Дмитрий Волчек: Почти каждый день в июне я смотрел эпизоды из фильма Александра Расторгуева, Павла Костомарова и Алексея Пивоварова «Срок». Собственно, фильма о новом сроке Владимира Путина пока нет, но в сеть регулярно выкладываются фрагменты рабочих материалов – порой с запозданием, порой немедленно после съемок. Один из сюжетов эпизодов, появившихся в интернете в июне – дело группы Pussy Riot. Вот отрывок из интервью, которое девушки дали создателям фильма «Срок» после панк-молебна в храме Христа Спасителя:




Дмитрий Волчек: 27 июня появилось письмо деятелей культуры в поддержку арестованных участниц Pussy Riot: его подписали Чулпан Хаматова, Лия Ахеджакова, Алексей Герман, Эльдар Рязанов и многие другие актеры и режиссеры. Они пишут, что уголовное преследование предполагаемых участниц группы «компрометирует российскую судебную систему и подрывает доверие к институтам власти в целом». Это благородное письмо, к сожалению, запоздало к на несколько месяцев. Впрочем, есть кинематографисты, которые включились в кампании поддержки Pussy Riot сразу после ареста девушек. Василий Богатов и Таисия Круговых снимают документальный фильм «Pussy Riot». 28 мая Василий Богатов был задержан у Мосгорсуда, когда снимал очередной пикет в рамках кампании ОккупайСуд, его осудили на 7 суток административного ареста. В студии РС мы говорили и о фильме «Pussy Riot», и о фильме «Срок».

Василий Богатов: Pussy Riot – одна из тем этого фильма. Ну а вообще началось все с декабря, с началом протестов. Я, как кинодокументалист, как человек, реагирующий на все живое, что происходит в стране, не мог пройти мимо этих событий. Моя задача была в этом профессионально участвовать, все снимать и рефлексировать.

Таисия Круговых: Девушки – наши друзья, и мы пытаемся им помочь любыми способами. Обвинение, которое сейчас подготовлено по делу Pussy Riot, приводит нас в абсолютный пессимизм. Но все равно художественными методами мы продолжаем что-то делать. Запускали на день рождения Маши Алехиной салют около СИЗО; по нашим сведениям, она все это слышала. Ей исполнилось 24 года. Мы стоим в одиночных пикетах, участвуем в акции ОккупайСуд и снимаем все происходящие вокруг группы и протестных настроений.

Дмитрий Волчек: Смотрел на Youtube вашу съемку, выступление Pussy Riot на Лобном месте, очень интересно.

Василий Богатов: Да, красиво.

Таисия Круговых: Мы давно снимаем различные акции, деятельность художников-акционистов, готовимся к каждой акции и приходим туда за несколько часов, выбираем идеальные точки съемок, неожиданные и контрапунктные к происходящим событиям.

Дмитрий Волчек: Снимается фильм "Срок" Костомарова, Расторгуева, Пивоварова, уже можно посмотреть отрывки, довольно много фрагментов, очень любопытно. Вы видели?

Таисия Круговых: Конечно, видели. С Костомаровым мы дружим, знаем его предыдущие фильмы. В принципе мы снимаем то же самое, что и в «Сроке», просто мы не на такой близости к лидерам, к Навальному, Удальцову.

Василий Богатов: У нас герои не такие медийные персонажи.

Таисия Круговых: Мы гораздо дольше снимаем. Но все-таки это будет непосредственно связано с группой Pussy Riot. То, что государство жертвует жизнью людей для того, чтобы власть не расшатывалась – это, пожалуй, лейтмотив всего фильма. В такое государство мы не верим и поэтому делаем все возможное, чтобы оно не было таким.

Дмитрий Волчек: Будет обвинительный приговор?

Таисия Круговых: Да.

Василий Богатов: Оправдательного приговора, я думаю, они не могут допустить.

Дмитрий Волчек: В фильме "Срок" есть несколько совершенно поразительных сцен: Навальному ломают руки полицейские или Ксению Собчак задерживают на Тверской, разговор Собчак и Якеменко. У вас есть такие ударные сцены, то, что вы считаете своими бесспорными удачами? По радио, понятно, пересказывать кино очень сложно, но давайте попробуем.

Таисия Круговых: Конечно, у нас есть, как сотрудники Центра по борьбе с экстремизмом заламывают руки участницам группы Pussy Riot. Это мощная сцена, мы соберем кассу. Шучу: никакая касса нас не интересует.

Василий Богатов: Достаточно мощных сцен. Чего стоит одна съемка на Лобном месте.


Таисия Круговых: Да, мы там начинаем снимать внутренности Василия Блаженного, и все абсолютно как кино с телеканала "Культура". Сначала панорама по иконам, потом медленная панорама за окно Василия Блаженного на Лобное место – это киношный кадр. И там девушки в цветных платьях зажигают факел. Вообще нам нравится Бела Тарр, его манера съемки, как-то в ту сторону стараемся двигаться.

Дмитрий Волчек: То есть меньше монтажных склеек, медленное кино?

Василий Богатов: В идеале – да.

Таисия Круговых: Точнее, чтобы кинообраз возникал. Не только за счет однокадровости, за счет нужного конкретного ракурса в данный момент происходящего события. На Лобном месте у нас идеальное место, общий план с отъездом на Минина и Пожарского.



Василий Богатов: Хочется, чтобы кино было максимально материальным, плотным. Чтобы через кадры зрителю передавалось ощущение холода, жары, чтобы съемка воздействовала до такой степени сильно.

Дмитрий Волчек: Когда мы ваш фильм сможем посмотреть?

Таисия Круговых: Последняя съемка у нас будет в день суда, и на этом мы точку поставим. А дальше уже дело в моменте выхода фильма, потому что пока сидят девочки, фильм выпускать мы не будем. Либо сделаем какую-то версию, которая не будет им вредить, выпустим как вариант другую версию.

Дмитрий Волчек: 20 июня суд продлил арест Надежде Толоконниковой, Екатерине Самуцевич и Марии Алехиной, а на следующий день режиссер Ольга Дарфи появилась на церемонии открытия 34-го Московского кинофестиваля в маске-балаклаве, как у участниц Pussy Riot. С Ольгой Дарфи говорил Андрей Шарый.

Ольга Дарфи: Я не уверена, что как-то могу проассоциировать себя с Pussy Riot. Я совершенно не одобряю то, что они сделали, но меня дико возмущает, что они сидят в тюрьме абсолютно незаконно. Им можно назначить какие-то административные штрафы, принудительные работы или что-то еще, но то, что они помещены в тюрьму, просто возмутительно. И если сегодня за них никто не будет заступаться, то завтра никто не будет заступаться за тебя. Завтра тебя могут по любой прихоти просто посадить в тюрьму. К этой проблеме, мне кажется, надо привлекать внимание любыми методами, использовать любую возможность.

Андрей Шарый: А когда вы надели эту шапку, как вели себя окружающие люди?

Ольга Дарфи: Я ее надела на красной дорожке, это огороженное пространство – за загородкой стояли журналисты, которые все снимали. А потом, когда я вошла в зал, я видела недоумение на лицах, но через какое-то время люди как-то расслабились. Многие выражали солидарность со мной, некоторые подходили и говорили: "Здорово, что вы так оделись! Спасибо!" Говорили какие-то комплименты. Наверное, 5 процентов таких людей было, некоторые просто молча смотрели, в изумлении, некоторые опускали глаза, некоторые улыбались.

Андрей Шарый: Это ваш гражданский поступок или художественный акт?

Ольга Дарфи: Это просто гражданский поступок. Я думала, что большинство людей тоже придут в масках. Мне кажется, сегодня это единственно возможная форма одежды. Если это как вирус распространится, люди будут приходить в масках на встречу с начальником, на какую-нибудь премьеру, будет какой-то резонанс. Какое-то давление должно быть снизу, чтобы что-то происходило сверху.

Андрей Шарый: Вы сделали уже первый шаг. Собираетесь дальше идти по этой красной дорожке?

Ольга Дарфи: Разумеется. Я, собственно, этим всю жизнь и занимаюсь. Когда была война в Грузии, например, я взяла камеру и без всякого бюджета, одна поехала снимать фильм о последствиях войны. Это тоже была больше гражданская акция, нежели художественная, потому что сложно снять фильм в одиночестве, без всякого бюджета. Но я попыталась это сделать. Фильм был представлен на фестивалях, он выложен в интернете.

Дмитрий Волчек: Кинорежиссер Артур Аристакисян написал несколько статей в поддержку Pussy Riot и участвует в акциях протеста у суда. Он выступает не только против тех, кто держит участниц группы за решеткой, но и против правозащитников и оппозиционных лидеров, которые заняли двусмысленную позицию: поддерживают арестованных, утверждая при этом, что девушки совершили преступление, но не тяжкое, за которое следует наказать, не лишая свободы.

Артур Аристакисян: История Pussy Riot высветила все вокруг, показала, кто кем является на самом деле. Показала власть, показала церковь, показала этот народ, показала оппозицию. Сама эта история – история их выступлений – все обо всех рассказала. Собственно, как настоящее объективное действие, оно заставило всех вокруг реагировать соответственно своей сущности, заставила играть роли в этой мистерии. Потому что это социальная мистерия, на нее отреагировали все, от самых высокопоставленных чиновников, первых лиц государства, до последних кликуш. Всех они втянули в свою акцию. Поэтому эта акция великолепная. Она продолжается и проходит по всем канонам драмы.

Дмитрий Волчек: А кто в этой истории главный злодей?

Артур Аристакисян: А кто в Евангелии главный, в мистерии Иисуса главный злодей? Трудно сказать. Все играют свои роли, и все играют их правдиво, вот в чем дело. Ура-патриоты, православные садисты, фанатики, они тоже на своем месте. И из песни слова не выбросишь, все очень точно, судьи работают очень точно, они говорят, как именно персонажи в масках, говорят слова, смысла которых не понимают. Невозможно понять логику судей, невозможно понять и не нужно, они говорят то, чего требует от них эта история. А эта история требует, чтобы до конца демонстрировали свою сущность, демонстрировали все худшее, что есть в этом народе. Если говорить о том, кто главный злодей – это народ. Можно говорить о Путине что угодно – это разрешается (только не на телевидении), можно говорить о ком угодно, нельзя трогать народ. Это табу такое – народ нельзя трогать. А это и есть главный злодей.

Дмитрий Волчек: Но ведь народ – это и те люди, которые выступают в защиту Pussy Riot.

Артур Аристакисян: Совершенно верно. Я считаю, что все люди демонстрируют все то, что есть в нас: отчаяние, страшное отчаяние от бессилия. Что испытывают сторонники Pussy Riot? Они испытывают отчаяние от бессилия своего, и в этом их роль тоже.

Дмитрий Волчек: Я думаю, что история Pussy Riot близка идеям ваших фильмов о подлинном христианстве, о том, что Христос с отверженными, а христианство не имеет ничего общего с церковью.

Артур Аристакисян: Да, это объективное событие, как и история Иисуса, как история очень многих людей в 20 веке – это были объективные истории. В них все реагируют правдиво. Что касается меня, то тоже моя болезненность, моя беспомощность проявляется. Я не вижу вокруг себя ничего, за что можно зацепиться, и смысла никакого нет. Смысл в том, чтобы попасть в какую-то историю, влипнуть в какую-то историю, скажем так. И я попал в историю Pussy Riot, да у меня и выбора не было, как и у всех не было выбора. У Путина не было выбора, он тоже оказался втянутым в эту историю. Pussy Riot сами не понимали, что они делают, поскольку опять же само событие объективно, они тоже являются его исполнителями, проводниками, его художниками, но у художников всегда есть авторы невидимые. Да, я втянулся в эту историю, потому что ничего стоящего не вижу. Это что-то действительно настоящее – девчонки в масках, да и девчонками их нельзя назвать, художники, настоящие художники, художники протеста – это очень важно. Собственно, любое настоящее, стоящее действие протестно по своей сути, наполнено смыслом и благословением, то есть шансом для тех, для кого это делается. Да, явление Pussy Riot – это благословение народу как шанс. Можно сказать так, что на самом деле они действительно погубят эту страну и правильно сделают.

Дмитрий Волчек: Шанс на что – исправиться?

Артур Аристакисян: Исправиться уже поздно. Они показывают, что они не исправятся никогда, и они погибнут, конечно. То есть не будет этой страны. И реакция на Pussy Riot показала, что они больны неизлечимо, они уже не изменятся. То, что сейчас они так повели себя, они все повели себя как единое целое – власть, церковь… о судах даже не надо говорить, их здесь нет, о следственных органах тоже не надо говорить, они просто писари, они пишут то, что им говорят. И оппозиция все, как одно целое, они не способны понять, они неадекватны этому явлению, этому посланию Pussy Riot. Они могут говорить в лучшем случае, что девочки не должны сидеть в тюрьме, на большее их не хватает. «Да, они совершили акт хулиганства, социально наказуемое деяние, но сидеть в тюрьме не должны – это незаконно». Все, на что способна оппозиция, к сожалению. А первые лица государства, от них что ждать? Такие же полуграмотные, темные люди.

Дмитрий Волчек: Та толпа, которая кричала "Распни, его распни!"?

Артур Аристакисян: Ну да, опять же по законам вселенной, совершенно верно.

Дмитрий Волчек: Артур, а что нужно сказать, и что говорите вы?

Артур Аристакисян: Нужно просто взять их молебен "Богородица, Путина прогони" и просто этому молебну следовать, если взять хотя бы так, то общество могло бы эволюционировать. Можно представить, что могло бы быть. Если бы люди спокойно бы восприняли эту акцию, они, во-первых, спокойно бы восприняли сами себя. Они же не могут успокоиться, они обозлены, их реакция на эту акцию – это и есть сама акция Pussy Riot. Вот они разозлились, озлобились, но они не могут остановиться, не могут посмотреть на себя со стороны в зеркало, они боятся этого зеркала, и они продолжают либо набрасываться на Pussy Riot, либо защищать, как защищают правозащитники. «Хулиганство не стоит такого наказания, чтобы держать их в тюрьме». И те, и другие ничего не видят, посмотреть на себя они не способны. Все сверху донизу от правозащитников до чиновников, от религиозных, верующих людей до людей искусства, деятелей культуры, все не способны увидеть себя. Они могли себя увидеть в своей реакции на это явление, а реакция у всех отвратительна. Каждый мог бы увидеть в зеркале свое уродство, собственно говоря, это было бы шансом увидеть себя и отойти, выйти из этого зеркала.

Дмитрий Волчек: Я только не согласен с тем, что абсолютно все это делают. Вы уже по-другому смотрите, значит не все. И у вас есть единомышленники.

Артур Аристакисян: У Pussy Riot очень мало сторонников. На предварительное заседание суда приходила Чулпан Хаматова, это очень характерный пример, налетели репортеры, спрашивали, достойны ли они наказания. Отвечает: «Они уже понесли наказание тем, что просидели полгода в тюрьме». Значит она приходит, чтобы заступиться за них, но говорит, что они совершили преступление и уже достаточно отсидели. И так реагируют почти все. Вот это ужасно, что люди с именем, они же имя получили не за свой ум, поэтому сейчас они не могут тоже думать, когда надо именем своим заплатить, вернуть долг, они неспособны думать. Пример характерный с Хаматовой. В таком же жалком состоянии ума пребывают почти все. И опять же Pussy Riot показали всем это зеркало, но никто не хочет туда смотреть. Власть в этом случае не исключение. Чем власть лучше оппозиции? Не лучше, такие же слабоумные, темные. Поэтому скоро это все закончится. Pussy Riot попали в такую точку, или надо трансформироваться как-то, либо действительно использовать этот шанс, на что они не способны, либо расписаться в своей гибели, что они и делают. Собственно, реакция на Pussy Riot сейчас и властей, и оппозиции – это роспись в смертном приговоре себе. Все, что они делают, особенно власть и церковь – это гибель, это их саморазрушение, это обвинительный приговор, это, собственно, евангельский документ. Если через две тысячи лет археологи найдут в земле эту бумагу и прочитают этот текст – это будет страница, апокриф из Святого писания. Там каждое слово – это их роспись в собственной гибели, болезни, смертельной болезни.

Дмитрий Волчек: Артур, но вы же видите в этой истории и святость, которая исходит от Pussy Riot. А святость эта не спасет мир?

Артур Аристакисян: Здесь надо сказать, что они просто хорошие девчонки и всё, святостью является то, что стоит за их действием. Не они являются юродивыми, но их действия являются юродивыми. Да, оттуда исходит святость, но она не принадлежит этому миру, этот мир ее боится, на нее реагирует по-звериному, либо снисходительно высокомерно, дескать, что вы хотите, девочки похулиганили, отпустите их, либо «нападение на Россию, терроризм», то, что говорят ура-патриоты. Да, я соглашусь, конечно, это абсурд, но через него глаголет истина. На самом деле они разрушили страну, потому что реакцией на эту акцию страна приговорила себя к гибели. А что такое духовные устои? Школьники изнасиловали учительницу физкультуры, женщине 60 лет. Ну ничего, пожурили их немножко. Ребята же наши, нормальные, не в храме Христа Спасителя изнасиловали ее. Ничего, с ними провели работу, хорошие ребята, раскаялись. Pussy Riot не хотят каяться, а эти ребята раскаялись, хорошие ребята, в милиции с ними побеседовали, дали условно, все нормально. Вот это их духовные устои и, конечно, когда-нибудь это все рухнет под ними. Да, действительно, Pussy Riot разрушили эту страну, потому что они сами хотят быть разрушенными, внутренне они не отдают себе отчета. Но вот так реагируя на Pussy Riot, они тем самым говорят: мы устали, мы отвратительны, мы злы, мы мерзки, уберите нас кто-нибудь, сделайте так, чтобы нас не было. Вот что говорят они своей реакцией на Pussy Riot, они взывают к небесам, к Америке, умоляют Америку: сделайте с нами что-нибудь. Республиканцы, где вы? Вы же всегда занимались Россией, приведите нас в порядок. Понимаете меня?

Дмитрий Волчек: То есть это плач о собственной несостоятельности.

Артур Аристакисян: Спасите нас, уберите нас, займитесь нами, этой дырой, говорят они, приведите нас в порядок. Если за действиями Pussy Riot стоит именно юродство, святость, которая приходит, чтобы показать зеркало, то за их действиями стоит молитва. Их действия, их реакция на Pussy Riot – это молитва в чистом виде. Они искренне взывают к небесам: «Мы полные уроды, абсолютные уроды, нас уже не изменишь, уберите нас». Так я вижу.

* * *


Дмитрий Волчек: 10 июня исполнилось 30 лет со дня смерти Райнера Вернера Фассбиндера. О том, как в Германии вспоминают режиссера, рассказывает Юрий Векслер.

Юрий Векслер: За 37 лет жизни и 13 лет работы в кино с 1969 по 1982 годы Фассбиндер снял 41 фильм. Говорит снимавшийся в фильмах Фассбиндера кинорежиссер Ули Ломмель:

Ули Ломмель: Он был в каком-то смысле волшебником, как будто имел связь с каким-то иным измерением. Он мог написать за 11 часов сценарий, на который другим потребовались бы три недели. Он мог поставить за два часа спектакль, на который другим понадобилось бы четыре недели. Он просто игнорировал то, что другим казалось законом».

Юрий Векслер: Фассбиндер действительно удивлял. Например, он потратил на съемки 14 серий телефильма «Берлин. Александрплатц» по роману Альфреда Дёблина на два месяца времени меньше, чем было запланировано. Сценарий сериала Фассбиндер писал четверо суток без перерыва на сон.

Райнер Вернер Фассбиндер: То, что я так много работал и так много сделал, скорее можно объяснить некой болезнью, нежели моей внутренней силой. Наверное, это страх перед одиночеством. Потому что в работе человек все же менее одинок, чем когда он ничем не занят.

Юрий Векслер: И еще одна попытка объяснения.

Райнер Вернер Фассбиндер: Я полагаю, что во всех существующих формах жизни, во всех видах общества подлинная свобода невозможна, и поэтому состояние сумасшествия представляется выходом, который может избрать каждый и который многие избирают по собственной воле.

Юрий Векслер: Фассбиндер завоевал большую популярность и признание кинематографистов в США, Франции и других странах, но на родине был раздражителем и предметом споров. Только несколько его картин были хорошо приняты немецкой публикой и критиками: например, «Замужество Марии Браун». Но теперь интерес к наследию Фассбиндера в Германии растет. В первые годы после смерти режиссера на его родине больше говорили о его тяжелом детстве, бисексуальности, наркомании, о разрушительном для него самого и для актеров образе жизни и работы, но сравнительно недавно пришло время нового интереса к его творчеству, в частности, в качестве театрального драматурга. Пять лет назад в год 25-летия со дня смерти режиссера событием для синефилов стала реставрация фондом Фассбиндера телефильма «Берлин. Александрплатц» и премьера этой работы на Берлинале. Говорит руководитель фонда Фассбиндера Юлиане Лоренц:

Юлиане Лоренц: Я рада, что в Германии появился новый интерес, прежде здесь всегда необходимы были усилия, которые предпринимали мы с коллегами по фонду Фассбиндера. Так было и в 1992, когда мы организовали большую ретроспективу и выставку на площади Александрплац. И многие годы после этого если что и делалось, то только по нашей инициативе. Но в последнее время появились и другие инициативы, может быть под влиянием интереса за пределами Германии. Климат для популяризации творчества Фассбиндера в Германии улучшился. В прошлом году началась новая волна интереса к театральному творчеству Райнера, в Мюнхенском Резиденц-театре в марте состоялся фестиваль его пьес. Там был показан, в частности, спектакль из Праги по написанной в 1975 году и вызвавшей споры в Германии пьесе «Мусор, город и смерть», которая давно идет по всему миру, но в самой Германии не шла.

Юрий Векслер: Пьесу и автора обвиняли в антисемитизме. Фассбиндер отвергал эти упреки.

Юлиане Лоренц: В самом Резиденц-театре недавно поставлена пьеса «Горькие слёзы Петры Фон Кант», идущая с огромным успехом. Это спектакль нового руководителя театра, австрийского режиссера Мартина Кужея. Многие думают, что спектакль сделан на основе одноименного фильма Фассбиндера, на самом деле в основе фильма пьеса, которую и поставил Кужей. Главную роль в этом спектакле исполняет замечательная актриса Бибиана Беглау. В том же театре идет и спектакль на основе фильма «Тоска Вероники Фосс». В другом мюнхенском театре Каммершпиле идет театральная версия фильма 1976 «Сатанинское зелье». В Мюнхене, где Фассбиндер начинал, в театральном музее открыта выставка. Недавно вышла в переводе с английского книга Дэвида Барнетта «Фассбиндер и немецкий театр». Одним словом многое вокруг творчества Фассбиндера пришло в движение, но что меня особенно радует, так это то, что молодые люди из журнала Revolver вместе с венгерским культурным центром в Берлине организовали в немецком историческом музее и в венгерском культурном центре большую программу кинопоказов и дискуссий, и в частности встреч публики с теми, кто работал с Фассбиндером. Этот своеобразный фестиваль Hands on Fassbinder будет продолжаться до ноября. Сам журнал Revolver – это скромное издание, созданный для кинематографистов. Среди его основателей Кристоф Хоххойслер и Беньямин Хайзенберг. В центре внимания фестиваля – творчество Фассбиндера и его отражения в других культурах. Все это делают молодые люди, и наш фонд их поддерживает. Мне радостно видеть на этом фестивале молодую публику. Мы уже почти закончили реставрацию и оцифровывание всех картин Фассбиндера, теперь их можно приобрести на ДВД.

Юрий Векслер: Для понимания творчества Фассбиндера важно знать, что оно пришлось на время бунта детей против отцов в ФРГ, время пика студенческого движения и появления террористической организации РАФ. Именно этой послевоенной жизни в ФРГ, жизни внешне благополучной, но вызывавшей протесты молодежи, открывшей для себя, что поколение отцов умалчивало о своем участии в делах нацистского режима, и посвящены многие картины Фассбиндера.
Об отношении Фассбиндера к нацизму и терроризму РАФ рассуждает Юлиане Лоренц:

Юлиане Лоренц: Что касается нацистского времени, то надо помнить, что Райнер родился в 1945 году, но почти все его фильмы косвенным образом говорят о том, что привело к нацизму и что происходило потом в Западной Германии. Но коротко сказать о его отношении к нацизму я не берусь. Это большая тема. Что касается РАФ, то для всех нас РАФ был не тем, что эти люди сделали, а общим с ними пониманием того, что от тогдашней жизни в ФРГ надо было себя защищать. О том, что происходило за стеной в восточной Германии, мы знали мало, а наша Германия все забыла и была полна радостей потребления. Конечно, намерения у студенческого движения и у нас всех оказались отличными от РАФ, и Фассбиндер ясно показал в своей картине «Третье поколение», как он РАФ видит. Но повторю, мы были убеждены в необходимости защищать себя от государства. Все это, однако, весьма непросто и неоднозначно. Фассбиндер, например, очень симпатизировал Вилли Брандту, но именно при Вилли Брандте появились законы о чрезвычайном положении и так далее.

Юрий Векслер: Отношение Фассбиндера к РАФ, к терроризму вообще было отрицательным. Он выразил его и фильмом «Третье поколение» о третьем поколении террористов РАФ, где показал рафовцев почти карикатурно, но и прямо сказал:

Райнер Вернер Фассбиндер: Я не считаю утопией мысль, что терроризм помогает государству укрепляться, это просто факт – это помогает обосновывать недемократический путь развития. И я нахожу, что терроризм помогает государству становиться непривлекательным для меня...

Юрий Векслер: Интересно, что о демократии, как общественной необходимости говорит человек, который в своей работе был диктатором, но здесь, если вдуматься, нет противоречия, хотя представления Фассбиндера о демократии скорее всего были близки к анархистским воззрениям. Что касается его высокопрофессиональной команды, то значение ее не стоит переоценивать. Ханна Шигула в ответ на вопрос, что бы Фассбиндер стал делать, если бы не было ее и ее коллег, сказала недавно: «Он нашел бы других».

Отношение Фассбиндера к РАФ не осталось незамеченным и для поклонников этой организации, они мешали кинопоказам, и ими на студию Фассбиндера было совершено нападение, при котором погибли копии фильма «Третье поколение». Интересно, что все государственные фонды Германии отказали Фассбиндеру в финансировании этого проекта и он был осуществлен на его собственные деньги и на деньги друзей.

Картины Фассбиндера, как и фильмы других режиссеров «Нового немецкого кино», например Фолькера Шлендорфа, Вернера Херцога и Вима Вендерса были эстетически новы и раздражали общество своими откровениями и нарушениями табу. Важнейшие для Фассбиндера темы при этом далеки от политики (фильм о РАФ скорее исключение). Гораздо более важным для него был анализ одиночества человека и его зависимости от своих чувств, зависимости от других людей.

Зависимости от наркотиков, которых Фассбиндер избегал до последних пяти лет своей жизни, и которая стала для него в конце концов фатальной, он тоже коснулся в своем творчестве. В ответ на прямой вопрос в одном ток-шоу о том, является ли он наркоманом и правда ли, что полиция уже уличила его в приобретении кокаина, Фассбиндер, который был в тот вечер в хорошем настроении, ответил:

Райнер Вернер Фассбиндер: Я не буду говорить о том, что наркотики покупать нельзя, что это запрещено. Есть один роман о кокаинистах, который я хотел бы экранизировать.

Юрий Векслер: Фассбиндер говорил о написанном в 1921 году романе итальянского писателя Дино Сердже, известного под псевдонимом Питигрилли «Кокаин». Он договорился об участии в картине Роми Шнайдер, но вскоре отложил этот замысел в поисках более актуального сценария. Позднее в другом интервью Фассбиндер продолжил тему:

Райнер Вернер Фассбиндер: Я хотел сделать фильм о проблеме наркомании в наши дни, но на этом пути я обнаружил, что в середине 50-х в Германии эта проблема также была остра. И я был поражен, что, собственно говоря, все, что волнует меня сегодня, можно найти и в 50-х годах.

Юрий Векслер: Фраза явно произнесена в процессе рождения идеи фильма «Тоска Вероники Фосс» о кинозвезде нацистских времен, ставшей после войны морфинисткой. Фильм, разруганный критиками, неожиданно для Фассбиндера получил главный приз «Золотого медведя» на Берлинском фестивале 1982 года. Это была единственная полученная в Германии награда Фассбиндера, и произошло это за 5 месяцев до смерти режиссера.

Про героиню своей картины Фассбиндер написал: "Я нежно отношусь к ней, я понимаю ее во всех ее ошибках. Она позволила себя уничтожить. Возможно, в этом у нее много общего со мной".

После фильма «Тоска Вероники Фосс» режиссер успел закончить еще одну картину «Керель» — экранизацию романа Жана Жене.

Обращает на себя внимание, что в последние годы Фассбиндер стал чаще, чем раньше, прибегать к экранизациям. Важной работой для него стал фильм по роману Владимира Набокова «Отчаяние»в котором главный герой, берлинский предприниматель, случайно встречает бродягу Феликса, которого считает своим двойником. Эта картина возникла как заказ по инициативе студии «Бавария-фильм» и стала самой дорогой продукцией в жизни режиссера. Он посвятил ее Антонену Арто, Винсенту ван Гогу, а также немецкой писательнице, художнице и скульптору Унике Цюрн. Главную роль в картине, снятой на английском языке, сыграл Дирк Богард, так восхитивший Фассбиндера, поклонника Висконти, в ленте «Смерть в Венеции».

(Сцена из фильма)

Юрий Векслер: О Фассбиндере пишут книги, автор последней его биографии Юрген Тримборн делает вывод, что жизнь Фассбидера была самоубийством в рассрочку.

О Фассбиндере сделано и, наверное, еще будет делаться немало документальных фильмов. А совсем недавно объявлено и о плане создания художественной ленты о нем. Картину под рабочим названием «Райнер» намерен снять в 2013 году немецкий режиссер Марко Кройцпайнтнер, известный, в частности, по картине «Крабат. Ученик колдуна». Режиссер рассказал, что намерен снять не типичную кинобиографию, а мелодраму в духе самого Фассбиндера. Картина должна стать также омажем фильмам Фассбиндера, т.е. восхищенным напоминанием о них, при этом сам режиссер должен быть показан на экране таким, каким он был, без прикрас, вместе с его эксцессами, наркотиками и другими неприглядными сторонами. Нужен ли такой фильм, где актеры ныне весьма посредственного немецкого кино будут играть Фассбиндера, Ханну Шигулу, оператора Михаеля Бальхауса и других реально существовавших и существующих лиц, не знаю. По крайней мере, я лично был рад, что расстроился проект картины о Роми Шнайдер, которая умерла за две недели до Фассбиндера.

Райнер Вернер Фассбиндер: Я боюсь смерти, но вижу ужас не в том, что все кончится, а в том, что когда все придет к концу, то, возможно, станет ясно, что все, что человек делал, не имело смысла.

Юрий Векслер: Поиск смысла был наверное важнейшим творческим импульсом Фассбиндера. Сохранилась запись, где он после съемки эпизода в картине «Берлин. Александрплатц» (а Фассбиндер старался всегда снимать все с первого дубля) возмущается тем, что шофер одной из машин в кадре начал движение раньше времени и несколько раз с отчаянием повторяет, что сцена потеряла смысл, не имеет смысла. Но в качестве выхода он начинает петь, и потом повторяет эпизод.

(Сцена из фильма)

Юрий Векслер: Многие посчитали слова главного героя картины Франца Биберкопфа (его роль сыграл Гюнтер Лампрехт) творческим кредо Фассбиндера:

Райнер Вернер Фассбиндер: Человек – омерзительный зверь, враг всем и вся, отвратительнейшее существо на земле. И нет ничего хорошего родиться человеком.

Юрий Векслер: Но, во-первых, эти слова написал Дёблин, а во-вторых между героям романа и Фассбиндером в действительности мало общего. Разве что страх перед жизнью. Но способность преодолевать свой страх и создала режиссера Райнера Вернера Фассбиндера.

Дмитрий Волчек: К 30-летию со смерти режиссера журнал «Сеанс» опубликовал ответы Фассбиндера на вопросы школьников. Они войдут в книгу «Фассбиндер о Фассбиндере», которая выходит в московском «Новом издательстве». Я попросил составителя книги, кинокритика Михаила Ратгауза рассказать об этом сборнике.

Михаил Ратгауз: Идея эта давнишняя, и дефицит этой книги совершенно очевидный, потому что все по-настоящему крупные режиссеры XX века выходили по-русски со сборниками текстов, вплоть до Вима Вендерса, фигуры, несопоставимой с Фассбиндером, а русского Фассбиндера в таком виде еще не было. Как это случилось – я не понимаю, но факт остается фактом. Так что это давнишний замысел, который приобрел конкретные очертания. Есть "Новое издательство", мы получили уже права на три четверти интервью Фассбиндера, примерно 15 больших интервью будут публиковаться с сокращениями, потому что большие не влезут в книжку. А первая часть книги будет состоять из его текстов про фильмы, сценарных заявок и сопровождающих их эссе по поводу истории кино в персональном преломлении, текстов про Дугласа Сирка, Шаброля, Шретера, Майкла Кертиса, про Шигуллу у него большой текст есть, и разных мелких анкет. Текст "Фассбиндер отвечает на вопросы школьников" появился в журнале "Сеанс" и был прочитан с энтузиазмом, которого я не ожидал.

Дмитрий Волчек: А почему школьники задавали вопросы Фассбиндеру?

Михаил Ратгауз: Это анкета, которая была разослана в 79-80 году немецким деятелям, связанным не только с искусством, но и с другими областями. Анкета была опубликована в сборнике текстов Фассбиндера, который вышел сразу после его смерти. Я поеду в Берлин работать с архивом Фассбиндера и буду сверять его тексты по первоисточникам – это условие правообладателей. Надеюсь там что-то нарыть. Знаю, что готовится академический Фассбиндер, где эти тексты в вычитанном виде будут опубликованы по-немецки, но по срокам, может быть, русское издание обгонит немецкий талмуд; возможно, мы будем первыми.

Дмитрий Волчек: Книга "Фассбиндер о Фассбиндере" – ваш давнишний замысел, и у меня есть давнишний замысел – издание на русском языке пьес Фассбиндера. Я думал начать с пьесы "Мусор. Город. Смерть", которую видел не так давно в пражской постановке. Будет ли представлен театр Фассбиндера в вашей книге?

Михаил Ратгауз: Нет, потому что это и так будет огромный том, примерно 700-800 страниц. Изначально в план книжки входило то, что я условно назвал комментированной фильмографией, у меня собрана библиотечка книжек про Фассбиндера, около сорока названий. Мы сначала это планировали, но поняли, что это отдельная книга, которая будет состоять из свидетельств разнообразного свойства о съемках и обширной фильмографии и кусков из его текстов, которые не войдут в первую книжку. Поэтому на театр совершенно не остается места и в этом томе, да и в следующем, если он состоится. Конечно, это вещь необходимая, но это дело будущего. Мы вряд ли в ближайшее время с этим справимся.

Дмитрий Волчек: Руководитель фонда Фассбиндера говорила в интервью нашей передаче о том, как интерес к нему, который был во всех странах (и в России, конечно), наталкивался на равнодушие или даже неприятие в самой Германии. Но сейчас новое поколение режиссеров, берлинская школа, круг журнала Revolver по-новому смотрят на Фассбиндера. Вы хорошо знаете новое немецкое кино. Фассбиндер в новом немецком кино воскрес?

Михаил Ратгауз: Нет, мне кажется, никаких следов. Это очень любопытно, потому что у Фассбиндера нет продолжателей и не было. Были второго-третьего сорта режиссеры, в основном, из ближайшего круга, которые что-то подхватывали, но он остался в истории кино вещью в себе, в отличие от Антониони, например, за которым тянется длинная цепь. Что касается нового немецкого кино, то оно построено на совершенно иных основаниях. Во-первых, оно деполитизировано, а Фассбиндер был политизирован до предела. Даже в самых частных вещах и частных лентах – это все равно политика разнообразная – политика семьи, политика секса и так далее. Но при этом я знаю, что сейчас в связи с юбилеем Revolver устраивает большую полугодовую акцию, которая называется Hand on Fassbinsder, она делается при содействии Фонда Фассбиндера, это их совместный проект, который состоит из больших программ и разговоров и комментированных показов фильмов в Берлине. Нельзя сказать, что они не любят Фассбиндера, они его не впитали, но эти режиссеры относятся к нему с несомненным уважением и с признанием того места, которое он занимает в немецком кино, места совершенно уникального и единственного в своем роде.

Дмитрий Волчек: Эта программа составлена при содействии венгерского культурного центра, что тоже показательно: инициатива исходит извне. Я думаю, что можно сказать и о том, что есть отклик на Фассбиндера в австрийском кино – скорее, чем в немецком.

Михаил Ратгауз: Да, с этим я склонен согласиться. Если смотреть на такие фигуры, как Зайдль, то он имеет больше отношение к Фассбиндеру, чем берлинская школа, Петцольд, Шанелек и Келлер. Это любопытно, потому что это связано с прошлым, но это слишком долгий разговор. Конечно, Фассбиндер, как фигура, в которой сходятся лучи немецкой истории и проклятых немецких послевоенных вопросов, должен быть символически убит и отринут, потому что сейчас для него места нет в смысле живой плодоносящей фигуры. Тем не менее, интерес к нему огромный. Я совершенно не ожидал того, как был воспринят этот маленький текст, который мы перевели для "Сеанса", он неожиданно упал на благодатную почву, потому что есть очень сильная ценностная жажда, которую общество еще не осознало, только начинает осознавать, которой совершенно не занимаются ни новые медиа, ни СМИ. Жажда вещей, о которых невозможно говорить в новых медийных форматах, но которые, тем не менее, людей объединяют, как очень приватное дело, которое в то же время становится общим. Все это движение, связанное с "ОккупайАбай" и с просвещением молодежи, то, что только-только входит сейчас в общественное сознание. Я связываю интерес к совершенно неактуальной фигуре с пробуждением жажды в общих основаниях, в том числе эстетических.