Российские блогеры пытаются понять, как изменится расклад политических сил после выборов. По мнению блогера портала russ.ru Руслана Хестанова, основная интрига в противостоянии власти и оппозиции в ближайшие годы – борьба за народную поддержку.
Оппозиция была романтически воодушевлена, тогда как власть вынуждена была действовать коварно и прагматично. Причина политического поражения оппозиции состоит в том, что она ограничила горизонт своих политических усилий только столицей. Коллективный Путин действовал в масштабах всей страны. Успех движения, инициированного в столице, зависит, таким образом, от того, удастся ли протесту отобрать у власти монополию на речь о справедливости и общенациональном благе. Если протестное движение не преодолеет свою фракционность, если оно останется для остальной страны столичной экзотикой, оно обречено. Чтобы выжить, гражданское движение должно повысить градус собственной амбициозности и перехватить у власти претензию на большинство.
По мнению другого автора russ.ru, Эдуарда Надточия, борьба за народную поддержку вполне может подтолкнуть власть к практикам 30-х годов:
На данный момент перед получившим мандат от имени "всего народа" Путиным стоят абсолютно те же задачи, что и перед Сталиным в 34-м году. Чтобы вернуть себе всю полноту реальной власти и утвердить фактически свою легитимность "национального лидера", построенную на харизматической доминации, ему предстоит освободиться от своей зависимости от тех, кто гарантировал ему его сталинскую манипулятивную победу на выборах. Т.е. от поместной служивой бюрократии, обеспечившей на выборах голосование своих вассалов-рабов. Единственным средством уничтожения такой зависимости является проверенный на эффективность Сталиным "террор врагам народа", дающий быструю ротацию кадров в административном государстве. Собственно, именно об этом говорят первые же произнесенные Путиным "победные речи", речи, наполненные угрозами против неназванных "врагов".
Что оппозиция может противопоставить власти? По мнению ЖЖ-юзера Сергея Волкова, для начала следует найти более осмысленную политическую платформу, потому что "честные выборы" - не лозунг:
По большому счету все хорошее, что могло произойти, уже состоялось: сдвиг в сознании (тех, у кого оно вообще имеется) произошел, линии разделов обозначились, так что остается только подождать, когда все начнется заново и уже более осмысленно. Первый же и необходимый признак осмысленности – прекращение беснования вокруг «честных выборов». Выборами режимы в любом случае не меняются: они либо меняются изнутри под влиянием обстоятельств, либо свергаются. После чего (а никак не раньше), могут проводиться и выборы.
***
В американской интеллектуальной блогосфере уже неделю кипят страсти по поводу Института Катона – частной исследовательской и просветительской организации либертарианского направления. Она отстаивает принципы ограниченного государства, рыночной экономики, свободной торговли и расширения свободы личности, то есть ценности, которые в России просто назвали бы либеральными, не особо отличая их от демократических. В США такое различие принципиально: демократические ценности завязаны на проблему равенства, и для его обеспечения требуется вмешательство государства, либерализм же понимает свободу как свободу от ограничений – в первую очередь от вмешательства государства. Равенство значится на флаге демократической партии, либерализм – кредо республиканцев.
В практической политике все далеко не так ясно: скажем, правое крыло республиканцев, Партия Чаепития, свободу личности не отстаивает, предлагая взамен "христианские ценности". Поэтому многие сотрудничающие с Институтом Катона теоретики предпочитают вообще не связывать свою деятельность с политикой – как, например, экономист Дон Будро. Он пишет в коллективном блоге Café Hayek:
Я никогда не работал советником у кандидатов; я не хожу на митинги и никого публично не поддерживаю. Я даже не голосую – потому что не верю, что конкретные личности в политике вообще что-то значат. Куда большее значение имеет состояние общественного мнения. Мне кажется, что пытаться изменить его в лучшую сторону – единственное средство для упрочения общественной свободы в долгосрочной перспективе.
Неделю назад сотрудники Института с похожими убеждениями пережили шок. В дирекции идет борьба между президентом института Эдом Крейном и братьями Кохами, богатыми бизнесменами, один из которых является сооснователем института. Кохи хотят превратить Институт Катона в идеологический аппарат республиканской партии. Экономист Джулиан Санчес объявил в своем блоге, что если это произойдет, он уволится:
Я не смогу заниматься тем, чем я занимаюсь, если у меня исчезнет уверенность, что моя работа оценивается с точки зрения логики и аргументации, а не с точки зрения ее политической пользы. Сейчас я не опасаюсь, что меня вызовут на ковер из-за того, что написанное мной не соответствует политическому моменту. В этом и состоит существенная разница между аналитиком и активистом. Уходить с любимой работы не хочется, но поскольку я относительно молод, свободен от кредитов и ответственности за детей (за неимением таковых), я уйду, если Кохи одержат победу.
Это заявление демократы восприняли с некоторым злорадством. Левый политический теоретик Кори Робин показывает, насколько ограниченным понятием свободы оперируют "чистые либертарианцы":
С XIX века левые указывают на подобные ситуации как на принуждение и ограничение свободы, а либертарианцы им отвечают, что это неверно – главным образом потому, что никто ведь не заставляет работников устраиваться на эту работу. Если она им не нравится, они могут уволиться. Санчес, несомненно, может: он молод, у него нет детей и кредитов, и эти материальные факторы увеличивают вероятность того, что он осуществит свою свободу. Человек более обремененный действовал бы не столь решительно. Но тогда получается, что степень свободы растет по мере снижения этой обремененности. Разве не увеличивают индивидуальную свободу пособие по безработице, гарантированное медицинское обслуживание, пенсия, сильные профсоюзы, бесплатное образование, то есть все те социал-демократические механизмы, в которых либертарианцы традиционно видят ее ограничение? Да, эти механизмы требуют повышения налогов и перераспределения доходов и тем самым ограничивают финансовые возможности небольшой группы людей. Но ведь они же гарантируют более высокую степень свободы куда большему количеству людей – тем, у кого, в отличие от Санчеса, есть дети и кредиты, но уже нет молодости.
Этот и другие материалы читайте на странице информационной программы "Время Свободы".
Оппозиция была романтически воодушевлена, тогда как власть вынуждена была действовать коварно и прагматично. Причина политического поражения оппозиции состоит в том, что она ограничила горизонт своих политических усилий только столицей. Коллективный Путин действовал в масштабах всей страны. Успех движения, инициированного в столице, зависит, таким образом, от того, удастся ли протесту отобрать у власти монополию на речь о справедливости и общенациональном благе. Если протестное движение не преодолеет свою фракционность, если оно останется для остальной страны столичной экзотикой, оно обречено. Чтобы выжить, гражданское движение должно повысить градус собственной амбициозности и перехватить у власти претензию на большинство.
По мнению другого автора russ.ru, Эдуарда Надточия, борьба за народную поддержку вполне может подтолкнуть власть к практикам 30-х годов:
На данный момент перед получившим мандат от имени "всего народа" Путиным стоят абсолютно те же задачи, что и перед Сталиным в 34-м году. Чтобы вернуть себе всю полноту реальной власти и утвердить фактически свою легитимность "национального лидера", построенную на харизматической доминации, ему предстоит освободиться от своей зависимости от тех, кто гарантировал ему его сталинскую манипулятивную победу на выборах. Т.е. от поместной служивой бюрократии, обеспечившей на выборах голосование своих вассалов-рабов. Единственным средством уничтожения такой зависимости является проверенный на эффективность Сталиным "террор врагам народа", дающий быструю ротацию кадров в административном государстве. Собственно, именно об этом говорят первые же произнесенные Путиным "победные речи", речи, наполненные угрозами против неназванных "врагов".
Что оппозиция может противопоставить власти? По мнению ЖЖ-юзера Сергея Волкова, для начала следует найти более осмысленную политическую платформу, потому что "честные выборы" - не лозунг:
По большому счету все хорошее, что могло произойти, уже состоялось: сдвиг в сознании (тех, у кого оно вообще имеется) произошел, линии разделов обозначились, так что остается только подождать, когда все начнется заново и уже более осмысленно. Первый же и необходимый признак осмысленности – прекращение беснования вокруг «честных выборов». Выборами режимы в любом случае не меняются: они либо меняются изнутри под влиянием обстоятельств, либо свергаются. После чего (а никак не раньше), могут проводиться и выборы.
***
В американской интеллектуальной блогосфере уже неделю кипят страсти по поводу Института Катона – частной исследовательской и просветительской организации либертарианского направления. Она отстаивает принципы ограниченного государства, рыночной экономики, свободной торговли и расширения свободы личности, то есть ценности, которые в России просто назвали бы либеральными, не особо отличая их от демократических. В США такое различие принципиально: демократические ценности завязаны на проблему равенства, и для его обеспечения требуется вмешательство государства, либерализм же понимает свободу как свободу от ограничений – в первую очередь от вмешательства государства. Равенство значится на флаге демократической партии, либерализм – кредо республиканцев.
В практической политике все далеко не так ясно: скажем, правое крыло республиканцев, Партия Чаепития, свободу личности не отстаивает, предлагая взамен "христианские ценности". Поэтому многие сотрудничающие с Институтом Катона теоретики предпочитают вообще не связывать свою деятельность с политикой – как, например, экономист Дон Будро. Он пишет в коллективном блоге Café Hayek:
Я никогда не работал советником у кандидатов; я не хожу на митинги и никого публично не поддерживаю. Я даже не голосую – потому что не верю, что конкретные личности в политике вообще что-то значат. Куда большее значение имеет состояние общественного мнения. Мне кажется, что пытаться изменить его в лучшую сторону – единственное средство для упрочения общественной свободы в долгосрочной перспективе.
Неделю назад сотрудники Института с похожими убеждениями пережили шок. В дирекции идет борьба между президентом института Эдом Крейном и братьями Кохами, богатыми бизнесменами, один из которых является сооснователем института. Кохи хотят превратить Институт Катона в идеологический аппарат республиканской партии. Экономист Джулиан Санчес объявил в своем блоге, что если это произойдет, он уволится:
Я не смогу заниматься тем, чем я занимаюсь, если у меня исчезнет уверенность, что моя работа оценивается с точки зрения логики и аргументации, а не с точки зрения ее политической пользы. Сейчас я не опасаюсь, что меня вызовут на ковер из-за того, что написанное мной не соответствует политическому моменту. В этом и состоит существенная разница между аналитиком и активистом. Уходить с любимой работы не хочется, но поскольку я относительно молод, свободен от кредитов и ответственности за детей (за неимением таковых), я уйду, если Кохи одержат победу.
Это заявление демократы восприняли с некоторым злорадством. Левый политический теоретик Кори Робин показывает, насколько ограниченным понятием свободы оперируют "чистые либертарианцы":
С XIX века левые указывают на подобные ситуации как на принуждение и ограничение свободы, а либертарианцы им отвечают, что это неверно – главным образом потому, что никто ведь не заставляет работников устраиваться на эту работу. Если она им не нравится, они могут уволиться. Санчес, несомненно, может: он молод, у него нет детей и кредитов, и эти материальные факторы увеличивают вероятность того, что он осуществит свою свободу. Человек более обремененный действовал бы не столь решительно. Но тогда получается, что степень свободы растет по мере снижения этой обремененности. Разве не увеличивают индивидуальную свободу пособие по безработице, гарантированное медицинское обслуживание, пенсия, сильные профсоюзы, бесплатное образование, то есть все те социал-демократические механизмы, в которых либертарианцы традиционно видят ее ограничение? Да, эти механизмы требуют повышения налогов и перераспределения доходов и тем самым ограничивают финансовые возможности небольшой группы людей. Но ведь они же гарантируют более высокую степень свободы куда большему количеству людей – тем, у кого, в отличие от Санчеса, есть дети и кредиты, но уже нет молодости.
Этот и другие материалы читайте на странице информационной программы "Время Свободы".
