Дожив до шестидесяти, "Плейбой" давно уже потерял дерзкий статус нарушителя приличий. Это не могло не отразиться на тираже: в 1970-е он составлял шесть с половиной миллионов, теперь едва дотягивает до полутора. Хотя "Плейбой" по-прежнему один из самых распространенных в мире журналов для мужчин, он стремительно теряет читателей, не говоря уже о зрителях.

Мелькающие на его страницах обнаженные тела, которые шокировали и возбуждали предыдущие поколения, стали тем, чем они, в сущности, всегда были – банальностью. Столкнувшись с инфляцией плоти, новое руководство "Плейбоя" уже 10 лет назад изменило стратегию, столько лет приносившую успех. Журнал, скажем, стал публиковать снимки не только раздетых, но и одетых звезд. Достигнув солидного возраста, "Плейбой", как Есенин, решил, что ему уже не стоит "задрав штаны, бежать за комсомолом". В эпоху Интернета, когда голые без спросу лезут на экран монитора, нагота фатально утратила свою остроту. Между тем именно она придавала журналу тот блеск, который отнюдь не исчерпывался глянцевыми разворотами.

Славу "Плейбою" приносило то, что печаталось по соседству – искренние интервью (например, с президентом Картером) и первоклассная проза – Набокова, Апдайка, Воннегута. Характерно, что именно журнал "Плейбой" первым напечатал выдержки из книги Набокова "Лаура и ее оригинал".

Литературные достижения журнала, возможно, объясняются тем, что рядом с нагими красавицами даже не связанное с ними слово приобретало дополнительный смысл. Попав в атмосферу запрета, литература будоражит читателей, но только до тех пор, пока канат натянут под куполом цирка, а не лежит на земле. Свобода, лучше всех это знают отечественные авторы, лишает словесность многих привилегий, пусть и не ею заработанных.

Не стоит, однако, притворяться, что этот журнал покупают из-за хорошей прозы. “Плебой” торгует другим – мечтой о бегстве из будничной жизни в царство экзотики. Плейбой ведь и правда всегда в бегах. Во всяком случае, таким его изображает традиция – от Дон Жуана до Джеймса Бонда. Собственно, это и имел в виду Хью Хефнер, когда создавал образ современного денди, умеющего наслаждаться жизнью и без обнаженных женщин. В человеке ведь все должно быть прекрасно, а не только его подружка. И ничто так не украшает плейбоя, как среда обитания, которую он меняет чаще, чем Онегин перчатки.

Другое дело, что напоминающий Диснейленд для взрослых гламурный глобус намного меньше настоящего. Он рассчитан на несколько точек, которые в теории хаоса называются аттракторами. Какую бы траекторию ни выбрал плейбой, он неизбежно окажется сперва в казино, потом в отеле и, наконец, в постели с прекрасной дамой, по цвету кожи которой можно определить географические координаты происходящего.

Власть стереотипов опасна тем, что она прописывает нам чужие, более того, несуществующие радости. Ведь ни один вменяемый человек не станет проводить отпуск, не выходя из роскошной гостиницы, или делить его с безнадежными старушками у игорных автоматов казино. Школа роскоши хоть и начинается с рекламного счастья, но ведет от него в сторону густой экзотики и лотереи приключений. Условно говоря, от Джеймса Бонда к Индиане Джонсу.

На этом пути нас ждут водоворот берберского базара, пестрый косяк в коралловых рифах, ветхая глина критских раскопок, банный сумрак ямайских джунглей, наконец, жаркое из морской свинки в перуанской харчевне. А про любовь больше всего знают опытные во флирте пары, исполняющие свой танец вокруг аперитива за час до позднего, как это водится в Италии, ужина.

Собственно, все это и подразумевает иностранное слово playboy, которое в переводе значит Homo Ludens, или, как знают все, кто читал Стругацких, – Человек Играющий.