Елена Фанайлова: Какой смысл бороться с нецензурной лексикой в интернете? Поводом разговора стал круглый стол в Государственной думе. Законодатели обсуждали с заинтересованными лицами очередную инициативу по поводу закона "О защите детей от вредной информации". Предлагается ряд поправок, которые говорят в том числе и о возможной блокировке личных аккаунтов в соцсетях за употребление бранных слов, русского мата. Известно, что уже около 60 средств массовой информации находятся на контроле. Теперь законодатели решили обсудить с общественностью, возможен ли контроль за соцсетями и сайтами. Сегодня в Госдуме состоялся круглый стол, главным фигурантом которого была полюбившаяся народу Елена Мизулина, глава Комитета по вопросам семьи, женщин и детей. Она, в частности, сказала, что пока этот вопрос законодательно не регулируется и что Государственная дума мечтает обсудить эту ситуацию с общественностью в лице интернет-провайд
Первая реакция людей в сети, которую я наблюдаю со вчерашнего дня: "Мы ругались, ругаемся и будем ругаться", – говорит народ, как только почувствовал запах запрета. Сегодня выясняется, что никакого законодательного решения пока нет, что основной пункт сегодняшнего думского обсуждения – то, что нужно вводить разнообразные фильтры для интернет-пользователей. С какой стати законодатели вдруг обратили внимание на тему нецензурной лексики в интернете? Мне кажется, других проблем масса, и нецензурной лексики на улице гораздо больше, чем в интернете.
Николай Клименюк: Мне обращения наших законодателей к нецензурной лексике и к темам, которые в широком смысле описываются словом "нравственность", абсолютно не кажутся удивительным. После думских выборов 2011 года страна оказалась в некоторой новой политической реальности. В этой политической реальности фактически основным способом функционирования любых государственных институтов стала имитация. Прошли какие-то непонятные выборы в Государственную думу, там было полно наблюдателей, эти наблюдатели фиксировали нарушения, тем не менее эти нарушения официально не были замечены, получилась у нас такая Дума. И эта Дума стала всячески имитировать то, что она Дума. Точно такая же фикция сейчас во всем. Следствие расследует якобы страшные преступления, за эти преступления людям дают ужасные строки, люди отправляются в тюрьму.
Елена Фанайлова: По "болотному делу" уже год люди в тюрьме.
Николай Клименюк: Девушки из Pussy Riot сидят больше года и, как мы знаем, будут сидеть. Ужасные как бы хищения в Кировской области были обнаружены и так далее. Это одна часть. Другая часть истории – это то, что Государственная дума, которая непонятно откуда взялась, принимает непонятные законы, которые точно так же, как эти приговоры, нужно каким-то образом исполнять. Психически здоровые люди, а большинство населения, включая депутатов, люди вполне себе адекватные, от необходимости исполнять эти законы приходят в некоторое недоумение: что это такое, что они регулируют, зачем? Все это работает, пока эта имитационная конструкция поддерживается. Когда депутатам самым что ни на есть парламентским образом возражают: позвольте вам, пожалуйста, не позволить, не видите ли вы изъянов в вашей позиции? К судье нужно обращаться "Ваша честь", когда он тебя мочит непонятно за что, с депутатами нужно дискутировать, они тебя не слушают и потом принимают что-то совершенно невероятное. И вот этот фантом, эта иллюзия, эта видимость государственных институтов сильно обламывается о народную грубость.
Когда вся власть имитационная, для нее очень важно, чтобы имитировалось и уважение к ней тоже. И это формальное уважение, обращение "Ваша честь" к судье, парламентские обращения к депутатам, соблюдение всех ритуалов по отношению ко всем институтам власти, как будто бы они настоящие и есть последний и, кажется, в нынешних условиях уже единственный источник их легитимности. С чего началась вся эта история с борьбой за нравственность в общественном пространстве? С увольнения Максима Ковальского, который осмелился в журнале "Власть" опубликовать фотографию бюллетеня, на котором была матерная надпись в адрес Путина. Это было воспринято как нечто совершенно ужасное. Теперь посмотрите: на каждом митинге какое-нибудь очень неприятное матерное высказывание в адрес Путина или в адрес кого-нибудь из большого начальства обязательно присутствует. На фасаде Государственной думы несколько дней назад демонстранты, которые вышли протестовать против приговора Навальному, против всех неправосудных приговоров (я не могу нарушать закон о средствах массовой информации), они написали "Путин – нецензурное слово", а не написали, что он кровавый палач, узурпатор и даже жулик и вор, что, казалось бы, в общем контексте было бы логичнее. И это понятно, потому что мат – это брань в чистом виде. Чиновники обижаются абсолютно на все, их обидели "проститутки политические", их обидели "палачи", "подлецы", "жулики и воры". Но тут эти слова, которые номинально значат что-нибудь еще по отношению к людям, жулик – мошенник, вор, что-то еще. А матерные оскорбления, когда мы говорим о матерных словах как об оскорблениях, – это оскорбление в чистом виде, они никакого дополнительного смысла не несут, они просто унижают. Это плевок в лицо. И никакого ответа на это у чиновников нет.
Елена Фанайлова: Я бы сказала, Николай, что, например, ролик в интернете, песня о Елене Мизулиной, которая становится героиней русского народа, там нет ни единого матерного слова, тем не менее он убийственный, он совершенно оскорбительный. Это ролик "Я тебя своей Мизулиной зову". Он, на мой вкус, гораздо более оскорбительный. Вчера еще появились производные, имитирующие матерные слова, от ее фамилии. Мне кажется, что это уничтожает ее репутацию полностью. Давайте Антона Носика послушаем. Антон, с какой стати, по-вашему, законодатели обратили внимание на нецензурную лексику теперь и в интернете?
Антон Носик: Есть у нас такое ведомство в Министерстве внутренних дел, которое называется Управление К, которое должно бороться с преступлениями в сфере компьютерной информации. Все мы знаем, что о существовании этого ведомства по каким-то полезным результатам его деятельности догадаться совершенно невозможно. Мало в какой стране такой разгул компьютерной преступности, как в России. Ddos-атаки, взломы частной переписки, взломы банковских счетов, коммерческие услуги по несанкционированным доступам к компьютерным системам рекламируются совершенно в открытую. Мы живем абсолютно не то что на диком Западе, а просто живем в джунглях, если взять аспект компьютерной преступности. При этом на всех интернетовских конференциях, слушаниях, совещаниях, форумах присутствуют представители этого самого Управления К. О чем бы, вы думали, они рассказывают в своих докладах? Они не могут рассказать, что они арестовали кого-нибудь за Ddos-атаку или за хищение номеров кредитных карточек. Они всегда рассказывают про нравственность, про то, что необходимо блюсти нравственность в интернете, про то, что духовные скрепы проржавели, и в интернете люди позволяют себе говорить что-то возмутительное. И вот бы на чем сосредоточить внимание интернет-общественности, вот бы с чем побороться. Это говорят представители Управления К при МВД РФ практически на любом крупном форуме, посвященном интернету. Заниматься своей прямой работой им недосуг, или они просто не умеют это делать, или есть какие-то другие соображения, по которым они ею не занимаются, но они всегда готовы побороться за нравственность и научить остальных, как надо правильно за эту самую нравственность бороться.
Так что соглашусь с Николаем, что борьба за нравственность – это "последнее прибежище негодяев", которые не хотят заниматься своими прямыми обязанностями или непригодны к исполнению прямых обязанностей, как Государственная дума или Управление К. Но при этом я хочу заметить, что мы не говорим о свежем, новом каком-то тренде – это всегда так было. Когда не о чем поговорить, мы всегда начинаем защищать нравственность. Есть у нас замечательный пакет законопроектов об ограничении показа насилия на телевидении. Кто бы, вы думали, внес от "Единой России" эти замечательные законопроекты? Это люди, которые совсем в недавнем прошлом входили в солнцевскую организованную преступную группировку, все 90-е годы они ходили в кожанках, с пистолетами, торчащими из карманов и крышевали предприятия, банки, участвовали во всяких авизовых историях, похоронили значительную часть своих друзей и коллег. Сейчас они сидят в Думе и борются за ограничение показа насилия на телеэкране.
Елена Фанайлова: Антон, может быть, на них большое впечатление произвел сериал "Бригада", где люди в кожанках, но там все красиво и романтично?
Антон Носик: Когда снимался сериал "Бригада", они еще были его прототипами. Это уже в нулевые годы и в десятые начали борьбу за нравственность с думской трибуны. Это практически единственное, чем они в Думе запомнились. Сейчас они больше похожи на персонажей балабановских "Жмурок", там есть последний эпизод, где они сидят в думском кабинете, и Рената Литвинова носит им бухло. Собственно, это не новая история, когда начинают люди рассуждать про нравственность, которым нечего сказать по вопросам, по которым от них ждут высказываний.
Первая реакция людей в сети, которую я наблюдаю со вчерашнего дня: "Мы ругались, ругаемся и будем ругаться", – говорит народ, как только почувствовал запах запрета. Сегодня выясняется, что никакого законодательного решения пока нет, что основной пункт сегодняшнего думского обсуждения – то, что нужно вводить разнообразные фильтры для интернет-пользователей. С какой стати законодатели вдруг обратили внимание на тему нецензурной лексики в интернете? Мне кажется, других проблем масса, и нецензурной лексики на улице гораздо больше, чем в интернете.
Николай Клименюк: Мне обращения наших законодателей к нецензурной лексике и к темам, которые в широком смысле описываются словом "нравственность", абсолютно не кажутся удивительным. После думских выборов 2011 года страна оказалась в некоторой новой политической реальности. В этой политической реальности фактически основным способом функционирования любых государственных институтов стала имитация. Прошли какие-то непонятные выборы в Государственную думу, там было полно наблюдателей, эти наблюдатели фиксировали нарушения, тем не менее эти нарушения официально не были замечены, получилась у нас такая Дума. И эта Дума стала всячески имитировать то, что она Дума. Точно такая же фикция сейчас во всем. Следствие расследует якобы страшные преступления, за эти преступления людям дают ужасные строки, люди отправляются в тюрьму.
Елена Фанайлова: По "болотному делу" уже год люди в тюрьме.
Николай Клименюк: Девушки из Pussy Riot сидят больше года и, как мы знаем, будут сидеть. Ужасные как бы хищения в Кировской области были обнаружены и так далее. Это одна часть. Другая часть истории – это то, что Государственная дума, которая непонятно откуда взялась, принимает непонятные законы, которые точно так же, как эти приговоры, нужно каким-то образом исполнять. Психически здоровые люди, а большинство населения, включая депутатов, люди вполне себе адекватные, от необходимости исполнять эти законы приходят в некоторое недоумение: что это такое, что они регулируют, зачем? Все это работает, пока эта имитационная конструкция поддерживается. Когда депутатам самым что ни на есть парламентским образом возражают: позвольте вам, пожалуйста, не позволить, не видите ли вы изъянов в вашей позиции? К судье нужно обращаться "Ваша честь", когда он тебя мочит непонятно за что, с депутатами нужно дискутировать, они тебя не слушают и потом принимают что-то совершенно невероятное. И вот этот фантом, эта иллюзия, эта видимость государственных институтов сильно обламывается о народную грубость.
Когда вся власть имитационная, для нее очень важно, чтобы имитировалось и уважение к ней тоже. И это формальное уважение, обращение "Ваша честь" к судье, парламентские обращения к депутатам, соблюдение всех ритуалов по отношению ко всем институтам власти, как будто бы они настоящие и есть последний и, кажется, в нынешних условиях уже единственный источник их легитимности. С чего началась вся эта история с борьбой за нравственность в общественном пространстве? С увольнения Максима Ковальского, который осмелился в журнале "Власть" опубликовать фотографию бюллетеня, на котором была матерная надпись в адрес Путина. Это было воспринято как нечто совершенно ужасное. Теперь посмотрите: на каждом митинге какое-нибудь очень неприятное матерное высказывание в адрес Путина или в адрес кого-нибудь из большого начальства обязательно присутствует. На фасаде Государственной думы несколько дней назад демонстранты, которые вышли протестовать против приговора Навальному, против всех неправосудных приговоров (я не могу нарушать закон о средствах массовой информации), они написали "Путин – нецензурное слово", а не написали, что он кровавый палач, узурпатор и даже жулик и вор, что, казалось бы, в общем контексте было бы логичнее. И это понятно, потому что мат – это брань в чистом виде. Чиновники обижаются абсолютно на все, их обидели "проститутки политические", их обидели "палачи", "подлецы", "жулики и воры". Но тут эти слова, которые номинально значат что-нибудь еще по отношению к людям, жулик – мошенник, вор, что-то еще. А матерные оскорбления, когда мы говорим о матерных словах как об оскорблениях, – это оскорбление в чистом виде, они никакого дополнительного смысла не несут, они просто унижают. Это плевок в лицо. И никакого ответа на это у чиновников нет.
Елена Фанайлова: Я бы сказала, Николай, что, например, ролик в интернете, песня о Елене Мизулиной, которая становится героиней русского народа, там нет ни единого матерного слова, тем не менее он убийственный, он совершенно оскорбительный. Это ролик "Я тебя своей Мизулиной зову". Он, на мой вкус, гораздо более оскорбительный. Вчера еще появились производные, имитирующие матерные слова, от ее фамилии. Мне кажется, что это уничтожает ее репутацию полностью. Давайте Антона Носика послушаем. Антон, с какой стати, по-вашему, законодатели обратили внимание на нецензурную лексику теперь и в интернете?
Антон Носик: Есть у нас такое ведомство в Министерстве внутренних дел, которое называется Управление К, которое должно бороться с преступлениями в сфере компьютерной информации. Все мы знаем, что о существовании этого ведомства по каким-то полезным результатам его деятельности догадаться совершенно невозможно. Мало в какой стране такой разгул компьютерной преступности, как в России. Ddos-атаки, взломы частной переписки, взломы банковских счетов, коммерческие услуги по несанкционированным доступам к компьютерным системам рекламируются совершенно в открытую. Мы живем абсолютно не то что на диком Западе, а просто живем в джунглях, если взять аспект компьютерной преступности. При этом на всех интернетовских конференциях, слушаниях, совещаниях, форумах присутствуют представители этого самого Управления К. О чем бы, вы думали, они рассказывают в своих докладах? Они не могут рассказать, что они арестовали кого-нибудь за Ddos-атаку или за хищение номеров кредитных карточек. Они всегда рассказывают про нравственность, про то, что необходимо блюсти нравственность в интернете, про то, что духовные скрепы проржавели, и в интернете люди позволяют себе говорить что-то возмутительное. И вот бы на чем сосредоточить внимание интернет-общественности, вот бы с чем побороться. Это говорят представители Управления К при МВД РФ практически на любом крупном форуме, посвященном интернету. Заниматься своей прямой работой им недосуг, или они просто не умеют это делать, или есть какие-то другие соображения, по которым они ею не занимаются, но они всегда готовы побороться за нравственность и научить остальных, как надо правильно за эту самую нравственность бороться.
Так что соглашусь с Николаем, что борьба за нравственность – это "последнее прибежище негодяев", которые не хотят заниматься своими прямыми обязанностями или непригодны к исполнению прямых обязанностей, как Государственная дума или Управление К. Но при этом я хочу заметить, что мы не говорим о свежем, новом каком-то тренде – это всегда так было. Когда не о чем поговорить, мы всегда начинаем защищать нравственность. Есть у нас замечательный пакет законопроектов об ограничении показа насилия на телевидении. Кто бы, вы думали, внес от "Единой России" эти замечательные законопроекты? Это люди, которые совсем в недавнем прошлом входили в солнцевскую организованную преступную группировку, все 90-е годы они ходили в кожанках, с пистолетами, торчащими из карманов и крышевали предприятия, банки, участвовали во всяких авизовых историях, похоронили значительную часть своих друзей и коллег. Сейчас они сидят в Думе и борются за ограничение показа насилия на телеэкране.
Елена Фанайлова: Антон, может быть, на них большое впечатление произвел сериал "Бригада", где люди в кожанках, но там все красиво и романтично?
Антон Носик: Когда снимался сериал "Бригада", они еще были его прототипами. Это уже в нулевые годы и в десятые начали борьбу за нравственность с думской трибуны. Это практически единственное, чем они в Думе запомнились. Сейчас они больше похожи на персонажей балабановских "Жмурок", там есть последний эпизод, где они сидят в думском кабинете, и Рената Литвинова носит им бухло. Собственно, это не новая история, когда начинают люди рассуждать про нравственность, которым нечего сказать по вопросам, по которым от них ждут высказываний.
