Иван Толстой: Звездный юбилей. 90 лет петербургскому журналу «Звезда». Мне как коренному петербуржцу приятно предложить вниманию наших слушателей беседу с соредакторами журнала. А поскольку я и сам четверть века назад недолго работал в редакции «Звезды», то приятно вдвойне. Журнал мне родной. Представьте себе, я, мальчишка, смел «редактировать» Вайля и Гениса, Льва Лосева, Бориса Парамонова.
Не всякий российский журнал ХХ века имеет свою мифологическую ауру, но у «Звезды» она есть – и поблескивает зловещим светом вот уже скоро 70 лет. Я имею в виду, конечно, постановление 1946 года, нанесшее советской литературе увечье, плохо совместимое с жизнью. В этом узком смысле имя журнала будет жить столько, сколь и память о советской идеологии.
Но судьба «Звезды», слава богу, гораздо шире, и мы решили сегодня 46-й год не вспоминать. Не потому что «да ну его!», а потому хотя бы, что история с постановлением описана много раз и в подробностях – той же «Звездой», например.
Сегодня разговор о том, что крепче меди, что переживет и сам журнал, – о литературе и ее создателях. И какие бы беды не сваливались на редакцию, через какие черные дыры «Звезда» не проходила, свое собрание сочинений она выпустить может такое, что это будет букет из литературных шедевров. Я уж не говорю об исторических публикациях, об эпистолярии, эссеистике. Надеюсь, что в ходе сегодняшней программы эти вопросы будут обсуждены.
Беседу с соредакторами «Звезды» ведет наш петербургский корреспондент Виктор Резунков.

Виктор Резунков: Здравствуйте, Яков Аркадьевич. Здравствуйте, Андрей Юрьевич. Очень приятно, что я имею честь поздравить вас от имени наших радиослушателей с 90-летием журнала “Звезда”. Мой первый вопрос, скорее всего, к Андрею Юрьевичу: рассказать вкратце, конечно, здесь целая тема, можно растянуть на несколько часов лекций, об этапах развития журнала.

Андрей Арьев: Журнал начал выходить в очень торжественный траурный момент нашей истории: скончался Владимир Ильич Ленин, и в первом номере журнала “Звезда” в январе 1924 года был о нем материал, его даже материал, но, естественно, написанный до этого времени. Решение создать журнал было принято раньше. Потому что на подготовку журнала нужен не один месяц. Формально он был создан в ноябре, было постановление о создании государственного журнала.

Виктор Резунков: Простите, Луначарский постарался? Нет, не имел он отношения?

Андрей Арьев: Конечно, политикой и культурой занимался Луначарский. Но все это было связано с общей культурной политикой, с общей культурной ситуацией, сложившейся в то время. Как раз в 1924 году последний и лучший русский частный толстый журнал, который создали Замятин и Корней Чуковский, “Русский современник”, был ликвидирован, всего 4 номера вышло. Взамен этого толстого журнала появился журнал “Звезда”. До этого времени в Петербурге, в основном, царил такой хаос в издательско-журнальной деятельности. Существовали частные издательства, частные журналы. В то же время существовали левые искусства, поддерживавшие коммунистов, большевиков, с этим левым искусством еще не разобрались. Надеялись на пролетарское искусство, которое было довольно хилым. И, в конце концов, решили возобновить традиции русской культуры, старой культуры, потому что большевики, в конце концов, ориентировались на старую русскую классику, хотели новых Гоголей и Щедриных, а современные Гоголи и Щедрины под другими именами были не очень нужны.
Короче говоря, был создан такой журнал, в котором печатались по мысли устроителей этого журнала “попутчики”. “Попутчики” - это словечко, пущенное Троцким. К ним причислялись писатели, которые согласились сотрудничать с советской властью по разным мотивам, те, кто не уехал, в то же время авторы не могли быть причислены к ярым коммунистам. Конечно, руководители этого журнала были, соответственно, настроены партийно. Отделы критики, публицистики генеральную линию партии неуклонно поддерживали. Но в других отделах - проза, поэзия, драматургия, история, литературоведение - было более-менее все спокойно. Действительно, в этот журнал вошли и стали в нем печататься лучшие тогдашние поэты.
Первый период журнала, можно сказать, был бурным. Приблизительно года до 34-го, когда вновь всех писателей собрали в один строй - творческий союз. Был с большой помпой открыт Первый съезд писателей в Москве, и все вроде бы наладилось. На самом деле, конечно, тут начался кошмарный зажим, потому что если до 1934 года в журнале “Звезда” печатался Ходасевич в первом же номере, хотя он был уже эмигрантом, печатался Клюев со своей поэмой “Деревня”, которую потом ругали, и судьба Клюева к 1934 году уже была решена - он отправился в ссылку. Здесь печатал Пастернак “Охранную грамоту”, здесь печатал последние свои стихи Мандельштам, Заболоцкий, и так далее. С 1934 года начался тихий и мирный спад. Еще печатались Тынянов, Каверин и другие, но уровень журнала, как и всей литературы советской, понизился. Единственное, на Зощенко была надежда, и Зощенко действительно все читали.
Потом началась война. И это период не то что бурного расцвета литературы, но это очень важный для журнала период. Потому что в ужасных, страшных условиях блокады журнал продолжал выходить. В нем печатались Бергольц, Тихонов и другие известные поэты и писатели. Выходил он не очень регулярно, журнал ежемесячный, но в годы блокады его сдваивали.

Виктор Резунков: Но большим тиражом.

Андрей Арьев: Тираж был вполне приличный - 10 тысяч экземпляров, больше, чем сейчас. Разумеется, частная подписка тогда не существовала, во всяком случае, никто не разносил журнал по домам, но в библиотеках он все-таки был. Это был такой героический период существования журнала.
После войны были некоторые надежды на свободу, на оттепель, и так далее, печатался Зощенко, Ахматова. Потом в 1946 году известные события наступили, журнал был разогнан, главный редактор уволен, редколлегия была распущена. Из Москвы даже был прислан редактор специально, в Ленинграде не нашлось, который полгода руководил журналом. Потом журналом стал руководить Друзин, местный критик. Журнал по-прежнему выходил, но особенных достижений, конечно, не было. Вновь ожил журнал уже в 80-е годы, но окончательный и полный его расцвет, можно сказать, и будем считать бесповоротный, наступил в 90-е годы. Действительно, расцвет журнала “Звезда”, который, нам кажется, длится и до сих пор.

Виктор Резунков: Яков Аркадьевич, у меня к вам вопрос: есть ли у вас ощущение преемственности “Звезды”, или новые времена слишком далеко отвели сегодняшний журнал от его корней?

Яков Гордин: Думаю, что преемственность безусловная. Потому что, как рассказывал Андрей Юрьевич, действительно взлет 1920-х годов, когда все-таки была относительная свобода творчества, и в самом деле, самые разные писатели, поэты самых разных направлений все-таки существовали, публиковались. После расстрела Гумилева, пожалуй, никого в 20-е годы не репрессировали. Хотя, если почитать дневники Чуковского, то ясно, что тоже был достаточно жесткий нажим. Тем не менее, то, что делается последние 20 лет в журнале “Звезда”, даже больше, -это возвращение высокого уровня литературы, не связанного никакими политическими условиями. Конечно, гораздо большая свобода, чем даже была в 1920-е годы. Другое дело, что неоткуда взять все-таки ни Тынянова, ни Каверина, ни Алексея Толстого, ни Мандельштама, ни Пастернака, но тем не менее, есть очень хорошие талантливые поэты высокого уровня, как Александр Кушнер, есть хорошие, действительно талантливые прозаики. Поэтому мы, конечно, ощущаем себя таким мостом через несколько десятилетий.

Виктор Резунков: Яков Аркадьевич, есть три как минимум автора в “звездинском” иконостасе - Бродский, Довлатов и Набоков. Им посвящены тематические номера, множество публикаций, разрозненных по годам. Был еще ахматовский номер, цветаевский. Может быть читатели пропустили другие значимые для журнала фигуры? Тынянов входит в это число, в частности?

Яков Гордин: Специально тыняновского номера, к сожалению, не было, хотя материалы, посвященные Юрию Николаевичу, были. Мы, естественно, относимся к нему с глубочайшим почтением. Тем более свой великий роман “Смерть Вазир-Мухтара” он опубликовал в “Звезде” в 1927 году в многих номерах - это было очень важное событие тогда для интеллигенции, которая уже ощущала наступление новых времен.

Виктор Резунков: Скажите, есть ли у “Звезды” в журнальном мире сегодняшнем или историческом некий идеал, на какой журнал “Звезда” хотел бы быть похожим?

Яков Гордин: Я не могу сказать. Может быть, пушкинский “Современник”. Это такая довольно печальная аналогия, потому что пушкинский “Современник”, в котором публиковались лучшие литераторы того времени, начиная с самого Александра Сергеевича, Вяземский, и так далее, он не пользовался особенной популярностью, как это ни странно. Он далеко уступал “Библиотеке для чтения” Сенковского и булгаринским изданиям. Но, пожалуй, вот это. Вне зависимости от привходящих обстоятельств стараться держать высокий уровень. Потому что Сенковский публиковал все, вплоть до выкроек французских мод. Пушкин специально в письме, когда еще только журнал задумывался, писал, что выкройки не будем ни в коем случае публиковать. Так и мы не публикуем специально ни дамских романов, ни детективов, хотя если талантливый хороший детектив и это проза - пожалуйста. Что-то их не видно. Может быть, в ущерб себе мы стараемся держать тот уровень, который мы себе назначили. Потому что некрасовский “Современник” был, конечно, очень важный журнал, там был очень сильный критический отдел, да и там молодой Толстой печатался, но он был очень неровный журнал.

Виктор Резунков: Андрей Юрьевич, тот же вопрос к вам.

Андрей Арьев: Пушкинский “Современник” был создан по образцу все-таки шотландского журнала. Так что наша связь с общеевропейской культурой для нас очень ценна. В этом плане, если мы и продолжаем какие-то традиции, то мы продолжаем традиции, связанные, прежде всего, с представлением о том, что культура гораздо более долговечна, чем любые социальные и политические системы. Следовательно, в тех или иных системах культура может играть ту или иную роль, но в целом она переживет любую систему. Вот наш идеал.

Виктор Резунков: Яков Аркадьевич, Андрей Юрьевич, можете рассказать по одной яркой истории, связанной с журналом, только не по поводу постановления 1946 года.

Яков Гордин: Понятно, это общее место, да. Вы знаете, самые разные бывают ситуации, какие-то безнравственные критические нападки, и так далее. Может быть то, что имеет смысл обнародовать: нас фактически 5-6 лет назад пытались закрыть. Притом, что это не было каким-то политическим заказом сверху. Это было идеей одного из чиновников администрации, которого, к счастью, нет теперь не только в администрации, но и в Петербурге. Он бывший военный прокурор, хотя занимался у нас тут культурой. В один прекрасный день мы получили письмо, что нас лишают льготной аренды. Что такое лишение льготной аренды для такого учреждения, как редакция, - это понятно. То есть, все деньги, которые мы получаем на подписку, все бы ушли на аренду, еще бы не хватило. Почему? Потому что это замечательный бюрократический ход. Понятно, что ему не нравился журнал “Звезда”, но такой, повторяю, замечательный бюрократический ход. Юристы КУГИ, которые ведают имуществом, у нас прекрасные с КУГИ отношения всегда были, заключают с нами очередной договор на 5 лет, строго по закону городскому об аренде назвали наше помещение “офис”. Этот человек, не буду называть, решил и так мне и заявлял, мы с ним многократно переговаривались, что в офисе издавать журнал нельзя, офис - это контора. Если бы было сказано, что это редакция, тогда пожалуйста, а на офис никаких льгот не распространяется. Короче говоря, это было два месяца перетягивания каната и выматывания нервов.

Андрей Арьев: Даже больше, по-моему.

Яков Гордин: Больше суд потом еще был. Но суд был по-другому несколько поводу. Оказалась, к сожалению, в отпуске председатель комитета, которая теперь замминистра, но она вернулась из отпуска. Я написал ей очень резкое письмо по отношению к этому господину, и она все это дело, естественно, резко прекратила. С нами мгновенно заключили договор, вернули льготу. Но момент был очень тяжелый. Потому что еще несколько дней, и мы бы выпали из этого реестра льготного и вернуться туда было бы уже практически невозможно. Прокурор, ведавший культурой, потом подал на меня в суд в защиту чести и достоинства, потому что я действительно написал, что он занимается беззаконием и создает проблемы на пустом месте. После трех или четырех месяцев судебных заседаний все это ушло в песок, и дело он проиграл. Вот такая очень характерная, надо сказать, для современной жизни история. Хотя ничего подобного больше уже не происходило.

Виктор Резунков: Андрей Юрьевич, вам слово. Я думаю, на заре перестройки было достаточно историй.

Андрей Арьев: Было и на заре перестройки, и после. Хорошо, я вам могу рассказать забавную историю, как я то ли не появился в журнале, то ли наоборот укрепился. Дело в том, что когда началась перестройка в 87 году, мы с редакцией, но не со всей, написали письмо в “Известия” о том, что пора бы и журналу “Звезда” прозреть и начать печатать то, что в то время любые хорошие журналы печатали.

Виктор Резунков: Вы еще там не работали? Вы с 92-го года?

Андрей Арьев: Я в 92 году с Яковом Аркадьевичем возглавил журнал. Это письмо удалось напечатать в газете “Известия”. Его подписали далеко не все, конечно, сотрудники, но половина, даже большая часть редакции это письмо подписала, подписал и я. Там было написано, что я редактор, а я никаким редактором не был, я в штате не был. Но я действительно постоянно сотрудничал с журналом “Звезда”, был просто внештатным консультантом в отделе прозы, рецензировал рукописи, которые приходили. Тогда обязательно нужно было на каждую рукопись дать ответ.
Напечатано было это письмо, я прихожу в редакцию, Георгий Константинович Холопов, главный редактор журнала, говорит мне: “Андрей Юрьевич, больше вы в журнале не работаете”. На что я ему говорю: “Георгий Константинович, вы меня сюда не принимали, не вам меня отсюда и выгонять”.
На этом дело закончилось. Холопов побежал, чтобы не оплачивать Арьеву его рецензии. На что ему возразили: что значит не оплачивать? Это законные рецензии, вот они представлены, они должны быть оплачены. И тут он проиграл, и постепенно он ушел в тень. Но тогда мои коллеги нахально пошли к Холопову и сказали, что вообще Арьева нужно в штат. Сейчас есть местечко в отделе критики, человек ушел, давайте возьмем его. Холопов немножко ошалел и говорит: “То есть, как?”. Миша Панин говорит: “Вот так”. И спрашивает его: “А вы, Георгий Константинович, когда соберетесь на пенсию?”. Тот говорит: “Да я не знаю”.
Короче говоря, собрались меня пригласить в штат в такую странную минуту, но тут кроме Георгия Константиновича был человек гораздо более железный, его заместитель Петр Владимирович Жур. Когда до него все это дошло, он посмотрел и сказал собравшимся сотрудникам “Звезды”, без меня это было: “Если вы будете на этом настаивать, я приму свои меры”. И все затихло.

Яков Гордин: Надо сказать, кем он был - Петр Владимирович Жур. Подполковником КГБ.

Виктор Резунков: Яков Аркадьевич, мы с вами беседовали и не раз уже на эту тему, на самом деле: помогает ли жизни журнала существование интернет-версии и какие тут перед вами встают проблемы?

Яков Гордин: Я думаю, что здесь невозможно ответить ни да, ни нет. С одной стороны, конечно, помогает, потому что большое количество людей узнает о существовании журнала по всей необъятной стране и за ее пределами именно из интернет-версии. С другой стороны, это, конечно, отрицательно влияет на наш бумажный тираж. Деньги подписные мы получаем только с бумажного тиража, за интернет, к сожалению, мы с Андреем Юрьевичем это не раз обсуждали, мы не получаем ни одной копейки. Поэтому такое двойственное положение - и да, и нет. Конечно, было бы нормально, если бы была некая ответственность тех, кто читает журнал в интернете, и они хотя бы какие-то условные суммы вносили за это, тогда положение журнала было бы совсем другое.

Виктор Резунков: Будем надеяться, что какие-то механизмы возникнут.

Яков Гордин: Они есть, эти механизмы, Андрей Юрьевич как раз этим занимается. Но это все очень тяжело и долго проворачивается.

Виктор Резунков: Андрей Юрьевич, если в редакции журнала “Звезда” вывесить портреты людей, которые создали эпоху “Звезды”, кто бы на этих портретах был изображен?

Андрей Арьев: Я бы, конечно, в первую очередь поместил авторов, а не редакторов. Первым редактором “Звезды” был Майский, который действительно много сделал для журнала, но он был человеком далеким от литературы, он дипломат, вскоре уехал и был послом в Англии. Для укрепления позиций журнала “Звезда”, конечно, большую роль играл Майский.
Дальше, что ж, все редакторы были людьми подневольными, назначенными - это была номенклатура ЦК. Главный редактор журнала “Звезда” утверждался в Кремле. Так что говорить о том, что кто-то сыграл большую роль, кто-то меньшую, весьма трудно. Конечно, скажем, какое-то время Николай Тихонов не то, что был главным редактором, а исполнял его роль, он, естественно, имел больший вес. Я бы не стал говорить о том, что администрация играла какую-то большую роль, главный редактор. Другое дело, что очень большую роль в журнале “Звезда” играло в советское время среднее звено. Не главный редактор, не замглавного редактора, а те, кто собственно делал журнал, - отдел прозы, отдел критики, отдел публицистики. На этих местах, в этих редакциях на удивление всегда сидели порядочные и культурные люди. Даже завотделом критики Нина Георгиевна Губко, по-моему, единственная в Советском Союзе в толстом журнале была беспартийная. Так что основными людьми, которые поддерживали уровень высокий журнала, были люди, как сказали бы, незаметные, мало кто знает их фамилии. Но это то среднее звено, которое собственно делает журнал.

Виктор Резунков: Вы упомянули Майского. Принесли буквально сегодня, показали нам приказ за подписью Сталина от 12 июля 1951 года № 9374. В частности, в этом приказе написано распоряжение Иосифа Виссарионовича: “1. Увеличить редакции журнала “Звезда” лимит персональных окладов на один оклад. 2. Установить главному редактору журнала “Звезда” Друзину персональный оклад в размере 3750 рублей в месяц. Обязать Министерство автомобильной и тракторной промышленности поставить в третьем квартале 1951 года Главполитграфиздату при Совете министров для редакции журнала “Звезда” одну легковую машину “Победа” за счет резервов Совета министров СССР”. Такой приказ свидетельствует о том, что Сталин на самом деле очень внимательно относился к журналу “Звезда”.

Яков Гордин: Да, несомненно. Сталин, как и все большевики, страстно боялись слова нематериального. Как материально с людьми поступить и как с ними расправиться, они прекрасно знали и умели это делать, а слово, поскольку вещь не материальная, очень для них было опасно. Они за словом следили гораздо больше, чем за шпионами. Шпионов можно было всегда выдумать. Даже после того, как в 46 году журнал “Звезда” был разгромлен по-настоящему, видимо, никакой опасности идеологической не представлял и на самом деле не представлял, тем не менее, Сталин все время об этом думал и решил после того, как прошло шесть лет затишья, штиля и ничего опасного не произошло, он решил опять обратить внимание на журнал “Звезда”, это всегда политика кнута и пряника, и увеличить оклад. Но самое смешное, вы не дочитали в этом приказе, там было следующее, что нужно увеличить количество бензина до 200 литров. Действительно подпись - председатель Совета министров СССР И.Сталин.

Виктор Резунков: Ручное управление, как сейчас.

Яков Гордин: Вот именно. То есть это уже, конечно, сатира, которую только Гоголю удавалось воплотить в слова. Чистое начало “Мертвых душ”, когда два мужика сидят и спорят: а что, доедет ли колесо до Казани или только до Москвы. Они решили, что только до Москвы доезжала эта “Победа” с этим количеством бензина. Но самое смешное то, что мы никакой машины не имеем, не получили ее. Так что, действительно, был очень забавный эпизод.

Виктор Резунков: Интересно, Андрей Юрьевич, а что вы скажете по поводу вообще репрессий сталинских, они влияли ведь не только на состав людей, которые публиковали свои материалы, но и непосредственно на само существование в печатном виде журнала “Звезда”. 2-й номер 1924 года содержит публикацию Зиновьева. Несомненно, после того, как он попал в опалу, журнал был изъят из всех библиотек.

Андрей Арьев: Не из всех библиотек был изъят, а там просто вычеркивались, замарывались фамилии. Каковы были нравы, я могу вам рассказать о судьбе во время войны редактора этого журнала Золотницкого. Очень хороший, культурный человек, но он допустил какую-то опечатку в журнале, но не страшную, вроде бы смысловую. Он за это был отправлен в штрафбат. И пока он там не смыл кровью, пока не был ранен, так там и пребывал, а потом его обратно вернули в “Звезду”. Вот такие были нравы.

Виктор Резунков: Андрей Юрьевич, скажите, если, допустим, выпустить пятитомник или десятитомник избранного, какие бы публикации прошлых лет, по вашему мнению, вы бы туда в обязательном порядке поместили?

Андрей Арьев: Вы знаете, мы на самом деле издадим, правда, пятитомник не удастся, но толстый том избранного мы издадим и, надеюсь, достаточно быстро. Туда вошли бы и войдут, конечно, все славные имена. Будет там что-нибудь из Горького, он был замечательным писателем, хотя стремительно переставал им быть, но все же он писал как раз в эти годы “Клима Самгина”, лучшая его вещь, что бы ни говорили, как бы идеологически ни была направлена против так называемого мещанства, но это очень хорошая вещь, а печаталась она частично в “Звезде”. Так что, я думаю, мы что-нибудь из “Клима Самгина”, какую-нибудь главу напечатаем.
Здесь публиковались Пастернак, “Охранная грамота”, многие лучшие стихи Мандельштама публиковались. Здесь замечательная поэма Клюева “Деревенщина” была опубликована. Здесь, как уже упоминал Яков Аркадьевич, была напечатана “Смерть Вазир-Мухтара” Тынянова. Здесь было множество стихов Ахматовой, здесь Зощенко печатался. Все это мы выберем.
А дальше представляются большие затруднения, потому что слишком много. Практически, начиная с года 1990-го, можно перепечатывать почти весь журнал целиком. Солженицын печатался, из его “Красного колеса” два тома печаталось, печатался Сахаров, здесь впервые печатались из архивов парижских работы отца Сергия Булгакова, очень важная работа “Христианство и война”. Здесь печатался Ильин.
То есть, это был такой расцвет и пир, что стоило бы его переиздать, но это уже физически невозможно, да и ни к чему, потому что все эти публикации уже стали хрестоматийными книгами и изданиями. Во всяком случае мы такого рода издание готовим. Здесь печатал лучшие свои произведения Бродский, когда стало возможным печататься при жизни. Здесь напечатаны и довлатовские лучшие рассказы, такие как “Лишний” и чуть ли не самый его известный рассказ “Представление”. В общем, здесь много чего печаталось и печатается.

Виктор Резунков: Может быть, в продолжение к этому вопросу: кого на вашем веку “Звезда” открыла? Можете назвать какие-то имена поэта, прозаика, драматурга и публициста?

Андрей Арьев: С драматургией у нас дело плохо, потому что мы почти не печатаем пьес. Пьесы все-таки предназначены для воплощения на сцене, для нас важен литературный текст, и такие вещи как “Горе от ума” появляются раз, может быть, в столетие. Хотя мы какие-то пьесы печатали, но очень редко. Последняя, кого мы открыли, - это Елена Чижова. Она все свои романы печатала в журнале “Звезда” и за роман, напечатанный в журнале “Звезда”, получила Букеровскую премию.
Для меня очень важным и очень ценным было открытие прозы Натальи Толстой. К сожалению, она прошла не очень замеченной, но тем не менее, именно в журнале “Звезда” она начала печататься и печатала свои рассказы до самой кончины. Здесь множество и поэтов было напечатано впервые.
Всем известно имя екатеринбургского поэта Бориса Рыжего, к сожалению, совсем молодым погибшего, он покончил с собою. Первые его стихи, кроме Екатеринбурга, где он жил, в большой прессе были напечатаны в журнале “Звезда”. Так что это вообще задача любого журнала отражать современную литературу, не только печатать замечательных, известных гениев, но и искать новые имена. Каждый год у нас кто-то появляется. Другое дело, что сейчас просто люди на литературную судьбу не все решаются. Начинают очень талантливо, а потом через два года куда-то исчезают.

Виктор Резунков: Как-то можете сравнить с советскими, не официальными обязательно писателями советского времени, а с неофициальными, скажем так, талантливыми, как-то изменилась картина? Мне интересен такой вопрос, я многим задаю писателям.

Андрей Арьев: Во-первых, так называемый андеграунд, авторы, которых не печатали в советское время, потом благополучно печатались в “Звезде”. Те же самые поэты, начиная с Бродского, Еремин, Лосев и другие. Так что они какую-то лакуну заполнили. Здесь сейчас, конечно, поэзия, я имею в виду только поэзию, разнообразнее, чем была она в советские времена, особенно та, которая печаталась. Сейчас свобода, конечно, дает огромные преимущества, и человек может себя выразить. Но главное, чтобы он не просто себя выразил, не проявил своеволие, а понял какую-то ответственность, что свобода все-таки всегда и ответственность тоже. Свобода без ответственности, своеволие - это уже декаданс. В некотором смысле, по-моему, сейчас в литературе такой декаданс и господствует. Каждый пишет замечательным образом, но о самом себе, о том, что ему сейчас показалось важным. То есть контакт с миром не очень велик. Хотя, казалось бы, сейчас событий каждый день значащих очень много, но писатели больше пишут о своих внутренних переживаниях или о своих отношениях чаще всего лирических, любовных. Это не то, что неприятно, но из этого может что-то получиться когда-то, но это не очень интересно. Хотя есть и очень интересные вещи.
У нас часто о Кавказе печатаются не только документальные вещи, но и люди, которые там побывали и которые там стали писать о Кавказе, в том числе совсем молодые. Недавно мы напечатали одного автора, он был у меня в семинаре в Липках, мы каждый год в Подмосковье собираем молодых писателей отовсюду, пишущих по-русски, я его там встретил, мы его вещи о Чечне напечатали. Причем, по-моему, вещи более интересные, чем самые громкие, связанные с кровью и со всяческими взрывами. Он описал просто быт во время чеченской войны.

Виктор Резунков: Андрей Юрьевич, небольшой подвопрос: не планируете ли какой-то “путеводитель” по журналу, не библиографию, а, скажем так, беллетризированный биографический очерк?

Андрей Арьев: Это можно, но это не так интересно. Главное, что у нас составлена библиография “Звезды”, то есть аннотированный указатель с 24 по 98 год, он даже висит в интернете на сайте “Звезды”, по которому можно любого автора найти быстро и найти, где он напечатан. И мы сейчас в этом году, я надеюсь, через несколько месяцев закончим его, доведем до сегодняшнего времени и даже напечатаем как книгу.

Виктор Резунков: Насколько я понимаю, я видел уже в интернете фотографию, вышел журнал, посвященный 90-летию. Что в него вошло?

Андрей Арьев: Этот номер немножко представительный, все-таки 90 лет. Мы постарались в этот номер включить авторов, которых мы давно любим, которые являются нашими друзьями, которые очень заметны в современной литературе. Например, Даниил Гранин пишет заметки о блокаде. Эссе Андрея Битова о Ломоносове как прозаике и вообще начале русской прозы, которая сразу из устного бытования, по мнению Битова, перешла в письменную без всякой подготовки через Ломоносова, я имею в виду, конечно, русскую литературу. Стихи Кушнера, он член редколлегии, один из самых лучших современных поэтов, пишущих по-русски. Проза Валерия Попова в его раннем духе, такая веселая проза под названием “Голос из чайника”. Напечатано очень интересное эссе Бориса Парамонова, называется “Театр Суворина”. Мы знаем, что для всех Суворин некоторый жупел, почти продажная многотиражная пресса дореволюционная его “Новое время”. А на самом деле это был человек очень важный в истории русской мысли, в истории русской культуры, человек не тот, который бегал бы за министрами, - министры к нему приезжали, чтобы уладить как-то свои дела и получить доступ к этой газете. Суворин с Чеховым дружил. Он сам тайно был человеком довольно либеральных взглядов. Вот о нем написал Борис Михайлович Парамонов.
Так же очень интересное эссе Самуила Лурье, тоже постоянного нашего автора, под названием “Ватсон”. Ватсон - это не персонаж Конан Дойля, это не Шерлок Холмс, а действительно это, напротив, женщина. Была такая покровительница поэта Надсона, рано умершего, и прожившая достойную жизнь, умершая в советское время. Вот об этой женщине, о Надсоне, о проблемах национальных блестящее эссе написал Самуил Лурье.
Также мы печатаем повесть Елены Тахо-Годи, постоянного автора “Звезды”, она живет в Москве, более известна как филолог, но мы ее открыли как прозаика. Довольно успешная, она уже получила одну премию в Ясной поляне за рассказ, напечатанный в “Звезде”. И сейчас такая чисто любовная повесть, не дамская повесть, а именно повесть о любви под названием “Платонов”.
Еще есть эссе Михаила Эпштейна, известного философа и культуролога, который живет сейчас в Америке, который задался вопросом: почему культурологи плохо пишут? Почему половину из них нельзя читать - это он выясняет.
Постоянную рубрику ведет у нас Александр Мелехов, писатель, он выступает как критик, каждый месяц у него есть своя рубрика “Былое и книги”, он рассуждает о том, что читает. Так что достаточное количество известных имен, но есть несколько неизвестных.

Виктор Резунков: Андрей Юрьевич, все-таки, говоря о тиражах современных толстых журналов, положение на самом деле достаточно серьезное, если мягко выражаться. Могли бы вы сказать, что вы думаете, возможно ли как-то исправить эту ситуацию?

Андрей Арьев: Эту ситуацию исправить очень легко. Потому что основные подписчики журналов, я имею в виду не только “Звезду”, а все толстые журналы, - это библиотеки. Если у библиотек будут деньги, без всяких приказов, что вы на эти деньги подпишитесь на “Звезду”, на что хотят, на то пускай и подписываются, тогда проблема будет решена. У библиотек денег нет. Мы недавно с Яковом Аркадьевичем ездили в город Северск, такой закрытый город под Томском, огромный, более чем стотысячный город, там все вроде бы в порядке. Там есть театры, там есть школы, институты, музеи, прекраснейшая библиотека. Вот мы в этой библиотеке выступали перед большим количеством народа и попросили: принесите “Звезду”, мы вам что-то покажем. Оказывается, они уже несколько лет ничего не выписывают не потому, что не хотят, а просто нет денег. На 2014 год им не выделено было ни одного рубля на подписку чего бы то ни было вообще. Вот таким образом может быть решена судьба журналов и решена не в лучшую сторону - это все может привести к гибели журналов.
А журналы, если говорить о каком-то культурном пространстве, о котором пекутся вроде бы на словах у нас, то это культурное пространство и создается журналами. Нужно, чтобы в каждой глухой, не обязательно деревушке, но хотя бы в районных центрах эти журналы были. Потому что именно в журналах можно понять, какова сейчас культура, какова сейчас поэзия, какова сейчас проза, какова сейчас критика, и так далее. Если этого не будет, то культурное пространство действительно разлетится в клочья, что, к сожалению, почти происходит. Есть, конечно, выход, вроде бы, в интернете, потому что журнал “Звезда” кроме бумажной подписки, за которую мы единственные деньги получаем, существует, разумеется, и в интернете, есть сайт “Звезды”, этот журнал можно прочитать там. Но получается так, что это тоже очень большая популярность, читают постоянно журнал, но это оборачивается против нас, потому что зачем покупать бумажное издание, когда можно быстро, что тебе нужно, прочитать в интернете. То, что мы не все выкладываем в интернет, не помогает. Потому что кто-то скажет: ну ладно, это не прочитаем, общее представление мы иметь будем. Как повести себя так, чтобы получать деньги из интернета, это опять касается не только “Звезды”, мы до сих пор не знаем. Потому что сейчас все легко сканируется, переводится на другие сайты и так далее.

Виктор Резунков: Да, это большая проблема. Насколько я понимаю, у “Звезды”, как и у других журналов, на самом деле с интернетом сложные взаимоотношения. Я хотел на что обратить внимание: на первой странице сайта журнала “Звезда” есть такое заявление: “Рукописи для публикации в журнале “Звезда” принимаются только в печатном виде. Рукописи не возвращаются, не рецензируются. В переписку по их поводу редакция не вступает. Материалы в электронном виде не рассматриваются и уничтожаются прямо на сервере”. Чем такое категорическое решение вызвано?

Андрей Арьев: Потому что у нас нет, как в советские времена вот таких, вроде меня, внештатных сотрудников-рецензентов и консультантов, все это читать нужно нам самим. Читать на экране - я уже почти ослеп от этого всего, да и все остальные тоже, очень трудно. Рукописи, если бы была одна, две, три, пять в месяц, еще как-то можно. Но как ни странно, рукописей огромное количество. Если бы мы с вами сели в этом зале и никуда не выходили два года, мы бы спокойно издавали журнал “Звезда” и никто бы не знал, что мы не выходим из дома, такой портфель журнала грандиозный. А еще кому-то отвечать, все время смотреть в экран просто не имеем возможности. Конечно, кое-что мы берем, когда знаем, что наш автор, с которым мы договорились, что он к такому-то номеру пришлет такой-то материал, он, естественно, может прислать нам по электронной почте, и мы его возьмем, потому что знаем, что это такое. Но такова жизнь и сидеть, все читать у экрана нет никакой возможности.

Виктор Резунков: Если зайти к вам в редакцию, то можно удвидеть большое количество выставленных книг. Я знаю, что с 90 годов в журнале “Звезда” существует издательство, и вы публикуете очень большое количество самых разнообразных книг. Скажите, направленность этого издательства как-то сочетается с тем, что печатается в журнале “Звезда” или это уже своя политика?

Андрей Арьев: Это абсолютно сочетается в том плане, что для нас главное - это культурный уровень. Мы могли что-то печатать такое, что бы попало на прилавки и даже бы раскупалось. На самом деле, я думаю, что любой сотрудник “Звезды” в состоянии написать какой-нибудь дамский роман или что-нибудь еще почище того. Но мы этого принципиально не делаем. Мы издаем литературу высокого качества, которая окупается, но никаких особенных прибылей не дает. Единственный из всех авторов, кто несомненно раскупался и, можно сказать, какие-то деньги от него были, - это Сергей Довлатов. Но Сергея Довлатова мы уже всего напечатали, больше он уже никогда ничего не напишет. Так что в этом отношении ситуация такова. Мы издаем постоянно очень хорошие книжки. Только что буквально на днях вышли два тома Грачева, прозаика и эссеиста, который в Москве начинал новую литературу ленинградскую в 60 годы. Мы издали только что полное собрание сочинений Добычина. У нас очень ценные книги по Кавказу идут, основанные на документальных архивных материалах. Так что, что издавать, у нас есть, мы издаем это. Но это опять же все небольшие тиражи.

Виктор Резунков: Можете привести пример какой-то рукописи, которая была издана, которая имела, скажем, загадочную историю? То есть какую-то «Рукопись, найденную в Сарагосе», образно говоря.

Андрей Арьев: У нас был такой автор загадочный, по имени Фигль-Мигль, это какой-то псевдоним дерзкий, по-моему, не очень удачный. Никому не было известно, кто это такой, никому не было известно, пока в прошлом году не получила большую премию “Национальный бестселлер” и пришлось ей выйти в люди, оказалось, что это никакой не мужчина, а достаточно молодая женщина. Она печаталась перед этим в “Звезде”.

Виктор Резунков: Андрей Юрьевич, последний вопрос, традиционный вопрос: что ждать читателям в ближайшие месяцы, какие будут интересные публикации? Может быть поделитесь, откроете некоторые тайны, я понимаю, не все, конечно.

Андрей Арьев: Сейчас с первого номера мы начинаем печатать переписку Глеба Семенова - это поэт советского времени, вокруг которого и группировалась вся творческая молодежь поэтическая, и Александр Кушнер, и Горбовский, и многие другие. Тамара Хмельницкая - одна из видных переводчиц и литературовед. Они в советское время переписывались, очень интересная переписка, потому что начинаешь понимать, что такой уж полной пустоты в головах и в творческой деятельности не было и в советские времена. Это очень интересная содержательная переписка, говорящая о состоянии внутренней жизни людей в те годы. Это будет на несколько номеров. Будет роман в ближайшее время Игоря Ефимова. Будет много документальных материалов очень интересных. Во втором номере будет повесть о штрафбате. В общем, много чего. ожидает наших читателей.

Виктор Резунков: Известный поэт Кушнер, совсем недавно выступая на пресс-конференции, посвященной 90-летию журнала “Звезда”, обратил внимание на то, что отдел поэзии в журнале придерживается достаточно жестких принципов публикации рифмованной поэзии, скажем так, не публикуются различные экспериментаторские стихи. Вы так по-прежнему собираетесь придерживаться этой концепции?

Андрей Арьев: Понимаете, в чем тут дело. Сейчас увлечение свободным стихом не оплачено часто бывает судьбой. Пишут свободным стихом, потому что так легче, а не потому что за свободным стихом в России какое-то будущее. Русский язык еще достаточно имеет в себе мощи, чтобы изощрятся и писать рифмованно. Скажем, языки, где устоявшийся синтаксис, где нельзя подменить подлежащее и сказуемое, и так далее, в этом отношении действительно испытывают какой-то кризис и перешли на свободный стих. Но ведь по-настоящему хороших верлибров немного, не знаю, на весь 19 век наберется один Пушкин, «Вновь я посетил», да и все, по большому счету. В начале 20 века тоже немного - “Вольные мысли” Блока, книжка Кузмина, вот и все.
Так что писать так, как сейчас пишут, к сожалению, легко, а не трудно. Я понимаю трудности в поэзии, связанные с очень богатым внутренним миром, как писал молодой Пастернак, скажем. Если такого рода авторы к нам придут, мы с удовольствием будем печатать. Да на самом деле мы печатали, мы печатали всегда Соснору, который далеко не легок в восприятии, пока он писал, сейчас, к сожалению, он почти не пишет.

Виктор Резунков: Андрей Юрьевич, мне очень интересно, как журналисту, который больше имеет дело с политикой, социальным проблемам в обществе, я в последнее время нахожу в журнале Звезда” материалы, посвященные как раз экономическим проблемам. Например, Дмитрий Травин, известный политолог, появляются постоянно его достаточно большие публикации. Скажите, это тоже традиционно со времен перестройки идет в журнале “Звезда?

Андрей Арьев: Можно сказать и так. Хотя публицистика и в советское время была очень развита и в ходу. Просто она был неинтересна и заранее было понятно, что там будет написано. Действительно мы очень ценим Дмитрия Травина, который дает объективные экономические обзоры существующего сейчас порядка вещей. Его циклы буквально месяцами идут, и мы очень рады этому. Но вообще журнал “Звезда”, конечно, в первую очередь историко-культурный, литературный, а не экономический. Журнал “Звезда” никаких политических программ никогда не печатал и не будет печатать, он независимый журнал. Неслучайно наш девиз так и звучит: свобода появляется в диалоге, а не на улице. Потому что действительно такова свобода. Если человек хочет быть свободным, то он должен, как говорится, уважать свободу другого. И вот такого рода диалоги у нас ведутся. То есть у нас может выступить абсолютно православный религиозный прозаик Александр Нежный, несколько романов написал замечательных, в то же время может быть опубликован Михаил Чулаки, к сожалению, уже покойный, абсолютно законченный атеист. Но их проза на достаточном уровне, и это нас интересует.
Но никаких манифестов политических, никаких отстаиваний каких-либо финансовых групп, тем более, мы, слава богу, никому финансово не принадлежим, принадлежим самим себе. И то, что мы добываем, добываем своим трудом.

Виктор Резунков: На этом мы заканчиваем нашу программу. Спасибо огромное, Андрей Юрьевич. Мы от всего сердца от наших слушателей, зрителей и от меня позволю пожелать вам дальнейшего развития успешного старейшего российского журнала “Звезда”. Позвольте поздравить вас, Андрей Юрьевич Арьев и Яков Аркадьевич Гордин, соредакторов журнала “Звезда”, а так же всех сотрудников журнала с 90-летием прекрасного вашего замечательного журнала.

Андрей Арьев: Спасибо большое!

Иван Толстой: Радио Свобода присоединяется к этим поздравлениям. Многая лета журналу «Звезда»!