Знаменитый советский велосипедист, победитель многочисленных европейских велогонок, ныне – советник Федерации велоспорта России Александр Гусятников считает, что мошенничества Лэнса Армстронга нанесли ощутимый удар по престижу международного спорта. Однако, по убеждению эксперта, Армстронг значительно преувеличивает масштабы применения допинга в мировом велоспорте.
– Еще когда я смотрел на выступления Армстронга, у меня возникала уверенность в том, что он «работает» по какой-то фармакологической программе. Поэтому я понимал, что он обманывает. Это чисто профессиональное: когда видишь, какие усилия он прилагает по сравнению с другими, как едет человек в группе, как ускоряется. Это остается в памяти – по сравнению с другими в какой-то момент он как будто включает мотор. Поэтому тут человек, который сам проехал немало гонок (или в качестве тренера или специалиста проехал «за гонками»), понимает, в чем дело.
– Армстронг утверждает, что мир велоспорта высших достижений фактически основан на применении недозволенных препаратов. Он говорит, что примерно лишь пять гонщиков из каждых 200 не используют запрещенные препараты…
– Это абсурд. Был период в профессиональной жизни Армстронга, когда допинг «был хитрее» антидопинговых мероприятий. Но на сегодняшний день я твердо могу сказать, что это не так. Сейчас велосипедный спорт – очень «проверяемый». На 300–500 случаев допинг-контроля бывают 1–2 положительные пробы.
– Армстронг считался целое десятилетие лучшим велогонщиком мира, был на самом виду. Если уж его не могли так долго поймать, то, может быть, и сейчас врачи-мошенники, которые помогают спортсменам использовать недозволенные препараты, придумывают что-то новое?
– Употребление допинга – тонкая работа, профессиональная законспирированная отлаженная операция, это очень дорогостоящий механизм. Поэтому не случайно Армстронг сравнивает свои нарушения с допинговой программой ГДР, где все было организовано на государственном уровне. Такое может себе позволить только элитный спортсмен, в одиночку такую систему не создать. Сейчас резко ужесточены меры контроля: в любой момент известно, где находятся спортсмены, в любой момент к ним могут приехать. Не думаю, что сейчас можно все так организовать. Кстати, подробности «работы» Армстронга пока остаются неизвестными. Я согласен с требованиями международных организаций велоспорта: нужно добиваться, чтобы он полностью раскрыл всю схему допинговых махинаций.
За последние годы велосипедный спорт претерпел разительные перемены, они начались примерно с приходом 2000-х. Федерация велосипедного спорта первой в 2008 году ввела биологические паспорта для спортсменов, теперь легко проследить историю любого велогонщика. Если были какие-либо манипуляции, то, соответственно, можно их вычислить. Если произошли какие-то изменения в организме, то должны быть объяснения этим изменениям.
– Насколько серьезны для мира велоспорта требования исключить этот вид спорта, из-за его «допинговой опасности», из программы Олимпийских игр?
– Мне такие требования кажутся несерьезными. Олимпийский велоспорт – это 18 дисциплин, 4 вида соревнований. Зрители, уверен, с удовольствием восприняли бы расширение этой программы! И тут вдруг заявление – исключить велосипедный спорт... Вы представляете, какое количество болельщиков собирается на велосипедных гонках? На недавней Олимпиаде миллионы зрителей следили за групповой гонкой, все ждали триумфа англичан, но не дождались. За год до начала Олимпийских игр были проданы все билеты на велотрек! Это первое спортивное сооружение, на которое были проданы билеты. Кроме того, велосипедный спорт нельзя отделять от велодвижения в целом. Ребенок только начинает ходить, а ему уже покупают велосипед. Дедушка на старости лет садится на велосипед, чтобы прокатиться и размять мышцы. Только самая малая часть людей использует велосипед как спортивный инструмент, для миллионов – это часть образа жизни.
– Армстронг дискредитировал саму идею соревновательности, спортивной победы. «Тур де Франс», над организацией и проведением которой работают тысячи людей, не говорю уж о спортсменах, оказалась огромной «панамой».
– Да, это так, к сожалению. Огромная моральная травма. Все работают, все считают, что борются в равных условиях, а оказывается – не в равных... Вот это плохо.
Фрагмент итогового выпуска программы «Время Свободы»
– Еще когда я смотрел на выступления Армстронга, у меня возникала уверенность в том, что он «работает» по какой-то фармакологической программе. Поэтому я понимал, что он обманывает. Это чисто профессиональное: когда видишь, какие усилия он прилагает по сравнению с другими, как едет человек в группе, как ускоряется. Это остается в памяти – по сравнению с другими в какой-то момент он как будто включает мотор. Поэтому тут человек, который сам проехал немало гонок (или в качестве тренера или специалиста проехал «за гонками»), понимает, в чем дело.
– Армстронг утверждает, что мир велоспорта высших достижений фактически основан на применении недозволенных препаратов. Он говорит, что примерно лишь пять гонщиков из каждых 200 не используют запрещенные препараты…
– Это абсурд. Был период в профессиональной жизни Армстронга, когда допинг «был хитрее» антидопинговых мероприятий. Но на сегодняшний день я твердо могу сказать, что это не так. Сейчас велосипедный спорт – очень «проверяемый». На 300–500 случаев допинг-контроля бывают 1–2 положительные пробы.
– Армстронг считался целое десятилетие лучшим велогонщиком мира, был на самом виду. Если уж его не могли так долго поймать, то, может быть, и сейчас врачи-мошенники, которые помогают спортсменам использовать недозволенные препараты, придумывают что-то новое?
– Употребление допинга – тонкая работа, профессиональная законспирированная отлаженная операция, это очень дорогостоящий механизм. Поэтому не случайно Армстронг сравнивает свои нарушения с допинговой программой ГДР, где все было организовано на государственном уровне. Такое может себе позволить только элитный спортсмен, в одиночку такую систему не создать. Сейчас резко ужесточены меры контроля: в любой момент известно, где находятся спортсмены, в любой момент к ним могут приехать. Не думаю, что сейчас можно все так организовать. Кстати, подробности «работы» Армстронга пока остаются неизвестными. Я согласен с требованиями международных организаций велоспорта: нужно добиваться, чтобы он полностью раскрыл всю схему допинговых махинаций.
За последние годы велосипедный спорт претерпел разительные перемены, они начались примерно с приходом 2000-х. Федерация велосипедного спорта первой в 2008 году ввела биологические паспорта для спортсменов, теперь легко проследить историю любого велогонщика. Если были какие-либо манипуляции, то, соответственно, можно их вычислить. Если произошли какие-то изменения в организме, то должны быть объяснения этим изменениям.
– Насколько серьезны для мира велоспорта требования исключить этот вид спорта, из-за его «допинговой опасности», из программы Олимпийских игр?
– Мне такие требования кажутся несерьезными. Олимпийский велоспорт – это 18 дисциплин, 4 вида соревнований. Зрители, уверен, с удовольствием восприняли бы расширение этой программы! И тут вдруг заявление – исключить велосипедный спорт... Вы представляете, какое количество болельщиков собирается на велосипедных гонках? На недавней Олимпиаде миллионы зрителей следили за групповой гонкой, все ждали триумфа англичан, но не дождались. За год до начала Олимпийских игр были проданы все билеты на велотрек! Это первое спортивное сооружение, на которое были проданы билеты. Кроме того, велосипедный спорт нельзя отделять от велодвижения в целом. Ребенок только начинает ходить, а ему уже покупают велосипед. Дедушка на старости лет садится на велосипед, чтобы прокатиться и размять мышцы. Только самая малая часть людей использует велосипед как спортивный инструмент, для миллионов – это часть образа жизни.
– Армстронг дискредитировал саму идею соревновательности, спортивной победы. «Тур де Франс», над организацией и проведением которой работают тысячи людей, не говорю уж о спортсменах, оказалась огромной «панамой».
– Да, это так, к сожалению. Огромная моральная травма. Все работают, все считают, что борются в равных условиях, а оказывается – не в равных... Вот это плохо.
Фрагмент итогового выпуска программы «Время Свободы»
