"Я выступлю перед парламентом и дам исчерпывающие объяснения, поскольку считаю, что должен это сделать", – заявил на днях премьер-министр Испании Мариано Рахой, оказавшийся в центре крупного коррупционного скандала. Понимание того, что он должен, пришло к премьеру далеко не сразу. До этого он несколько месяцев отказывался разъяснить общественности, действительно ли им были получены десятки тысяч евро от человека, который нынче сидит в тюрьме и которому премьер, как выяснилось, еще в марте посылал по мобильному телефону сообщения с выражением дружбы и поддержки.
Человека этого зовут Луис Барсенас. Многие годы он был казначеем правящей ныне в Испании Народной партии, которую возглавляет Мариано Рахой. Еще в 2009 году газета El Pais опубликовала копии финансовых документов и записей, сделанных предположительно самим Барсенасом. Из них следовало, что Народная партия располагала тайным фондом, куда поступали "пожертвования" от предпринимателей, прежде всего из строительного бизнеса. Эти люди помогали деньгами партии Рахоя – очевидно, надеясь на определенные преференции в будущем. Барсенас долго отпирался, но затем, оказавшись в тюрьме (где, помимо прочего, жаловался на отсутствие хороших сигар, к которым привык), разговорился. Возможно, обидевшись на своего бывшего шефа за то, что тот не развил достаточных усилий по его, Барсенаса, спасению.
Показания бывшего партийного казначея могли бы стать смертоносными для Мариано Рахоя и многих лиц из его окружения. По словам Барсенаса, часть средств из тайного фонда регулярно перечислялась непосредственно партийным боссам, в том числе самому Рахою и генеральному секретарю Народной партии Марии Долорес Коспедаль. Рахой, по данным El Pais, за период с 1997 по 2008 год получил более 250 тысяч евро. Однако большая часть денег передавалась наличными, и "дымящегося пистолета", как иногда называют однозначное доказательство чьей-либо вины, Барсенас (пока?) не предъявил. Именно на то, что таких доказательств не появится, и надеется премьер, против которого на данный момент не предпринято никаких следственных действий. При этом около 80% испанцев верят тому, что показания Барсенаса правдивы, а в середине июля в Мадриде и других городах даже прошли демонстрации с требованием отставки Рахоя.
Тем не менее шум, поднятый скандалом, достаточно силен для того, чтобы заставить Мариано Рахоя по крайней мере публично объясниться перед депутатами. И здесь мы сталкиваемся с дилеммой, которая все чаще встает перед европейскими (и не только) политиками. Это выбор между строгой законностью и, прошу прощения за пафос, моральным долгом. Иными словами, это вопрос о границах ответственности политиков за свои действия и репутацию. Всё ли в порядке с проштрафившимся политиком до тех пор, пока ему соответствующими органами не предъявлены конкретные обвинения? Или же политическая ответственность шире юридической, и если государственный деятель оказался всего лишь под подозрением, но не под следствием, он обязан уйти с высокой должности?
Мариано Рахой, очевидно, пока дает на первый вопрос положительный ответ, а на второй – отрицательный. По мнению профессора социологии Хосе Луиса Альвареса, премьер "избрал легалистскую тактику. Я не думаю, что ему придется уйти. Ведь пока мы не видели ничего, что могло бы заставить его сделать это". Тем не менее репутация Рахоя и его партии уже сильно пострадала: рейтинги последней упали до 23%, хотя на выборах более полутора лет назад правые победили, набрав 44% голосов. Спасает премьера и Народную партию лишь то, что их главные соперники, социалисты, правившие Испанией с 2004 по 2011 год, находятся в еще более плачевном состоянии и тоже не избавлены от коррупционных скандалов.
В Болгарии похожая ситуация уже привела к блокаде парламента демонстрантами и столкновениям с полицией. В стране несколько месяцев неспокойно. Весной на фоне массовых акций протеста против экономического кризиса и коррупции ушло в отставку правоцентристское правительство Бойко Борисова. На выборах в мае партия Борисова ГЕРБ победила, но без большого перевеса, и не смогла составить новую правящую коалицию. Ее создали оппозиционные социалисты, которые выдвинули на пост премьера экс-министра финансов Пламена Орешарского. Дела у нового кабинета, однако, идут не лучше, чем у прежнего: уже полтора месяца в центре Софии продолжаются демонстрации с требованием отставки кабинета. В вину Орешарскому ставят прежде всего попытку назначить главой национальной службы безопасности 32-летнего Деляна Пеевского – медиамагната, подозревавшегося в коррупции. Это назначение вызвало столь серьезный массовый протест, что премьер вынужден был пересмотреть свое решение, но сам уходить в отставку отказался.
Еще более яркий пример конфликта между формальной законностью и политической ответственностью дала нынешним летом Чехия. В июне в Праге были арестованы трое бывших депутатов от правоцентристской Гражданской демократической партии (ГДП) – Петр Тлухорж, Иван Фукса и Марек Шнайдр. Все трое – люди влиятельные, Фукса в недавнем прошлом был министром сельского хозяйства, а Тлухорж – шефом парламентской фракции ГДП. Во время прошлогоднего парламентского кризиса они отказались поддержать важный налоговый законопроект, грозивший правительству падением. Потом трое "бунтарей" неожиданно согласились отказаться от своих мандатов, что спасло тогдашний кабинет. Этим летом следствие обвинило Тлухоржа, Фуксу и Шнайдра в том, что их решение уйти из парламента было принято не просто так, а в обмен на обещание тогдашнего премьера и лидера ГДП Петра Нечаса добиться назначения всех троих в наблюдательные советы ряда компаний, полностью или частично принадлежащих государству. Именно это впоследствии и произошло. Прокуратура заявила, что речь идет о коррупционной сделке, трое политиков были задержаны и отправлены в следственный изолятор.
Через пару недель, в середине июля, они покинули его, можно сказать, с триумфом. Верховный суд Чехии постановил, что договоренности между обвиняемыми и тогдашним правительством хоть и были, но заключались в стенах парламента и могут считаться частью их политической деятельности, которая на тот момент была защищена депутатским иммунитетом. Слегка утрируя, можно сказать, что судьи, опираясь на положения конституции и законов (допускающие широкое толкование), постановили: коррупция, может, и была, но в нужное время и в нужном месте. А потому караться не может. Ян Кисела, специалист по конституционному праву из пражского Карлова университета, говорит, что "не понимает" решение Верховного суда: "Пока не опубликовано детальное обоснование этого решения. Из того, о чем можно судить, получается, что депутаты, находясь в стенах парламента, могут позволить себе едва ли не все что угодно. Рамки того, что считается их легальной политической деятельностью в Палате депутатов, не определены". Представители следствия выразили надежду, что делом займется Конституционный суд, который расставит точки над i.
Сторонники экс-депутатов, вновь обретших свободу, считают, что подобного рода сделки вообще не являются коррупционными и представляют собой неотъемлемую составную часть политики: ты – мне, я – тебе. По мнению политического аналитика Вилиама Бухерта, "значительная часть общественности и прессы хочет крови политиков. Между тем, представление о том, что все политики воруют, абсурдно. Развязанная кампания будет иметь эффект, обратный тому, на который надеются массы: постепенно в политику не захочет идти никто, кроме потрепанных мессий, которые уже сегодня пропагандируют так называемое добро". Представление о том, что страх перед наказанием окажется сильнее стремления к власти и влиянию – главного побудительного мотива большинства политиков, кажется несколько утопичным, но суть разгоревшегося в обществе спора о коррупции и ответственности политиков оно отражает точно. С одной стороны – огорчение и недовольство граждан тем, как ведут себя их политические представители. С другой – опасения по поводу того, что волна антикоррупционного популизма не оставит камня на камне от демократии с ее не всегда безупречными, но по крайней мере привычными и относительно успешными законами и правилами. В Испании, кстати, в спину двум крупнейшим партиям уже дышат радикальные левые, националисты и сепаратисты из разных регионов, играющие на протестных настроениях.
Проблема, вероятно, не только в том, что между большинством общества и политиками, далеко не только в Испании, Болгарии и Чехии, все меньше доверия – слишком уж разной жизнью живут эти две группы. Куда-то исчез сам изначальный смысл политики, по крайней мере демократической, – представительство интересов граждан в интересах общего блага. В этих условиях закон легко может стать не более чем инструментом защиты политических интересов – тем более что принимают законы, как известно, тоже политики.
Человека этого зовут Луис Барсенас. Многие годы он был казначеем правящей ныне в Испании Народной партии, которую возглавляет Мариано Рахой. Еще в 2009 году газета El Pais опубликовала копии финансовых документов и записей, сделанных предположительно самим Барсенасом. Из них следовало, что Народная партия располагала тайным фондом, куда поступали "пожертвования" от предпринимателей, прежде всего из строительного бизнеса. Эти люди помогали деньгами партии Рахоя – очевидно, надеясь на определенные преференции в будущем. Барсенас долго отпирался, но затем, оказавшись в тюрьме (где, помимо прочего, жаловался на отсутствие хороших сигар, к которым привык), разговорился. Возможно, обидевшись на своего бывшего шефа за то, что тот не развил достаточных усилий по его, Барсенаса, спасению.
Показания бывшего партийного казначея могли бы стать смертоносными для Мариано Рахоя и многих лиц из его окружения. По словам Барсенаса, часть средств из тайного фонда регулярно перечислялась непосредственно партийным боссам, в том числе самому Рахою и генеральному секретарю Народной партии Марии Долорес Коспедаль. Рахой, по данным El Pais, за период с 1997 по 2008 год получил более 250 тысяч евро. Однако большая часть денег передавалась наличными, и "дымящегося пистолета", как иногда называют однозначное доказательство чьей-либо вины, Барсенас (пока?) не предъявил. Именно на то, что таких доказательств не появится, и надеется премьер, против которого на данный момент не предпринято никаких следственных действий. При этом около 80% испанцев верят тому, что показания Барсенаса правдивы, а в середине июля в Мадриде и других городах даже прошли демонстрации с требованием отставки Рахоя.
Тем не менее шум, поднятый скандалом, достаточно силен для того, чтобы заставить Мариано Рахоя по крайней мере публично объясниться перед депутатами. И здесь мы сталкиваемся с дилеммой, которая все чаще встает перед европейскими (и не только) политиками. Это выбор между строгой законностью и, прошу прощения за пафос, моральным долгом. Иными словами, это вопрос о границах ответственности политиков за свои действия и репутацию. Всё ли в порядке с проштрафившимся политиком до тех пор, пока ему соответствующими органами не предъявлены конкретные обвинения? Или же политическая ответственность шире юридической, и если государственный деятель оказался всего лишь под подозрением, но не под следствием, он обязан уйти с высокой должности?
Мариано Рахой, очевидно, пока дает на первый вопрос положительный ответ, а на второй – отрицательный. По мнению профессора социологии Хосе Луиса Альвареса, премьер "избрал легалистскую тактику. Я не думаю, что ему придется уйти. Ведь пока мы не видели ничего, что могло бы заставить его сделать это". Тем не менее репутация Рахоя и его партии уже сильно пострадала: рейтинги последней упали до 23%, хотя на выборах более полутора лет назад правые победили, набрав 44% голосов. Спасает премьера и Народную партию лишь то, что их главные соперники, социалисты, правившие Испанией с 2004 по 2011 год, находятся в еще более плачевном состоянии и тоже не избавлены от коррупционных скандалов.
В Болгарии похожая ситуация уже привела к блокаде парламента демонстрантами и столкновениям с полицией. В стране несколько месяцев неспокойно. Весной на фоне массовых акций протеста против экономического кризиса и коррупции ушло в отставку правоцентристское правительство Бойко Борисова. На выборах в мае партия Борисова ГЕРБ победила, но без большого перевеса, и не смогла составить новую правящую коалицию. Ее создали оппозиционные социалисты, которые выдвинули на пост премьера экс-министра финансов Пламена Орешарского. Дела у нового кабинета, однако, идут не лучше, чем у прежнего: уже полтора месяца в центре Софии продолжаются демонстрации с требованием отставки кабинета. В вину Орешарскому ставят прежде всего попытку назначить главой национальной службы безопасности 32-летнего Деляна Пеевского – медиамагната, подозревавшегося в коррупции. Это назначение вызвало столь серьезный массовый протест, что премьер вынужден был пересмотреть свое решение, но сам уходить в отставку отказался.
Еще более яркий пример конфликта между формальной законностью и политической ответственностью дала нынешним летом Чехия. В июне в Праге были арестованы трое бывших депутатов от правоцентристской Гражданской демократической партии (ГДП) – Петр Тлухорж, Иван Фукса и Марек Шнайдр. Все трое – люди влиятельные, Фукса в недавнем прошлом был министром сельского хозяйства, а Тлухорж – шефом парламентской фракции ГДП. Во время прошлогоднего парламентского кризиса они отказались поддержать важный налоговый законопроект, грозивший правительству падением. Потом трое "бунтарей" неожиданно согласились отказаться от своих мандатов, что спасло тогдашний кабинет. Этим летом следствие обвинило Тлухоржа, Фуксу и Шнайдра в том, что их решение уйти из парламента было принято не просто так, а в обмен на обещание тогдашнего премьера и лидера ГДП Петра Нечаса добиться назначения всех троих в наблюдательные советы ряда компаний, полностью или частично принадлежащих государству. Именно это впоследствии и произошло. Прокуратура заявила, что речь идет о коррупционной сделке, трое политиков были задержаны и отправлены в следственный изолятор.
Через пару недель, в середине июля, они покинули его, можно сказать, с триумфом. Верховный суд Чехии постановил, что договоренности между обвиняемыми и тогдашним правительством хоть и были, но заключались в стенах парламента и могут считаться частью их политической деятельности, которая на тот момент была защищена депутатским иммунитетом. Слегка утрируя, можно сказать, что судьи, опираясь на положения конституции и законов (допускающие широкое толкование), постановили: коррупция, может, и была, но в нужное время и в нужном месте. А потому караться не может. Ян Кисела, специалист по конституционному праву из пражского Карлова университета, говорит, что "не понимает" решение Верховного суда: "Пока не опубликовано детальное обоснование этого решения. Из того, о чем можно судить, получается, что депутаты, находясь в стенах парламента, могут позволить себе едва ли не все что угодно. Рамки того, что считается их легальной политической деятельностью в Палате депутатов, не определены". Представители следствия выразили надежду, что делом займется Конституционный суд, который расставит точки над i.
Сторонники экс-депутатов, вновь обретших свободу, считают, что подобного рода сделки вообще не являются коррупционными и представляют собой неотъемлемую составную часть политики: ты – мне, я – тебе. По мнению политического аналитика Вилиама Бухерта, "значительная часть общественности и прессы хочет крови политиков. Между тем, представление о том, что все политики воруют, абсурдно. Развязанная кампания будет иметь эффект, обратный тому, на который надеются массы: постепенно в политику не захочет идти никто, кроме потрепанных мессий, которые уже сегодня пропагандируют так называемое добро". Представление о том, что страх перед наказанием окажется сильнее стремления к власти и влиянию – главного побудительного мотива большинства политиков, кажется несколько утопичным, но суть разгоревшегося в обществе спора о коррупции и ответственности политиков оно отражает точно. С одной стороны – огорчение и недовольство граждан тем, как ведут себя их политические представители. С другой – опасения по поводу того, что волна антикоррупционного популизма не оставит камня на камне от демократии с ее не всегда безупречными, но по крайней мере привычными и относительно успешными законами и правилами. В Испании, кстати, в спину двум крупнейшим партиям уже дышат радикальные левые, националисты и сепаратисты из разных регионов, играющие на протестных настроениях.
Проблема, вероятно, не только в том, что между большинством общества и политиками, далеко не только в Испании, Болгарии и Чехии, все меньше доверия – слишком уж разной жизнью живут эти две группы. Куда-то исчез сам изначальный смысл политики, по крайней мере демократической, – представительство интересов граждан в интересах общего блага. В этих условиях закон легко может стать не более чем инструментом защиты политических интересов – тем более что принимают законы, как известно, тоже политики.
