ИТАР ТАСС" - во время разгона несанкционированного митинга, организованного оппозицией. Защиты журналистов нет. Тут, наверное, стоит говорить о другой стороне работы журналистов в "горячих точках" - профессионализм или точнее опыт журналистов, необходимый, чтобы работать безопасно.
Джованни Бенси:
Андрей Бабицкий, военный корреспондент должен сохранять нейтральность, информировать объективно, но в конкретных ситуациях, если он хочет быть в гуще событий, он должен следовать за воюющими людьми одной из сторон, и таким образом он может легко стать мишенью противной стороны. Таковым был случай с Раффаэле Чирьелло, который оказался среди палестинских боевиков, а израильский танкист мог бы легко спутать его с одним из них. Может, или должен ли журналист избегать таких ситуаций? Как он может организовать свою работу в этих условиях?
Андрей Бабицкий:
Мне кажется, это тоже зависит от конкретной войны. Что касается Чечни, я считал необходимым находиться с той стороны, потому что ситуация все-таки развивалась таким образом, что только представители вооруженных чеченцев могли продемонстрировать журналисту реальное положение дел в том же самом Грозном, где сотни мирных жителей погибали под российскими бомбами и снарядами. К сожалению, никаких других возможностей попасть в город, кроме как с теми, кого официальная точка зрения считает чеченскими боевиками, не было. Что касается Афганистана, где я недавно побывал - огромное количество журналистов пыталось попасть на сторону талибов, кому-то это даже удалось, у кого-то из-за этого были неприятности, как все мы помним, но тем не менее, это тоже ситуация, которая должна была освещаться. К примеру, когда стали поступать сообщения о первых бомбежках Кабула, говорилось о колоссальном количестве погибших мирных жителей города, эта информация должна была как-то быть проверена. К сожалению, эта ситуация достаточно неизменна, журналист должен находиться и там, и здесь, и следить, как воюющие стороны соблюдают правила войны. Конечно, в этой ситуации журналист неотличим от тех вооруженных людей, с которыми он передвигается, общается.
Джованни Бенси:
Софи Шихаб, Париж. Вы были корреспонденткой во многих странах, в том числе и на Ближнем Востоке. Были ли у вас случаи, когда сбор полноценной информации был связан с риском для жизни? Как вы вели себя в этих условиях?
Софи Шихаб:
Риск для жизни - ну, если был, так это в Чечне. А как себя вести - я согласна с Андреем Бабицким, что по возможности, конечно, хорошо быть с обеих сторон. Например, я начала работать корреспондентом в Москве и первой "горячей точкой" был конфликт Армении и Азербайджана. Я сперва много бывала в Армении, потом в Азербайджане, меня зовут Софи Шихаб, Софи - имя христианское, Шихаб - фамилия моего мужа из Египта - мусульманская. Когда я писала из Армении, меня часто подозревали там, что я Шихаб, и, значит, за турков-азербайджанцев, когда писала из Азербайджана - меня считали "Софи, значит, она скрытая армянка". Это, конечно, иногда приводило к неприятным ситуациям, но в целом, я думаю, позволило мне освещать все это более объективно.
Джованни Бенси:
Другая больная тема. Иногда люди говорят: журналисты "лезут на рожон" не для того, чтобы снабдить публику, читателей или слушателей, нужной и осмысленной информацией, а ради "скуп" - эффектной сенсации. Она к информации ничего существенного не добавляет, но позволяет корреспонденту сказать, например: вот, я находился на танке, который первым прорвал фронт. Есть ли доля правды в этих обвинениях? Нет ли опасности, что журналисты идут дальше необходимого для обеспечения людей нужной информацией?
Олег Панфилов:
Какая-то доля правды в этом есть. Конечно, на самом деле журналистов, которые работают в "горячих точках", можно разделить на несколько категорий, боюсь, что их будет даже много. Есть профессионалы, тут я за глаза не буду говорить, скажу конкретно, есть такие профессионалы, как Андрей и Софи, которую я знаю много лет, которая тоже достаточно опытный журналист и который знает, за чем она едет и как сможет там работать. Но большинство журналистов, к сожалению особенно российских, едут на войну чаще всего из-за того, что их редакция посылает, чаще всего из-за того, что им хочется стать военными репортерами, но трудности, с которыми они сталкиваются во время работы на военных конфликтах, они познают только там. Есть такая категория журналистов, которые приезжают на войну, абсолютно не подготовившись, и если вспоминать количество погибших журналистов, то один из них, пропавший без вести, но боюсь, что его уже нет в живых - Эндрю Шумак, который приехал в Чечню в 1995-м году, стрингер одной из американских газет - он приехал, не зная ни слова по-русски, все-таки территория Чечни - язык для общения распространен все-таки русский, и в руках держал, как мне рассказывали общавшиеся с ним российские журналисты, лишь карту Чечни, снятую с какой-то энциклопедии. Многие журналисты едут на войну, не зная языков народов, живущих на территории, где она проходит, не зная обычаев, традиций не зная даже истории конфликтов. Это самая большая беда российских журналистов, когда они едут на войну совершенно не подготовившись, и очень часто трудности, с которыми они сталкиваются, это трудности "придуманные" ими самими, они виноваты в этих трудностях сами, как некоторые журналисты, приезжавшие в Таджикистан, пытавшиеся собрать материал в горных районах, где шла гражданская война, одевали шорты тем самым вызывая не просто недоверие населения к себе, но яростное отторжение общения с этим журналистом. Есть много вещей, которые необходимо говорить журналистам, готовящимся стать военными репортерами.
Джованни Бенси:
Андрей Бабицкий, вы работали главным образом в Чечне и в Афганистане. В Афганистане в свое время 20 лет назад во время советской оккупации работал и я. Тогда ситуация была немножко иной, но свои трудности были. Я хотел бы вас спросить, есть ли сходства и различия в условиях, в которых работает журналист в ситуации войны в Чечне и Афганистане? Что вы нашли общего, где было труднее или же условия работы журналиста в этих двух, совершенно различных и с географической точки зрения, точках мира - одинаковые?
Андрей Бабицкий:
Различия колоссальные. Самое существенное то, что реальной опасности люди в Афганистане не подвергались, а в Чечне журналист, который работает чуть глубже линии фронта, рискует ежедневно, ежесекундно. Кроме того, в Чечне все-таки в каком-то смысле проще работать, поскольку есть общность, по крайней мере, для меня это было очевидным, вот этой культурной, можно сказать, советско-российской традиции. Ты можешь общаться с людьми, я провел в Чечне не один год, я знаю местные обычаи, традиции, просто находить общий язык с чеченцами... В Афганистане, куда я приехал в первый раз, есть проблема барьера, когда ты не знаешь условий, в которых живут эти люди, законов, по которым они живут, устанавливать контакт поначалу бывает необыкновенно тяжело. Что касается бытовых условий, то Чечня, в том случае если это не деревня, где прошла только что "зачистка" или где идут бои - это, в принципе, относительно цивилизованные, европейские условия быта. Афганистан - страна, которая находится после войны, которая длится более 20 лет, в чудовищной нищете, разорена и физически, и нравственно, на журналистов там смотрят не как на людей, которые приехали оказывать какую-то помощь, а в значительной степени как на источник каких-то доходов. Это, в общем, довольно сложно, каждый раз тебе пытаются поставить такие условия, чтобы ты заплатил как можно больше... Но, в целом, самое главное отличие то, что, в общем, в Афганистане была не та война. В Чечне это конкретные столкновения, постоянные бомбежки, в том числе по городам и селам, в которых находятся и журналисты, в Афганистане, в общем, война прошла в основном как своего рода торговля. Стороны главным образом договаривались между собой о том, что кто-то складывает оружие, а кто-то продвигается дальше.
