В декабре 1804 года в Париже, в соборе Нотр Дам, состоялась невероятно пышная коронация первого консула Бонапарта. Он стал императором Франции Наполеоном I. Мы беседуем с историком Олегом Соколовым.
- Зачем ему понадобился императорский титул?
- Императорский титул ему нужен был потому, что очень многие считали, что новому государству нужна преемственность. И поскольку тогда для большинства людей монархия была ясной, понятной формой правления, и монархия наследственная была чем-то, к чему привыкли, то хоть и хотели видеть новый строй, основанный на других экономических основах, на свободной конкуренции, на личной свободе, но надстройка новой формации для многих людей лучше представлялась в виде монархии. Так как очень многие боялись за судьбу Наполеона, то считали, что было бы хорошо, если бы он короновался наследственным монархом, и тем самым, в случае его гибели, государство получило бы преемственность. Разумеется, к этому прибавлялось элементарное честолюбие, потому что он был человек честолюбивый – это совершенно понятно, как все политики честолюбивы. И так как у него была возможность короноваться императором, он хотел короноваться императором. Я думаю, что если бы сейчас многим политикам предложили этот вариант, они бы его с удовольствием приняли. Другое дело, что это невозможно для многих политиков, поэтому и не рассматривается. У Наполеона такой вариант был, и он устроил торжественную пышную коронацию 2 декабря 1804 года, которая вошла в анналы мировой истории и которую так блистательно запечатлел Жак-Луи Давид на своем грандиозном, восхитительном полотне «Коронация».
- Правда, Наполеон внес поправки в картину...
- Там было несколько вариантов. Потому что Давид изначально предполагал тот момент, когда Наполеон возлагает на свою голову корону. Кстати, это не был жест произвольный. Иногда говорят, что он чуть ли не вырвал корону из рук Папы римского. Ничего подобного. Каким образом будет возложена корона на голову императора, подробно обсуждалось, и было решено, что Папа римский благословит корону и передаст императору от имени народа возложить ее на свою голову. Французское государство хотело подчеркнуть, что это не монархия старого режима, это не старая привычная традиционная монархия – это некая новая монархия, это некая монархия, вышедшая из Французской революции, и она не желает, чтобы Папа римский короновал императора. Благословить корону – да, участвовать в церемонии – да, конечно, замечательно, но не до такой степени, чтобы Наполеон преклонялся перед Папой римским. Потому что французское государство – это светское государство, оно стоит выше папского престола и, конечно, замечательно, что Папа римский участвует в коронации, но только как участник, а не как главное действующее. Вот поэтому и было решено, что Папа римский благословит корону, передаст ее императору, а тот возложит на свою голову от имени всей Франции. Но, тем не менее, такой жест на картине не очень хорошо смотрится, и поэтому он и Давид решили изобразить момент, когда Наполеон уже коронован, и он коронует Жозефину. Получился и рыцарский момент, что он коронует прекрасную даму, а сам чуть-чуть в сторонке, и, с другой стороны, весь блеск коронации был показан. Давид два года писал эту картину, и она необычайно понравилась как Наполеону, так и современникам. Как ни странно, и современным критикам искусства она нравится, потому что она действительно великолепна, восхитительна, грандиозна, картина, которая осталась в памяти поколений.
В конце марта император Наполеон отправился в Италию. Он совершил путешествие по Пьемонту, 5 мая на поле знаменитой битвы при Маренго провел смотр армии, а затем там состоялась масштабная реконструкция этого сражения. 8 мая он торжественно въехал в Милан, тогдашнюю столицу Итальянского королевства. Олег Валерьевич, вы описываете в своей книге ликование итальянцев. Вот цитата из описания очевидца этого события.
«Огромные толпы народа теснились на широкой улице. Она была засыпана цветами. Императорская гвардия и итальянская гвардия стояли вдоль улицы шпалерами. Многочисленная кавалькада почетной гвардии, набранная среди самых знаменитых семей собственников, интеллигенции и купечества, открывала путь императору и сопровождала его вместе с конной гвардией... Появление императора вызывало взрывы ликования, которые трудно описать. С особой силой радость народа проявилась, когда он подъехал к собору, где кардинал Капрара, архиепископ Милана, встретил его вместе со всем духовенством... Император остановился, чтобы принять благословение... а толпа сотрясала воздух криками «Да здравствует король!». Все время, пока двигался кортеж, раздавался грохот артиллерийского салюта, а колокола, которых в Милане великое множество, гудели не умолкая. Итальянские дамы сыпали потоки цветов с высоты своих балконов... На улицах раздавались звуки полковой музыки и фанфары кавалерии».
- Это к вопросу о том, что Наполеон завоевал и поработил Европу. Олег Валерьевич, чему так радовались итальянцы?
- Очень просто: раз Франция стала империей, то ведь Наполеон был первым консулом Французской республики и президентом Итальянской республики. Поэтому, естественно, надо было привести в соответствие: либо и там, и там монархия, либо и там, и там республика. Поэтому Наполеон короновался в Милане. Но итальянцев привели в энтузиазм слова: «Итальянское королевство», «Италия», «железная корона Лангобардских королей». То есть намек на объединение Италии в будущем. Эта идея была очень популярна среди передовых людей Италии, идея итальянского объединения, воссоединения итальянского государства. Что, в конечном итоге, в конце 19 века и произошло. Наполеон же выступил в качестве предвестника.
- Коронация состоялась в Миланском соборе 26 мая. Своим великолепием она не уступала церемонии в Нотр-Дам. Из церкви Сан-Джованни в Монце была доставлена священная реликвия - железная корона Лангобардских королей. Возлагая ее на свою голову, Наполеон громко произнес по-итальянски торжественную клятву тех самых первых королей Италии: «Господь мне ее дал, и горе тому, кто ее коснется!» Поговорим о характере Наполеона. Вы сказали, что он был честолюбив. Кроме того, он был реалистом и прагматиком. А вот был ли он романтиком хоть в какой-то степени?
- Без сомнения, он был даже очень сильный романтик. Наполеон представляет собой удивительное соединение: человек, который был очень сильным прагматиком, очень умелым в решении конкретных вопросов, но при этом у него был некий порыв, некий романтизм, некое стремление вперед, к чему-то прекрасному, к какой-то мечте. И все это в нем сочеталось. Да, с одной стороны, честолюбие, с другой стороны, прагматизм, а с третьей стороны, романтический момент и даже некая наивность были у него, наивность восприятия Александра, например. И все это вместе, естественно, переплеталось. Наполеон умел прощать, даже чрезмерно умел прощать, простил многих из тех людей, которых, наверное, если бы он хотел большей стабильности своего государства, он не должен был прощать. Но он был в какой-то степени воспитан на трагедиях Корнеля, когда Август прощает участников заговора, величественные, благородные жесты, как с картины Миньяра, Лебрена, Александра Македонского, который очень любезно обращается с семьей Дарии и так далее. Такие жесты были в крови человека, воспитанного на классической культуре, на Корнеле, на Россини, на великих деяниях Цезаря и так далее.
- А это правда, что в молодости он очень хотел попасть в кругосветную экспедицию Лаперуза и не попал то ли из-за ошибки писаря, то ли еще по какой-то случайности?
- Да, совершенно верно, он очень хотел попасть в экспедицию Лаперуза, и действительно по какой-то случайности он в нее не был зачислен. Очень по этому поводу переживал, но, тем не менее, он зря, наверное, переживал, потому что в песнях тех народов, где разбилась экспедиция Лаперуза, еще долго была песня о дне, когда съели много белых людей.
- Зачем ему понадобился императорский титул?
- Императорский титул ему нужен был потому, что очень многие считали, что новому государству нужна преемственность. И поскольку тогда для большинства людей монархия была ясной, понятной формой правления, и монархия наследственная была чем-то, к чему привыкли, то хоть и хотели видеть новый строй, основанный на других экономических основах, на свободной конкуренции, на личной свободе, но надстройка новой формации для многих людей лучше представлялась в виде монархии. Так как очень многие боялись за судьбу Наполеона, то считали, что было бы хорошо, если бы он короновался наследственным монархом, и тем самым, в случае его гибели, государство получило бы преемственность. Разумеется, к этому прибавлялось элементарное честолюбие, потому что он был человек честолюбивый – это совершенно понятно, как все политики честолюбивы. И так как у него была возможность короноваться императором, он хотел короноваться императором. Я думаю, что если бы сейчас многим политикам предложили этот вариант, они бы его с удовольствием приняли. Другое дело, что это невозможно для многих политиков, поэтому и не рассматривается. У Наполеона такой вариант был, и он устроил торжественную пышную коронацию 2 декабря 1804 года, которая вошла в анналы мировой истории и которую так блистательно запечатлел Жак-Луи Давид на своем грандиозном, восхитительном полотне «Коронация».
- Правда, Наполеон внес поправки в картину...
- Там было несколько вариантов. Потому что Давид изначально предполагал тот момент, когда Наполеон возлагает на свою голову корону. Кстати, это не был жест произвольный. Иногда говорят, что он чуть ли не вырвал корону из рук Папы римского. Ничего подобного. Каким образом будет возложена корона на голову императора, подробно обсуждалось, и было решено, что Папа римский благословит корону и передаст императору от имени народа возложить ее на свою голову. Французское государство хотело подчеркнуть, что это не монархия старого режима, это не старая привычная традиционная монархия – это некая новая монархия, это некая монархия, вышедшая из Французской революции, и она не желает, чтобы Папа римский короновал императора. Благословить корону – да, участвовать в церемонии – да, конечно, замечательно, но не до такой степени, чтобы Наполеон преклонялся перед Папой римским. Потому что французское государство – это светское государство, оно стоит выше папского престола и, конечно, замечательно, что Папа римский участвует в коронации, но только как участник, а не как главное действующее. Вот поэтому и было решено, что Папа римский благословит корону, передаст ее императору, а тот возложит на свою голову от имени всей Франции. Но, тем не менее, такой жест на картине не очень хорошо смотрится, и поэтому он и Давид решили изобразить момент, когда Наполеон уже коронован, и он коронует Жозефину. Получился и рыцарский момент, что он коронует прекрасную даму, а сам чуть-чуть в сторонке, и, с другой стороны, весь блеск коронации был показан. Давид два года писал эту картину, и она необычайно понравилась как Наполеону, так и современникам. Как ни странно, и современным критикам искусства она нравится, потому что она действительно великолепна, восхитительна, грандиозна, картина, которая осталась в памяти поколений.
В конце марта император Наполеон отправился в Италию. Он совершил путешествие по Пьемонту, 5 мая на поле знаменитой битвы при Маренго провел смотр армии, а затем там состоялась масштабная реконструкция этого сражения. 8 мая он торжественно въехал в Милан, тогдашнюю столицу Итальянского королевства. Олег Валерьевич, вы описываете в своей книге ликование итальянцев. Вот цитата из описания очевидца этого события.
«Огромные толпы народа теснились на широкой улице. Она была засыпана цветами. Императорская гвардия и итальянская гвардия стояли вдоль улицы шпалерами. Многочисленная кавалькада почетной гвардии, набранная среди самых знаменитых семей собственников, интеллигенции и купечества, открывала путь императору и сопровождала его вместе с конной гвардией... Появление императора вызывало взрывы ликования, которые трудно описать. С особой силой радость народа проявилась, когда он подъехал к собору, где кардинал Капрара, архиепископ Милана, встретил его вместе со всем духовенством... Император остановился, чтобы принять благословение... а толпа сотрясала воздух криками «Да здравствует король!». Все время, пока двигался кортеж, раздавался грохот артиллерийского салюта, а колокола, которых в Милане великое множество, гудели не умолкая. Итальянские дамы сыпали потоки цветов с высоты своих балконов... На улицах раздавались звуки полковой музыки и фанфары кавалерии».
- Это к вопросу о том, что Наполеон завоевал и поработил Европу. Олег Валерьевич, чему так радовались итальянцы?
- Очень просто: раз Франция стала империей, то ведь Наполеон был первым консулом Французской республики и президентом Итальянской республики. Поэтому, естественно, надо было привести в соответствие: либо и там, и там монархия, либо и там, и там республика. Поэтому Наполеон короновался в Милане. Но итальянцев привели в энтузиазм слова: «Итальянское королевство», «Италия», «железная корона Лангобардских королей». То есть намек на объединение Италии в будущем. Эта идея была очень популярна среди передовых людей Италии, идея итальянского объединения, воссоединения итальянского государства. Что, в конечном итоге, в конце 19 века и произошло. Наполеон же выступил в качестве предвестника.
- Коронация состоялась в Миланском соборе 26 мая. Своим великолепием она не уступала церемонии в Нотр-Дам. Из церкви Сан-Джованни в Монце была доставлена священная реликвия - железная корона Лангобардских королей. Возлагая ее на свою голову, Наполеон громко произнес по-итальянски торжественную клятву тех самых первых королей Италии: «Господь мне ее дал, и горе тому, кто ее коснется!» Поговорим о характере Наполеона. Вы сказали, что он был честолюбив. Кроме того, он был реалистом и прагматиком. А вот был ли он романтиком хоть в какой-то степени?
- Без сомнения, он был даже очень сильный романтик. Наполеон представляет собой удивительное соединение: человек, который был очень сильным прагматиком, очень умелым в решении конкретных вопросов, но при этом у него был некий порыв, некий романтизм, некое стремление вперед, к чему-то прекрасному, к какой-то мечте. И все это в нем сочеталось. Да, с одной стороны, честолюбие, с другой стороны, прагматизм, а с третьей стороны, романтический момент и даже некая наивность были у него, наивность восприятия Александра, например. И все это вместе, естественно, переплеталось. Наполеон умел прощать, даже чрезмерно умел прощать, простил многих из тех людей, которых, наверное, если бы он хотел большей стабильности своего государства, он не должен был прощать. Но он был в какой-то степени воспитан на трагедиях Корнеля, когда Август прощает участников заговора, величественные, благородные жесты, как с картины Миньяра, Лебрена, Александра Македонского, который очень любезно обращается с семьей Дарии и так далее. Такие жесты были в крови человека, воспитанного на классической культуре, на Корнеле, на Россини, на великих деяниях Цезаря и так далее.
- А это правда, что в молодости он очень хотел попасть в кругосветную экспедицию Лаперуза и не попал то ли из-за ошибки писаря, то ли еще по какой-то случайности?
- Да, совершенно верно, он очень хотел попасть в экспедицию Лаперуза, и действительно по какой-то случайности он в нее не был зачислен. Очень по этому поводу переживал, но, тем не менее, он зря, наверное, переживал, потому что в песнях тех народов, где разбилась экспедиция Лаперуза, еще долго была песня о дне, когда съели много белых людей.
