В Музее изобразительных искусств имени Пушкина открылась выставка «Ле Корбюзье. Тайны творчества: между живописью и архитектурой». Это имя обладает мировой известностью, у Корбюзье заслуженная репутация человека, чьи идеи изменили облик целых городов, однако в России впервые представляют его творчество в крупном выставочном проекте
Выставка большая, что называется, полновесная – 400 экспонатов из российских и французских собраний, дающих исчерпывающее впечатление о разных сторонах деятельности Корбюзье.
Для многих посетителей выставки будет неожиданностью узнать, что прославленный архитектор занимался еще и живописью. И вот как оценивает ее многолетний исследователь творчества Корбюзье, куратор выставки Жан-Луи Коэн (Jean-Luis Cohen):
- Не могу причислить его к группе 50 важнейших художников 20 века, но если бы стали рассматривать 500, Корбюзье туда бы попал. Интересно, что у него были уникальные отношения живописи с архитектурой. Он признавался, и это звучало практически как лозунг, что для него живопись – тайная лаборатория, что в живописи он нашел много архитектурных идей.
Живописью Корбюзье занимался каждое утро, после обеда писал книги и только в 17 часов он появлялся в архитектурном бюро.
Безусловно, как архитектор он был новатором, но потом его идеи были так растиражированы, причем, в упрощенном виде, что не знатоку сейчас трудно оценить достижения этого человека. Кого удивишь домами - бетонными коробками?
- На этот вопрос не ответишь односложно. Конечно, он был новатором, но в то же время – обладал глубокой культурой. Он знал древние города, он посетил много музеев, хорошо знал историю искусства и многое почерпнул в архитектуре былых веков. При этом считал, что в эпоху машин города должны измениться. Признаться, я разделил бы его новаторскую архитектуру и градостроительные идеи. Надо сказать, что позиции, дискредитирующие Ле Корбюзье, были позицией всех архитекторов того времени. Идея тотального разрушения Москвы – это идея других людей. И барон Осман разрушил половину Парижа. Это была эпоха, когда думали, что старые города не представляют историческую ценность. Сохранение древних городов как целостных организмов, а не собрания отдельных памятников – это поздняя идея, 60-70-х годов 20 века. В 30-е же годы все архитекторы – и русские, и имевшие большое, чем Корбюзье, влияние на русскую архитектуру немецкие – все сходились во мнении, что Москва не имела культурной и символической ценности. Корбюзье писал, что Москва-столица нового мира живет в каркасе старой азиатской деревни. Но Корбюзье был самым талантливым пропагандистом. И самым радикальным. Поэтому вся вина – именно на нем.
Жан-Луи Коэн, конечно же, имеет в виду не столько единственное воплощенное в Москве творение Корбюзье – здание Центросоюза, сколько его план реконструкции Москвы, не сказать, чтобы в точности реализованный, а все же ставший основой для проекта «Лучезарный город», прорезавший ткань древней столицы лучами широких магистралей
Выставка большая, что называется, полновесная – 400 экспонатов из российских и французских собраний, дающих исчерпывающее впечатление о разных сторонах деятельности Корбюзье.
Для многих посетителей выставки будет неожиданностью узнать, что прославленный архитектор занимался еще и живописью. И вот как оценивает ее многолетний исследователь творчества Корбюзье, куратор выставки Жан-Луи Коэн (Jean-Luis Cohen):
- Не могу причислить его к группе 50 важнейших художников 20 века, но если бы стали рассматривать 500, Корбюзье туда бы попал. Интересно, что у него были уникальные отношения живописи с архитектурой. Он признавался, и это звучало практически как лозунг, что для него живопись – тайная лаборатория, что в живописи он нашел много архитектурных идей.
Живописью Корбюзье занимался каждое утро, после обеда писал книги и только в 17 часов он появлялся в архитектурном бюро.
Безусловно, как архитектор он был новатором, но потом его идеи были так растиражированы, причем, в упрощенном виде, что не знатоку сейчас трудно оценить достижения этого человека. Кого удивишь домами - бетонными коробками?
- На этот вопрос не ответишь односложно. Конечно, он был новатором, но в то же время – обладал глубокой культурой. Он знал древние города, он посетил много музеев, хорошо знал историю искусства и многое почерпнул в архитектуре былых веков. При этом считал, что в эпоху машин города должны измениться. Признаться, я разделил бы его новаторскую архитектуру и градостроительные идеи. Надо сказать, что позиции, дискредитирующие Ле Корбюзье, были позицией всех архитекторов того времени. Идея тотального разрушения Москвы – это идея других людей. И барон Осман разрушил половину Парижа. Это была эпоха, когда думали, что старые города не представляют историческую ценность. Сохранение древних городов как целостных организмов, а не собрания отдельных памятников – это поздняя идея, 60-70-х годов 20 века. В 30-е же годы все архитекторы – и русские, и имевшие большое, чем Корбюзье, влияние на русскую архитектуру немецкие – все сходились во мнении, что Москва не имела культурной и символической ценности. Корбюзье писал, что Москва-столица нового мира живет в каркасе старой азиатской деревни. Но Корбюзье был самым талантливым пропагандистом. И самым радикальным. Поэтому вся вина – именно на нем.
Жан-Луи Коэн, конечно же, имеет в виду не столько единственное воплощенное в Москве творение Корбюзье – здание Центросоюза, сколько его план реконструкции Москвы, не сказать, чтобы в точности реализованный, а все же ставший основой для проекта «Лучезарный город», прорезавший ткань древней столицы лучами широких магистралей
