Кирилл Кобрин: Из России – в США. Коммерческие радиостанции, вещающие на волнах, которые являются всенародным достоянием, обязаны выделять в сетке вещания время на обсуждение общественно важных проблем, причем обсуждение сбалансированного, охватывающего разные точки зрения, включая те, которые противоречат взглядам владельцев станций. Эта концепция, оформленная в качестве правового акта, появилась в Соединенных Штатах на заре радиоэпохи и получила название «Доктрина Сбалансированного освещения» или ДСО. У этой, казалось бы, вполне логичной идеи в Америке всегда были сильные оппоненты. Тем не менее, она просуществовала шестьдесят лет, с середины двадцатых по середину восьмидесятых годов прошлого века, а затем рухнула под воздействием как технического прогресса, так и непрекращающихся идеологических атак. О судьбе «Доктрины Сбалансированного освещения» рассказывает наш нью-йоркский корреспондент Евгений Аронов.
Евгений Аронов: Теоретическое обоснование «Доктрины Сбалансированного освещения» выглядело следующим образом: в вещательном бизнесе в отличие, скажем, от издательского, в котором доступ к средствам производства (типографии, краска, бумага, сбытовые сети) фактически не ограничен, число лиц, желающих получить вещательную лицензию, намного превышает число имеющихся лицензий просто ввиду ограниченности частот трансляции. Поэтому за эксклюзивный и бесплатный доступ к частоте, являющейся ограниченным ресурсом, принадлежащим всему обществу, владелец лицензии берет на себя определенные общественные обязательства, например, отводить в эфире «разумное количество» времени на обсуждение актуальных политико-экономических и социально-культурных проблем и делать это всесторонне, объективно и взвешенно. Считалось, что влияние радио, а затем и телевидения на общественное сознание настолько велико, что однобокое толкование ими спорных вопросов нанесет непоправимый ущерб демократии.
Доктрина никогда не предусматривала, что каждая отдельная передача или в целом вещательный контент радиостанций должен быть идеально идеологически сбалансирован. Никогда ДСО не применялась и к кабельному или дециметровому вещанию, поскольку такие каналы практически не ограничены и находятся в частном, а не государственном владении. Доктрины была призвана не допустить систематически тенденциозного освещения общественно значимых вопросов. Так, в 70-м году журналист из Питсбурга Фред Кук пожаловался на местную радиостанцию, что она исказила его взгляды, противоречившие взглядам менеджмента, и отказалась дать ему шанс выступить с опровержением в своем эфире, даже когда он предложил заплатить за него. Руководство станции парировало, что Первая поправка к конституции, гарантирующая свободу слова, наделяет менеджмент правом самостоятельно определять, кого пускать в свой эфир. Дело дошло до Верховного суда, который вынес знаменитое определение, гласившее: «Первая поправка не дает частному лицу, владеющему средством информации с ограниченным доступом, мандат на тотальную цензуру... Она не запрещает государству требовать от владельца лицензии делиться эфиром с оппонентами... Первая поправка охраняет, в первую очередь, права слушательской и зрительской аудитории, а не вещателей».
Однако через какие-то пятнадцать лет, в эпоху Рональда Рейгана, Государственный комитет по связи и массовым коммуникациям сначала перестал контролировать исполнение Доктрины, затем от нее официально отрекся, и все последующие попытки возродить ДСО наталкивались на решительный отпор либо исполнительной, либо законодательной ветвей власти. Говорит директор лево-центристcкой организации Media Access Project Эндрю Шварцман, сторонник ДСО.
Эндрю Шварцман: Доктрина Сбалансированного освещения» служила эффективным противовесом тем немногочисленным вещателям, которые нарушали правила игры. Большинство вещателей их прекрасно соблюдали. И санкцией за нарушение правил был не отзыв вещательной лицензии, - такое за все время действия Доктрины произошло лишь один раз, - а распоряжение предоставить оппоненту эфир, которого он был незаконно лишен.
Евгений Аронов: Стивен Рендел, медиа-аналитик и директор организации FAIR, сходится во взглядах с Эндрю Шварцманом.
Стивен Рендел: И республиканцы, и демократы упускают из виду то, что «Доктрина Сбалансированного освещения» была упразднена не в результате принципиальных идеологических столкновений, а просто потому, что при Рейгане в руководство Госкомитета по связи и массовым коммуникациям были введены его друзья, представители крупного медийного бизнеса, которым претила сама идея какого-либо регулирования - безотносительно их политических симпатий и антипатий. Их не устраивала та часть Доктрины, которая предписывала вещателям освещать общественно значимые вопросы. И как показали наши исследования, после отмены ДСО многие местные теле- и радиостанции практически перестали поднимать такие вопросы. Порой в рекламных роликах политиков больше полемического, чем в местных выпусках новостей.
Евгений Аронов: Специалист из университета имени Джорджа Мейсона Адам Тьерер – идейный антипод Шварцмана и Рендела. Его объяснение отмены ДСО совсем другое.
Адам Тьерер: Рейган отменил ДСО по нескольким причинам, главная из которых состояла в том, что вещателей в Америке к середине восьмидесятых было уже столько, что потребность в Доктрине отпала сама собой: никакого недостатка в радио- и телеканалах, освещающих спорные вопросы с самых разных точек зрения, в стране не было. С распространением спутникового и кабельного телевидения, а затем интернета и социальных сетей Доктрина начисто утратила свою актуальность. Зачем государству делать то, с чем рынок сам справляется вполне адекватно?
Евгений Аронов: Что же на протяжении столь длительного времени привлекало в ДСО многих демократов и республиканцев?
Адам Тьерер: Демократы были привержены идее государственного регулирования всех аспектов жизнедеятельности общества, которые им казались сколь-либо значимыми, в том числе медийного рынка. Республиканцы же видели в Доктрине сбалансированного освещения чуть ли не единственное средство продвижения своих взглядов в ситуации, в которой почти все ведущие средства информации тяготели к левой части политического спектра. Поэтому поначалу немало однопартийцев Рональда Рейгана не приняли его оппозиции Доктрине Сбалансированного освещения. На сегодня расклад уже совсем иной: сторонников ДСО среди республиканцев почти не осталось.
Евгений Аронов: Доктрина Сбалансированного освещения предписывает вещателям уделять «разумное» количество времени «объективной» презентации «всех» аспектов «спорных» политико-экономических и социально-культурных вопросов. При этом прерогатива определять смысл терминов «разумное», «объективная», «всех» и «спорных» остается за надзорными органами исполнительной власти, и как свидетельствует история, этой прерогативой они пользовались без всякого стеснения. Так, в конце 20-х годов прошлого века, когда в Вашингтоне в большинстве были республиканцы, они безжалостно шпыняли радиостанции, принадлежавшие Социалистической партии и Чикагской Федерации профсоюзов, за «отсутствие объективности». В конце 30-х годов администрация Рузвельта пригрозила одной станции отзывом лицензии, если она не прекратит трансляцию враждебных Белому дому редакционных комментариев. Администрации Кеннеди и Никсона травили неугодных вещателей, обвиняя их в том, что они, дескать, не представляют всего множества точек зрения по злободневным вопросам.
Адам Тьерер: В начале 80-х суды посчитали, что с ДСО пока кончать. Судьба этой Доктрины – это классическая иллюстрация действия «закона непредвиденных последствий»: вместо того, чтобы стимулировать плюрализм, ДСО, напротив, его подавляла. Поскольку все основные понятия Доктрины были сформулированы крайне расплывчато, и толкование их оставалось за государством, вещатели опасались развертывать полемику по острым вопросам, не желая навлекать на себя придирчивую и произвольную критику надзорных органов. Куда безопаснее было свести настоящие дискуссии к минимуму, заменив их малозначимыми обтекаемыми формулировками, которые ни у кого не вызовут нареканий. Все это полностью противоречило духу Первой поправки к конституции США...
Евгений Аронов: Сторонники «Доктрины Сбалансированного освещения», доказывая ее благотворное воздействие на общественный климат, или, по крайней мере, отсутствие влияния отрицательного, ссылаются на крайне малочисленные жалобы в Госкомитет по связи и массовым коммуникациям от его доброльных помощников – общественных организаций и частных лиц, осуществлявших мониторинг средств информации. «Малочисленность жалоб свидетельствует не о том, что Доктрина была хорошей, а о том, что по-настоящему острых дискуссий в обществе из-за ее существования было очень мало», - возражает Адам Тьерер. – «Не то, что сегодня, когда полемический градус в стране необыкновенно высок».
С отменой ДСО сторона в споре может требовать от радиостанции, предоставившей слово оппоненту, лишь исправления фактологической ошибки, если эта ошибка была сделана оппонентом, когда он описывал позицию противоположной стороны. Ущемленная сторона не вправе требовать от данного средства информации предоставить ей трибуну для того, чтобы ответить на критику, или для того, чтобы лично изложить свою позицию. Принуждение к выслушиванию не допускается.
Свобода слова вовсе не означает, что на рынке идей все точки зрения имеют равный вес и идеально сбалансированы. Напротив, логично предположить, что в состязании идей одни будут побеждать, а другие проигрывать. Однако идеи, проигравшие сегодня, могут победить завтра, и наоборот. Отсюда вытекает потребность в идеологическом плюрализме. Вопрос в том, достаточно ли развиты в Америке рыночные и общественные институты, чтобы обеспечить сохранение многообразия идей, не прибегая к содействию государства сверх минимально необходимого, сводящегося к защите права каждого спорящего на выражение своего мнения? Сегодня политический истеблишмент США отвечает на этот вопрос утвердительно.
Евгений Аронов: Теоретическое обоснование «Доктрины Сбалансированного освещения» выглядело следующим образом: в вещательном бизнесе в отличие, скажем, от издательского, в котором доступ к средствам производства (типографии, краска, бумага, сбытовые сети) фактически не ограничен, число лиц, желающих получить вещательную лицензию, намного превышает число имеющихся лицензий просто ввиду ограниченности частот трансляции. Поэтому за эксклюзивный и бесплатный доступ к частоте, являющейся ограниченным ресурсом, принадлежащим всему обществу, владелец лицензии берет на себя определенные общественные обязательства, например, отводить в эфире «разумное количество» времени на обсуждение актуальных политико-экономических и социально-культурных проблем и делать это всесторонне, объективно и взвешенно. Считалось, что влияние радио, а затем и телевидения на общественное сознание настолько велико, что однобокое толкование ими спорных вопросов нанесет непоправимый ущерб демократии.
Доктрина никогда не предусматривала, что каждая отдельная передача или в целом вещательный контент радиостанций должен быть идеально идеологически сбалансирован. Никогда ДСО не применялась и к кабельному или дециметровому вещанию, поскольку такие каналы практически не ограничены и находятся в частном, а не государственном владении. Доктрины была призвана не допустить систематически тенденциозного освещения общественно значимых вопросов. Так, в 70-м году журналист из Питсбурга Фред Кук пожаловался на местную радиостанцию, что она исказила его взгляды, противоречившие взглядам менеджмента, и отказалась дать ему шанс выступить с опровержением в своем эфире, даже когда он предложил заплатить за него. Руководство станции парировало, что Первая поправка к конституции, гарантирующая свободу слова, наделяет менеджмент правом самостоятельно определять, кого пускать в свой эфир. Дело дошло до Верховного суда, который вынес знаменитое определение, гласившее: «Первая поправка не дает частному лицу, владеющему средством информации с ограниченным доступом, мандат на тотальную цензуру... Она не запрещает государству требовать от владельца лицензии делиться эфиром с оппонентами... Первая поправка охраняет, в первую очередь, права слушательской и зрительской аудитории, а не вещателей».
Однако через какие-то пятнадцать лет, в эпоху Рональда Рейгана, Государственный комитет по связи и массовым коммуникациям сначала перестал контролировать исполнение Доктрины, затем от нее официально отрекся, и все последующие попытки возродить ДСО наталкивались на решительный отпор либо исполнительной, либо законодательной ветвей власти. Говорит директор лево-центристcкой организации Media Access Project Эндрю Шварцман, сторонник ДСО.
Эндрю Шварцман: Доктрина Сбалансированного освещения» служила эффективным противовесом тем немногочисленным вещателям, которые нарушали правила игры. Большинство вещателей их прекрасно соблюдали. И санкцией за нарушение правил был не отзыв вещательной лицензии, - такое за все время действия Доктрины произошло лишь один раз, - а распоряжение предоставить оппоненту эфир, которого он был незаконно лишен.
Евгений Аронов: Стивен Рендел, медиа-аналитик и директор организации FAIR, сходится во взглядах с Эндрю Шварцманом.
Стивен Рендел: И республиканцы, и демократы упускают из виду то, что «Доктрина Сбалансированного освещения» была упразднена не в результате принципиальных идеологических столкновений, а просто потому, что при Рейгане в руководство Госкомитета по связи и массовым коммуникациям были введены его друзья, представители крупного медийного бизнеса, которым претила сама идея какого-либо регулирования - безотносительно их политических симпатий и антипатий. Их не устраивала та часть Доктрины, которая предписывала вещателям освещать общественно значимые вопросы. И как показали наши исследования, после отмены ДСО многие местные теле- и радиостанции практически перестали поднимать такие вопросы. Порой в рекламных роликах политиков больше полемического, чем в местных выпусках новостей.
Евгений Аронов: Специалист из университета имени Джорджа Мейсона Адам Тьерер – идейный антипод Шварцмана и Рендела. Его объяснение отмены ДСО совсем другое.
Адам Тьерер: Рейган отменил ДСО по нескольким причинам, главная из которых состояла в том, что вещателей в Америке к середине восьмидесятых было уже столько, что потребность в Доктрине отпала сама собой: никакого недостатка в радио- и телеканалах, освещающих спорные вопросы с самых разных точек зрения, в стране не было. С распространением спутникового и кабельного телевидения, а затем интернета и социальных сетей Доктрина начисто утратила свою актуальность. Зачем государству делать то, с чем рынок сам справляется вполне адекватно?
Евгений Аронов: Что же на протяжении столь длительного времени привлекало в ДСО многих демократов и республиканцев?
Адам Тьерер: Демократы были привержены идее государственного регулирования всех аспектов жизнедеятельности общества, которые им казались сколь-либо значимыми, в том числе медийного рынка. Республиканцы же видели в Доктрине сбалансированного освещения чуть ли не единственное средство продвижения своих взглядов в ситуации, в которой почти все ведущие средства информации тяготели к левой части политического спектра. Поэтому поначалу немало однопартийцев Рональда Рейгана не приняли его оппозиции Доктрине Сбалансированного освещения. На сегодня расклад уже совсем иной: сторонников ДСО среди республиканцев почти не осталось.
Евгений Аронов: Доктрина Сбалансированного освещения предписывает вещателям уделять «разумное» количество времени «объективной» презентации «всех» аспектов «спорных» политико-экономических и социально-культурных вопросов. При этом прерогатива определять смысл терминов «разумное», «объективная», «всех» и «спорных» остается за надзорными органами исполнительной власти, и как свидетельствует история, этой прерогативой они пользовались без всякого стеснения. Так, в конце 20-х годов прошлого века, когда в Вашингтоне в большинстве были республиканцы, они безжалостно шпыняли радиостанции, принадлежавшие Социалистической партии и Чикагской Федерации профсоюзов, за «отсутствие объективности». В конце 30-х годов администрация Рузвельта пригрозила одной станции отзывом лицензии, если она не прекратит трансляцию враждебных Белому дому редакционных комментариев. Администрации Кеннеди и Никсона травили неугодных вещателей, обвиняя их в том, что они, дескать, не представляют всего множества точек зрения по злободневным вопросам.
Адам Тьерер: В начале 80-х суды посчитали, что с ДСО пока кончать. Судьба этой Доктрины – это классическая иллюстрация действия «закона непредвиденных последствий»: вместо того, чтобы стимулировать плюрализм, ДСО, напротив, его подавляла. Поскольку все основные понятия Доктрины были сформулированы крайне расплывчато, и толкование их оставалось за государством, вещатели опасались развертывать полемику по острым вопросам, не желая навлекать на себя придирчивую и произвольную критику надзорных органов. Куда безопаснее было свести настоящие дискуссии к минимуму, заменив их малозначимыми обтекаемыми формулировками, которые ни у кого не вызовут нареканий. Все это полностью противоречило духу Первой поправки к конституции США...
Евгений Аронов: Сторонники «Доктрины Сбалансированного освещения», доказывая ее благотворное воздействие на общественный климат, или, по крайней мере, отсутствие влияния отрицательного, ссылаются на крайне малочисленные жалобы в Госкомитет по связи и массовым коммуникациям от его доброльных помощников – общественных организаций и частных лиц, осуществлявших мониторинг средств информации. «Малочисленность жалоб свидетельствует не о том, что Доктрина была хорошей, а о том, что по-настоящему острых дискуссий в обществе из-за ее существования было очень мало», - возражает Адам Тьерер. – «Не то, что сегодня, когда полемический градус в стране необыкновенно высок».
С отменой ДСО сторона в споре может требовать от радиостанции, предоставившей слово оппоненту, лишь исправления фактологической ошибки, если эта ошибка была сделана оппонентом, когда он описывал позицию противоположной стороны. Ущемленная сторона не вправе требовать от данного средства информации предоставить ей трибуну для того, чтобы ответить на критику, или для того, чтобы лично изложить свою позицию. Принуждение к выслушиванию не допускается.
Свобода слова вовсе не означает, что на рынке идей все точки зрения имеют равный вес и идеально сбалансированы. Напротив, логично предположить, что в состязании идей одни будут побеждать, а другие проигрывать. Однако идеи, проигравшие сегодня, могут победить завтра, и наоборот. Отсюда вытекает потребность в идеологическом плюрализме. Вопрос в том, достаточно ли развиты в Америке рыночные и общественные институты, чтобы обеспечить сохранение многообразия идей, не прибегая к содействию государства сверх минимально необходимого, сводящегося к защите права каждого спорящего на выражение своего мнения? Сегодня политический истеблишмент США отвечает на этот вопрос утвердительно.
