Босния, откуда я вернулась в этом месяце, поразила меня тем, как мало изменилось в стране – в мифологии, в отношении, во взглядах людей со времен войны 1992-1995 годов. В стране произошел раздел – люди переехали в свои этнические сообщества. Порой даже кажется, что сейчас более интенсивные отношения между Белградом и Сараево, чем между Сараево и столицей Республики Сербской в Боснии Баня Лукой. Мы с моей коллегой Айей Куге говорим об этом с внучкой последнего социалистического правителя единой Югославии Иосипа Броз Тито Светланой Броз. Кардиолог по профессии, Светлана Броз после войны, в 1999 году переехала из Белграда в Сараево. В том же 1999 году опубликовала замечательную книгу «Добрые люди в злые времена» - истории сострадания и взаимопомощи во время войны в Боснии. Во второй половине 2000 организовала неправительственную организацию «Гариво».
- Почему вы решили переехать в Сараево?
- Я жила в Белграде, городе, который 30 лет назад был одной из европейских метрополий. Но, к сожалению, из-за политики и войн, развязанных на территории бывшей Югославии, за несколько лет Белград каким-то странным образом потерял свой дух. В годы войны я работала в Боснии и Герцеговине, то есть я провела в Боснии и Герцеговине половину военных лет. А после войны я также работала в Боснии, в Сараево. И я поняла, что Сараево сумел сохранить свой дух – несмотря на то, что его жители перенесли самую худшую из блокад за время войны 1992-1995 годов. А поскольку я не привыкла жить в городе без духа, я решила переехать из Белграда в Сараево. Конечно, большая часть моих исследований была связана с Боснией и Герцеговиной, так что мне было проще принять такое решение.
- И что это за дух?
- Те, кто жил в Сараево до войны, сараевцы, которые здесь родились, сохранили человеческие чувства по отношению друг к другу, сохранили сострадание, понимание жизни. И именно это кажется мне особенно притягательным. Конечно, любой город меняется после войны. Многие уехали из города, много людей приехало. Это произошло со всеми городами бывшей Югославии, не только с Сараево. Но этот особенный дух сараевцев – их чувство юмора, их терпимость, их способность понимать суть происходящего – все это было для меня крайне привлекательным. Вот именно поэтому я и переехала из Белграда в Сараево в октябре 1999 года.
- Это также единственная столица в странах бывшей Югославии, которая сохранила проспект Тито…
- Это часть их уважения к прошлому. Это как раз то, что показывает, что они понимают свое прошлое, они уважают то, что заслуживает уважения.
- Вы говорили о сострадании. Это, действительно, бросалось в глаза во время войны, в годы блокады Сараево. Вы думаете, это чувство сохранилось сейчас?
- Да, существует. Может быть, он сейчас более скрыт, чем во время войны, но это можно понять. Во время войны все были абсолютно равны. Все находились в одинаковой опасности – весь день, всю ночь, годами... Жили, не имея ничего. И делились тем малым, что имели. А если не имели совсем ничего, то делились состраданием. Именно поэтому сараевцы были самыми хорошими соседями, именно поэтому они смогли проявить гражданское мужество – сопротивляться, не повиноваться, протестовать, не принимать условие «жить любой ценой». И они выстояли, они выжили. Естественно, что после войны люди начинают бороться за лучшую жизнь и теряют часть тех добрых соседских отношений, которые они столь лелеяли в военное время. И все равно, если вам придется говорить со старыми сараевцами, с теми, кто жил здесь до войны и кто остался жить в городе, они такие же, они не изменились. Они сохранили дух города.
- Босния сейчас разделена по этническим границам. Мусульмане из сербских районов переехали в Сараево или ближе к нему. Многие сербы выехали в Республику Сербскую. Кто-то даже говорит, что Радован Караджич выиграл войну – этнический и религиозный раздел состоялся. Есть даже примеры сегрегации в школах…
- Я часто работаю в школах, и могу вам точно сказать, что в Сараево увидеть сегрегацию в школах невозможно, ее нет. Есть в других местах, к сожалению, - в Мостаре, в Столаче, в Горном Вакуве, но не в Сараево. Я выступала с лекциями практически в каждой сараевской школе, в старших классах, и никогда не видела признаков сегрегации. Но если вы говорите о процентном соотношении граждан Сараево, то оно, конечно, изменилось со времен последней переписи населения в 1991 году – с тех пор новая перепись не проводилась. Видно, что многие уехали из города, многие приехали. И конечно, изменения есть. Но, повторяю, те, кто жил здесь и остался в Сараево после войны, просто не допустят сегрегации и подобных перемен – потому что они жили здесь вместе до войны, во время войны и они остались здесь после войны, чтобы жить вместе. Да, я допускаю, что те, кто приехал в Сараево из других мест, из мест, где проводились этнические чистки, где совершались зверства, привезли с собой определенное чувство обиды и горечи. Но я знаю доподлинно, что старые сараевцы сегодня несчастливы, потому что потеряли своих довоенных соседей и друзей. Они никогда не примут реальность сегодняшнего дня без ностальгии по прошлому и без ощущения потери. И я не знаю, те люди, которые выехали из Сараево в самом начале войны или после окончания конфликта, когда были подписаны Дейтонские соглашения, - они счастливы сегодня в тех местах, куда они переехали?
Продолжение интервью со Светланой Броз читайте в программе «Время и мир».
- Почему вы решили переехать в Сараево?
- Я жила в Белграде, городе, который 30 лет назад был одной из европейских метрополий. Но, к сожалению, из-за политики и войн, развязанных на территории бывшей Югославии, за несколько лет Белград каким-то странным образом потерял свой дух. В годы войны я работала в Боснии и Герцеговине, то есть я провела в Боснии и Герцеговине половину военных лет. А после войны я также работала в Боснии, в Сараево. И я поняла, что Сараево сумел сохранить свой дух – несмотря на то, что его жители перенесли самую худшую из блокад за время войны 1992-1995 годов. А поскольку я не привыкла жить в городе без духа, я решила переехать из Белграда в Сараево. Конечно, большая часть моих исследований была связана с Боснией и Герцеговиной, так что мне было проще принять такое решение.
- И что это за дух?
- Те, кто жил в Сараево до войны, сараевцы, которые здесь родились, сохранили человеческие чувства по отношению друг к другу, сохранили сострадание, понимание жизни. И именно это кажется мне особенно притягательным. Конечно, любой город меняется после войны. Многие уехали из города, много людей приехало. Это произошло со всеми городами бывшей Югославии, не только с Сараево. Но этот особенный дух сараевцев – их чувство юмора, их терпимость, их способность понимать суть происходящего – все это было для меня крайне привлекательным. Вот именно поэтому я и переехала из Белграда в Сараево в октябре 1999 года.
- Это также единственная столица в странах бывшей Югославии, которая сохранила проспект Тито…
- Это часть их уважения к прошлому. Это как раз то, что показывает, что они понимают свое прошлое, они уважают то, что заслуживает уважения.
- Вы говорили о сострадании. Это, действительно, бросалось в глаза во время войны, в годы блокады Сараево. Вы думаете, это чувство сохранилось сейчас?
- Да, существует. Может быть, он сейчас более скрыт, чем во время войны, но это можно понять. Во время войны все были абсолютно равны. Все находились в одинаковой опасности – весь день, всю ночь, годами... Жили, не имея ничего. И делились тем малым, что имели. А если не имели совсем ничего, то делились состраданием. Именно поэтому сараевцы были самыми хорошими соседями, именно поэтому они смогли проявить гражданское мужество – сопротивляться, не повиноваться, протестовать, не принимать условие «жить любой ценой». И они выстояли, они выжили. Естественно, что после войны люди начинают бороться за лучшую жизнь и теряют часть тех добрых соседских отношений, которые они столь лелеяли в военное время. И все равно, если вам придется говорить со старыми сараевцами, с теми, кто жил здесь до войны и кто остался жить в городе, они такие же, они не изменились. Они сохранили дух города.
- Босния сейчас разделена по этническим границам. Мусульмане из сербских районов переехали в Сараево или ближе к нему. Многие сербы выехали в Республику Сербскую. Кто-то даже говорит, что Радован Караджич выиграл войну – этнический и религиозный раздел состоялся. Есть даже примеры сегрегации в школах…
- Я часто работаю в школах, и могу вам точно сказать, что в Сараево увидеть сегрегацию в школах невозможно, ее нет. Есть в других местах, к сожалению, - в Мостаре, в Столаче, в Горном Вакуве, но не в Сараево. Я выступала с лекциями практически в каждой сараевской школе, в старших классах, и никогда не видела признаков сегрегации. Но если вы говорите о процентном соотношении граждан Сараево, то оно, конечно, изменилось со времен последней переписи населения в 1991 году – с тех пор новая перепись не проводилась. Видно, что многие уехали из города, многие приехали. И конечно, изменения есть. Но, повторяю, те, кто жил здесь и остался в Сараево после войны, просто не допустят сегрегации и подобных перемен – потому что они жили здесь вместе до войны, во время войны и они остались здесь после войны, чтобы жить вместе. Да, я допускаю, что те, кто приехал в Сараево из других мест, из мест, где проводились этнические чистки, где совершались зверства, привезли с собой определенное чувство обиды и горечи. Но я знаю доподлинно, что старые сараевцы сегодня несчастливы, потому что потеряли своих довоенных соседей и друзей. Они никогда не примут реальность сегодняшнего дня без ностальгии по прошлому и без ощущения потери. И я не знаю, те люди, которые выехали из Сараево в самом начале войны или после окончания конфликта, когда были подписаны Дейтонские соглашения, - они счастливы сегодня в тех местах, куда они переехали?
Продолжение интервью со Светланой Броз читайте в программе «Время и мир».
