Тамара Ляленкова: Сегодня мы, по традиции, обсуждаем новые тенденции и подводим итоги календарного года с финалистами конкурса "Директор школы 2013". В московской студии - Сания Поршнева, директор С(к)ОШ VI вида № 616 г. Санкт-Петербурга; Татьяна Долгих, директор СОШ № 2 им.Т.Б.Куулар поселка городского типа Каа-Хем, Республики Тыва; Игорь Никитин, директор гимназии № 8 города Сочи.
Как видите, школы эти разнесены не только географически, но и, я бы сказала, типологически: гимназия, школа 6-го вида, казацкая и обычная в поселке городского типа. Тем не менее, все мои сегодняшние собеседники, писали сочинение-эссе на заданную организаторами конкурса тему "Человеческие ресурсы: от сопротивления к сотрудничеству". Мне кажется, что организаторы конкурса точно определили больную тему минувшего года. Сопротивление и сотрудничество... Сейчас есть сопротивление в педагогических коллективах против тенденций и нововведений, которые есть?
Игорь Никитин: Безусловно, всегда есть люди, которые поддерживают, и есть сопротивление. В школе сопротивление может рассматривать не только со стороны педколлектива. Моя работа была о сопротивлении родителей, а это порядка 3 тысяч человек. Выстроить хорошие, партнерские, деловые отношения с родителями не менее важно, чем с учителями. Безусловно, есть проблема сопротивления с любой стороны, и это нормально.
Тамара Ляленкова: Теперь родители и в суды подают, это стало важной проблемой...
Игорь Никитин: Дело даже не в судах, а дело в том, что сейчас становится намного больше родителей, которые заинтересованы в получении хорошего, качественного образования своими детьми, и они готовы для этого что-то делать. Они готовы приходить в школу, интересоваться учебным планом, квалификацией учителя. Для этих родителей очень важно, как мы себя позиционируем, может ли мы выстроить конструктивный диалог с ними.
Татьяна Долгих: Когда я начала писать это эссе, я задумалась, потому что ресурсы бывают материально-технические, а человеческие ресурсы - такой термин существует, но... Потом я поняла, что это ценный человеческий капитал. Родители сейчас требуют качества знаний, и это основная задача сейчас школ России - сделать образование качественным. У нас в поселке две школы, наша школа - новостройка, я в ней работаю 5 лет. У нас произошло слияние начального и среднего звена. Школа у нас большая - 1200 учащихся, 50 классов. Я взяла всех участников процесса, начала с учителей, связала с новыми стандартами... Но нашу школу сделали пилотной не потому, что мы захотели, хотя сначала должны сами заявить о себе школы, чтобы участвовать в проектах. Но нам было грех отказываться, потому что условия в нашей школе прекрасные. У нас, кстати, единственная школа в республике, которая имеет водозабор, то есть у нас собственная холодная вода. То есть у нас в школе всегда есть вода, что не всегда бывает в поселке. Потом я взяла родителей, техперсонал... У меня техперсонал из-за моей управленческой ошибки написал в Трудовую инспекцию, они посчитали, что условия работы не соответствуют. И вот это сопротивление я тоже преодолевала, были санкции, штрафы. Ну, и конечно, родители и ученики. Сопротивление родителей у нас идет часто по поводу того, что мы занимаемся в три смены, а по новым законам должна быть школа полного дня. И как мы все сочетаем - это искусство моих заместителей. И дети. Вот когда у нас проходят серьезные мероприятия, вот недавно у нас были проблемы, мы много работали со 120-м законом с родителями, и с детьми, в поселке клуб не работает, и дети просят у нас дискотеку. Но мы считаем, что нужно жертвовать своим личным временем, проводить эту дискотеку допоздна, и все это будет лучше на наших глазах, дети выплескивают энергию. И мои коллеги в нарушение Трудового законодательства работают иногда с 7 утра до 9 вечера.
Тамара Ляленкова: То есть школа - место, всем полезное для детей... Сания, а о ком говорили вы?
Сания Поршнева: Мне слово "сопротивление" вообще не близко, тема мне абсолютно не подходит. Слово "сопротивление" я встречала, кода школа только создавалась 23 года назад. Сопротивление было неявное, от общества, и я долго ощущала два параллельных мира - мир своих детей и мир здоровых детей. И моей задачей по жизни стал сделать так, чтобы наш мир стал проникать в мир здоровых детей, и у моих детишек-опорников появилось понимание, что у них такое же детство, и им свойственно все то же самое, что свойственно здоровым детям. Я не могу сказать, что есть сопротивление общества. Сегодня есть непонимание, нежелание тратить силы, чтобы вопрос инклюзии, поднятый сегодня, разрабатывать, чтобы он входил в мир здоровых людей. Здесь будет сопротивление обычных школ, сопротивление родителей. И сегодня я не могу сказать, что и мои дети и родители готовы к инклюзии. Кто-то идет в обычные школы сам, но есть те, кого мы называем "жертвы инклюзии", и с ними приходится потом работать в школе долго.
Тамара Ляленкова: Да, это очень сложно, требует от родителей, от детей работы над собой. И не все школы готовы технически, и психологические моменты возникают.
Сания Поршнева: Да, школы должны быть к этому готовы, все должно быть заранее выстроено, это долгий путь. И мы всегда себя предлагаем как ресурсный центр для этого. Наша школа дружит со многими школами района, у нас много совместных мероприятий.
Татьяна Долгих: Нам открытым текстом, например, сказали, что мы должны быть к этому готовы. Для этого нам выделяли деньги, мы сделали пандусы, все школы республики этим занимались. Я думаю, если мы хотим выстроить наше общество милосердным и гуманным, так должно быть, но это нужно продумывать и в психологическом плане.
Тамара Ляленкова: А может быть, это правильно - учить детей в специализированных учебных заведениях?
Сания Поршнева: Должно быть и это, и множество вариантов. Для того чтобы дать этим детям максимально, нужны условия специально школы. Выстроенное внутри пространство, когда их окружает множество специалистов, своя медицинская служба, служба сопровождения, и каждого ребенка проговорят, прощупают, его движения много людей. Но давайте не забывать и о том, что им выходить в мир, и когда это поле счастливого детства закончилось, мы выходим в институты, а из институтов мы выходим в мир здоровых людей, а этот мир не очень готов к нам. Наверное, сначала, да, такая социализация - показывать, что мы есть, с нами общаться, дружить, сначала это, наверное, должно быть массово, а потом уже...
Тамара Ляленкова: А наиболее эффективная образовательная среда? Ведь такое командное решение сделать инклюзию повсеместной, построить пандусы, по-моему, не совсем продуманное. Татьяна, у вас большой поселок?
Татьяна Долгих: 13 тысяч человек. У нас большая миграция идет, к нам приезжает из деревень очень много учеников в школу, поэтому переполненность. У нас на будущий год планируется 7 первых классов, и наполняемость классов - 32 человека. Хотя по нормам Санпина - 25, не выше, нарушаем нормы. Родители переезжают наш поселок, он очень расстроился, и сегодня это уже почти город в количественном составе, а ребятишкам ищут место, где получше. В деревнях остается очень мало русскоязычных учителей, а ребята тувинской национальности коренной хотят хорошо знать русский язык. Родители прямо так и говорят: мы переезжаем, чтобы дети обучились русскому языку. Знание русского языка - это дорога в большой мир, выезд за пределы республики, получение высшего образования в ближайших городах - Абакан, Красноярск и выше.
Тамара Ляленкова: Игорь, дети, которые учатся в гимназии, нацелены на поступление куда? И многие ли остаются?
Игорь Никитин: Сейчас ситуация складывается таким образом, что поступить в институт, обучаясь в любой школе, не так сложно. Потому что количество мест в вузах и количество выпускников не очень разнится. Вопрос - куда поступать, ехать в Москву или оставаться дома. Но поступление в Москве тоже не показатель, потому что в Москве полно вузов с платными отделениями, куда тоже поступить достаточно просто. У нас остается, по большому счету, один показатель - поступление на бюджетные места. Он не очень хорошо показывает работу школы, но все же один из показателей. Мало детей у нас остаются в Сочи, в основном дети уезжают в большие города, в большие вузы с надеждой получить хорошее образование. Все мы понимаем, что филиалы - это не то место, где есть качественное образование. Нужна база, нужна хороша профессура, сильная, и конечно, в основном дети уезжают в Москву, в Питер, в Воронеж, Екатеринбург, Краснодар...
Тамара Ляленкова: А потом возвращаются?
Игорь Никитин: По-разному. В городе есть программа, когда стараются детей возвращать, пытаются находить для них какие-то рабочие места. Но надо отдавать себе отчет, что город курортный, и если человек заканчивает технический вуз, он здесь не очень хорошую работу себе здесь найдет. Так что дети мало возвращаются, пытаются закрепиться в других городах. Но это тенденция всех провинциальных городов.
Тамара Ляленкова: У вас очень большая гимназия, с чем это связано?
Игорь Никитин: У нас не очень хороший и понятный вариант: гимназия - 2 тысячи человек. Но так сложилось, что эта школа изначально была большой, это школа микрорайона, в нее нет специального отбора детей, но традиционно показывающая хорошие результаты по ряду гуманитарных дисциплин. Есть, конечно, определенная специализация, но, понимая, что дети сейчас хотят получать часто техническое образование, им нужна математика, физика, химия, биология, да и эти вузы начинают пользоваться популярностью, за этими специальностями будущее, то мы тоже идем за спросом. Нужно учитывать интересы детей прежде всего.
Тамара Ляленкова: Насколько местный департамент образования вмешивается в политику, которую вы проводите в вашей гимназии?
Игорь Никитин: Меня очень радует, что теперь есть 273-ий закон, который вносит сейчас определенные сложности в нашу жизнь, организационную и иную, но главное для нашего сегодняшнего разговора в законе то, что школа имеет право определять свою академическую самостоятельность, академические приоритеты, экономические и так далее. Школа формирует свою политику, исходя, в том числе и во многом, из того, что нужно родителям и детям. И в данном случае задача нашего учредителя - контролировать, исполняем ли мы федеральный закон, и мы стараемся его исполнять.
Тамара Ляленкова: Татьяна, у вас пилотный проект, предложенный федеральным департаментом. Вам создали некоторые условия, и при этом три смены. Часто региональные департаменты берут на себя эксперимент, чтобы получить деньги, а потом все это идет как-то вяло. У вас нет опасений, что вас бросят в какой-то момент?
Татьяна Долгих: В рамках модернизации у нас идет оснащение школы. Я директором работаю уже 20 лет, и одно время был такой застойный период, поэтому я не думаю, что будет хуже. Во-вторых, я по жизни боец, и я для того, чтобы детям в школе жилось лучше, пойду хоть к кому на прием, буду просить, выбивать, сражаться. И думаю, что получится.
Игорь Никитин: Тут важно, что стандарт - очень важный документ, но он работает на перспективу. Мы не можем сегодня на 100 процентов обеспечить все и вся, потому что у нас просто учителя не работали толком по новому стандарту, и они не умеют и не знают, как это делать. Это документ на перспективу, и выстраиваться все будет не один год: и материальные условия, и кадровые, и все остальное.
Тамара Ляленкова: А ребята как-то меняются в школе?
Сания Поршнева: Понятно, что у меня другие дети, и мне важно ответить на этот вопрос. Наши дети должны научиться отстаивать свои интересы, свое право на такую же жизнь, как у всех. И мы их учим, что все зависит от них самих. Я долго ждала, когда они начнут объединяться. Выпускники последних лет создали свое общественное объединение и поставили задачу - сражаться за доступный город. Иногда они обращаются ко мне, чтобы их поддержать, выйти вместе на демонстрацию, и я, когда могу, всегда участвую. А ученики первых выпусков тоже создали свою организацию, правда позже, и начали заниматься трудоустройством. Первый выпуск был в 1996 году, они уже все успели получить образование, получили уже массу отказов в трудоустройстве, и на своем опыте они тоже объединились. И они своими обращениями к власти, объединением могут сами себе помогать. Вот это изменилось.
Игорь Никитин: Активность детей и родителей растет, социальная активность, общественная активность. Сейчас много детей, которые точно знают, чего они хотят в жизни, сами определяют свой образовательный маршрут. И важно, чтобы школа успевала за ним. Это информационные дети, которые с информацией работают часто лучше, чем мы. И еще важно, что сегодня для ребенка учитель не является гуру, который всегда говорит только правду. Сейчас учитель воспринимается ребенком как человек, который помогает усвоить материал. Ребенок часто отдельные темы или курсы знает не хуже учителя, потому что он хорошо информирован. В этом плане, конечно, все существенно изменилось. Это другая школа, другие дети, другие методы работы с ними, безусловно.
Татьяна Долгих: Вы знаете, а у меня сейчас из 546 учащихся начальной школы, за первую четверть, только 11 отличников. У нас дети подготовлены к школе очень плохо, потому что проблема еще и с садиками. Когда дети идут из садиков, проблем нет, а без садика очень тяжело. И у нас наблюдается пассивность родителей, родители были раньше более активны. Я буду очень рада, если у нас на уровне правительства Республики Тыва примут закон об усилении ответственности родителей. У нас родители сдают сейчас детей в школу, как в детский сад, сдали и все.
Тамара Ляленкова: Наверное, это зависит еще от места расположения школы.
Татьяна Долгих: Вот компьютеризация. Мы спрашиваем родителей: поднимите руки родители, у которых есть дом компьютер. Из 146 людей в зале, которые пришли, поднимают руки 12 человек. Так что у нас совершенно другие проблемы! Хотя вроде бы живем в одном пространстве - Россия.
Тамара Ляленкова: А сколько у вас денег на ребенка полагается?
Татьяна Долгих: 32 тысячи. И вот субсидии приходят, на одного ребенка - тысяча. То есть я получаю всего миллион, хотя у меня больше детей. И нам дают квартально. Например, в школе нужен кабинет физики и химии, но когда делят, у меня потом суммы не получается, чтобы выйти на тендер и заказать кабинеты.
Игорь Никитин: Я не буду комментировать цифры, потому что я немножко засомневался, но я хочу сказать одругом. 83-ий закон дает возможность и 174-ый федеральный закон выбрать, кем вы хотите быть - пусть не казенным, но будьте бюджетным или автономным учреждением.
Тамара Ляленкова: Автономным учреждением не каждый решается стать...
Игорь Никитин: Мы были первым учреждением в Краснодарском крае, которые выходили на эту систему. И в результате я дышу спокойнее, потому что мы живем в статусе автономного учреждения. Мы определяем договором с учреждением, когда мы будем получать деньги, это будет одна третье, одна вторая, меня никто не спрашивает, когда я их потрачу, Понятно, что есть какой-то отчетный период, но тем не менее. Так что дверь туда еще открыта. Конечно, финансовая самостоятельность накладывает и финансовую ответственность, но в данном случае мы должны выбирать, что для нас важнее. Мне представляется, что любая либерализация, любая степень свободы - это хорошо, и ей надо пользоваться. Да, в бюджетном учреждении поспокойнее, но руки связаны.
Татьяна Долгих: У нас совершенно другие проблемы. Вот у нас комплекты учебников родители покупают сами! Учебники к нам начали приходить вот только сейчас, да и часто не соблюдаются методические линии, дают нам учебники, которые не нужны. И нас начальник управления образования заставил купить вместо кабинета физики учебники, чтобы снять социальную напряженность.
Игорь Никитин: Я думаю, это вопрос не к школе, а к региональным властям. У нас проблем тоже хватает. Если говорить об учебниках - конечно, у меня катастрофическая ситуация с учебниками, и на те деньги, которые у меня есть, я не могу обеспечить всех детей. Учитывая, что учебники сейчас - хороший бизнес, и выпускают учебник, а к нему еще три рабочие тетради, и мы вынуждены каждый год это закупать. Эта проблема есть везде, но эту проблему нужно решать на уровне региональных властей, столицы, министерства, нужно договариваться с издательствами.
Тамара Ляленкова: Есть еще история со школьной формой...
Игорь Никитин: У нас требования по форме есть, но по сути мало что изменилось. Каждая школа вправе выбрать то, что она считает нужным, и каждая школа может ограничить свою форму деловым стилем. В этом есть здравый смысл, хотя впрямую это на качество образования не влияет.
Татьяна Долгих: У нас тоже деловой стиль. Некоторые классы, где родители более успешные, хорошо зарабатывают, этим давно отличались. Но 100-процентно не добились, некоторые ребята продолжают у нас ходить в джинсах. Средняя цена формы у нас - 2 тысячи, и родители некоторые не могут позволить себе такую сумму. У меня 65 процентов - это семьи малообеспеченные, где один родитель. И когда шла отчетность, я писала: дайте мне три года, чтобы довести это до конца.
Тамара Ляленкова: Новый закон об образовании проработал несколько месяцев, в сентября фактически. Подводя итоги последнего времени, что наиболее проблемное и положительное с ним связано?
Игорь Никитин: Нет такого директора школы, который скажет, что ему денег хватает. Нам дают 100 процентов того финансирования, за которое проголосовали региональные депутаты, нам не могут дать меньше, но тот норматив, который у нас есть, он для нас недостаточен. У меня в регионе, скажем, этот норматив, сумма на ребенка в год - порядка 26 тысяч, и я так понимаю, что это очень неплохо. Но в Москве эта сумма - более 100 тысяч. Мы в разных условиях. Денег не хватало всегда. Но с принятых новых стандартов главная проблема - это учитель. Учителя хорошие, но они учились работать и всю жизнь работали в основном по-другому. И сейчас создать условия, чтобы человек захотел, смог и научился работать по-другому, это самая большая проблема школы на сегодня.
Сания Поршнева: Мы об закон споткнулись уже. Есть моменты, где он нам подножку подставил, это, например, медицинская служба в школе. Сейчас в нашем городе от всех школ забирается медицинская служба, мы пытаемся сопротивляться этому. Потому что, например, наша школа не может остаться без врачей. У меня в школе есть и ортопед, и врач ЛФК с узкой специализация эрготерапия, и без этого невозможно. Есть плюсы для нас, прописан индивидуальный учебный маршрут, учебный план, и это очень для нас хорошо, это узаконено, это положительный момент. Не знаю, как сработает то, что мы потеряем название - специальная коррекционная школа. С одной стороны, это, наверное, гуманно - все школы одинаковые, с другой - кто и как будет видеть, что дети у меня специфические, особые, и нам нужно финансирование больше. У меня образование ребенка стоит дороже. Это же не просто коляска, есть не говорящие дети, 80 процентов детей с нарушениями речи, 70 процентов с нарушениями зрения, так что специфика серьезная. Сегодня меня пока слышат, а как повернется дальше - не знаю.
Игорь Никитин: Важно понимать, что закон не может учесть интересы каждой школы в Российской Федерации, тем более условия везде совершенно разные. Закон носит концептуальный характер. В ближайшее время закон потребует, и это уже ведется, разработки еще не одной, может быть, сотни подзаконных актов, которые будут регламентировать работу этого закона и учитывать особые условия школ. В ближайшие год-два это должно быть сделано, чтобы все положения закона были с механизмами реализации. Пока, конечно, механизмов, может быть не хватает.
Тамара Ляленкова: Еще многое отдается не усмотрение региональной власти...
Татьяна Долгих: Если говорить о здоровье детей, у нас медицинский работник работает всегда от поликлиники. Три года назад я получила лицензию на медицинский кабинет. Получить ее было очень сложно, нужно было определенное оборудование для кабинета. У меня работала моя одноклассница, она невропатолог, и она работала очень долго, осматривала всех ребят, проводила обследования. И она мне сказала свои выводы и объяснила, почему у нас и качество низкое, и так далее. Все идет из детства, это и неправильные роды, и все остальное.
Тамара Ляленкова: То есть у вас школа еще и врачебное место, просто такой центр социального обеспечения!
Татьяна Долгих: Да, все крутится возле школы. Где закрываются школы в поселках, там затихает жизнь. Но главная проблема у нас - перестроить учителя на работу по новым стандартам, как уже и коллеги сказали.
Как видите, школы эти разнесены не только географически, но и, я бы сказала, типологически: гимназия, школа 6-го вида, казацкая и обычная в поселке городского типа. Тем не менее, все мои сегодняшние собеседники, писали сочинение-эссе на заданную организаторами конкурса тему "Человеческие ресурсы: от сопротивления к сотрудничеству". Мне кажется, что организаторы конкурса точно определили больную тему минувшего года. Сопротивление и сотрудничество... Сейчас есть сопротивление в педагогических коллективах против тенденций и нововведений, которые есть?
Игорь Никитин: Безусловно, всегда есть люди, которые поддерживают, и есть сопротивление. В школе сопротивление может рассматривать не только со стороны педколлектива. Моя работа была о сопротивлении родителей, а это порядка 3 тысяч человек. Выстроить хорошие, партнерские, деловые отношения с родителями не менее важно, чем с учителями. Безусловно, есть проблема сопротивления с любой стороны, и это нормально.
Тамара Ляленкова: Теперь родители и в суды подают, это стало важной проблемой...
Игорь Никитин: Дело даже не в судах, а дело в том, что сейчас становится намного больше родителей, которые заинтересованы в получении хорошего, качественного образования своими детьми, и они готовы для этого что-то делать. Они готовы приходить в школу, интересоваться учебным планом, квалификацией учителя. Для этих родителей очень важно, как мы себя позиционируем, может ли мы выстроить конструктивный диалог с ними.
Татьяна Долгих: Когда я начала писать это эссе, я задумалась, потому что ресурсы бывают материально-технические, а человеческие ресурсы - такой термин существует, но... Потом я поняла, что это ценный человеческий капитал. Родители сейчас требуют качества знаний, и это основная задача сейчас школ России - сделать образование качественным. У нас в поселке две школы, наша школа - новостройка, я в ней работаю 5 лет. У нас произошло слияние начального и среднего звена. Школа у нас большая - 1200 учащихся, 50 классов. Я взяла всех участников процесса, начала с учителей, связала с новыми стандартами... Но нашу школу сделали пилотной не потому, что мы захотели, хотя сначала должны сами заявить о себе школы, чтобы участвовать в проектах. Но нам было грех отказываться, потому что условия в нашей школе прекрасные. У нас, кстати, единственная школа в республике, которая имеет водозабор, то есть у нас собственная холодная вода. То есть у нас в школе всегда есть вода, что не всегда бывает в поселке. Потом я взяла родителей, техперсонал... У меня техперсонал из-за моей управленческой ошибки написал в Трудовую инспекцию, они посчитали, что условия работы не соответствуют. И вот это сопротивление я тоже преодолевала, были санкции, штрафы. Ну, и конечно, родители и ученики. Сопротивление родителей у нас идет часто по поводу того, что мы занимаемся в три смены, а по новым законам должна быть школа полного дня. И как мы все сочетаем - это искусство моих заместителей. И дети. Вот когда у нас проходят серьезные мероприятия, вот недавно у нас были проблемы, мы много работали со 120-м законом с родителями, и с детьми, в поселке клуб не работает, и дети просят у нас дискотеку. Но мы считаем, что нужно жертвовать своим личным временем, проводить эту дискотеку допоздна, и все это будет лучше на наших глазах, дети выплескивают энергию. И мои коллеги в нарушение Трудового законодательства работают иногда с 7 утра до 9 вечера.
Тамара Ляленкова: То есть школа - место, всем полезное для детей... Сания, а о ком говорили вы?
Сания Поршнева: Мне слово "сопротивление" вообще не близко, тема мне абсолютно не подходит. Слово "сопротивление" я встречала, кода школа только создавалась 23 года назад. Сопротивление было неявное, от общества, и я долго ощущала два параллельных мира - мир своих детей и мир здоровых детей. И моей задачей по жизни стал сделать так, чтобы наш мир стал проникать в мир здоровых детей, и у моих детишек-опорников появилось понимание, что у них такое же детство, и им свойственно все то же самое, что свойственно здоровым детям. Я не могу сказать, что есть сопротивление общества. Сегодня есть непонимание, нежелание тратить силы, чтобы вопрос инклюзии, поднятый сегодня, разрабатывать, чтобы он входил в мир здоровых людей. Здесь будет сопротивление обычных школ, сопротивление родителей. И сегодня я не могу сказать, что и мои дети и родители готовы к инклюзии. Кто-то идет в обычные школы сам, но есть те, кого мы называем "жертвы инклюзии", и с ними приходится потом работать в школе долго.
Тамара Ляленкова: Да, это очень сложно, требует от родителей, от детей работы над собой. И не все школы готовы технически, и психологические моменты возникают.
Сания Поршнева: Да, школы должны быть к этому готовы, все должно быть заранее выстроено, это долгий путь. И мы всегда себя предлагаем как ресурсный центр для этого. Наша школа дружит со многими школами района, у нас много совместных мероприятий.
Татьяна Долгих: Нам открытым текстом, например, сказали, что мы должны быть к этому готовы. Для этого нам выделяли деньги, мы сделали пандусы, все школы республики этим занимались. Я думаю, если мы хотим выстроить наше общество милосердным и гуманным, так должно быть, но это нужно продумывать и в психологическом плане.
Тамара Ляленкова: А может быть, это правильно - учить детей в специализированных учебных заведениях?
Сания Поршнева: Должно быть и это, и множество вариантов. Для того чтобы дать этим детям максимально, нужны условия специально школы. Выстроенное внутри пространство, когда их окружает множество специалистов, своя медицинская служба, служба сопровождения, и каждого ребенка проговорят, прощупают, его движения много людей. Но давайте не забывать и о том, что им выходить в мир, и когда это поле счастливого детства закончилось, мы выходим в институты, а из институтов мы выходим в мир здоровых людей, а этот мир не очень готов к нам. Наверное, сначала, да, такая социализация - показывать, что мы есть, с нами общаться, дружить, сначала это, наверное, должно быть массово, а потом уже...
Тамара Ляленкова: А наиболее эффективная образовательная среда? Ведь такое командное решение сделать инклюзию повсеместной, построить пандусы, по-моему, не совсем продуманное. Татьяна, у вас большой поселок?
Татьяна Долгих: 13 тысяч человек. У нас большая миграция идет, к нам приезжает из деревень очень много учеников в школу, поэтому переполненность. У нас на будущий год планируется 7 первых классов, и наполняемость классов - 32 человека. Хотя по нормам Санпина - 25, не выше, нарушаем нормы. Родители переезжают наш поселок, он очень расстроился, и сегодня это уже почти город в количественном составе, а ребятишкам ищут место, где получше. В деревнях остается очень мало русскоязычных учителей, а ребята тувинской национальности коренной хотят хорошо знать русский язык. Родители прямо так и говорят: мы переезжаем, чтобы дети обучились русскому языку. Знание русского языка - это дорога в большой мир, выезд за пределы республики, получение высшего образования в ближайших городах - Абакан, Красноярск и выше.
Тамара Ляленкова: Игорь, дети, которые учатся в гимназии, нацелены на поступление куда? И многие ли остаются?
Игорь Никитин: Сейчас ситуация складывается таким образом, что поступить в институт, обучаясь в любой школе, не так сложно. Потому что количество мест в вузах и количество выпускников не очень разнится. Вопрос - куда поступать, ехать в Москву или оставаться дома. Но поступление в Москве тоже не показатель, потому что в Москве полно вузов с платными отделениями, куда тоже поступить достаточно просто. У нас остается, по большому счету, один показатель - поступление на бюджетные места. Он не очень хорошо показывает работу школы, но все же один из показателей. Мало детей у нас остаются в Сочи, в основном дети уезжают в большие города, в большие вузы с надеждой получить хорошее образование. Все мы понимаем, что филиалы - это не то место, где есть качественное образование. Нужна база, нужна хороша профессура, сильная, и конечно, в основном дети уезжают в Москву, в Питер, в Воронеж, Екатеринбург, Краснодар...
Тамара Ляленкова: А потом возвращаются?
Игорь Никитин: По-разному. В городе есть программа, когда стараются детей возвращать, пытаются находить для них какие-то рабочие места. Но надо отдавать себе отчет, что город курортный, и если человек заканчивает технический вуз, он здесь не очень хорошую работу себе здесь найдет. Так что дети мало возвращаются, пытаются закрепиться в других городах. Но это тенденция всех провинциальных городов.
Тамара Ляленкова: У вас очень большая гимназия, с чем это связано?
Игорь Никитин: У нас не очень хороший и понятный вариант: гимназия - 2 тысячи человек. Но так сложилось, что эта школа изначально была большой, это школа микрорайона, в нее нет специального отбора детей, но традиционно показывающая хорошие результаты по ряду гуманитарных дисциплин. Есть, конечно, определенная специализация, но, понимая, что дети сейчас хотят получать часто техническое образование, им нужна математика, физика, химия, биология, да и эти вузы начинают пользоваться популярностью, за этими специальностями будущее, то мы тоже идем за спросом. Нужно учитывать интересы детей прежде всего.
Тамара Ляленкова: Насколько местный департамент образования вмешивается в политику, которую вы проводите в вашей гимназии?
Игорь Никитин: Меня очень радует, что теперь есть 273-ий закон, который вносит сейчас определенные сложности в нашу жизнь, организационную и иную, но главное для нашего сегодняшнего разговора в законе то, что школа имеет право определять свою академическую самостоятельность, академические приоритеты, экономические и так далее. Школа формирует свою политику, исходя, в том числе и во многом, из того, что нужно родителям и детям. И в данном случае задача нашего учредителя - контролировать, исполняем ли мы федеральный закон, и мы стараемся его исполнять.
Тамара Ляленкова: Татьяна, у вас пилотный проект, предложенный федеральным департаментом. Вам создали некоторые условия, и при этом три смены. Часто региональные департаменты берут на себя эксперимент, чтобы получить деньги, а потом все это идет как-то вяло. У вас нет опасений, что вас бросят в какой-то момент?
Татьяна Долгих: В рамках модернизации у нас идет оснащение школы. Я директором работаю уже 20 лет, и одно время был такой застойный период, поэтому я не думаю, что будет хуже. Во-вторых, я по жизни боец, и я для того, чтобы детям в школе жилось лучше, пойду хоть к кому на прием, буду просить, выбивать, сражаться. И думаю, что получится.
Игорь Никитин: Тут важно, что стандарт - очень важный документ, но он работает на перспективу. Мы не можем сегодня на 100 процентов обеспечить все и вся, потому что у нас просто учителя не работали толком по новому стандарту, и они не умеют и не знают, как это делать. Это документ на перспективу, и выстраиваться все будет не один год: и материальные условия, и кадровые, и все остальное.
Тамара Ляленкова: А ребята как-то меняются в школе?
Сания Поршнева: Понятно, что у меня другие дети, и мне важно ответить на этот вопрос. Наши дети должны научиться отстаивать свои интересы, свое право на такую же жизнь, как у всех. И мы их учим, что все зависит от них самих. Я долго ждала, когда они начнут объединяться. Выпускники последних лет создали свое общественное объединение и поставили задачу - сражаться за доступный город. Иногда они обращаются ко мне, чтобы их поддержать, выйти вместе на демонстрацию, и я, когда могу, всегда участвую. А ученики первых выпусков тоже создали свою организацию, правда позже, и начали заниматься трудоустройством. Первый выпуск был в 1996 году, они уже все успели получить образование, получили уже массу отказов в трудоустройстве, и на своем опыте они тоже объединились. И они своими обращениями к власти, объединением могут сами себе помогать. Вот это изменилось.
Игорь Никитин: Активность детей и родителей растет, социальная активность, общественная активность. Сейчас много детей, которые точно знают, чего они хотят в жизни, сами определяют свой образовательный маршрут. И важно, чтобы школа успевала за ним. Это информационные дети, которые с информацией работают часто лучше, чем мы. И еще важно, что сегодня для ребенка учитель не является гуру, который всегда говорит только правду. Сейчас учитель воспринимается ребенком как человек, который помогает усвоить материал. Ребенок часто отдельные темы или курсы знает не хуже учителя, потому что он хорошо информирован. В этом плане, конечно, все существенно изменилось. Это другая школа, другие дети, другие методы работы с ними, безусловно.
Татьяна Долгих: Вы знаете, а у меня сейчас из 546 учащихся начальной школы, за первую четверть, только 11 отличников. У нас дети подготовлены к школе очень плохо, потому что проблема еще и с садиками. Когда дети идут из садиков, проблем нет, а без садика очень тяжело. И у нас наблюдается пассивность родителей, родители были раньше более активны. Я буду очень рада, если у нас на уровне правительства Республики Тыва примут закон об усилении ответственности родителей. У нас родители сдают сейчас детей в школу, как в детский сад, сдали и все.
Тамара Ляленкова: Наверное, это зависит еще от места расположения школы.
Татьяна Долгих: Вот компьютеризация. Мы спрашиваем родителей: поднимите руки родители, у которых есть дом компьютер. Из 146 людей в зале, которые пришли, поднимают руки 12 человек. Так что у нас совершенно другие проблемы! Хотя вроде бы живем в одном пространстве - Россия.
Тамара Ляленкова: А сколько у вас денег на ребенка полагается?
Татьяна Долгих: 32 тысячи. И вот субсидии приходят, на одного ребенка - тысяча. То есть я получаю всего миллион, хотя у меня больше детей. И нам дают квартально. Например, в школе нужен кабинет физики и химии, но когда делят, у меня потом суммы не получается, чтобы выйти на тендер и заказать кабинеты.
Игорь Никитин: Я не буду комментировать цифры, потому что я немножко засомневался, но я хочу сказать одругом. 83-ий закон дает возможность и 174-ый федеральный закон выбрать, кем вы хотите быть - пусть не казенным, но будьте бюджетным или автономным учреждением.
Тамара Ляленкова: Автономным учреждением не каждый решается стать...
Игорь Никитин: Мы были первым учреждением в Краснодарском крае, которые выходили на эту систему. И в результате я дышу спокойнее, потому что мы живем в статусе автономного учреждения. Мы определяем договором с учреждением, когда мы будем получать деньги, это будет одна третье, одна вторая, меня никто не спрашивает, когда я их потрачу, Понятно, что есть какой-то отчетный период, но тем не менее. Так что дверь туда еще открыта. Конечно, финансовая самостоятельность накладывает и финансовую ответственность, но в данном случае мы должны выбирать, что для нас важнее. Мне представляется, что любая либерализация, любая степень свободы - это хорошо, и ей надо пользоваться. Да, в бюджетном учреждении поспокойнее, но руки связаны.
Татьяна Долгих: У нас совершенно другие проблемы. Вот у нас комплекты учебников родители покупают сами! Учебники к нам начали приходить вот только сейчас, да и часто не соблюдаются методические линии, дают нам учебники, которые не нужны. И нас начальник управления образования заставил купить вместо кабинета физики учебники, чтобы снять социальную напряженность.
Игорь Никитин: Я думаю, это вопрос не к школе, а к региональным властям. У нас проблем тоже хватает. Если говорить об учебниках - конечно, у меня катастрофическая ситуация с учебниками, и на те деньги, которые у меня есть, я не могу обеспечить всех детей. Учитывая, что учебники сейчас - хороший бизнес, и выпускают учебник, а к нему еще три рабочие тетради, и мы вынуждены каждый год это закупать. Эта проблема есть везде, но эту проблему нужно решать на уровне региональных властей, столицы, министерства, нужно договариваться с издательствами.
Тамара Ляленкова: Есть еще история со школьной формой...
Игорь Никитин: У нас требования по форме есть, но по сути мало что изменилось. Каждая школа вправе выбрать то, что она считает нужным, и каждая школа может ограничить свою форму деловым стилем. В этом есть здравый смысл, хотя впрямую это на качество образования не влияет.
Татьяна Долгих: У нас тоже деловой стиль. Некоторые классы, где родители более успешные, хорошо зарабатывают, этим давно отличались. Но 100-процентно не добились, некоторые ребята продолжают у нас ходить в джинсах. Средняя цена формы у нас - 2 тысячи, и родители некоторые не могут позволить себе такую сумму. У меня 65 процентов - это семьи малообеспеченные, где один родитель. И когда шла отчетность, я писала: дайте мне три года, чтобы довести это до конца.
Тамара Ляленкова: Новый закон об образовании проработал несколько месяцев, в сентября фактически. Подводя итоги последнего времени, что наиболее проблемное и положительное с ним связано?
Игорь Никитин: Нет такого директора школы, который скажет, что ему денег хватает. Нам дают 100 процентов того финансирования, за которое проголосовали региональные депутаты, нам не могут дать меньше, но тот норматив, который у нас есть, он для нас недостаточен. У меня в регионе, скажем, этот норматив, сумма на ребенка в год - порядка 26 тысяч, и я так понимаю, что это очень неплохо. Но в Москве эта сумма - более 100 тысяч. Мы в разных условиях. Денег не хватало всегда. Но с принятых новых стандартов главная проблема - это учитель. Учителя хорошие, но они учились работать и всю жизнь работали в основном по-другому. И сейчас создать условия, чтобы человек захотел, смог и научился работать по-другому, это самая большая проблема школы на сегодня.
Сания Поршнева: Мы об закон споткнулись уже. Есть моменты, где он нам подножку подставил, это, например, медицинская служба в школе. Сейчас в нашем городе от всех школ забирается медицинская служба, мы пытаемся сопротивляться этому. Потому что, например, наша школа не может остаться без врачей. У меня в школе есть и ортопед, и врач ЛФК с узкой специализация эрготерапия, и без этого невозможно. Есть плюсы для нас, прописан индивидуальный учебный маршрут, учебный план, и это очень для нас хорошо, это узаконено, это положительный момент. Не знаю, как сработает то, что мы потеряем название - специальная коррекционная школа. С одной стороны, это, наверное, гуманно - все школы одинаковые, с другой - кто и как будет видеть, что дети у меня специфические, особые, и нам нужно финансирование больше. У меня образование ребенка стоит дороже. Это же не просто коляска, есть не говорящие дети, 80 процентов детей с нарушениями речи, 70 процентов с нарушениями зрения, так что специфика серьезная. Сегодня меня пока слышат, а как повернется дальше - не знаю.
Игорь Никитин: Важно понимать, что закон не может учесть интересы каждой школы в Российской Федерации, тем более условия везде совершенно разные. Закон носит концептуальный характер. В ближайшее время закон потребует, и это уже ведется, разработки еще не одной, может быть, сотни подзаконных актов, которые будут регламентировать работу этого закона и учитывать особые условия школ. В ближайшие год-два это должно быть сделано, чтобы все положения закона были с механизмами реализации. Пока, конечно, механизмов, может быть не хватает.
Тамара Ляленкова: Еще многое отдается не усмотрение региональной власти...
Татьяна Долгих: Если говорить о здоровье детей, у нас медицинский работник работает всегда от поликлиники. Три года назад я получила лицензию на медицинский кабинет. Получить ее было очень сложно, нужно было определенное оборудование для кабинета. У меня работала моя одноклассница, она невропатолог, и она работала очень долго, осматривала всех ребят, проводила обследования. И она мне сказала свои выводы и объяснила, почему у нас и качество низкое, и так далее. Все идет из детства, это и неправильные роды, и все остальное.
Тамара Ляленкова: То есть у вас школа еще и врачебное место, просто такой центр социального обеспечения!
Татьяна Долгих: Да, все крутится возле школы. Где закрываются школы в поселках, там затихает жизнь. Но главная проблема у нас - перестроить учителя на работу по новым стандартам, как уже и коллеги сказали.
