Согласно февральским данным Левада-центра, 35 процентов россиян хотели бы видеть на посту президента России любого другого политика, только не Владимира Путина. Социологи отмечают, что в обществе существует отчетливый запрос на новых лидеров. Не удивительно, что после президентских выборов протестная активность не прекращается, однако реакция властей на подобные выступления изменилась. Об этом доктор философии Игорь Яковенко.
- Мы видим, что послабления, которые были у нас с вами с декабря до выборов президента, это были временные послабления, а теперь объявлено: все кончилось, мы возвращаемся к устойчивой политической традиции. Я не думаю, что сколько-нибудь разумно вообще полностью перекрывать кислород, но что будут разгонять, что будут арестовывать, что события пойдут не по тому сценарию, который разворачивался в последние полтора-два месяца, а по тому, который нам памятен по всей предыдущей позиции, - это просматривается более-менее просматривается.
- Вопрос к вам, как к автору книги "Россия и репрессия". Ждете ли вы каких-то совсем жестких действий со стороны властей по отношению к протестующим?
- Вы знаете, когда сняли Никиту Сергеевича Хрущева, ходил анекдот относительно тех мотивов, по которым его снимали: что он предлагал райкомы партии поделить на сельскохозяйственные и промышленные, министерство путей сообщения - на министерство прибытия и министерство отбытия поездов. А еще - что он был инициатором награды Николая Второго за создание революционной ситуации в России. Звучит парадоксально, но в этом есть некоторый смысл. Наша власть безукоризненно точно совершает поступки и телодвижения, которые нагнетают напряжение в стране. Если этой власти совсем откажет чувство реальности, какой-то здравый смысл, она будет «закручивать гайки» еще более жестко. Если там сидят люди, умеющие смотреть на два-три шага вперед, жесткость репрессий подтормозят.
- Мне кажется, власти используют ровно противоположную логику: то есть, если все это будет допущено, то протестующие окончательно распоясаются и будут действовать еще более смело.
- Вы правы, это стратегическая логика русской власти, причем не только последние двадцать лет и даже не семьдесят три года советских, ровно так же мыслило царское правительство. Россия - страна с элитой, которая мыслит самодержавно, и принцип такой: идти на поводу у подвластных в любой ситуации нельзя. Если она вдруг в какой-то момент прислушивается к мнению общества, идет на какие-то уступки, то всякий раз правящей элитой это признается, как нарушение своих базовых принципов. Тем не менее, существует какое-то чувство реальности даже и у самой самодержавной власти, и в каких-то ситуациях она ведет себя более разумно. Вопрос стоит так: победит верность сакральным принципам российской власти или здравый смысл?
- Как вы оцениваете протестное движение в стране?
- Протестное движение лишний раз продемонстрировало, что в нашей стране живет два народа. Один народ - традиционный, живущий в соответствии с традиционными русскими представлениями, это так называемый патернализм: люди передают все надежды на крепкую, надежную власть. Если власть выполняет некоторые правила игры, а правила простые - чтобы была зарплата, чтобы не стало еще хуже, - вот если этО власть твердая и традиционная, то народ это устраивает. Что касается выборов, то выборы в России для этой традиционной части общества в собственном смысле выборами не являются. Традиционная часть общества голосует за того, кого власть объявила, как главного кандидата, и это не выбор в собственном смысле, а ритуал единения с властью. А вторая часть общества - это модернизированная, европейская, та, которая живет по представлениям, свойственным нормальной правовой демократии. Сегодня эта вторая часть общества численно меньше, но это та часть общества, которая стратегически идет на смену традиционному.
- Как вы думаете, протестное движение будет нарастать в России в ближайшее время или все-таки постепенно идти на спад?
- Есть основания полагать, что на какое-то время возможен спад протестной активности, но очень ненадолго. Люди сделали первый шаг, и эта политическая субъектность пробудилась, существует Интернет, существуют массовые коммуникации, существует память о том, что уже произошло. Полагать, что можно прикрыть крышку и все рассосется, наивно.
- Мы видим, что послабления, которые были у нас с вами с декабря до выборов президента, это были временные послабления, а теперь объявлено: все кончилось, мы возвращаемся к устойчивой политической традиции. Я не думаю, что сколько-нибудь разумно вообще полностью перекрывать кислород, но что будут разгонять, что будут арестовывать, что события пойдут не по тому сценарию, который разворачивался в последние полтора-два месяца, а по тому, который нам памятен по всей предыдущей позиции, - это просматривается более-менее просматривается.
- Вопрос к вам, как к автору книги "Россия и репрессия". Ждете ли вы каких-то совсем жестких действий со стороны властей по отношению к протестующим?
- Вы знаете, когда сняли Никиту Сергеевича Хрущева, ходил анекдот относительно тех мотивов, по которым его снимали: что он предлагал райкомы партии поделить на сельскохозяйственные и промышленные, министерство путей сообщения - на министерство прибытия и министерство отбытия поездов. А еще - что он был инициатором награды Николая Второго за создание революционной ситуации в России. Звучит парадоксально, но в этом есть некоторый смысл. Наша власть безукоризненно точно совершает поступки и телодвижения, которые нагнетают напряжение в стране. Если этой власти совсем откажет чувство реальности, какой-то здравый смысл, она будет «закручивать гайки» еще более жестко. Если там сидят люди, умеющие смотреть на два-три шага вперед, жесткость репрессий подтормозят.
- Мне кажется, власти используют ровно противоположную логику: то есть, если все это будет допущено, то протестующие окончательно распоясаются и будут действовать еще более смело.
- Вы правы, это стратегическая логика русской власти, причем не только последние двадцать лет и даже не семьдесят три года советских, ровно так же мыслило царское правительство. Россия - страна с элитой, которая мыслит самодержавно, и принцип такой: идти на поводу у подвластных в любой ситуации нельзя. Если она вдруг в какой-то момент прислушивается к мнению общества, идет на какие-то уступки, то всякий раз правящей элитой это признается, как нарушение своих базовых принципов. Тем не менее, существует какое-то чувство реальности даже и у самой самодержавной власти, и в каких-то ситуациях она ведет себя более разумно. Вопрос стоит так: победит верность сакральным принципам российской власти или здравый смысл?
- Как вы оцениваете протестное движение в стране?
- Протестное движение лишний раз продемонстрировало, что в нашей стране живет два народа. Один народ - традиционный, живущий в соответствии с традиционными русскими представлениями, это так называемый патернализм: люди передают все надежды на крепкую, надежную власть. Если власть выполняет некоторые правила игры, а правила простые - чтобы была зарплата, чтобы не стало еще хуже, - вот если этО власть твердая и традиционная, то народ это устраивает. Что касается выборов, то выборы в России для этой традиционной части общества в собственном смысле выборами не являются. Традиционная часть общества голосует за того, кого власть объявила, как главного кандидата, и это не выбор в собственном смысле, а ритуал единения с властью. А вторая часть общества - это модернизированная, европейская, та, которая живет по представлениям, свойственным нормальной правовой демократии. Сегодня эта вторая часть общества численно меньше, но это та часть общества, которая стратегически идет на смену традиционному.
- Как вы думаете, протестное движение будет нарастать в России в ближайшее время или все-таки постепенно идти на спад?
- Есть основания полагать, что на какое-то время возможен спад протестной активности, но очень ненадолго. Люди сделали первый шаг, и эта политическая субъектность пробудилась, существует Интернет, существуют массовые коммуникации, существует память о том, что уже произошло. Полагать, что можно прикрыть крышку и все рассосется, наивно.
