Фестиваль Кейджа в Нью-Йорке
Александр Генис: Сегодняшний ''Американский час'' откроет наша традиционная рубрика ''Музыкальное приношение: новинки, юбилеи, рекомендации''. Что в вашем ''Приношении'' сегодня, Соломон?
Соломон Волков: Начнем с фестиваля Джона Кейджа в Нью-Йорке. У Кейджа в этом году двойной юбилей: сто лет ему исполняется 5 сентября, а 8 августа - двадцать лет со дня его смерти. И по этому поводу в Джульярдской школе провели фестиваль из шести концертов, что само по себе довольно любопытно - Кейдж, я думаю, позабавился от того, что в главной музыкальной школе США устроили такое расширенное мероприятие по ознакомлению с его творчеством. Потому что у самого Кейджа к своему творчеству отношение было скорее ироническим, он ведь был настоящий музыкальный анархист. Он был также последователем дзен-буддизма и, как мы знаем, ведущим специалистом по грибам.
Александр Генис: Он - основатель Микологического общества Нью-Йорка, в котором я имею честь состоять.
Соломон Волков: И как раз по поводу грибов он, по-моему, разговаривал с большим воодушевлением, чем о музыке, эта тема его очень увлекала. С Кейджем мне повезло встречаться и разговаривать в его нью-йоркской квартире, это было незабываемо - обаятельный человек, такой цветочек, и общение с ним было вместо целебных курсов, потому что ты выходил весь окрыленный, освеженный. У этого человека была особая дзен-буддистская аура, он был по-настоящему в этом учении, он разговаривал с человеком легко, спокойно, радостно, он его успокаивал. Я помню, в его лофте все в зелени было - какие-то экзотические цветы, растения. Он сказал: ''Боже мой! Сегодня пришла домработница и сломала мне деревце. Наверное, она была в плохом настроении''. Он как-то задумчиво поглядел на это свое сломанное деревце, и все это было абсолютно беззлобно, без раздражения, с философским светлым взглядом на жизнь.
Александр Генис: А в музыке это отражалось?
Соломон Волков: Вот в музыке он был настоящим анархистом. И учителем его в этой области был Эрик Сати, французский композитор, который тоже был настоящим анархистом.
Александр Генис: Конечно! У него стреляли в опусах.
Соломон Волков: Единственный композитор, чье влияние на себя Кейдж охотно признавал, был как раз Эрик Сати и, по-моему, это влияние было очень благотворным, потому что, скажем, в одном и том же концерте, в фестивале, о котором мы рассказываем, исполнялся его опус под названием ''Воображаемый пейзаж № 4'', когда 24 человека управляли 12-ю по-разному настроенными радиоприемниками. Причем, на следующий день появилась рецензия в ''Нью-Йорк Таймс'' и автор ее саркастически отметил, что сейчас уже просто трудно собрать 12 радиоприемников, это уже антиквариат.
Александр Генис: Не зря Шёнберг, у которого Кейдж учился, сказал, что это тоже для него самый талантливый ученик, но он не композитор...
Соломон Волков: Он — изобретатель.
Александр Генис: И, конечно, самый знаменитый опус Кейджа это опус, к которому он не написал ни одной ноты — ''4'33''.
Соломон Волков: 4 минуты 33 секунды молчания. Для любого инструмента.
Александр Генис: Как сказать! Я видел (нельзя сказать ''слушал''), переживал этот опус в исполнении Оркестра BBC. Но это же оркестр! То есть сидит целый оркестр, выходит дирижер, перед каждым музыкантом - ноты, но ноты пустые, дирижер открывает партитуру, но партитура тоже пустая, дирижер поднимает палочку, 4 минуты 33 секунды он с этой палочкой стоит и все музыканты, без улыбки, абсолютно молча, с каменными лицами сидят со своими инструментами, а все зрители боятся шелохнуться. Когда играет музыка, понятно, что можно кашлянуть, но здесь-то точно все слышно. На меня это произвело такое впечатление! Нечто подобное мы однажды с Мишей Эпштейном устроили на конференции в Калифорнии, на Западном берегу. Я тогда очень увлекался всякими проблемами, связанными с дзеновской интерпретацией современной эстетики, у меня была такая книжка ''Темнота и тишина'', и Миша Эпштейн сказал: ''Давайте устроим на конференции такой эксперимент - устроим темноту и тишину в зале''. И, действительно, мы попросили всех участников заседания 4 минуты 33 секунды помолчать. И вот представьте себе: одно дело - в оркестре, а другое дело - когда все знакомые сидят, Леша Лосев сидел, все наши. И вот все сидят и молча, глядя на часы, ждут, когда кончится это молчание. Надо сказать, что это были самые болтливые в мире люди, это филологи, и вот они все молчат. Это был урок тишины, который надолго всем запомнился. И я до сих пор благодарен Кейджу за это.
Соломон Волков: А для наших слушателей сейчас мы поставим фрагмент из звучащего произведения Кейджа, как раз навеянного тем самым Эриком Сати, которого вы упоминали. Пьеса эта называется ''In The Landscape'', это несколько загадочное название, его можно перевести как ''В пейзаже'', сочинение 1948 года, именно в тот период, когда Кейдж организовал в Северной Каролине, где он тогда жил, Фестиваль Сати — 25 концертов, каждый день по полчаса, с комментариями Кейджа. И вот эта музыка в стиле Сати, по-моему, совершенно прелестна, во всяком случае она относится к числу моих любимых кейджевских опусов. Ее исполняет пианист Херберт Хэнк, лейбл ''ECM''.
(Музыка)
Александр Генис: А теперь - еще один юбилей.
Соломон Волков: Да, в 1962 году произошел выход на широкую дорогу нескольких рок-ансамблей, которые просуществовали на сегодняшний момент 50 лет - редкий случай.
Александр Генис: Потому что все эти рокеры никогда в жизни не думали, что их музыка, их ансамбли будут существовать 50 лет, они не были готовы к этому, рок не готов был постареть, но это произошло.
Соломон Волков: Ансамбли эти следующие (действительно, это имена, которые знают все абсолютно, кто за этой музыкой следят, кто ею увлекался когда бы то ни было): это ''Роллинг Стоунз'' (Rolling Stones''), легендарный английский ансамбль, это ''Чифтейнс'' (The Chieftains), ирландский ансамбль, который занимался фольклором, поднял на щит ирландскую народную музыку, и знаменитый калифорнийский ансамбль ''Бич Бойз'' (''Beach Boys''). И я хочу сразу показать, с чем стартовали ''Beach Boys'', их самую, быть может, знаменитую песню "Good Vibrations", которая существует в разных вариантах. Это вариант, который появился на лейбле ''Nonesuch''.
(Музыка)
Александр Генис: Соломон, а теперь я хочу задать вам сложный вопрос: каким образом рок-музыка может просуществовать 50 лет и способна ли она сохранить тот молодежный запал, которым она началась, ведь рок-музыка это музыка молодых, а не старых?
Соломон Волков: Об этом сейчас много размышляют именно в связи с этими юбилеями и в связи с тем еще, что новые записи ветеранов и рока, и фолка, и бардов пользуются значительным успехом, у них есть аудитория, они становятся бестселлерами. Говоря, скажем, об этих рокерах, нужно сказать о том, что, во-первых, сами они продержались, здоровье стало лучше, в среднем, у людей, и, в частности, у рокеров. Как выяснилось, все эксцессы, которым они предавались в годы своей молодости, не побороли их крепких организмов, наверное, как-то и современная медицина уже им в этом помогает, но, что не менее важно, их аудитория тоже сохранилась весьма неплохо - это люди, которые до сих пор интересуются музыкой, ходят в концерты, они тратят на нее приличные деньги, потому что они прилично зарабатывают, и они хотят слушать ту музыку, с которой они выросли, музыку своих кумиров.
Александр Генис: Значит ли это, что у рока появилась классика?
Соломон Волков: Безусловно, все эти ансамбли относятся к роковой классике и переслушивание их ранних записей показывает, что эта музыка выдержала полувековое испытание, она оказалась не эфемерной, она производит точно такое же впечатление, а, может, и более сильное, потому что когда эта музыка появлялась тогда, это был прорыв, который не всякий мог оценить по достоинству в тот момент, а сейчас, когда мы уже включаем эти прорывы в полувековой культурный контекст, они выглядят как настоящая классическая музыка.
Соломон Волков: В частности, и это тоже, это то, с чем мы все время сталкиваемся и то, что я повторяю на протяжении всех моих лет пребывания на Западе. Каждый раз, когда появляется новая звезда, я говорю, что это - не ''Битлз''. Наступают моменты, не раз и не два они наступали, когда казалось, что популярность тех же ''Битлз'', тех же ''Роллинг Стоунз'' или ''Бич Бойз'' идет на спад, но потом они выныривали, а все эти ''однодневки'', которыми так увлекаются подростки все время, появлялись и исчезали.
Александр Генис: Собственно, это и есть классика. Классика это то, что способно регенерировать.
Соломон Волков: Именно так происходит сейчас с этой музыкой. Скажем, Леонард Коэн, которому 77 лет, недавно выпустил, после длительного перерыва, новый альбом под названием ''Old Ideas'', ''Старые идеи'' - неслучайное название. Этот альбом стал бестселлером. Изменился ли Леонард Коэн? Нет, он не изменился, он остался верен себе.
Александр Генис: Коэн и ''Старые идеи'' мне напоминают Бродского. Помните, как Бродский писал: ''Я - старый человек, я не философ''. Ему было 25 лет, когда он это написал. Дело в том, что Коэн всегда был старым. Вот если ''Роллинг Стоунз'' всегда молодые, как Голливуд, скажем, то Коэн, как Бродский - всегда стар. Вы согласны?
Соломон Волков: Я совершенно с вами согласен и не зря Коэна всю жизнь называют так: ''продавец отчаяния'', ''бард тоски''. Разве вы с этим согласитесь? Какая это тоска, какое это отчаяние? Это очень глубокие, грустные, значительные рассуждения о жизни и смерти.
Александр Генис: Это мудрая печаль, а не отчаяние.
Соломон Волков: В том-то и дело. Коэн согласен с тем, что в его возрасте он гораздо больше думает о мортальности и это отражается в его музыке - это размышление о том, что жизнь эфемерна.
Александр Генис: Кроме того, он много лет в буддистком монастыре, а буддисты учат быть готовым к смерти каждую секунду.
Соломон Волков: В связи с этим обозреватель ''Нью-Йорк Таймс'' написал о том, что, может быть, причина успеха этих стариков популярной музыки в том, что их творчеству, их песням присуще то, что он обозначил словом ''gravitas'', которое можно перевести приблизительно как ''значительность'', ''серьезность''.
Александр Генис: Лучше не переводить вообще - это латинское слово, которое должно войти во все языки мира, как оно вошло в английский. ''Gravitas'' это то, что вы ощущаете, когда носите тогу, - сказал бы Вергилий.
Соломон Волков: И это то, что мы ощущаем, когда слушаем Леонарда Коэна, в чем смогут убедиться и наши слушатели.
(Музыка)
Сегодня я хочу поговорить о моей любимой оперной певице Рене Флеминг. Я сразу влюбился в нее как только услышал ее в первый раз. Ее называют ''народной певицей''.
Александр Генис: Ее называют ''народной дивой'', что еще более интересно, потому что слово ''дива'' означает ''богиня''. По-итальянски ''diva'' ( откуда она пришла во все языки) это просто-напросто латинское слово, которое обозначает богиню. Кстати, может быть и мужской бог - ''divo'' - и в итальянской опере существует и такое понятие. За что ее так назвали?
Соломон Волков: Тут парадокс и в одном, и в другом по отношению к Флеминг. Во-первых, она совсем нетипичная дива, она никогда себя не вела как дива, она не выступала словно пава, она не производит сверх импозантного впечатления, как полагается настоящей диве. Она очень скромная женщина на вид. Конечно, раз уж она на сцене, она не может быть таким серым воробушком. Но ни за что не скажешь по ее поведению, что она претендует на роль суперстар.
Александр Генис: Примадонны.
Соломон Волков: Во-вторых, что касается ''народной''. Ведь она тоже не ищет народной любви, она не заигрывает, она не поет чересчур часто популярный репертуар — наоборот, всегда выискивает какие-то малознакомые оперы. Когда она здесь дебютировала в роли Татьяны это было для нее очень большой ставкой - она могла серьезно проиграть, ее отговаривали от этого. Она выучила эту роль по-русски, пела ее в Метрополитен. Я в своей жизни лучшей Татьяны не слышал, включая и певиц из России.
Александр Генис: При этом она очень дерзко переходит границы. Недавно она работала с поп-музыкой, она сказала, что это был ''визит в параллельную Вселенную''. Как вы относитесь к таким опытам?
Соломон Волков: Я отношусь скептически, и вот эти последние ее записи, где она заигрывает с другими жанрами, по-моему, к числу ее лучших не относятся. А я хочу порекомендовать сегодня нашим слушателям замечательную интерпретацию партии Мими из оперы Пуччини ''Богема''. Вот здесь Флеминг такая, как она есть - лучшая.
Александр Генис: За что вы ее любите, объясните?
Соломон Волков: Потому что она в прекрасной вокальной форме, очень психологически все выверено точно, деликатно и убедительно, и - невероятное обаяние. И все это вместе создает прелестный образ Мими. Поет Рене Флеминг, лейбл ''Decca'' . Рекомендую!
(Музыка)
