Марьяна Торочешникова: В конце ноября отмечается учрежденный ООН Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин. Генеральная ассамблея ООН объявила таким днем 25 ноября и предложила правительствам и неправительственным организациям проводить в этот день мероприятия, направленные на привлечение внимания общественности к этой проблеме. О противодействии насилию, в том числе и домашнему насилию над женщинами, кто помогает женщинам - жертвам насилия, и пойдет речь в сегодняшней передаче.
В студии Радио Свобода - заместитель директора Национального центра по предотвращению насилия "Анна" Андрей Синельников и адвокат Алексей Паршин.
Сначала я предлагаю послушать сюжет, подготовленный корреспондентом Радио Свобода в Челябинске Александром Валиевым.
Александр Валиев: Недавно в челябинских средствах массовой информации прошла новость, которая всех буквально шокировала. Ревнивый садист извращенным способом убил свою жену, точнее, причинил ей повреждения, которые повлекли смерть. И неизвестно, что еще в этой истории самое ужасное - непосредственно расправа, выбранный для нее способ, то, что изверг не вызвал жене врача, видя ее мучения, или тот факт, что всю эту дикую сцену наблюдала 8-летняя дочь супругов. Пытаясь выяснить подробности дела, я звонил в областную прокуратуру и в Следственный комитет. Комментарии получить не удалось ни в одном из этих учреждений. В Следственном комитете сослались на этические причины, по которым они воздерживаются от общения с прессой на эту тему. Однако в некоторые издания просочились сведения от соседей и знакомых этой пары.
Говорят, что муж Илья Важенин изводил супругу ревностью давно, часто и, судя по всему, совершенно безосновательно. Пара занималась предпринимательской деятельностью, продавала запчасти к тракторам. Офис был на дому, где часто появлялись мужчины-клиенты. 13 сентября Важенин, изрядно накачавшись спиртным, избил жену, а затем в извращенной форме изнасиловал ее каким-то предметом, возможно, игрушкой из секс-шопа, которая была изъята с места происшествия. Говорят, что после этого Ольга лежала еще сутки и не могла позвать на помощь, он закрыл ее в комнате и разбил мобильный телефон. Умерла женщина от разрыва внутренних органов, кровотечения и перитонита.
Как знать, если бы она обратилась за помощью, когда поняла, что ревность ее мужа становится патологической, возможно, беды можно было избежать. Хотя в прокуратуре и Следственном комитете мне сказали, что в их структурах нет специалистов, которые занимались бы конкретно проблемой насилия в семье. Не ведется и статистики преступлений, объединенных этим признаком. Впрочем, в Челябинске действует кризисный центр, существующий на бюджетные деньги. В нем, в том числе, помогают женщинам, пострадавшим от домашних тиранов. Есть даже квартира, в которой они могут спрятаться и пожить какое-то время.
Рассказывает Наталья Суркова, директор центра.
Наталья Суркова: У нас сейчас трехкомнатная квартира, в которой проживают четверо женщин и пятеро детей. На самом деле, это очень мало по потребностям. На той неделе у нас было пять таких обращений женщин. Сегодня уже был еще один звонок от двух женщин, которые готовы уйти от мужей, и какое-то время им нужно пожить в квартире. Поэтому если вот говорить, то в течение года, мы подводили итоги, в прошлом году было около 60 обращений женщин, естественно, с детьми, которым необходима вот такая помощь. Конечно, она оборудована, это теплая, уютная квартира, где могут женщины спрятаться, но, тем не менее, этого недостаточно.
Александр Валиев: Сейчас в квартире проживает, в частности, женщина, которая оказалась в непростой ситуации. 20 лет она жила с мужем, который ее избивал, недавно они разошлись, и он выгнал бывшую жену и двух ее детей из квартиры, предварительно побив. Вера согласилась рассказать о себе по телефону.
Вера: В браке мы прожили 20 лет. Конечно, он поднимал руку. Поводы всегда были: либо опоздала с работы, либо ревнует, либо что-то напридумывает. В основном ревность. Естественно, я никуда не обращалась. Я боялась. Деваться некуда было особенно. Я пару раз уходила, он меня находил. Я возвращалась в силу своего слабого характера.
Александр Валиев: Сейчас Вера уже вторую неделю на больничном, говорит, что на лице до сих пор видны синяки. На сей раз она обратилась в милицию, сняла побои и теперь думает о том, куда поведет двух детей, когда придется покинуть гостеприимный кров квартиры кризисного центра. О том, чтобы вернуться в дом к бывшему мужу, уже не идет речь.
Марьяна Торочешникова: Андрей, эта история что-то из ряда вон выходящее или случай вполне типичный?
Андрей Синельников: Если обратиться к статистике, это вполне типичный случай. Согласно статистике, каждый час в России погибает одна женщина от рук мужа или близкого партнера, мужчины. Это страшные цифры. Только официально зарегистрированных семейных дебоширов - четверть миллиона, а сколько еще незарегистрированных!
Марьяна Торочешникова: Вероятно, государство должно что-то предпринимать в данном случае, поскольку оно несет, по конституции, ответственность за здоровье и безопасность своих граждан.
Андрей Синельников: И с точки зрения конституции, и с точки зрения принятых международных обязательств, в частности, Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин наше государство обязано что-либо делать, но оно ничего не делает. Отсутствуют механизмы как профилактики, так и защиты жизни и здоровья женщин и детей.
Марьяна Торочешникова: У нас нет даже специалистов в этой области. Раньше в МВД была группа, которая занималась вопросами домашнего насилия и торговлей людьми, но с 2003 года об этой рабочей группе ничего не слышно, и насколько я понимаю, этим сейчас занимаются участковые.
Алексей Паршин: Действительно, проблема очень большая, латентность этих преступлений очень высокая. Не все случаи освещаются СМИ, и мы знаем, что женщины предпочитают какое-то время терпеть, их этот период может измеряться годами.
Марьяна Торочешникова: То есть сами виноваты.
Алексей Паршин: Нет, я бы не сказал. Женщина в этой ситуации подвергается не только физическому воздействию, но и психологической обработке - шантажу деньгами, детьми и так далее. Женщина может быть запугана, и она как раз в этом случае не виновата. Что касается участковых, сами участковые признают, что проблему существует, и за последние 10 лет на уровне государства эта проблема признается. Еще 10 лет назад, если бы женщина пришла в милицию и сказала, что ее бьет муж, от нее бы не приняли заявление. Сейчас это признается, и сами участковые говорят: дайте нам инструменты, чтобы мы могли ими оперировать. Дело в том, что в нашей стране не предусмотрено каких-то пресекательных мер для домашних дебоширов. Например, ордер на защиту, как во многих цивилизованных европейских государствах, когда женщина обращается, имеются признаки насилия в семье, и охранный ордер позволяет женщине находиться в достаточной безопасности, к ней запрещено приближаться на какое-то расстояние, запрещено проникать к ней в жилище, к ее родственникам. Если это нарушается, то к человеку применяются санкции - от административных до уголовных. В России таких защитных ордеров пока нет. Вторая проблема в том, что у нас нет признаков домашнего насилия, которые объединялись бы в категорию преступления, чтобы можно было именно эту категорию выделить, вести статистику, смотреть, какие именно преступления происходят по домашнему насилию. Мы знаем только приблизительные данные, глобального анализа нет и пока не предвидится.
Марьяна Торочешникова: Было много разговоров, до сих пор ведутся споры по поводу внедрения ювенальной юстиции на территории России. Что касается насилия над детьми в рамках домашнего насилия, не могу сказать, что вопрос решен, но очевидны намерения государства каким-то образом ситуацию решить, что-то делается. В данном конкретном случае не происходит ничего, насколько я понимаю.
Андрей Синельников: Абсолютно ничего. У нас есть всероссийский телефон доверия, при Центре работает, который мы открыли в сотрудничестве с компанией "Эйвон", и примерно 400 звонков мы получаем каждый месяц. Это еще небольшое количество, потому что он начал работать с марта, его номер - 8-800-7000600. Это бесплатный номер, звонки из всех регионов России бесплатные. И по статистике телефона доверия, которую мы имеем сейчас, каждая четвертая женщина в результате семейного насилия со стороны мужа была вынуждена обратиться за медицинской помощью. То есть это были не просто синяки, а это были уже травмы, которые требовали вмешательства медиков.
Марьяна Торочешникова: А медики были обязаны извещать правоохранительные органы о таких случаях?
Алексей Паршин: Если женщина обращается в травмпункт за медицинской помощью, то медицинское учреждение обязано дать телефонограмму в местные правоохранительные органы.
Андрей Синельников: Хотя некоторые женщины говорят, что это травма бытового характера, что она упала, и некоторые медики на это закрывают глаза. У нас был случай, когда муж отрезал своей жене палец после избиения, на ноге, и он разрешил ей вызвать "скорую помощь" только на следующий день. Когда ее привезли в больницу, запуганная, она сказала, что сама наступила на разбитую бутылку. Потом просто были еще случаи насилия, после которых она решила подать заявление в милицию. И дали ему полтора года колонии-поселения, через полгода выпустили условно-досрочно, при этом суд принял в качестве смягчающего обстоятельства наличие у обвиняемого детей несовершеннолетних, которые в момент отрезания пальца находились рядом с мамой и умоляли отца не делать этого. Сейчас он вернулся, живет себе спокойно в двухкомнатной квартире, выгнал ее с двумя детьми, она снимает комнату. Мы пытались помочь ей получить хоть какое-то социальное жилье от города Москвы, но, к сожалению, в Москве это невозможно.
Марьяна Торочешникова: Чаще всего в милицейской статистике насилие над женщиной имеет квалификацию как "причинение тяжких телесных повреждений, повлекших по неосторожности смерть потерпевшего". Такая же квалификация у той истории из Челябинска, которую мы послушали в начале передачи. Но это разве не "умышленное убийство"?
Алексей Паршин: Вопрос квалификации спорный, но я про другое немножко хотел бы пояснить. Львиная доля дел, когда женщина подвергается насилию, это, скорее, легкие телесные повреждения, побои, может быть, средней тяжести. И что касается легких телесных повреждений и побоев, то здесь милиция не занимается расследованием этих дел и направлением их в суд, эти дела переданы на откуп самой женщине.
Марьяна Торочешникова: В рамках частного обвинения.
Алексей Паршин: Да. И здесь женщина не защищена. Обращаясь с таким заявлением, женщине приходится выступать и в роли обвинителя, и потерпевшей, и в роли прокурора, и никто ей в этом не помогает. Потому что суд у нас беспристрастный. При этом самому обвиняемому предоставляется бесплатный адвокат, государство его защищает больше, чем эту женщину, которая подверглась насилию. Я вам больше скажу, что 90 процентов женщин, не имея юридического образования, не способны себя защитить в суде, отстоять свои интересы, то есть им требуется юридическая помощь. Мы все время ставим этот вопрос, и будем его ставить, пока он не будет решен, чтобы женщине, помимо психологической помощи, была оказана юридическая помощь, в некоторых случаях и бесплатная, как это предусмотрено для обвиняемого.
Марьяна Торочешникова: Но может быть, все же женщины сами виноваты? Если тебя шантажируют деньгами, ты же сама хотела ездить в хорошей машине и покупать хорошие вещи. Это самая распространенная логика.
Андрей Синельников: На самом деле, женщины стали больше обращаться за помощью в полицию, но, по статистике нашего телефона доверия, из тех, кто обращался, 80 процентов отметили, что не получили от полиции никакой действенной помощи и защиты. И они не могут ее получить, пока несовершенно законодательство в этой области. В России почему-то считаются более опасными преступления, которые совершаются на улицах или экономические. Тем не менее, преступления, которые совершаются в семье, опаснее для жизни женщины, чем преступления, совершенные на улице. Мужчина, как показывает практика, знает, куда женщина может уйти, где она работает, где живут ее родственники. Он подстерегает ее у подъезда, угрожает ей убийством, угрожает физической расправой с ее близкими.
Марьяна Торочешникова: Заур из Москвы дозвонился до нас.
Слушатель: Вот я был свидетелем, когда жена до полусмерти избивала мужа.
Алексей Паршин: И такие случаи бывают. Примерно 3-5 процентов таких случаев насилия в семье, когда женщина избивает мужа. Это еще более скрытая категория насилия в семье. Есть такая проблема.
Андрей Синельников: И мне кажется, тот же охранный ордер мог бы помочь и таким мужчинам, решись они на какие-то действия.
Марьяна Торочешникова: Александр из Невьянска, пожалуйста.
Слушатель: Бывают женщины, которые выбирают мужчин, которые их бьют, сами притягивают таких мужчин.
Марьяна Торочешникова: Часто психологи об этом говорят, да.
Андрей Синельников: Некоторые женщины, которые росли в семье, где было насилие, во взрослой жизни начинают дублировать те модели поведения, которые усвоили в детстве и считали это нормальным. Она может понимать, что что-то не так, но все равно остается в этих условиях. То же самое можно сказать и о мальчиках, которые видели насилие, большой процент таких мальчиков становятся сами извергами в своей семье.
Марьяна Торочешникова: И есть еще странная российская поговорка "бьет, значит, любит".
Андрей Синельников: Нет, меняется отношение общества очень сильно, по всем опросам.
Марьяна Торочешникова: Сергей Викторович из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Нужно рассматривать проблему насилия в семье в общем, а не только по отношению к женщине. Известная вам программа толерантности, которую прикрыл предыдущий президент, там главное, что насилие льется с экранов телевизоров, ежедневно люди с этим сталкиваются, и все время говорят о насилии, несправедливости.
Марьяна Торочешникова: То есть насилие порождает насилие - я так поняла вашу мысль. Я так понимаю, что в других странах государство что-то делает. Что могло бы сделать наше государство?
Андрей Синельников: Мы говорим не только о Западе сейчас. Например, в Молдове принят закон о профилактике и защите от семейного насилия, в Киргизстане, в Казахстане. То есть Россия на постсоветском пространстве скоро окажется единственный страной, в которой нет такого закона. Причем оказывается давление со стороны международных структур, и Комитет по ликвидации дискриминации ООН, и Совет Европы призывают Россию первым делом принять закон о насилии в семье, внести соответствующие дополнения в Уголовное законодательство. Например, о то же охранном ордере. Ввести такую меру, как, например, принудительное перевоспитание мужчин-обидчиков. На самом деле, этот круг насилия можно прервать, как показывает западная практика. Мужчина год посещает курсы, и если он пропустит два раза без уважительной причины, дело возвращается на рассмотрение в суд, и его могут направить в места заключения. Как показывает статистика, 70 процентов мужчин после таких курсов уже не прибегают к насилию, то есть у них нет рецидивов такого агрессивного поведения.
Марьяна Торочешникова: В России таких программ нет.
Андрей Синельников: Потому что нет закона.
Алексей Паршин: Да и признаком нет в Уголовном кодексе, как я уже сказал, позволяющих квалифицировать как домашнее насилие. Возвращаясь к легким телесным повреждениям, побоям, дело в том, что наказание, которое сейчас предусматривается, это штрафы, сейчас нет возможности, как раньше, назначить человеку условный срок, чтобы он понимал, что если он еще раз совершит преступление, над ним будет уже этот дамоклов меч. Фактически сейчас 45 тысяч - максимальный штраф. То есть ударить человека, совершить над ним насилие стоит 45 тысяч максимум.
Андрей Синельников: И это не единственный эпизод обычно, когда муж избивает жену, а серия эпизодов, а органы защиты правопорядка предпочитают рассматривать их все по отдельности, он не выстраивают это как одно преступление, как тенденцию.
Алексей Паршин: А иногда преступления могут совершаться даже в разных регионах, скажем, в Москве и в Московской области. К нам обратилась одна гражданка, которой бывший муж в Подмосковье сжег дом, в Москве он ее преследует и избил. И если выстроить в совокупности, то получается целая серия преступлений, преследований.
Марьяна Торочешникова: А что мужчине надо от уже бывшей жены?
Андрей Синельников: Контроль и власть.
Алексей Паршин: Он потерял игрушку, над которой мог издеваться.
Марьяна Торочешникова: И это лечится в группах перевоспитания?
Андрей Синельников: Не все исправляются, но 70 процентов - это большая цифра. Говорят, что бьет - значит, плохая жена. Но тогда просто развелся бы, а он начинает преследовать. И самый опасный период в жизни такой женщины - это тот момент, когда она решает уйти от своего обидчика. Именно тогда он сделает все, вплоть до поджога, убийства, шантажа...
Алексей Паршин: Да, и шантаж детьми, которые не были нужны, может быть, раньше.
Андрей Синельников: Тоже есть история из нашего опыта, когда он добился встреч с детьми, пришел к детям, и там был еще социальный работник, но когда социальный работник не видел, он нагнулся к бывшей жене и на ухо сказал: "Я тебя все-таки прибью". Вот для чего нужны были свидания с детьми.
Марьяна Торочешникова: Если так все серьезно, то когда женщина собирается уйти, здесь кто-то может чем-то помочь? Например, есть программа защиты свидетелей, эти женщины могут под нее попасть?
Алексей Паршин: Таких механизмов нет. Единственная возможность, куда ей обращаться, это антикризисные центы, убежища, за юридической помощью.
Марьяна Торочешникова: Андрей, сколько в России создано и действует таких вот кризисных центров?
Андрей Синельников: В настоящее время у нас в России всего 25 убежищ для женщин, пострадавших от насилия, на всю страну. При этом два из них - негосударственные общественные организации, и 23 - государственные. Приблизительно это где-то чуть больше 200 койко-мест. Хотя по стандартам, например, того же самого Совета Европы, государство обязано предоставить одно место на 10 тысяч населения.
Алексей Паршин: В Москве - 35-40 мест.
Андрей Синельников: И многие убежища сейчас бьют тревогу, потому что мест просто не хватает. Они вынуждены отказывать женщинам, приходящим за помощью.
Алексей Паршин: При этом закон не позволяет женщине остаться в квартире, из которой ее выгнали. Если бы был специальный закон, можно было бы, наверное, его отселить. У нас же сразу начинаются крики: как же так, мы лишим человека собственности, жилищных прав. А то, что уходит женщина с детьми... Вот этот перекос в защите прав обвиняемых, он, конечно, возмущает.
Андрей Синельников: И вопрос, почему она не уходит, - а почему она должна уходить из своей квартиры, почему мужчину не отселят?
Марьяна Торочешникова: Почему его не отселят, да. А почему не происходит ничего? Почему депутаты не принимают соответствующие законы? И во сколько примерно обходится содержание кризисного центра?
Андрей Синельников: Конечно, это недешевое удовольствие, но я бы хотел тут огласить такую цифру, что, на само деле, гораздо дороже стоит бездействие государства. Как показали исследования во многих странах по экономическим расходам на нереагирование на насилие, когда государство ничего не делает, оно теряет на помощь пострадавшим, на работу правоохранительных органов и прочее где-то 1-2 процента от ВВП.
Марьяна Торочешникова: Может быть, если государств этим не занимается, какие-то частные лица могут открыть такой кризисный центр?
Андрей Синельников: Это непопулярная тема, никто не хочет себя связывать с темой насилия в отношении женщин. Дети-инвалиды, многодетные матери – раздали пеленки какие-то. Это единицы, та же самая фирма «Эйвон», которая взяла домашнее насилие как тему, с которой она очень активно работает. Только за ноябрь ее распространители раздали 700 тысяч листовок, говорящих о насилии в семье, в регионах. В листовках есть информация, приводятся шаги, которые женщина может совершать, чтобы обезопасить себя, например – сказать соседям и близким о насилии, подготовить документы и так далее.
Марьяна Торочешникова: Владимир из Нижегородской области, пожалуйста.
Слушатель: Я живу в сельской местности. У нас тут женщины пьют больше мужиков, и драки постоянные, скандалы! Но городе-то почему мужики над женщинами издеваются?
Андрей Синельников: На самом деле, если просто пьяная драка, мы это не рассматриваем как насилие. Они на равных, она не боится его, она не запугана. Насилие – это когда один человек пытается установить власть и осуществить контроль над другим человеком, и делает для этого все. Это очень важно всегда помнить – о признаках. Ведь не сразу проявляется мужчина как насильник и обидчик. Например, самый первый и основной признак – это изоляция, стремление к изоляции женщины. Это когда, например, подругам запрещают встречаться, с родственниками видеться.
Алексей Паршин: Комендантский час устанавливается, что в 10, например, должна быть дома.
Андрей Синельников: Жестокое отношение к животным и детям. Был совершенно дикий случай, когда мужчина пришел домой и обнаружил, что жена взяла котенка по просьбе маленького сына. Он взял котенка и разбил его голову об стол на глазах у ребенка.
Алексей Паршин: Тотальный контроль над женщиной – звонки, смс, электронная почта, ревность немотивированная.
Андрей Синельников: Отношение к женщинам как к людям другого сорта.
Марьяна Торочешникова: Если женщина не рассмотрела этих признаков, вышла замуж, живет с мужчиной, может быть, не работает. Вот он первый раз ее отлупил, на следующий день пришел с цветами, конфетами и сказал: «Прости, любимая». Что женщине делать?
Алексей Паршин: Если это первый раз произошло, уместно совместное обращение для корректировки ситуации к семейному психологу, специализирующемуся на этих проблемах.
Марьяна Торочешникова: А если то было один раз, это повторится?
Андрей Синельников: Не всегда, но в 80 процентах – да.
Алексей Паршин: Если это регулярно происходит, то это будет происходить и дальше. Не помогут уже психологи, человек вряд ли скорректируется. В этом случае нужно принимать меры. Во-первых, фиксация избиений, фиксация заявлениями в милицию, если есть дети, в органах опеки и попечительства обязательно заявления оставлять. То есть уже факты должны быть зафиксированы.
Марьяна Торочешникова: Собирать доказательную базу.
Алексей Паршин: Абсолютно точно. По крайней мере женщине при обращении в суд может сказать, что она обращалась в милицию и в так далее. Если в дальнейшем они разводятся, здесь органы опеки и попечительства не смогут встать на сторону обидчика и сказать, что его права на встречи с детьми нарушаются, потому что есть сигналы о том, что это происходило в присутствии детей, и они уже будут вставать на защиту прав детей. У нас еще и тут перекос.
Марьяна Торочешникова: Если женщина решает уйти, каковы должны быть конкретные действия?
Андрей Синельников: Здесь существует какой-то определенный план безопасности, который женщине надо составить. В частности, например, такой план безопасности можно найти у нас на сайте – www.anna-center.ru. Это прежде всего предупредить соседей, знакомых и друзей о том, что происходит в семье, чтобы он знали об этом. Сказать соседям, что они услышат шум, крик, чтобы вызывали милицию. Запасные ключи, документы на детей, свои документы желательно спрятать, чтобы в ситуации острой опасности их быстро взять. И желательную небольшую сумму денег или каких-то ценных вещей. Также договориться, например, с подругой или узнать, есть ли убежище в вашем городе. Мне кажется, что звонок не телефон доверия – это всегда такой первый шаг женщины к освобождению. Мы не даем женщине советы, мы откликаемся на ее запрос, что она хочет предпринять в данной ситуации. Например, она может переехать к подруге, договориться с ней, она может прийти в кризисный центр с детьми, где ей обеспечат охрану, консультацию юриста и прочее.
Марьяна Торочешникова: Предупредить родителей, а иногда даже и родителей мужа, которые, может, не представляют, что делает их сын.
Андрей Синельников: Конечно.
Марьяна Торочешникова: Николай Александрович из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Я столкнулся с тем, что в Волоколамском районе Московской области есть притон, где используется труд женщин-рабынь. И если они убегают, местные правоохранительные органы их ловят и возвращают обратно.
Марьяна Торочешникова: Оставьте свои координаты, и мы с вами свяжем.
Андрей Синельников: Это ужасно, это торговля людьми. В такие ситуации, кстати, иногда попадают женщины подвергавшиеся домашнему насилию.
Марьяна Торочешникова: Ефим из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Каково количество обращений в такие центры и каково количество погибших? И какие социальные группы в основном в этом участвуют?
Андрей Синельников: Все социальные группы!
Алексей Паршин: Разницы нет, это и состоятельные, и малообеспеченные, и образованные и необразованные, здесь проблема касается всех социальных групп. Я сталкивался с женами судей, адвокатов, депутатов.
Марьяна Торочешникова: И количество женщин, которые погибают.
Андрей Синельников: Как мы уже говорили, в 2008 году представитель МВД озвучил цифру в 14 тысяч. То есть, я так понимаю, это женщины, прошедшие по разряду «Смерть в результате нанесения тяжких телесных повреждений. Такая статистика. Четверть миллиона дебоширов, только зарегистрированных. Более свежих данных нет и в ближайшее время не предвидится, потому что отсутствует разделение статистических данных МВД, не показана связь между пострадавшей и преступником, которая есть. И очень трудно отследить.
Марьяна Торочешникова: Будем рассчитывать, что закон Думой нового созыва будет принят.
Алексей Паршин: Мы тоже надеемся, и практика в мире существует, не надо здесь изобретать велосипед. Мы надеемся, что это будут разумные меры.
Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача «Человек имеет право». Со мной в студии сегодня были заместитель директора Национального центра по предотвращению насилия "Анна" Андрей Синельников и адвокат Алексей Паршин.
В студии Радио Свобода - заместитель директора Национального центра по предотвращению насилия "Анна" Андрей Синельников и адвокат Алексей Паршин.
Сначала я предлагаю послушать сюжет, подготовленный корреспондентом Радио Свобода в Челябинске Александром Валиевым.
Александр Валиев: Недавно в челябинских средствах массовой информации прошла новость, которая всех буквально шокировала. Ревнивый садист извращенным способом убил свою жену, точнее, причинил ей повреждения, которые повлекли смерть. И неизвестно, что еще в этой истории самое ужасное - непосредственно расправа, выбранный для нее способ, то, что изверг не вызвал жене врача, видя ее мучения, или тот факт, что всю эту дикую сцену наблюдала 8-летняя дочь супругов. Пытаясь выяснить подробности дела, я звонил в областную прокуратуру и в Следственный комитет. Комментарии получить не удалось ни в одном из этих учреждений. В Следственном комитете сослались на этические причины, по которым они воздерживаются от общения с прессой на эту тему. Однако в некоторые издания просочились сведения от соседей и знакомых этой пары.
Говорят, что муж Илья Важенин изводил супругу ревностью давно, часто и, судя по всему, совершенно безосновательно. Пара занималась предпринимательской деятельностью, продавала запчасти к тракторам. Офис был на дому, где часто появлялись мужчины-клиенты. 13 сентября Важенин, изрядно накачавшись спиртным, избил жену, а затем в извращенной форме изнасиловал ее каким-то предметом, возможно, игрушкой из секс-шопа, которая была изъята с места происшествия. Говорят, что после этого Ольга лежала еще сутки и не могла позвать на помощь, он закрыл ее в комнате и разбил мобильный телефон. Умерла женщина от разрыва внутренних органов, кровотечения и перитонита.
Как знать, если бы она обратилась за помощью, когда поняла, что ревность ее мужа становится патологической, возможно, беды можно было избежать. Хотя в прокуратуре и Следственном комитете мне сказали, что в их структурах нет специалистов, которые занимались бы конкретно проблемой насилия в семье. Не ведется и статистики преступлений, объединенных этим признаком. Впрочем, в Челябинске действует кризисный центр, существующий на бюджетные деньги. В нем, в том числе, помогают женщинам, пострадавшим от домашних тиранов. Есть даже квартира, в которой они могут спрятаться и пожить какое-то время.
Рассказывает Наталья Суркова, директор центра.
Наталья Суркова: У нас сейчас трехкомнатная квартира, в которой проживают четверо женщин и пятеро детей. На самом деле, это очень мало по потребностям. На той неделе у нас было пять таких обращений женщин. Сегодня уже был еще один звонок от двух женщин, которые готовы уйти от мужей, и какое-то время им нужно пожить в квартире. Поэтому если вот говорить, то в течение года, мы подводили итоги, в прошлом году было около 60 обращений женщин, естественно, с детьми, которым необходима вот такая помощь. Конечно, она оборудована, это теплая, уютная квартира, где могут женщины спрятаться, но, тем не менее, этого недостаточно.
Александр Валиев: Сейчас в квартире проживает, в частности, женщина, которая оказалась в непростой ситуации. 20 лет она жила с мужем, который ее избивал, недавно они разошлись, и он выгнал бывшую жену и двух ее детей из квартиры, предварительно побив. Вера согласилась рассказать о себе по телефону.
Вера: В браке мы прожили 20 лет. Конечно, он поднимал руку. Поводы всегда были: либо опоздала с работы, либо ревнует, либо что-то напридумывает. В основном ревность. Естественно, я никуда не обращалась. Я боялась. Деваться некуда было особенно. Я пару раз уходила, он меня находил. Я возвращалась в силу своего слабого характера.
Александр Валиев: Сейчас Вера уже вторую неделю на больничном, говорит, что на лице до сих пор видны синяки. На сей раз она обратилась в милицию, сняла побои и теперь думает о том, куда поведет двух детей, когда придется покинуть гостеприимный кров квартиры кризисного центра. О том, чтобы вернуться в дом к бывшему мужу, уже не идет речь.
Марьяна Торочешникова: Андрей, эта история что-то из ряда вон выходящее или случай вполне типичный?
Андрей Синельников: Если обратиться к статистике, это вполне типичный случай. Согласно статистике, каждый час в России погибает одна женщина от рук мужа или близкого партнера, мужчины. Это страшные цифры. Только официально зарегистрированных семейных дебоширов - четверть миллиона, а сколько еще незарегистрированных!
Марьяна Торочешникова: Вероятно, государство должно что-то предпринимать в данном случае, поскольку оно несет, по конституции, ответственность за здоровье и безопасность своих граждан.
Андрей Синельников: И с точки зрения конституции, и с точки зрения принятых международных обязательств, в частности, Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин наше государство обязано что-либо делать, но оно ничего не делает. Отсутствуют механизмы как профилактики, так и защиты жизни и здоровья женщин и детей.
Марьяна Торочешникова: У нас нет даже специалистов в этой области. Раньше в МВД была группа, которая занималась вопросами домашнего насилия и торговлей людьми, но с 2003 года об этой рабочей группе ничего не слышно, и насколько я понимаю, этим сейчас занимаются участковые.
Алексей Паршин: Действительно, проблема очень большая, латентность этих преступлений очень высокая. Не все случаи освещаются СМИ, и мы знаем, что женщины предпочитают какое-то время терпеть, их этот период может измеряться годами.
Марьяна Торочешникова: То есть сами виноваты.
Алексей Паршин: Нет, я бы не сказал. Женщина в этой ситуации подвергается не только физическому воздействию, но и психологической обработке - шантажу деньгами, детьми и так далее. Женщина может быть запугана, и она как раз в этом случае не виновата. Что касается участковых, сами участковые признают, что проблему существует, и за последние 10 лет на уровне государства эта проблема признается. Еще 10 лет назад, если бы женщина пришла в милицию и сказала, что ее бьет муж, от нее бы не приняли заявление. Сейчас это признается, и сами участковые говорят: дайте нам инструменты, чтобы мы могли ими оперировать. Дело в том, что в нашей стране не предусмотрено каких-то пресекательных мер для домашних дебоширов. Например, ордер на защиту, как во многих цивилизованных европейских государствах, когда женщина обращается, имеются признаки насилия в семье, и охранный ордер позволяет женщине находиться в достаточной безопасности, к ней запрещено приближаться на какое-то расстояние, запрещено проникать к ней в жилище, к ее родственникам. Если это нарушается, то к человеку применяются санкции - от административных до уголовных. В России таких защитных ордеров пока нет. Вторая проблема в том, что у нас нет признаков домашнего насилия, которые объединялись бы в категорию преступления, чтобы можно было именно эту категорию выделить, вести статистику, смотреть, какие именно преступления происходят по домашнему насилию. Мы знаем только приблизительные данные, глобального анализа нет и пока не предвидится.
Марьяна Торочешникова: Было много разговоров, до сих пор ведутся споры по поводу внедрения ювенальной юстиции на территории России. Что касается насилия над детьми в рамках домашнего насилия, не могу сказать, что вопрос решен, но очевидны намерения государства каким-то образом ситуацию решить, что-то делается. В данном конкретном случае не происходит ничего, насколько я понимаю.
Андрей Синельников: Абсолютно ничего. У нас есть всероссийский телефон доверия, при Центре работает, который мы открыли в сотрудничестве с компанией "Эйвон", и примерно 400 звонков мы получаем каждый месяц. Это еще небольшое количество, потому что он начал работать с марта, его номер - 8-800-7000600. Это бесплатный номер, звонки из всех регионов России бесплатные. И по статистике телефона доверия, которую мы имеем сейчас, каждая четвертая женщина в результате семейного насилия со стороны мужа была вынуждена обратиться за медицинской помощью. То есть это были не просто синяки, а это были уже травмы, которые требовали вмешательства медиков.
Марьяна Торочешникова: А медики были обязаны извещать правоохранительные органы о таких случаях?
Алексей Паршин: Если женщина обращается в травмпункт за медицинской помощью, то медицинское учреждение обязано дать телефонограмму в местные правоохранительные органы.
Андрей Синельников: Хотя некоторые женщины говорят, что это травма бытового характера, что она упала, и некоторые медики на это закрывают глаза. У нас был случай, когда муж отрезал своей жене палец после избиения, на ноге, и он разрешил ей вызвать "скорую помощь" только на следующий день. Когда ее привезли в больницу, запуганная, она сказала, что сама наступила на разбитую бутылку. Потом просто были еще случаи насилия, после которых она решила подать заявление в милицию. И дали ему полтора года колонии-поселения, через полгода выпустили условно-досрочно, при этом суд принял в качестве смягчающего обстоятельства наличие у обвиняемого детей несовершеннолетних, которые в момент отрезания пальца находились рядом с мамой и умоляли отца не делать этого. Сейчас он вернулся, живет себе спокойно в двухкомнатной квартире, выгнал ее с двумя детьми, она снимает комнату. Мы пытались помочь ей получить хоть какое-то социальное жилье от города Москвы, но, к сожалению, в Москве это невозможно.
Марьяна Торочешникова: Чаще всего в милицейской статистике насилие над женщиной имеет квалификацию как "причинение тяжких телесных повреждений, повлекших по неосторожности смерть потерпевшего". Такая же квалификация у той истории из Челябинска, которую мы послушали в начале передачи. Но это разве не "умышленное убийство"?
Алексей Паршин: Вопрос квалификации спорный, но я про другое немножко хотел бы пояснить. Львиная доля дел, когда женщина подвергается насилию, это, скорее, легкие телесные повреждения, побои, может быть, средней тяжести. И что касается легких телесных повреждений и побоев, то здесь милиция не занимается расследованием этих дел и направлением их в суд, эти дела переданы на откуп самой женщине.
Марьяна Торочешникова: В рамках частного обвинения.
Алексей Паршин: Да. И здесь женщина не защищена. Обращаясь с таким заявлением, женщине приходится выступать и в роли обвинителя, и потерпевшей, и в роли прокурора, и никто ей в этом не помогает. Потому что суд у нас беспристрастный. При этом самому обвиняемому предоставляется бесплатный адвокат, государство его защищает больше, чем эту женщину, которая подверглась насилию. Я вам больше скажу, что 90 процентов женщин, не имея юридического образования, не способны себя защитить в суде, отстоять свои интересы, то есть им требуется юридическая помощь. Мы все время ставим этот вопрос, и будем его ставить, пока он не будет решен, чтобы женщине, помимо психологической помощи, была оказана юридическая помощь, в некоторых случаях и бесплатная, как это предусмотрено для обвиняемого.
Марьяна Торочешникова: Но может быть, все же женщины сами виноваты? Если тебя шантажируют деньгами, ты же сама хотела ездить в хорошей машине и покупать хорошие вещи. Это самая распространенная логика.
Андрей Синельников: На самом деле, женщины стали больше обращаться за помощью в полицию, но, по статистике нашего телефона доверия, из тех, кто обращался, 80 процентов отметили, что не получили от полиции никакой действенной помощи и защиты. И они не могут ее получить, пока несовершенно законодательство в этой области. В России почему-то считаются более опасными преступления, которые совершаются на улицах или экономические. Тем не менее, преступления, которые совершаются в семье, опаснее для жизни женщины, чем преступления, совершенные на улице. Мужчина, как показывает практика, знает, куда женщина может уйти, где она работает, где живут ее родственники. Он подстерегает ее у подъезда, угрожает ей убийством, угрожает физической расправой с ее близкими.
Марьяна Торочешникова: Заур из Москвы дозвонился до нас.
Слушатель: Вот я был свидетелем, когда жена до полусмерти избивала мужа.
Алексей Паршин: И такие случаи бывают. Примерно 3-5 процентов таких случаев насилия в семье, когда женщина избивает мужа. Это еще более скрытая категория насилия в семье. Есть такая проблема.
Андрей Синельников: И мне кажется, тот же охранный ордер мог бы помочь и таким мужчинам, решись они на какие-то действия.
Марьяна Торочешникова: Александр из Невьянска, пожалуйста.
Слушатель: Бывают женщины, которые выбирают мужчин, которые их бьют, сами притягивают таких мужчин.
Марьяна Торочешникова: Часто психологи об этом говорят, да.
Андрей Синельников: Некоторые женщины, которые росли в семье, где было насилие, во взрослой жизни начинают дублировать те модели поведения, которые усвоили в детстве и считали это нормальным. Она может понимать, что что-то не так, но все равно остается в этих условиях. То же самое можно сказать и о мальчиках, которые видели насилие, большой процент таких мальчиков становятся сами извергами в своей семье.
Марьяна Торочешникова: И есть еще странная российская поговорка "бьет, значит, любит".
Андрей Синельников: Нет, меняется отношение общества очень сильно, по всем опросам.
Марьяна Торочешникова: Сергей Викторович из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Нужно рассматривать проблему насилия в семье в общем, а не только по отношению к женщине. Известная вам программа толерантности, которую прикрыл предыдущий президент, там главное, что насилие льется с экранов телевизоров, ежедневно люди с этим сталкиваются, и все время говорят о насилии, несправедливости.
Марьяна Торочешникова: То есть насилие порождает насилие - я так поняла вашу мысль. Я так понимаю, что в других странах государство что-то делает. Что могло бы сделать наше государство?
Андрей Синельников: Мы говорим не только о Западе сейчас. Например, в Молдове принят закон о профилактике и защите от семейного насилия, в Киргизстане, в Казахстане. То есть Россия на постсоветском пространстве скоро окажется единственный страной, в которой нет такого закона. Причем оказывается давление со стороны международных структур, и Комитет по ликвидации дискриминации ООН, и Совет Европы призывают Россию первым делом принять закон о насилии в семье, внести соответствующие дополнения в Уголовное законодательство. Например, о то же охранном ордере. Ввести такую меру, как, например, принудительное перевоспитание мужчин-обидчиков. На самом деле, этот круг насилия можно прервать, как показывает западная практика. Мужчина год посещает курсы, и если он пропустит два раза без уважительной причины, дело возвращается на рассмотрение в суд, и его могут направить в места заключения. Как показывает статистика, 70 процентов мужчин после таких курсов уже не прибегают к насилию, то есть у них нет рецидивов такого агрессивного поведения.
Марьяна Торочешникова: В России таких программ нет.
Андрей Синельников: Потому что нет закона.
Алексей Паршин: Да и признаком нет в Уголовном кодексе, как я уже сказал, позволяющих квалифицировать как домашнее насилие. Возвращаясь к легким телесным повреждениям, побоям, дело в том, что наказание, которое сейчас предусматривается, это штрафы, сейчас нет возможности, как раньше, назначить человеку условный срок, чтобы он понимал, что если он еще раз совершит преступление, над ним будет уже этот дамоклов меч. Фактически сейчас 45 тысяч - максимальный штраф. То есть ударить человека, совершить над ним насилие стоит 45 тысяч максимум.
Андрей Синельников: И это не единственный эпизод обычно, когда муж избивает жену, а серия эпизодов, а органы защиты правопорядка предпочитают рассматривать их все по отдельности, он не выстраивают это как одно преступление, как тенденцию.
Алексей Паршин: А иногда преступления могут совершаться даже в разных регионах, скажем, в Москве и в Московской области. К нам обратилась одна гражданка, которой бывший муж в Подмосковье сжег дом, в Москве он ее преследует и избил. И если выстроить в совокупности, то получается целая серия преступлений, преследований.
Марьяна Торочешникова: А что мужчине надо от уже бывшей жены?
Андрей Синельников: Контроль и власть.
Алексей Паршин: Он потерял игрушку, над которой мог издеваться.
Марьяна Торочешникова: И это лечится в группах перевоспитания?
Андрей Синельников: Не все исправляются, но 70 процентов - это большая цифра. Говорят, что бьет - значит, плохая жена. Но тогда просто развелся бы, а он начинает преследовать. И самый опасный период в жизни такой женщины - это тот момент, когда она решает уйти от своего обидчика. Именно тогда он сделает все, вплоть до поджога, убийства, шантажа...
Алексей Паршин: Да, и шантаж детьми, которые не были нужны, может быть, раньше.
Андрей Синельников: Тоже есть история из нашего опыта, когда он добился встреч с детьми, пришел к детям, и там был еще социальный работник, но когда социальный работник не видел, он нагнулся к бывшей жене и на ухо сказал: "Я тебя все-таки прибью". Вот для чего нужны были свидания с детьми.
Марьяна Торочешникова: Если так все серьезно, то когда женщина собирается уйти, здесь кто-то может чем-то помочь? Например, есть программа защиты свидетелей, эти женщины могут под нее попасть?
Алексей Паршин: Таких механизмов нет. Единственная возможность, куда ей обращаться, это антикризисные центы, убежища, за юридической помощью.
Марьяна Торочешникова: Андрей, сколько в России создано и действует таких вот кризисных центров?
Андрей Синельников: В настоящее время у нас в России всего 25 убежищ для женщин, пострадавших от насилия, на всю страну. При этом два из них - негосударственные общественные организации, и 23 - государственные. Приблизительно это где-то чуть больше 200 койко-мест. Хотя по стандартам, например, того же самого Совета Европы, государство обязано предоставить одно место на 10 тысяч населения.
Алексей Паршин: В Москве - 35-40 мест.
Андрей Синельников: И многие убежища сейчас бьют тревогу, потому что мест просто не хватает. Они вынуждены отказывать женщинам, приходящим за помощью.
Алексей Паршин: При этом закон не позволяет женщине остаться в квартире, из которой ее выгнали. Если бы был специальный закон, можно было бы, наверное, его отселить. У нас же сразу начинаются крики: как же так, мы лишим человека собственности, жилищных прав. А то, что уходит женщина с детьми... Вот этот перекос в защите прав обвиняемых, он, конечно, возмущает.
Андрей Синельников: И вопрос, почему она не уходит, - а почему она должна уходить из своей квартиры, почему мужчину не отселят?
Марьяна Торочешникова: Почему его не отселят, да. А почему не происходит ничего? Почему депутаты не принимают соответствующие законы? И во сколько примерно обходится содержание кризисного центра?
Андрей Синельников: Конечно, это недешевое удовольствие, но я бы хотел тут огласить такую цифру, что, на само деле, гораздо дороже стоит бездействие государства. Как показали исследования во многих странах по экономическим расходам на нереагирование на насилие, когда государство ничего не делает, оно теряет на помощь пострадавшим, на работу правоохранительных органов и прочее где-то 1-2 процента от ВВП.
Марьяна Торочешникова: Может быть, если государств этим не занимается, какие-то частные лица могут открыть такой кризисный центр?
Андрей Синельников: Это непопулярная тема, никто не хочет себя связывать с темой насилия в отношении женщин. Дети-инвалиды, многодетные матери – раздали пеленки какие-то. Это единицы, та же самая фирма «Эйвон», которая взяла домашнее насилие как тему, с которой она очень активно работает. Только за ноябрь ее распространители раздали 700 тысяч листовок, говорящих о насилии в семье, в регионах. В листовках есть информация, приводятся шаги, которые женщина может совершать, чтобы обезопасить себя, например – сказать соседям и близким о насилии, подготовить документы и так далее.
Марьяна Торочешникова: Владимир из Нижегородской области, пожалуйста.
Слушатель: Я живу в сельской местности. У нас тут женщины пьют больше мужиков, и драки постоянные, скандалы! Но городе-то почему мужики над женщинами издеваются?
Андрей Синельников: На самом деле, если просто пьяная драка, мы это не рассматриваем как насилие. Они на равных, она не боится его, она не запугана. Насилие – это когда один человек пытается установить власть и осуществить контроль над другим человеком, и делает для этого все. Это очень важно всегда помнить – о признаках. Ведь не сразу проявляется мужчина как насильник и обидчик. Например, самый первый и основной признак – это изоляция, стремление к изоляции женщины. Это когда, например, подругам запрещают встречаться, с родственниками видеться.
Алексей Паршин: Комендантский час устанавливается, что в 10, например, должна быть дома.
Андрей Синельников: Жестокое отношение к животным и детям. Был совершенно дикий случай, когда мужчина пришел домой и обнаружил, что жена взяла котенка по просьбе маленького сына. Он взял котенка и разбил его голову об стол на глазах у ребенка.
Алексей Паршин: Тотальный контроль над женщиной – звонки, смс, электронная почта, ревность немотивированная.
Андрей Синельников: Отношение к женщинам как к людям другого сорта.
Марьяна Торочешникова: Если женщина не рассмотрела этих признаков, вышла замуж, живет с мужчиной, может быть, не работает. Вот он первый раз ее отлупил, на следующий день пришел с цветами, конфетами и сказал: «Прости, любимая». Что женщине делать?
Алексей Паршин: Если это первый раз произошло, уместно совместное обращение для корректировки ситуации к семейному психологу, специализирующемуся на этих проблемах.
Марьяна Торочешникова: А если то было один раз, это повторится?
Андрей Синельников: Не всегда, но в 80 процентах – да.
Алексей Паршин: Если это регулярно происходит, то это будет происходить и дальше. Не помогут уже психологи, человек вряд ли скорректируется. В этом случае нужно принимать меры. Во-первых, фиксация избиений, фиксация заявлениями в милицию, если есть дети, в органах опеки и попечительства обязательно заявления оставлять. То есть уже факты должны быть зафиксированы.
Марьяна Торочешникова: Собирать доказательную базу.
Алексей Паршин: Абсолютно точно. По крайней мере женщине при обращении в суд может сказать, что она обращалась в милицию и в так далее. Если в дальнейшем они разводятся, здесь органы опеки и попечительства не смогут встать на сторону обидчика и сказать, что его права на встречи с детьми нарушаются, потому что есть сигналы о том, что это происходило в присутствии детей, и они уже будут вставать на защиту прав детей. У нас еще и тут перекос.
Марьяна Торочешникова: Если женщина решает уйти, каковы должны быть конкретные действия?
Андрей Синельников: Здесь существует какой-то определенный план безопасности, который женщине надо составить. В частности, например, такой план безопасности можно найти у нас на сайте – www.anna-center.ru. Это прежде всего предупредить соседей, знакомых и друзей о том, что происходит в семье, чтобы он знали об этом. Сказать соседям, что они услышат шум, крик, чтобы вызывали милицию. Запасные ключи, документы на детей, свои документы желательно спрятать, чтобы в ситуации острой опасности их быстро взять. И желательную небольшую сумму денег или каких-то ценных вещей. Также договориться, например, с подругой или узнать, есть ли убежище в вашем городе. Мне кажется, что звонок не телефон доверия – это всегда такой первый шаг женщины к освобождению. Мы не даем женщине советы, мы откликаемся на ее запрос, что она хочет предпринять в данной ситуации. Например, она может переехать к подруге, договориться с ней, она может прийти в кризисный центр с детьми, где ей обеспечат охрану, консультацию юриста и прочее.
Марьяна Торочешникова: Предупредить родителей, а иногда даже и родителей мужа, которые, может, не представляют, что делает их сын.
Андрей Синельников: Конечно.
Марьяна Торочешникова: Николай Александрович из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Я столкнулся с тем, что в Волоколамском районе Московской области есть притон, где используется труд женщин-рабынь. И если они убегают, местные правоохранительные органы их ловят и возвращают обратно.
Марьяна Торочешникова: Оставьте свои координаты, и мы с вами свяжем.
Андрей Синельников: Это ужасно, это торговля людьми. В такие ситуации, кстати, иногда попадают женщины подвергавшиеся домашнему насилию.
Марьяна Торочешникова: Ефим из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Каково количество обращений в такие центры и каково количество погибших? И какие социальные группы в основном в этом участвуют?
Андрей Синельников: Все социальные группы!
Алексей Паршин: Разницы нет, это и состоятельные, и малообеспеченные, и образованные и необразованные, здесь проблема касается всех социальных групп. Я сталкивался с женами судей, адвокатов, депутатов.
Марьяна Торочешникова: И количество женщин, которые погибают.
Андрей Синельников: Как мы уже говорили, в 2008 году представитель МВД озвучил цифру в 14 тысяч. То есть, я так понимаю, это женщины, прошедшие по разряду «Смерть в результате нанесения тяжких телесных повреждений. Такая статистика. Четверть миллиона дебоширов, только зарегистрированных. Более свежих данных нет и в ближайшее время не предвидится, потому что отсутствует разделение статистических данных МВД, не показана связь между пострадавшей и преступником, которая есть. И очень трудно отследить.
Марьяна Торочешникова: Будем рассчитывать, что закон Думой нового созыва будет принят.
Алексей Паршин: Мы тоже надеемся, и практика в мире существует, не надо здесь изобретать велосипед. Мы надеемся, что это будут разумные меры.
Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача «Человек имеет право». Со мной в студии сегодня были заместитель директора Национального центра по предотвращению насилия "Анна" Андрей Синельников и адвокат Алексей Паршин.
