Фестиваль проводится с 1988 года с периодичностью раз в два-три года.
Как отметило жюри, на фестивале было показано много спектаклей-долгожителей. Одним, как хорошему вину, испытание временем пошло на пользу, другие за годы лишились энергии.

Например, спектаклю Малого театра «Вишневый сад», который открывал фестиваль, около 30 лет. Его ставил еще Игорь Ильинский, благодаря чему его, очевидно, и сохраняют в репертуаре. Но из зрительного зала эта комедия воспринимается как очень «усталая», в ней почти не осталось жизни.

Известно, что Малый театр неохотно расстается со своими постановками, но критик Анна Кузнецова во время обсуждения сказала, что «Вишневый сад» давно пора снять с репертуара, несмотря на его историческое значение, потому что есть «технологические моменты». Другие же спектакли начинают восприниматься по-новому именно благодаря смене эпох, они рождают сегодняшние мысли, поэтому их жизнь продолжается.



​

Если попытаться выявить общую тему нынешнего белгородского фестиваля, то это, пожалуй, тема Человека и его экзистенциального выбора. Так, спектакль Молодежного театра на Фонтанке (Санкт-Петербург) «Жаворонок» по пьесе Жана Ануя в постановке Семена Спивака – о призвании человека. Жанна д’Арк (в исполнении великолепной Регины Щукиной) выбирает костер как символическое самосожжение во имя идеи.

​

В этом спектакле Жанна действует как идеал государственного деятеля на службе народа, потому что у нее есть совесть и миссия. Своим примером Жанна примиряет две воли – божественную и человеческую, и атеист после этого спектакля вполне может стать как минимум агностиком, ибо Бог для Жанны – это очень умный и человечный бог, который снабжает человека технологией преодоления страха. Но в центре спектакля все же – идея о том, что чудо творит сам человек, что человеческая воля – первичный импульс истории.



Белый офицер Субботин из спектакля московского театра «Модернъ» «Петля» по пьесе Рустама Ибрагимбекова тоже выбирает, и его выбор суров: Родина или смерть. Субботин (актер Олег Царев) – эмигрант и участник освободительного движения, когда он понимает, что белое дело проиграно, а возвращение на родину невозможно, он предпочитает смерть. Даже его возлюбленная Нина не смогла увлечь его картиной размеренной семейной жизни на морском побережье вместе с ней и с неожиданно обретенным сыном. Но русскому человеку к тому же не все равно, как умереть – самоубийцей в петле или офицером на пистолетной дуэли, в надежде на «жизнь после» или без таковой.

Подобно тому, как булгаковского Хлудова преследовал призрак расстрелянного им солдата, Субботина преследует призрак Распутина (яркая роль Владимира Левашова), в убийстве которого он принимал участие. Распутин, как и один современный государственный деятель с созвучной фамилией, соблазняет главного героя идеей стабильности. В этом спектакле он – исторический брат Мефистофеля, словно забирающий душу страны в обмен на стабильность, но страна без души умирает, бежит на месте и скатывается по эскалатору истории в небытие. «Петля» – пример того, как спустя 12 лет после премьеры спектакль неожиданно приобретает современное звучание. «Спектакль вызывает более тревожное душевное состояние, потому что мы приблизились к состоянию персонажей», – считает критик Константин Щербаков.

В спектакле Белгородского драмтеатра «На дне» по пьесе Максима Горького герои выбирают между реальностью ночлежки и мечтой о лучшей жизни. Появление Луки (засл. арт. РФ Иван Кириллов) обостряет этот выбор. Лука в этом спектакле необычный: он не похож не евангельского старца, на толстовского Платона Каратаева, как его принято изображать, здесь он – сильный, полный энергии мужчина, тип политика-проповедника с навыками психотерапевта, некая помесь Жириновского и Кашпировского. Он не уводит в заоблачные дали, он «задает повестку дня», предлагает обитателям ночлежки новые возможности. Он провозвестник революции, недаром спектакль начинается с горьковского «Буревестника», которого читает Лука. Речь, скорее всего, идет о революции в культуре, потому что в спектакле перед нами обитатели не социального, а именно культурного дна.


По форме этот спектакль в постановке Валерия Беляковича – довольно жесткий, плакатный, футуристичный. Все важные горьковские темы из пьесы сохранены, но презентация их мозаична, брутальна, откровенна. Герои говорят свои реплики в зал, потому что обращение к аудитории здесь важнее, чем к партнерам на сцене. Главное действующее лицо в спектакле – это народ, причем сидящий в зрительном зале. Актеры говорят так, как будто они участники политического или социально-бытового телевизионного ток-шоу, и за несколько выделенных им секунд надо выкрикнуть «на камеру» все самое важное, «проломиться» со своей темой к малочувствительной аудитории. Темы же звучат по-прежнему современно: «ложь – религия рабов и хозяев» (Сатин), «работы нет, жизни нет» (Клещ), и Барон, лающий за подачку от вора Васьки Пепла, также вызывает много аллюзий…



В программу фестиваля вошли 10 спектаклей театров Москвы, Питера, Пензы, Белгорода, Бреста. Большинство из них обсуждала коллегия театральных критиков. Эти обсуждения стали поводом в очередной раз поговорить о столкновении «нового» и «старого» театров. По мнению критика Ольги Сенаторовой, сегодня появилась генерация новых режиссеров, для которых главное – самовыражение, которым не интересны зритель, автор, судьба актеров.

По мнению критика Дмитрия Хованского, чтобы говорить о таком театре, нужно учить новый язык, который есть «язык вычитания», то есть редукции спектакля до «черного квадрата». Впрочем, на белгородском фестивале доминировал «старый», то есть русский психологический театр, который, наряду с музыкой и литературой, считают одной из вершин отечественной культуры.