В солидном нью-йоркском издательстве "Фаррар, Страус и Жиру" вышла книга Дебры Соломон "Американское зеркало" – о художнике Нормане Роквелле. Вот уж что правда, то правда: по-другому Роквелла не назовешь, его живопись – это действительно зеркало, фотографически точное воспроизведение американской жизни 20-50-х годов прошлого уже века. Норман Роквелл – любимец американцев, можно сказать – национальный художник, его знают все, любой американец.

Более тридцати лет Норман Роквелл делал обложки популярнейшего еженедельника "Сатердей Ивнинг Пост", и на этих обложках запечатлена вся Америка в ее мгновенно узнаваемых бытовых чертах и правдивейших американских типах, даже лучше сказать – лицах. Сейчас есть такая формула: лицо той или иной фирмы; Катрин Денев одно время была лицом "Шанель", Николь Кидман чего-то еще. Так вот, Норман Роквелл дал лицо, а вернее, как уже было сказано, лица Америки, он олицетворил великую страну. Художник он очень хороший, настоящий профессионал: его рисунок, чувство цвета, композиционное мастерство вне всяких сомнений.

Что портит Роквелла, заставляя знатоков живописи говорить о нем с ухмылкой, – сюжеты его картин. Они слащаво-сентиментальны, хотя подчас не без юмора (в таких случаях говорят "доброго юмора"). Помню, художественный критик NYT Майкл Киммелман написал о юбилейной выставке Нормана Роквелла лет десять назад: пройдя по залам выставки, вы подвергаетесь опасности заболеть диабетом. Русским станет понятней Норман Роквелл, если они вспомнят Федора Решетникова, в сталинские времена писавшего в том же духе, что американец: "Опять двойка!" или "На побывку прибыл" – суворовец, отдающий честь деду (в смысле дедушке, а не старослужащему). Норман Роквелл, повторяю, создал самую настоящую Американу – иконический образ Америки, какой она была или хотела казаться в глубоко мирные времена.

Это образ беспроблемной Америки. И вот теперь выяснилось, что у Нормана Роквелла были проблемы, во всяком случае Дебра Соломон их обнаружила и обозначила. Проблема все та же, куда от нее деться: репрессированный гомосексуализм. Потомки художника – три сына и внучка, прочитав книгу Дебры Соломон, тут же выразили свое недовольство и обвинили ее во лжи. О суде речи пока нет, но не исключено, что и состоится: американцы любят судиться, да еще в таких выигрышных обстоятельствах.

Чем доказывает Дебра Соломон свое утверждение? А ничем, такое утверждение и доказать нельзя: репрессированный гомосексуализм потому и репрессированный, что он спрятан, никак не выступает на поверхности. Можно, конечно, поговорить о таковом у Генри Джеймса или, в русском случае, у Достоевского (Алеша Карамазов с его "мальчиками"), но сюжет в таких случаях выступает чем-то глубоко академичным. Не то у Нормана Роквелла: прямые потомки возмущены и требуют опровержений или, если на то пошло, доказательств.

А какие доказательства есть у Дебры Соломон? Сюжеты картин, главные, если не единственные персонажи которых – мальчишки? Так мальчишки вообще как-то больше подходят на роль героев приключений – куда больше, чем девчонки, "девочки". Девочки во времена Нормана Роквелла в основном были паиньки, слушались мам и учились фортепьянам или, на худой конец, вышивке. Есть, конечно, исключения в американской детской литературе – хрестоматийная книжка Луизы Алкот "Маленькие леди", но это то исключение, которое подтверждает правило. Главные мальчишки американской литературы – Том Сойер и Гек Финн, и кто будет с этим спорить?

В американской литературе первым подростком женского пола, ведшим жизнь, полную приключений, была, как ни крути, Лолита. Мальчишки – персонажи Нормана Роквелла падают с велосипедов, удят рыбу, лазают по крышам, то ли устанавливая телевизионные антенны, то ли просто так, для удовольствия. В картинах Роквелла главное – сюжет, а в его времена мальчишеская жизнь была куда сюжетнее прочих. И теперь главное, пожалуй. Дебра Соломон, введя сомнительную тему репрессированного гомосексуализма у Роквелла, ничего плохого не имела в виду. Вот ведь в чем закавыка нынешней жизни: гомосексуализм, хотя бы репрессированный, ставится человеку не в минус, а как бы не в плюс. Гомосексуалист сегодня – культурный герой, и к этому избранному воинству лестно сегодня присоединиться самому или присоединить симпатичного вам человека. А то, что это может не понравиться родственникам и потомкам того или иного "отмеченного", – дело десятое. Если же станешь особо громко протестовать, того и гляди в гомофобы запишут.

Дело, конечно, не в гомофобии или гомофилии, даже не в самом гомосексуализме. Не тут, что называется, философема. Дело в том, что утрачено традиционное представление о сексе как определяющей бытийной реалии. Секс, половая жизнь, причем гетеросексуальная, были всем, когда с этим, и только с этим, был связан вопрос человеческого воспроизведения, прокреации. Сегодня это не так, и еще раз не так. Противозачаточные пилюли, вообще всяческие контрацептивы, суррогатные роды, искусственное осеменение, роды в пробирках, наконец, перспективы клонирования – все это переводит старый добрый секс из разряда бытийности в разряд более или менее "культурного досуга", едва ли не индустрии развлечений. Секс, выйдя из статуса "проклятых вопросов", становится в поле юмора. Секс – это смешно. Так и давайте смеяться, а не строить зловещие рожи. Впрочем, последние как раз и есть самое смешное.

Борис Парамонов – нью-йоркский писатель и публицист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции Радио Свобода.