Елена Рыковцева: Это выпуск программы "Лицом к событию: стажировка", в котором участвуют студенты, будущие журналисты. Представляю вам гостей по очереди: бывший студент Владимир Корсунский, главный редактор "Грани.ру", Иржи Юст, чешский журналист, также когда-то был студентом. Сколько лет вы уже не студент?

Иржи Юст: 10 лет.

Елена Рыковцева: Иржи Юст, газета "Актуальне" чешская. И наши главные гости сегодня: Кирилл Филимонов, выпускник Высшей школы экономики и Катя Жукова, которая закончила второй курс журфака МГУ. Обычно мы в нашей программе просим студентов писать эссе, видеоколонку на какую-то актуальную тему. Но Кирилл сделал это сам, без нашей просьбы, он несколько недель назад написал в своем "Живом журнале", колонку, которая называется "Вопль 2013". Катя написала свой "Анти-Вопль" по этому же поводу. Через некоторое время мы это обсудим. Все-таки сегодня произошли другие события – во-первых было шествие на Якиманке. Кто был из вас? Хочу спросить впечатления, что на этот раз нового?

Владимир Корсунский: Тепло, хорошо, никто ни к кому не приставал. ОМОНовцы вели себя прилично, люди, которые собрались на шествие, были интеллигентны, смешливы. Вообще как-то все прошло радостно.

Елена Рыковцева: В прошлый раз ругались: нет креатива, нет забавных лозунгов. Появился креатив?

Владимир Корсунский: Да нет, я как-то не за этим смотрел, я друзей искал, нашел практически всех.

Елена Рыковцева: Друзья пришли.

Владимир Корсунский: Несколько сот человек нашел из тех, кто у меня в Фейсбуке и по жизни друзья. Нашел всех знаковых фигур. Лев Рубинштейн. Лева, про тебя вспоминаю. Много всякого приятного народа, мне с ними было хорошо.

Елена Рыковцева: Цель акции выполнена, люди пришли и пришли те люди, которые вам приятны.

Владимир Корсунский: Мы пришли, мы сказали, что мы против политических репрессий, мы сказали, что мы против беспредела ОМОНа, мы против заказных судов.

Елена Рыковцева: И вас как обычно услышали.

Владимир Корсунский: И нас как обычно услышали мы же.

Елена Рыковцева: Иржи Юст, я помню, что я встретила вас 6 мая месяц назад, даже больше, на другой акции в защиту узников Болотной. Вы были несколько разочарованы тогда. А что сейчас, у вас поднялось настроение?

Иржи Юст: К сожалению, нет. Я проходил мимо, не останавливался. Но впечатление, к сожалению, у меня не изменилось. Я, конечно, очень рад, что люди в России выходят, что защищают таким способом свои права. Но я не до конца уверен, что это имеет какой-то, извините за выражение, смысл.

Елена Рыковцева: Кроме повидаться.

​Иржи Юст: Кроме повидаться и кроме того, чтобы выразить мысли. Потому что как средство давления на власть это не работает — это очевидно. Это стало очевидно в прошлом году. Смысла в таких мероприятиях, кроме повстречаться, повидаться, пообщаться не вижу.

Елена Рыковцева: Второе событие. Тоже хочу получить вашу короткую оценку. Давайте посмотрим, что сегодня еще произошло.



Елена Рыковцева: Итак, посочувствовал Станислав Говорухин Владимиру Путину — тяжеленный груз он на себя взвалил. Теперь их двое — лидер "Единой России" Дмитрий Медведев и лидер Народного фронта Владимир Путин. Справятся, как вы считаете, со страной?

Владимир Корсунский: Я тоже сочувствую Владимиру Владимировичу Путину. Нелегко быть Владимиром Владимировичем Путиным, нелегко так жить в безумии совершенно. Он же не понимает, что происходит. Ведь тысяча человек за него и есть вся Россия. Все, что происходит в стране — это уже за гранью. Страна уходит, поднимаются какие-то миазмы с Лубянской площади, и уже все задыхаются.

Елена Рыковцева: Иржи, скажите, справится ли Владимир Путин с руководством Общероссийским Народным фронтом? Такая махина за ним теперь.

Иржи Юст: Он справится. Как мне показалось, я был и вчера и сегодня на этом съезде, мне показалось, что они хотят имитировать гражданское общество. Выбрал себе 200 движений, 200 организаций, которые будут создавать гражданское общество. А с этим он, конечно, справится, почему бы. Если будут выдвигать лояльные, уже понятные требования, почему с этим не справиться?

Елена Рыковцева: Это такая чудесная процедура выборов: кого выберем? Будем голосовать? Прокричите — кого? И проскандировали.

Иржи Юст: Это соответствует и стране, и режиму, который здесь правит. Должны же быть настоящие выборы, должны же голосовать за лидера. Получилось как всегда. Есть же регламент.

Владимир Корсунский: Да нет регламента, нет конституции, действуют по понятиям. Все нормально происходит.

Елена Рыковцева: Я никак не думала, что настолько плавным получится переход к колонке Кирилла. Я не планировала. Но сейчас мы послушаем.


Кирилл Филимонов: "Скоро впервые в жизни куплю билет в один конец. В Швецию – учиться в университете. Я долго ждал случая сменить обстановку и всё еще ужасно рад. Но эйфория прошла, и вот я смотрю на отъезд как на признание безнадежности.

Немного подсчетов. Скоро мне 21 год. В 2000-м было восемь. Мое поколение не в ответе за то, что происходило – ну, скажем, до года 2010-го, когда нам стукнуло 18. Когда было уже поздно чего-то не допускать и слишком трудно что-то менять. Нас бессмысленно упрекать, что мы сами всё допустили. Нет, нас уж точно никто не спросил. Просто сгребли в кучу вместе с остальными. Сгребли и обокрали.

Обокрали, потому что не вижу для себя больших перспектив. Мне интересна политическая журналистика и политическая же коммуникация. В России 2013-го трудно придумать интерес бесполезнее. Живой политики я не застал. Редакции одна за другой закрываются или меняют ориентиры под давлением. Работы у журналистов практически нет.

Меня и таких, как я, выдавливают из страны. В этом не так много радости. Есть прекрасное заблуждение: для постсоветского поколения весь мир открыт. Но когда вы не из IT или аудита, шенгенские ворота отворяют неохотно. В моей сфере слишком много значит язык – не знаю, что может получиться с иностранным. Понятия не имею, где окажусь после шведской учебы.

Да это и не поколение, это просто группа сверстников какая-то. У нас нет общих кумиров (ну конечно, кроме Джастина Бибера). Их, наверное, и не бывает, когда растерянность становится общей. Нас обошли стороной большие события – не считая первой Болотной и первого Сахарова. Двух великих митингов достаточно, чтобы многое перевернуть в голове, но слишком мало, чтобы сверстники стали поколением. Никто не готов годами стучаться головой о стену.

А следующие лет пять определят жизнь. Начав карьеру позже ровесников, всегда будешь догоняющим (если, конечно, деньги имеют значение). Но в этой стране перемен не предвидится. И черт его знает, что будет в другой.

Мне только двадцать, но большой надежды уже нет. Мы все были обокрадены – и теперь одинаково растеряны".

Елена Рыковцева: Кирилл, я сразу должна сказать, что мы совершенно не будем обсуждать ваш отъезд в Швецию учиться. Это нормально: учиться — да. Тут другая тема для обсуждения, что вы не видите возможности работы здесь, даже когда вы поучитесь, вы не видите возможности, вы не видите перспектив у России. А все-таки вы на основании чего сделали такую оценку? Почему вы пришли к этой мысли?

Кирилл Филимонов: Не было какого-то одного события, которое бы меня к этому привело. Это накапливалось. Перед глазами закрытие одной редакции за другой. Вроде бы финансовая причина, как часто это бывает, но почему-то всякий раз это оказывается редакцией так или иначе оппозиционной. И когда ты встаешь перед выбором, куда идти, ты понимаешь, что идти некуда. Потому что или у редакции нет денег и почему-то всегда это оказывается редакция оппозиционная, или же идти туда, в условиях, в которых ты принципиально не можешь работать, и собственно, когда ты понимаешь, что идти некуда, возникает ощущение безнадежности.

Елена Рыковцева: А как получилось, что вы не готовы поработать на государство?

Кирилл Филимонов: Я попробовал поработать на одном из телеканалов, я проходил там практику — это было как раз в этом году. Но первый же звонок, который мы стали делать, нам нужно было подобрать комментатора, человека, который ответил бы на наши вопросы. Мы начали мозговой штурм, кого можно пригласить. Тут же черный список людей, про который мы слышали, но с которым до сих пор не сталкивались, сразу же возникает. Мы понимаем, что звонить нельзя этому, этому, этому по той или иной причине. И уже это было первым сигналом и, вообще говоря, негигиенично.

Елена Рыковцева: Обошли список, работайте с другими, что тут такого, подумаешь. Мало ли людей на свете.

Кирилл Филимонов: Мы делаем журналистику или мы делаем что-то совершенно другое. Если мы соглашаемся с тем, что наша задача информировать, то мы должны работать так, как должно работать, мы не можем соглашаться с таким количеством ограничений.

Елена Рыковцева: Я правильно понимаю, что речь идет о политической журналистике? Если бы вас интересовал спорт, если бы вас интересовала культура, вы бы нашли применение для себя?

Кирилл Филимонов: Мне сложно сказать, я не пытался, но, подозреваю, что с этим проще. Я думаю, что это работа другого рода. Я думаю, что я бы сталкивался с чем-то техническим, но явно не государственным.

Елена Рыковцева: Хорошо. Мы послушаем работу Кати Жуковой, потом все вместе обсудим.

Екатерина Жукова: У нас огромный нереализованный потенциал журналистских ресурсов и множество вакансий и сфер для деятельности. Например, расследования в сфере страхования, по большей части теневого. Все зависит от вашего желания и амбиций. Политическая журналистика нуждается в глотке свежего воздуха как никогда. Многие освещают политическую жизнь России необъективно, в этом есть своя прелесть, но человек, берущий утром газету в руки, хочет максимально информативно погрузиться минут на 20 в мир всех этих перипетий, прочитать или послушать мнения экспертов и выработать свое, может быть, совершенно противоположное.

Митинги. У оппозиции нет определенной программы, которую можно было бы донести до людей. Навального хотели бы видеть президентом? Возможно, но слушание его дела ускорено, и результат несложно предсказать. Все эти марши в защиту узников Болотной порядком надоели, и в этом еще вина и долдонящих об одном медиа. Нужен свежий подход.

Мы сами ищем практику, или нам предлагают на факультете, при этом некоторые издания отказываются от первокурсников ввиду их неопытности. На самом деле все просто, главное озвучивать свои желания, говорить то, что ты хочешь. РБК-ТВ? Подъезжаешь на канал и беседуешь лично, или звонишь Михаилу или Ирине Прохоровой. Или ищешь другие альтернативы.

Обучение за границей – это здорово, нам постоянно предлагают стажироваться в Бельгии, Англии и других странах. У меня свое понятие патриотизма, классическое, и я бы хотела применить полученные знания в России, так как преподаватели факультета, обучая нас, прежде всего, мыслить, надеются на нас как на пионеров новой, качественной журналистики.

В общем, я суперпозитивна насчет моих перспектив, пусть пока не денежных, мы работаем на ИМЯ. У многих есть мечта стать главным редактором, и она воплотима. Просто двигайтесь, начинайте со стажера, узнайте подноготную редакцию и поваритесь в этом журналистском котле.

Елена Рыковцева: Катя, вы сказали, что читатель, когда получает газету или открывает интернет-издание, должен получить весь экспертный спектр для того, чтобы составить свое мнение. Кирилл говорит, что не всех экспертов берут, не всех подпускают к широкой аудитории, мы говорим о госканалах — а это самая широкая аудитория, интернет-аудитория гораздо меньше в России. С этим как быть?

Екатерина Жукова: Обычно у телеканала или издания есть свои эксперты, к которым время от времени обращаются. Нас учат, что два мнения или три, конечно, должно быть — одно государственное и одно оппозиционное, баланс достигнуть невозможно, но читатель может принять точку зрения одного или другого или совершенно другую.

Елена Рыковцева: То есть вы верите в то, что оппозиционное мнение все равно прорвется? Вы не видите проблемы в том, что говорит Кирилл, вы считаете, что это можно обойти?

Екатерина Жукова: Думающему человеку это не сложно.

Елена Рыковцева: И в России есть перспективы для работы. Вы готовы тоже поехать поучиться за границу, но обязательно вернуться.

Екатерина Жукова: Я бы хотела вернуться.

Елена Рыковцева: Я теперь хочу, чтобы поговорили с вами наши взрослые гости. Иржи, давайте с вас начнем. Я думаю, что лучший рекламный ролик о России, который мог бы быть снят в этой жизни — это кадры вечеринки, как иностранный корреспондент прощается, когда у него заканчивается контракт. Море слез, это такая трагедия, это такая драма расставаться с Россией и отправляться в свою скучную Германию или Швецию. Это снять и показать — все! Иржи, как вам кажется, где правда, в чьих словах вы видите больше объективности, на чьей вы стороне, понимаете вы Кирилла, который не хочет вернуться?

Иржи Юст: Я понимаю всех. Но я бы хотел обратить внимание, что здесь путается понятие гражданская позиция и позиция журналиста. Есть разные вещи, потому что я могу быть против чешского президента, но работать на государственном канале, который будет его восхвалять.

Елена Рыковцева: У вас есть такая возможность, скажем так.

Иржи Юст: Есть. Я просто хочу сказать, что есть профессионализм и есть гражданская позиция — это две разные вещи. Я, например, несмотря на то, как я отношусь к вашему режиму, будучи россиянином, я бы не эмигрировал. Здесь есть черный список лиц, которые не могут появляться на госканалах и прочее, но всегда можно найти интересного спикера, который скажет не то, что Навальный, условно, но все равно скажет что-то интересное для зрителя, для слушателя, для читателя.

Елена Рыковцева: Но ведь вес уже будет другой у этих слов.

Иржи Юст: Конечно. Но здесь вопрос: мы хотим услышать мнение или хотим увидеть того же самого Навального? Я думаю, что главное мнение услышать, чтобы был разброс мнений.

Елена Рыковцева: То есть эту причину вы не считаете существенной, что ограничен круг экспертов, с которыми может общаться молодой корреспондент?

Иржи Юст: Я считаю, что ограничен, но не настолько, ради чего не стоило бы работать на канале "Россия". Про Первый канал не будем говорить и про НТВ, но есть государственные каналы, как мне кажется, с которыми можно двигаться.

Елена Рыковцева: Интересно вы расставили приоритеты. Вы считаете, что эти два конченые, а на канале "Россия" можно что-то найти живое.

Иржи Юст: Это мои наблюдения, которые я сделал после общения с коллегами.

Елена Рыковцева: Теперь я хочу узнать мнение Владимира Корсунского: как вы расцениваете эту причину для того, чтобы с журналистикой российской распрощаться?

Владимир Корсунский: В выступлении Кирилла было две темы для меня — одна профессиональная журналистская, другая человеческая. Конечно, сегодня жизнь в России возвращается к старым принципам борьбы, придется бороться с режимом. Всегда выбор профессии, выбор дела — это борьба, придется опять противостоять. Я этим отравлен, мне это нравится, я так прожил жизнь, я все время в этом. Люди не должны так жить, ненормально воевать постоянно. И выбор нормальной жизни, тихой, спокойной — вполне достойный выбор. Другое дело, что это далеко от журналистики, все происходить будет в борьбе. И всегда самое интересное будет происходить в борьбе, а там будет скучное болото. И вот тут разница, противоречие в заявлении. Если хочешь тихой жизни — остаешься, захочешь немножко повоевать — приезжай, если еще будет где, если еще поле битвы останется.

Кирилл Филимонов: Речь не идет о том, что у меня нет ни малейшего желания возвращаться, речь идет о том, что ни там, ни здесь невозможно найти что-то, что бы устраивало полностью. Разумеется, речь не идет о том, что я уезжаю навсегда, нет, конечно. Я не знаю, что будет дальше, и в этом проблема.

Елена Рыковцева: Но билет взял в один конец.

Кирилл Филимонов: Это пока.

Владимир Корсунский: Это большой секрет жизни — никогда нельзя найти того, что устраивает полностью.

Елена Рыковцева: Вот в чем вопрос: здесь трудно, но интересно, простая такая сентенция. Как можно отказаться от того, что интересно для журналиста?

Владимир Корсунский: Опасно, с каждым днем будет становиться все опаснее в профессии, надо будет бегать, прятаться, дойдем до самиздата, вернемся назад. Потому что все это поднимается и действительно накроет страну на какое-то время.

Иржи Юст: Одна из причин, почему я не хочу возвращаться в Чехию, потому что ужасно скучно. Не было бы там наводнения, было бы нечего делать на самом деле.

Елена Рыковцева: Если бы елка под новый год не падала несколько раз на площади.

Иржи Юст: Если наш президент не напивался бы — было бы скучно.

Елена Рыковцева: Причем даже это происходит опять-таки в российском посольстве. Кирилл, я и хотела, чтобы Иржи поуговаривал, пообъяснял вот этот контраст между буржуазным скучным Западом и веселой, бурной, опасной Россией.

Иржи Юст: Создается пространство, создается политика, потому что процесс, который начался с развала Советского Союза, продолжается, продолжается борьба. Насколько я знаю по своим коллегам иностранным, они тоже не хотят покидать Россию, потому что здесь есть, как говорят, движуха.

Владимир Корсунский: Когда-то давно при советах работал в "Немецкой волне" московским корреспондентом, который здесь не зарегистрирован был, аккредитации не было, ничего не было. Когда приезжал в Кельн, то коллеги немецкие мне все время рассказывали, как они живут, не могли понять мою суету. Они говорили: да мы знаем, где через три месяца у кого на пати, с кем встречаемся, что у нас будет происходить. Я так жить не могу, потому что каждый день не знаешь, вернешься ли домой, ты еще живой или нет. Но это очень весело, это такой драйв, столько адреналина. Это очень вкусно так жить.

Елена Рыковцева: Уже есть причина, по которой Кирилл вот-вот остается в России — это пороховая бочка, на которой он здесь будет жить и которой он лишится в Швеции или любой другой стране.

Кирилл Филимонов: Я с этим не согласен. Во-первых, мне безумно интересно следить за новостями из Франции, Британии, США. Я не согласен с тем, что это болото, я не согласен, что это неинтересно. Там своя жизнь просто, она по некоторым правилам выстроена. Это не значит, что там пороховая бочка, но если не пороховая бочка — это не значит, что все скучно. Даже Швеция, естественно, не самая интересная для журналистов страна, тем не менее, стокгольмские бунты показали, что и там есть чем заняться. А уж такие страны, как Франция, с намного большими проблемами.

Елена Рыковцева: Мои шведские родственники сказали, что все это они смотрят по Первому каналу российскому телевидения в интернете, а в городе все тихо. Они прибегают в русский интернет, чтобы посмотреть, как кипит и бурлит у них жизнь.

Кирилл Филимонов: Они живут в хорошем районе, их можно поздравить. На самом деле в шведских СМИ эта тема была на первых строчках. Про оленей, утонувших на Севере, тоже можно писать и пишут, но когда есть бунт — это интереснее. Я хотел сказать другое, что, собственно, а что журналистика в стране, которая не живет на пороховой бочке — это разве не журналистика? Разве наша задача не информировать людей?

Елена Рыковцева: Они привыкли к этому, они там родились и привыкли, что будет так. А вы из такой страны…

Кирилл Филимонов: Это тоже все меняется — рост ультраправых, эмиграция, мультикультурализм. Это тоже пороховая бочка, это интересно.

Владимир Корсунский: Конечно, журналистика. Поэтому я говорю, что две темы в твоем послании — это тема жизни, выбрать спокойную жизнь, нормальную, без войны. И это по-моему, нормальный выбор. Всегда в каждой жизни есть свои проблемы, обо всем этом надо говорить. Но это другой образ жизни. Я вообще считаю, что большинство должно жить нормальной, тихой, спокойной жизнью. Но кому-то приходится воевать, в крови это все.

Елена Рыковцева: Владимир, можем мы вас так понять, что немножко на баррикадах должен быть журналист в России?

Владимир Корсунский: Журналист вообще всегда будет искать информацию, ему всегда будет хотеться на баррикады.

Елена Рыковцева: Сам поиск информации связан с тем, чтобы залезть на баррикады.

Владимир Корсунский: Все время надо достать, иногда украсть.

Елена Рыковцева: Но тогда любой журналист, получается, на баррикадах. В чем специфика российского журналиста?

Владимир Корсунский: Потому что страна находится в состоянии гражданской войны, и это не кончается. Два лагеря, кто не за один, тот, значит, за другой.

Елена Рыковцева: Журналист обязательно должен примыкать к какому-то из лагерей, просто не получится по-другому, он не может быть над схваткой, не получается?

Владимир Корсунский: Я считаю, что я ни к кому не примыкаю, но ко мне примыкают.
Елена Рыковцева: Кирилл, вас родители, взрослые, преподаватели уговаривали как-то или мы первые, кто с вами разговаривает на эту тему?

Кирилл Филимонов: Пожалуй, нет. Скорее чемоданное настроение, то, в какой атмосфере мы учились и находимся, в моем университете, по крайней мере. Поэтому нет.

Елена Рыковцева: То есть чемоданное настроение у всех студентов?

Кирилл Филимонов: Был период и у меня подъема морального, когда была Болотная, когда был проспект Сахарова, было ощущение, что поменяется, остаюсь здесь, не хочу уезжать. Все кончилось, кончилось очень быстро и поэтому настроения вернулись там, где они были. Теперь неинтересно.

Владимир Корсунский: Обязательно поменяется, но не завтра.

Елена Рыковцева: Мы сейчас поговорили по содержанию, есть лагеря, есть борьба, есть что-то такое взрывное, что может закончиться плохо, а может закончиться хорошо. Кирилл, не будет ли у вас ощущения потери, что вы потеряли пульс этой страны, вам захочется вернуться, а вы уже не свой здесь. Такое тоже может произойти. Вторая история: Катя говорит, что есть возможность устроиться журналистом. Девочка-секретарь вам откажет, так Михаил Прохоров возьмет на работу. Все-таки, что с работой для молодого журналиста по профессии, давайте об этом поговорим.

Владимир Корсунский: Для молодого мало знаю, знаю, что для профессиональных журналистов, хороших журналистов. Ходят по Москве в поисках работы и не могут ее найти. У них нет телефона Прохорова.

Елена Рыковцева: Катя, расскажите о своем опыте, где вы работали, на каких каналах.

Екатерина Жукова: Я много где работала. Сначала пошла в "Новую газету", там тоже был инцидент веселый. То есть нужно всегда пробиваться, если ты пробивной человек, у тебя все хорошо. Затем Форбс, сейчас РИА Новости, Спорт, Евроньюс. Я еду на олимпиаду в Сочи журналистом, буду писать на английском и французском языках. Очень много цепей, по которым можно пойти, соответственно, много возможностей. Нужно лучше искать.

Елена Рыковцева: Кирилл, что скажет на это?

Кирилл Филимонов: У меня была забавная игра с моей подругой и моей коллегой бывшей. Мы в какой-то момент оказались в ситуации, когда нужно искать место работы, и мы думаем: OpenSpace — интересное место. OpenSpace закрывают. "Коммерсант ФМ", например. У "Коммерсант ФМ" не было главного редактора, тогда еще было неизвестно, кто станет, был период неопределенности. "Дождь" — отлично. Тут выясняется, что "Дождь" собирается брать плату за видео. Сейчас не знаю, отказались они от своей идеи или нет.

Елена Рыковцева: Нет, с заявлением выступила Наталья Синдеева, что это цивилизованно, мы движемся в том же направлении, куда движется мир, мы будем взимать плату.

Кирилл Филимонов: Вероятно, что в России это будет означать конец "Дождя", чего бы не хотелось, но тем не менее. Ты понимаешь, что круг сужается как шагреневая кожа и совершенно непонятно, куда идти. Для меня круг очень узкий.

Елена Рыковцева: Вот что получается, как бы мы ни говорили, что журналист должен быть отстраненным, с мироощущением Кирилла для него очень узкий круг изданий, куда он может пойти, и они еще и закрываются при этом.

Екатерина Жукова: Кирилл просто идет в дверь, а нужно в окно.

Елена Рыковцева: В окно чего?

Екатерина Жукова: Вы знаете, что около 50% аудитории "Бизнес ФМ" — это таксисты, то есть люди, которые хотят приобщиться к идеалу этого мира, стать выше и почувствовать свою надобность и так далее. Почему не "Бизнес ФМ"?

Кирилл Филимонов: Возможно, я не пробовал.

Иржи Юст: Кирилл, извини, ты зацикливаешься на конкретном издании, которое тебе политически близко, соблюдает твои внутренние ориентиры и прочее. Я соглашусь с Катей, что действительно те СМИ, которые ты перечислил, закрываются, у них есть проблемы. Но действительно существует очень много в России СМИ, которым молодые интересны. Если хороший, если с головой в порядке, умеет писать или говорить. Я знаю пару друзей российских, которые не так давно закончили учебу, тоже не хотели на работу идти в ИТАР ТАСС и прочее, на государственные СМИ, но все равно нашли интернет-проекты, смогли устроиться. Не надо смешивать гражданскую позицию и позицию журналистскую, мне кажется, это две разные вещи, которые не всегда сопоставимы.

Кирилл Филимонов: Я совершенно согласен, что не стоит это смешивать. Но проблема в том, что вы говорите про Чехию, где отношение к президенту может быть разное и от этого ничего не меняется. В Чехии президент меняется регулярно, и в Чехии совершенно другая ситуация. Проблема в том, что когда в России выбор между тем, чтобы становиться Ульяной Скойбедой или Верой Кичановой, при всем уважении к которой, тем не менее, ее политическая позиция понятна тоже. Потому что нельзя по-другому жить в стране, где принимаются такие законы, который был принят вчера, на неделю раньше. И здесь очень сложно оставаться нейтральным.

Владимир Корсунский: Я вспомнил старый анекдот советский: это левый уклон, это правый уклон, а это генеральная линия нашей партии (показывает).

Елена Рыковцева: Кирилл сейчас, сегодня пока не видит возможности. Он только что сказал, почему обязательно либо к этому лагерю, либо к этому? А он чувствует, что так складывается, что либо к этому, либо к этому.

Владимир Корсунский: Да, это правда.

Екатерина Жукова: Вы же согласны, что в интернете можно любую позицию высказать, создать радиостанцию у себя в подвале?

Владимир Корсунский: Делать все равно надо, но то, что пространство будет сужаться и чем дальше, тем больше.

Екатерина Жукова: Если позиция вашего журнала не очень понятна, то скорее люди радикализируются.

Владимир Корсунский: Да нет, жизнь радикализируется. Во-первых, скоро не будет ни одной отрасли, которая не будет политизирована, все будет политизировано. Власть требует ответа от каждого: ты за нас или против? Никаких промежуточных состояний не бывает. На этом настаивает власть, она проводит и законодательно, и пропаганда работает, машина крутится и очень серьезно, в пропаганде применяют то же оружие, которое только на войне можно применять. Черная пропаганда включилась, активно вошла в жизнь каждого человека.

Елена Рыковцева: По поводу митингов, слово "митинги" прозвучало и у Кати в материале, что не ходит молодежь, потому что неинтересно.

Екатерина Жукова: Нет, молодежь ходит.

Владимир Корсунский: И сегодня много было. Правда, правильно Кирилл сказал, что это бессмысленное шатание, невозможно больше ходить с одним и тем же. Конкретного дела, конкретных программных действий у Координационного совета не существует. Пока за все это время реальное дело, которое удалось сделать — это расследовать события по 6 мая, собрать большой материал, вместе с юристами проработать, с экспертами, разобрать кадры, кто где что делал и такой гигантский том отвезти в Брюссель, показать всем, что это такое. Но это единственная работа, которую удалось сделать за полтора года.

Елена Рыковцева: Кто виноват в том, что эта идея не работает?

Владимир Корсунский: Все виноваты, потому что никто не предлагает программу, никто не готов ее писать, никто не готов ее выполнять. Надо перехватывать власть, надо переводить стрелки на себя. Надо реально создавать параллельные структуры гражданского общества, которые готовы будут власть перехватить. Поскольку власть упадет.

Иржи Юст: Самое главное, что надо настоящих политиков. Потому что общественники — это прекрасно, но...

Владимир Корсунский: Где их взять настоящих?

Елена Рыковцева: Посоветуйте, Иржи.

Иржи Юст: Я советовать не хочу, я просто наблюдатель, журналист. Я в российские события не ввязываюсь. Я хочу сказать, что российской оппозиции нужен политик. Владимир упомянул Координационный совет, который должен был создавать политиков, объединять профессионалов, которые должны представлять оппозицию и прочее. Получилось так, что туда пришли известные лица, но политиков не набралось, к сожалению. Есть отдельные политики, Дмитрий Гудков и прочие, у которых, как мне кажется, есть определенный потенциал, но почему-то на первых местах выступают Навальный и прочие, которых я политиками не считаю.

Екатерина Жукова: С другой стороны, он юрист.

Иржи Юст: То, чем он занимается — это полезно, это хорошо, но это не политическая борьба с властью.

Владимир Корсунский: Я согласен, но пока нет у нас таких политиков.

Иржи Юст: Мне лично симпатичен Дмитрий Гудков, но это мое личное мнение.

Екатерина Жукова: Ясен Николаевич говорит, что журфак — это зона, свободная от политики. Поэтому Навального мы не приглашаем. У нас проводится такая политика на факультете.

Владимир Корсунский: Мне вообще нравится журналистика, свободная от политики.

Елена Рыковцева: Навальный, к нему можно по-разному относиться, но его, конечно, нет на госканалах. Это единственный, кого не пускают даже условно, даже для галочки. Да и к нему самому довольно сложно пробиться. И вот он бы пришел к студентам-журналистам. Вам разве неинтересно?

Екатерина Жукова: Нам интересно, но мы вне политики. Мы учимся, мы мыслим, но это дело каждого.

Иржи Юст: Я по образованию не журналист, а политолог, поэтому я не знаю, что происходит на нашем журфаке. Но можно создавать свой клуб, создавать свое объединение и приглашать того, кого вы хотите.