Ирина Лагунина: В июне этого года исполнилось 200 лет со дня рождения автора книги «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу. Круглая дата возродила дискуссии о книге, которую в США до сих пор считают далеко не однозначной. Президент Авраам Линкольн назвал Бичер-Стоу «маленькая леди, написавшая книгу, которая начала такую большую войну». А объясняя причины, заставившие её взяться за перо, Харрет Стоу писала: «Пришло время, когда даже женщина или ребёнок, способные произнести слова в защиту свободы и гуманизма, должны сказать их». Рассказывает Марина Ефимова.
Марина Ефимова: Книга «Хижина дяди Тома» была опубликована в 1852 году и стала самым большим американским бестселлером 19-го века (если не считать Библии). За первый день продаж американцы раскупили 3000 экземпляров. За первый год – 300 000. Её читали все, включая президента Авраама Линкольна. В 1862 году (через год после начала Гражданской войны Севера с Югом) Линкольн встретился в Белом доме с автором - Гарриет Бичер-Стоу. И легенда утверждает, что президент сказал: «Так вы и есть та маленькая леди, которая своей книгой начала Большую войну?».
Гарриет Бичер-Стоу была не первым человеком, осудившим рабство в Америке. Почему именно ей Линкольн мог приписать роль «вдохновительницы» Гражданской войны? Рассказывает директор Музея Гарриет Бичер-Стоу – Кэтрин Кэйн:
Кэтрин Кэйн: В то время было уже написано множество статей, трактатов и исторических исследований, разоблачавших рабство: его антихристианскую и антигуманную природу, политическую недальновидность его сторонников, а также созданный южанами миф о выгоде рабовладельческой системы хозяйства для всей американской экономики. Однако читали и воспринимали эти разоблачения, в основном, люди образованные, то есть небольшой слой населения. Феномен «Хижины дяди Тома – в том, что она изменила представления и чувства миллионов простых американцев. Красочно и безжалостно эта книга персонифицировала рабство. Она тронула сердца и разбередила совесть всей нации. И эта смена настроений если и не спровоцировала Гражданскую войну, то сделала ее возможной.
Марина Ефимова: Две основных сюжетных линии проходят в книге «Хижина дяди Тома». Первая - молодая пара рабов (Элиза и Джордж) бунтуют против жестокой системы и вырываются из нее на свободу. Вторая линия – дядя Том, который отказывается от предложенной ему свободы, чтобы не бросать в беде своего хозяина и спасителя Огюста Сэнт Клэра. Он остается рабом и погибает под кнутом садиста Легре.
Кэтрин Кэйн: Имя «дядя Том» стало нарицательным, стало политическим ругательством. Это случилось не сразу. В конце 19-го века книга была так популярна, что ее адаптировали для театральных шоу. И в процессе адаптации авторы упрощали текст, сокращали его, выкидывали второстепенных персонажей (самых ярких), убирали целые сюжетные линии, оставляя только две главных. Образы героев приблизились к полюсам - абсолютного зла и абсолютной святости. И постепенно, начиная с Гражданской войны, американцы перестали воспринимать дядю Тома как христианского мученика, а увидели в нём лишь старого дурака, который послушно делает то, что ему скажут».
Марина Ефимова: Этот взгляд преобладал до середины 60-х годов 20-го века. Известный писатель афро-американец Джеймс Болдуин раскритиковал и саму книгу: «Хижина дяди Тома», - писал он, - плохой роман, полный самодовольства и добродетельной сентиментальности». Такое отношение стало практически общим.
В оценке Болдуина есть доля истины, но только доля. И даже в разгар политического радикализма на защиту «Хижины дяди Тома» выступили литературоведы, чьё правдолюбие и литературный вкус победили конформизм. Профессор Линн, в предисловии к гарвардскому репринту 1962 г. писал:
«Критики, объявляющие «Хижину дяди Тома» хорошей пропагандой, но плохой литературой, явно не дали себе труда познакомиться со всеми персонажами, населяющими этот роман. В противном случае они не стали бы отрицать проницательности, силы, Бальзаковского разнообразия психологических характеристик Бичер-Стоу и поостереглись бы повторять одно из самых несправедливых клише американской литературной критики».
Марина Ефимова: А профессор Розали Паккард писала не без иронии в студенческой газете «Spectator»: «Знаете, в чем главная неприятность с «Хижиной дяди Тома»? В том, что это хорошая книга».
За Элизой – рабыней, убежавшей вместе с маленьким сыном - гонится работорговец Гэйли, который купил ее сына и уже заплатил за него. В таверне Гэйли беседует со своим подручным Локкером:
«Локкер сказал сочувственно: «Если бы удалось вывести породу девок, которые не тряслись бы над своим молодняком, это был бы величайший прогресс, какой я знаю». – «Я не могу понять, - подхватил расстроенный Гэйли, - ведь, молодняк не приносит им ничего, кроме неприятностей. По мне, они должны быть рады избавиться от него. Но нет, не тут-то было».
Марина Ефимова: Ирония пронизывает текст «Хижины дяди Тома», даже самые сентиментальные сцены - например, сцену смерти дяди Тома:
«Ты не умрешь, дядя Том, ты должен жить! - сказал Джордж, опускаясь на колени рядом с умирающим. – Я приехал выкупить тебя и забрать домой, в Кентукки». И Том прошептал: «О, масса Джордж, вы опоздали. Господь уже выкупил меня. Небеса лучше, чем Кентукки».
Марина Ефимова: Гарриет Бичер родилась 14 июня 1811 г., в Новой Англии, в семье пастора-кальвиниста Лимана Бичера, и была 7-й из 9-ти детей. Мать умерла, когда ей было 5 лет. Три мужчины сыграли важную роль в жизни и в формировании таланта Гарриет: отец, старший брат Генри, (тоже пастор, ставший знаменитым проповедником) и муж – Кальвин Стоу – теолог и третий пастор в семье. Все трое были людьми широких взглядов, избыточной жизненной силы и обладали неистребимым чувством юмора.
Кэтрин Кэйн: Ее отец был пастором семинарии. Кальвинизм – жестокая религия, и Лиман Бичер был уверен в неисправимой греховности каждого человека. Но Гарриет писала об отце: «Он был еретиком, потому что не отказывал от Церкви заблудшим овцам. Всё же овцы были для него важнее овчарни». Своих детей Лимен любил, но странно. Например, в шутку окунал голову дочери Катарины в таз с водой, или подолгу тянул на скрипке одну ноту, доводя всех до исступления. При этом он часто играл и веселился с детьми и требовал, чтобы по утрам его будил поцелуями младший ребенок. Несмотря на кальвинизм, Бичер ценил свободу мысли и прощал детям уход от его религии. Он прятал у себя беглых рабов и он убедил всех своих детей, что их судьба и задача – принимать активное участие в улучшении мира.
Марина Ефимова: Гарриет писала об отце: «Я помню его быстрые, твердые шаги и свое ощущение, что приближается человек, которому можно доверить все свои заботы». Отец рано заметил одаренность Гарриет и говорил, что готов дать сто долларов волшебнику, который превратит ее в мальчика, а ее застенчивого и молчаливого брата Генри – в девочку. Этот молчаливый брат Генри и стал самым знаменитым проповедником своего времени – Генри Вардом. Читаем в книге Эдварда Вейгенкнехта «Гаррит Бичер-Стоу, известная и неизвестная»:
«Грандиозный скандал Генри Варда-Бичера». Такими заголовками запестрели желтые газеты Америки в 1872 году. Некто Теодор Тилтон обвинил известного на весь мир пастора в том, что тот соблазнил его жену. (Сама миссис Тилтон то подавала жалобу на Варда-Бичера, то забирала обратно). Мир бросился защищать проповедника – утверждая, что он никогда бы не мог такого сделать. Даже Диккенс написал, что Генри Вард-Бичер - «скромный, прямодушный и добродетельный человек», и он, Диккенс, уверен в его невиновности. Только Марк Твен взглянул на вещи шире: «Как жаль, что такая малозначительная вещь, как наличие или отсутствие добродетельности у миссис Тилтон, может остричь локоны этого Самсона».
Марина Ефимова: Гарриет не разделяла терпимости Марка Твена. Она боготворила брата, была потрясена тем, что на него могла упасть хотя бы тень подозрений, и писала подруге – известной романистке Джордж Эллиот: «Мне невыносимо смотреть, как Генри, с языка которого никогда не сорвалось ни одного неделикатного слова и которому в голову не пришло ни одной грешной мысли, должен сидеть в суде и слушать сплошные непристойности». Суда было два, гражданский и церковный, и оба оправдали Генри. Биограф Вейгенкнехт, комментируя скандал, пишет: «Если на самом деле Генри Вард не был так безгрешен, то, слава Богу, что Гарриет об этом не узнала - для нее это было бы чудовищным потрясением».
Все три мужчины в жизни Гарриет Бичер-Стоу – отец, брат и муж – вошли персонажами в ее книги (которых она написала дюжину – не считая «Хижины дяди Тома»). Известно, что пастор Кушингим в романе «Люди из Погунака» - юмористический портрет отца. А мужа - Кальвина Стоу - она вывела, по-моему, в самом очаровательном персонаже «Хижины дяди Тома» - в образе Огюста Сэнт-Клэра. Саркастичный добряк, веселый меланхолик, он не может довести до конца ни одного своего доброго дела и гибнет, не успев освободить дядю Тома.
Кэтрин Кэйн: Брак Гарриет и Кальвина был долгим. Семеро детей. Интеллектуально они были равны, хотя Кальвин Стоу был гораздо более начитан, знал многие языки. Поначалу их свела не влюбленность, а общее горе. Кальвин, профессор, на 9 лет старше Гарриет, был мужем ее лучшей подруги. Внезапная смерть подруги сблизила двух людей, которые её любили. Многие удивлялись их браку. Биограф Форрест Уилсон писал: «Странно, что человек, так не похожий на героя, с полными плечами, лысеющий, легкомысленный, неспособный к хозяйственным делам, вызвал страсть в такой глубокой натуре, как Гарриет Бичер». Кальвин Стоу был очень земным человеком, несмотря на пасторский сан. Он разрывался между зовом духа и зовом плоти. Но он был умён, ироничен и считался прекрасным рассказчиком (его называли «застольным актером»). Кальвин сразу оценил талант жены. Правда, когда в Англии, на провинциальном вокзале, ее встретили более 2000 поклонников, он признался, что такой славы не ожидал. Тем не менее, это он уговорил ее писать, гордился ею и просил подписываться полным именем – Бичер-Стоу.
Марина Ефимова: Их брак не назвать безоблачным. Кальвин был, действительно, так неспособен к хозяйству, что в Хартфорде, где они жили, соседи прозвали Гарриет «вдова Стоу». В письмах супруги обменивались упреками. Он упрекал ее в нереальной требовательности к себе и к другим. Она его – в том, что он ранит словами и не берет свои слова обратно: «ты оставляешь отравленную стрелу в ране... и я помню твои слова годами». Оказавшись в долгой отлучке по заданию Министерства образования, Кальвин в письме признался жене в своей тяге к другим женщинам. И она ответила немного учительским письмом, от души сочувствуя «мужским терзаниям плоти», но предостерегая от других женщин. «Кто раз поддастся, - писала она, - тот покатится вниз». Известно (из его писем к ней, приведенных Джоаной Хедрик в книге «Жизнь Гарриет Бичер-Стоу»), что в отсутствие жены Кальвин приглашал к себе старого друга. В письме описаны их объятья, поцелуи и общая постель, но в интерпретации Кальвина всё это звучит как невинное утешение. Так или иначе, они сохранили свой союз, и в старости Гарриет писала о себе и Кальвине (который занимался изучением библейских текстов на хибру): «Вот мы сидим, я и мой раввин. Он бросает мне перлы своих знаний, а я плету из них свои маленькие затеи».
Кэтрин Кэйн: Гарриет Стоу родила семерых детей, и еще несколько беременностей окончились выкидышами. При этом она была маленькая и хрупкая женщина. Все дети родились здоровыми, и все же четверо из семерых погибли. Двухлетний Чарли умер от холеры. 19-летний Генри утонул. Дочь Джорджина покончила с собой после смерти Генри. Фредерик спился и исчез. После всех этих потерь Гарриет отошла от сурового кальвинистского Бога своего отца и обратилась к Богу-утешителю.
Марина Ефимова: Собственное горе и заставило Гарриет Стоу испытать острое сочувствие к рабыням, которых так легко разлучали с детьми. Она ведь начала писать «Хижину дяди Тома», уже обладая всем этим горьким опытом - ей был 41 год.
«Тысяча жизней сконцентрировалась для Элизы в одном мгновении, когда она увидела в окно въезжавшего во двор Гэйли. Она схватила сына и выскочила на дорожку, ведущую к реке. Работорговец заметил ее, но пока он спешивался, пока подгонял двух нерадивых негров, Элиза с сыном на руках добежала до реки и оглянулась. Гэйли даже не бежал за ней, а просто шел: она была в ловушке - на реке начался ледоход. И тогда, собрав все силы, которые Господь дает отчаявшимся, Элиза с диким воплем перепрыгнула прибрежный поток и оказалась на льдине. Трое преследователей вскрикнули от неожиданности. Льдина накренилась и хрустнула под тяжестью двух тел. Но Элиза, ни секунды не задержавшись на ней, перепрыгнула на следующую, а с нее на следующую... Скользя, спотыкаясь, она прыгала и прыгала - с ловкостью, даруемой только безумием и отчаянием, - пока, не заметила, словно во сне, человека на берегу, который протягивал ей руку».
Марина Ефимова: «Хижина дяди Тома» - неровная книга: некоторые главы и сцены сильны, талантливы и очень часто смешны (например, описание радушных кентукцев, их приветствия, сопровождавшиеся плевками табачной жвачки в очаг «с таким снайперским искусством и энергией, которых хватило бы на взятие города»). Другие сцены напоминают разыгранные в лицах проповеди. Герои - дядя Том и маленькая Ева - безгрешны и часто скучны, но второстепенным персонажам мог бы позавидовать Диккенс.
Кэтрин Кэйн: Сейчас американцы вернули «Хижине дяди Тома» свою любовь. Многие поняли, что книга не так проста, как кажется, что ее образы многомерны и отношения персонажей сложны. Ну, и, конечно, невозможно забыть, что в 50-х годах 19 века за чтение «Хижины дяди Тома» люди на Юге шли в тюрьму. Была даже написана книга «Анти-Том» - об отеческом отношении к рабам их белых хозяев. Но сгладить шок, вызванный «Хижиной дяди Тома», было уже невозможно. И сегодня, в 2011 году, через 150 лет после начала Гражданской войны, эта книга все еще остаётся символом поразительного явления – реального воздействия литературного произведения на судьбу и историю целой страны. Сейчас именно с этой точки зрения интерес к «Хижине дяди Тома» растет.
Марина Ефимова: Книга «Хижина дяди Тома» была опубликована в 1852 году и стала самым большим американским бестселлером 19-го века (если не считать Библии). За первый день продаж американцы раскупили 3000 экземпляров. За первый год – 300 000. Её читали все, включая президента Авраама Линкольна. В 1862 году (через год после начала Гражданской войны Севера с Югом) Линкольн встретился в Белом доме с автором - Гарриет Бичер-Стоу. И легенда утверждает, что президент сказал: «Так вы и есть та маленькая леди, которая своей книгой начала Большую войну?».
Гарриет Бичер-Стоу была не первым человеком, осудившим рабство в Америке. Почему именно ей Линкольн мог приписать роль «вдохновительницы» Гражданской войны? Рассказывает директор Музея Гарриет Бичер-Стоу – Кэтрин Кэйн:
Кэтрин Кэйн: В то время было уже написано множество статей, трактатов и исторических исследований, разоблачавших рабство: его антихристианскую и антигуманную природу, политическую недальновидность его сторонников, а также созданный южанами миф о выгоде рабовладельческой системы хозяйства для всей американской экономики. Однако читали и воспринимали эти разоблачения, в основном, люди образованные, то есть небольшой слой населения. Феномен «Хижины дяди Тома – в том, что она изменила представления и чувства миллионов простых американцев. Красочно и безжалостно эта книга персонифицировала рабство. Она тронула сердца и разбередила совесть всей нации. И эта смена настроений если и не спровоцировала Гражданскую войну, то сделала ее возможной.
Марина Ефимова: Две основных сюжетных линии проходят в книге «Хижина дяди Тома». Первая - молодая пара рабов (Элиза и Джордж) бунтуют против жестокой системы и вырываются из нее на свободу. Вторая линия – дядя Том, который отказывается от предложенной ему свободы, чтобы не бросать в беде своего хозяина и спасителя Огюста Сэнт Клэра. Он остается рабом и погибает под кнутом садиста Легре.
Кэтрин Кэйн: Имя «дядя Том» стало нарицательным, стало политическим ругательством. Это случилось не сразу. В конце 19-го века книга была так популярна, что ее адаптировали для театральных шоу. И в процессе адаптации авторы упрощали текст, сокращали его, выкидывали второстепенных персонажей (самых ярких), убирали целые сюжетные линии, оставляя только две главных. Образы героев приблизились к полюсам - абсолютного зла и абсолютной святости. И постепенно, начиная с Гражданской войны, американцы перестали воспринимать дядю Тома как христианского мученика, а увидели в нём лишь старого дурака, который послушно делает то, что ему скажут».
Марина Ефимова: Этот взгляд преобладал до середины 60-х годов 20-го века. Известный писатель афро-американец Джеймс Болдуин раскритиковал и саму книгу: «Хижина дяди Тома», - писал он, - плохой роман, полный самодовольства и добродетельной сентиментальности». Такое отношение стало практически общим.
В оценке Болдуина есть доля истины, но только доля. И даже в разгар политического радикализма на защиту «Хижины дяди Тома» выступили литературоведы, чьё правдолюбие и литературный вкус победили конформизм. Профессор Линн, в предисловии к гарвардскому репринту 1962 г. писал:
«Критики, объявляющие «Хижину дяди Тома» хорошей пропагандой, но плохой литературой, явно не дали себе труда познакомиться со всеми персонажами, населяющими этот роман. В противном случае они не стали бы отрицать проницательности, силы, Бальзаковского разнообразия психологических характеристик Бичер-Стоу и поостереглись бы повторять одно из самых несправедливых клише американской литературной критики».
Марина Ефимова: А профессор Розали Паккард писала не без иронии в студенческой газете «Spectator»: «Знаете, в чем главная неприятность с «Хижиной дяди Тома»? В том, что это хорошая книга».
За Элизой – рабыней, убежавшей вместе с маленьким сыном - гонится работорговец Гэйли, который купил ее сына и уже заплатил за него. В таверне Гэйли беседует со своим подручным Локкером:
«Локкер сказал сочувственно: «Если бы удалось вывести породу девок, которые не тряслись бы над своим молодняком, это был бы величайший прогресс, какой я знаю». – «Я не могу понять, - подхватил расстроенный Гэйли, - ведь, молодняк не приносит им ничего, кроме неприятностей. По мне, они должны быть рады избавиться от него. Но нет, не тут-то было».
Марина Ефимова: Ирония пронизывает текст «Хижины дяди Тома», даже самые сентиментальные сцены - например, сцену смерти дяди Тома:
«Ты не умрешь, дядя Том, ты должен жить! - сказал Джордж, опускаясь на колени рядом с умирающим. – Я приехал выкупить тебя и забрать домой, в Кентукки». И Том прошептал: «О, масса Джордж, вы опоздали. Господь уже выкупил меня. Небеса лучше, чем Кентукки».
Марина Ефимова: Гарриет Бичер родилась 14 июня 1811 г., в Новой Англии, в семье пастора-кальвиниста Лимана Бичера, и была 7-й из 9-ти детей. Мать умерла, когда ей было 5 лет. Три мужчины сыграли важную роль в жизни и в формировании таланта Гарриет: отец, старший брат Генри, (тоже пастор, ставший знаменитым проповедником) и муж – Кальвин Стоу – теолог и третий пастор в семье. Все трое были людьми широких взглядов, избыточной жизненной силы и обладали неистребимым чувством юмора.
Кэтрин Кэйн: Ее отец был пастором семинарии. Кальвинизм – жестокая религия, и Лиман Бичер был уверен в неисправимой греховности каждого человека. Но Гарриет писала об отце: «Он был еретиком, потому что не отказывал от Церкви заблудшим овцам. Всё же овцы были для него важнее овчарни». Своих детей Лимен любил, но странно. Например, в шутку окунал голову дочери Катарины в таз с водой, или подолгу тянул на скрипке одну ноту, доводя всех до исступления. При этом он часто играл и веселился с детьми и требовал, чтобы по утрам его будил поцелуями младший ребенок. Несмотря на кальвинизм, Бичер ценил свободу мысли и прощал детям уход от его религии. Он прятал у себя беглых рабов и он убедил всех своих детей, что их судьба и задача – принимать активное участие в улучшении мира.
Марина Ефимова: Гарриет писала об отце: «Я помню его быстрые, твердые шаги и свое ощущение, что приближается человек, которому можно доверить все свои заботы». Отец рано заметил одаренность Гарриет и говорил, что готов дать сто долларов волшебнику, который превратит ее в мальчика, а ее застенчивого и молчаливого брата Генри – в девочку. Этот молчаливый брат Генри и стал самым знаменитым проповедником своего времени – Генри Вардом. Читаем в книге Эдварда Вейгенкнехта «Гаррит Бичер-Стоу, известная и неизвестная»:
«Грандиозный скандал Генри Варда-Бичера». Такими заголовками запестрели желтые газеты Америки в 1872 году. Некто Теодор Тилтон обвинил известного на весь мир пастора в том, что тот соблазнил его жену. (Сама миссис Тилтон то подавала жалобу на Варда-Бичера, то забирала обратно). Мир бросился защищать проповедника – утверждая, что он никогда бы не мог такого сделать. Даже Диккенс написал, что Генри Вард-Бичер - «скромный, прямодушный и добродетельный человек», и он, Диккенс, уверен в его невиновности. Только Марк Твен взглянул на вещи шире: «Как жаль, что такая малозначительная вещь, как наличие или отсутствие добродетельности у миссис Тилтон, может остричь локоны этого Самсона».
Марина Ефимова: Гарриет не разделяла терпимости Марка Твена. Она боготворила брата, была потрясена тем, что на него могла упасть хотя бы тень подозрений, и писала подруге – известной романистке Джордж Эллиот: «Мне невыносимо смотреть, как Генри, с языка которого никогда не сорвалось ни одного неделикатного слова и которому в голову не пришло ни одной грешной мысли, должен сидеть в суде и слушать сплошные непристойности». Суда было два, гражданский и церковный, и оба оправдали Генри. Биограф Вейгенкнехт, комментируя скандал, пишет: «Если на самом деле Генри Вард не был так безгрешен, то, слава Богу, что Гарриет об этом не узнала - для нее это было бы чудовищным потрясением».
Все три мужчины в жизни Гарриет Бичер-Стоу – отец, брат и муж – вошли персонажами в ее книги (которых она написала дюжину – не считая «Хижины дяди Тома»). Известно, что пастор Кушингим в романе «Люди из Погунака» - юмористический портрет отца. А мужа - Кальвина Стоу - она вывела, по-моему, в самом очаровательном персонаже «Хижины дяди Тома» - в образе Огюста Сэнт-Клэра. Саркастичный добряк, веселый меланхолик, он не может довести до конца ни одного своего доброго дела и гибнет, не успев освободить дядю Тома.
Кэтрин Кэйн: Брак Гарриет и Кальвина был долгим. Семеро детей. Интеллектуально они были равны, хотя Кальвин Стоу был гораздо более начитан, знал многие языки. Поначалу их свела не влюбленность, а общее горе. Кальвин, профессор, на 9 лет старше Гарриет, был мужем ее лучшей подруги. Внезапная смерть подруги сблизила двух людей, которые её любили. Многие удивлялись их браку. Биограф Форрест Уилсон писал: «Странно, что человек, так не похожий на героя, с полными плечами, лысеющий, легкомысленный, неспособный к хозяйственным делам, вызвал страсть в такой глубокой натуре, как Гарриет Бичер». Кальвин Стоу был очень земным человеком, несмотря на пасторский сан. Он разрывался между зовом духа и зовом плоти. Но он был умён, ироничен и считался прекрасным рассказчиком (его называли «застольным актером»). Кальвин сразу оценил талант жены. Правда, когда в Англии, на провинциальном вокзале, ее встретили более 2000 поклонников, он признался, что такой славы не ожидал. Тем не менее, это он уговорил ее писать, гордился ею и просил подписываться полным именем – Бичер-Стоу.
Марина Ефимова: Их брак не назвать безоблачным. Кальвин был, действительно, так неспособен к хозяйству, что в Хартфорде, где они жили, соседи прозвали Гарриет «вдова Стоу». В письмах супруги обменивались упреками. Он упрекал ее в нереальной требовательности к себе и к другим. Она его – в том, что он ранит словами и не берет свои слова обратно: «ты оставляешь отравленную стрелу в ране... и я помню твои слова годами». Оказавшись в долгой отлучке по заданию Министерства образования, Кальвин в письме признался жене в своей тяге к другим женщинам. И она ответила немного учительским письмом, от души сочувствуя «мужским терзаниям плоти», но предостерегая от других женщин. «Кто раз поддастся, - писала она, - тот покатится вниз». Известно (из его писем к ней, приведенных Джоаной Хедрик в книге «Жизнь Гарриет Бичер-Стоу»), что в отсутствие жены Кальвин приглашал к себе старого друга. В письме описаны их объятья, поцелуи и общая постель, но в интерпретации Кальвина всё это звучит как невинное утешение. Так или иначе, они сохранили свой союз, и в старости Гарриет писала о себе и Кальвине (который занимался изучением библейских текстов на хибру): «Вот мы сидим, я и мой раввин. Он бросает мне перлы своих знаний, а я плету из них свои маленькие затеи».
Кэтрин Кэйн: Гарриет Стоу родила семерых детей, и еще несколько беременностей окончились выкидышами. При этом она была маленькая и хрупкая женщина. Все дети родились здоровыми, и все же четверо из семерых погибли. Двухлетний Чарли умер от холеры. 19-летний Генри утонул. Дочь Джорджина покончила с собой после смерти Генри. Фредерик спился и исчез. После всех этих потерь Гарриет отошла от сурового кальвинистского Бога своего отца и обратилась к Богу-утешителю.
Марина Ефимова: Собственное горе и заставило Гарриет Стоу испытать острое сочувствие к рабыням, которых так легко разлучали с детьми. Она ведь начала писать «Хижину дяди Тома», уже обладая всем этим горьким опытом - ей был 41 год.
«Тысяча жизней сконцентрировалась для Элизы в одном мгновении, когда она увидела в окно въезжавшего во двор Гэйли. Она схватила сына и выскочила на дорожку, ведущую к реке. Работорговец заметил ее, но пока он спешивался, пока подгонял двух нерадивых негров, Элиза с сыном на руках добежала до реки и оглянулась. Гэйли даже не бежал за ней, а просто шел: она была в ловушке - на реке начался ледоход. И тогда, собрав все силы, которые Господь дает отчаявшимся, Элиза с диким воплем перепрыгнула прибрежный поток и оказалась на льдине. Трое преследователей вскрикнули от неожиданности. Льдина накренилась и хрустнула под тяжестью двух тел. Но Элиза, ни секунды не задержавшись на ней, перепрыгнула на следующую, а с нее на следующую... Скользя, спотыкаясь, она прыгала и прыгала - с ловкостью, даруемой только безумием и отчаянием, - пока, не заметила, словно во сне, человека на берегу, который протягивал ей руку».
Марина Ефимова: «Хижина дяди Тома» - неровная книга: некоторые главы и сцены сильны, талантливы и очень часто смешны (например, описание радушных кентукцев, их приветствия, сопровождавшиеся плевками табачной жвачки в очаг «с таким снайперским искусством и энергией, которых хватило бы на взятие города»). Другие сцены напоминают разыгранные в лицах проповеди. Герои - дядя Том и маленькая Ева - безгрешны и часто скучны, но второстепенным персонажам мог бы позавидовать Диккенс.
Кэтрин Кэйн: Сейчас американцы вернули «Хижине дяди Тома» свою любовь. Многие поняли, что книга не так проста, как кажется, что ее образы многомерны и отношения персонажей сложны. Ну, и, конечно, невозможно забыть, что в 50-х годах 19 века за чтение «Хижины дяди Тома» люди на Юге шли в тюрьму. Была даже написана книга «Анти-Том» - об отеческом отношении к рабам их белых хозяев. Но сгладить шок, вызванный «Хижиной дяди Тома», было уже невозможно. И сегодня, в 2011 году, через 150 лет после начала Гражданской войны, эта книга все еще остаётся символом поразительного явления – реального воздействия литературного произведения на судьбу и историю целой страны. Сейчас именно с этой точки зрения интерес к «Хижине дяди Тома» растет.
