Консерватор Владимир Путин неожиданно высказал понимание либеральных процессов в России. Почему и отчего?
Перед саммитом "Большой двадцатки" в Петербурге президент России Владимир Путин дал большое интервью российскому Первому каналу и информационному агентству Ассошиэйтед Пресс. Внимание наблюдателей, прежде всего, привлекло заявление Путина о том, что Россия не исключает участия в военной операции в Сирии.
На вопрос "Какой будет российская позиция, если будут представлены точные доказательства, что эти атаки проведены правительством Сирии? Вы согласитесь с нашей военной операцией?" Путин ответил:
"Я этого не исключаю. Но хочу обратить Ваше внимание на одно абсолютно принципиальное обстоятельство. В соответствии с действующим международным правом санкцию на применение оружия в отношении суверенного государства может дать только Совет Безопасности Организации Объединенных Наций. Любые другие поводы, способы, которые оправдывали бы применение силы в отношении независимого и суверенного государства, недопустимы, и их нельзя квалифицировать иначе как агрессию."
Интервью Владимира Путина комментирует пражский независимый политический аналитик Юрий Федоров
– Я абсолютно уверен в том, что Путин пытался как-то смягчить ситуацию перед саммитом. Потому что и российско-американские отношения, и отношения с рядом европейских стран у Кремля очень напряженные. Буквально несколько дней тому назад Путин назвал "дурью несусветной" то, что, по сути дела, говорил президент Обама, и хотел бы, естественно, избежать скандала перед саммитом. Но я не думаю, что это заявление свидетельствует о серьезных изменениях в российской позиции. Что такое убедительные или неопровержимые доказательства? То, что представили американские власти, многие эксперты считают очень убедительным – перехват переговоров сирийских военных и опубликованная карта, на которой показаны 12 мест, куда были нанесены удары химическим оружием. То есть это массированная атака, рассчитанная на запугивание населения.
Русские патриоты - против американской политики в Сирии. Петербург
Инспекторская группа ООН не имеет мандата на то, чтобы указывать, кто именно применил химическое оружие. Мандат этой группы заключается в том, чтобы зафиксировать факт применения или неприменения химического оружия и сказать, что именно было применено. Но делать выводы о том, откуда эти снаряды прилетели и каким образом были запущены, кто виноват, – не входит в функции инспекторов ООН. Это технически сложно сделать, потому что различить, кто именно применял химическое оружие, даже если будут найдены какие-то устройства, с помощью которых оно было доставлено, это все равно будет неубедительно, потому что инспекторы были на месте, где нужно было проводить анализ, через неделю после применения, и там могло произойти все что угодно. Это ведь зона боев, там можно найти любые осколки и подбросить туда все, что угодно. Я думаю, Путин прекрасно это понимал, следовательно, это просто дипломатическое или политическое...
– На Западе понимают эту игру Путина? И удастся ли ему избежать скандала на саммите?
- На Западе все понимают прекрасно. Вопрос не столько в понимании, сколько в интересах. Мне кажется, что многие западные лидеры сейчас не заинтересованы в обострении отношений с Россией. Они предпочитают закрывать глаза на
Путин – сторонник российского консерватизма, очень сильно окрашенного в православно-националистические и имперские тона
позицию Путина как внутри страны (связанную с преследованием оппозиции), так и вне ее. Тем более, что, на самом деле, ничего такого опасного для Запада Путин не в состоянии изобрести. Можно блокировать решения Совета безопасности ООН, это неприятно для западных лидеров, но это даже в чьих-то интересах, потому что европейские политические элиты не заинтересован в том, чтобы европейские войска в нынешних условиях использовались где-то на Ближнем Востоке. И это прекрасный аргумент, чтобы не посылать свои части, своих летчиков участвовать в конфликте вокруг Сирии или в Сирии. Сегодня позиция Кремля отвечает каким-то интересам ряда европейских лидеров, но это чисто конъюнктурные интересы, и я боюсь, что такие люди просто не задумываются о среднесрочных и долгосрочных последствиях того, что они сейчас отстаивают.
– Что-то новое в заявлении Владимира Путина, касающемся дела Сноудена, вы увидели?
– Там представлен ряд деталей, но они выглядят не очень убедительно. Появился Сноуден, он нам не очень понравился, какой-то то ли правозащитник, то ли сотрудник ЦРУ... Мне кажется, вся история Сноудена пока покрыта мраком, там много темных пятен, и интервью Путина, с моей точки зрения, по этому вопросу выглядит не очень убедительно.
– Путину пришлось отвечать на вопросы, касающиеся принятого недавно закона о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних, о Навальном, о деле Фарбера. Как вы считаете, эти все заявления – для внутрироссийского или внешнего употребления?
– Мне представляется, что эти заявления идут в одном русле с новыми нюансами во внутренней политике Кремля, попытками снизить растущее разочарование широкой публики в "Единой России", представить страну и режим способным к демократической эволюции. Причем, на самом деле, то, что говорил Путин, он говорил поневоле, это не соответствует его внутренним убеждениям.
– В завершение Путин сказал, что считает себя консерватором. В этом он был искренен?
– Я думаю, что да, как раз это – его убеждения. Но вопрос в том, что такое "консерватор" и "консерватизм". Разные люди, философы, мыслители и политики вкладывал в это понятие разные понятия. Я боюсь, что Путин видит себя в роли Победоносцева или Александра Третьего, которые вошли в историю скорее как реакционеры, а не консерваторы. Консерватизм Победоносцева – это совсем не тот консерватизм, который отстаивает сегодня, скажем, Дэвид Кэмерон. Путин – сторонник российского консерватизма, очень сильно окрашенного в православно-националистические и имперские тона. В российском консерватизме это сочетается – идея доминирования российской нации и идея возрождения империи.
