Программу ведет Дмитрий Казнин. Гость студии - профессор кафедры оперативно-розыскной деятельности Петербургского Университета МВД России Виктор Михайлович Егоршин.

Дмитрий Казнин: В Петербурге прошло совещание по борьбе с преступностью и коррупцией с руководителями правоохранительных органов Северо-Западного федерального округа. В нем, помимо генерального прокурора Юрия Чайки, приняли участие министр внутренних дел Рашид Нургалиев и полпред на Северо-Западе Илья Клебанов. Работа местных силовиков неожиданно подверглась жесткой критике. Резко возросло количество нераскрытых преступлений, увеличилась уличная преступность, растет число разбойных нападений и преступлений, связанных с наркотиками.

Александр Дядин: В совещании, на которое были собраны руководители правоохранительных органов Северо-Западного федерального округа, помимо генерального прокурора, приняли участие министр внутренних дел Рашид Нургалиев и полпред президента Илья Клебанов. Они жестко раскритиковали работу региональных силовиков, отметив, что раскрываемость преступлений в округе намного ниже, чем в целом по России. При этом показатели общего уровня преступности на 13 процентов выше прошлогодних. Наибольший рост разбойных нападений отмечен в республике Карелия и в Петербурге, который также лидирует, наряду с республикой Коми и Вологодской областью по числу преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков. Борьба с коррупцией, как сказал Илья Клебанов, сводится к преследованию рядовых коррупционеров. В отношении высокопоставленных чиновников, констатировал полпред, факты возбуждения уголовных дел единичны. А недавно проведенную "зачистку" в руководстве Ненецкого автономного округа он назвал показательной.

Юрий Чайка, впервые посетивший Санкт-Петербург в статусе генпрокурора, также отметил ухудшение криминогенной обстановки в округе и рост преступлений и правонарушений экстремистской направленности. Говоря о статистике преступлений и их раскрываемости, Юрий Чайка добавил, что абсолютно доверять этим цифрам нельзя - манипуляции со статистикой в правоохранительных органах стали привычным делом. Однако снимать с постов, как признался Юрий Чайка, пока никого не будут.

Юрий Чайка: Мы, наоборот, приехали сюда, чтобы объединить наши усилия в вопросах борьбы с преступностью, профилактики нарушений. Организовать все правоохранительные органы Северо-западного региона как раз для решения этих задач.

Александр Дядин: Комментируя инициативу Общественной палаты о запрете присяжным рассматривать дела об экстремизме и расовой нетерпимости, генпрокурор признал недоработки своего ведомства на стадии предварительного расследования, которые и приводят к тому, что присяжные выносят оправдательные решения. Однако отстранение присяжных от рассмотрения уголовных дел, по словам генпрокурора, невозможно, так как существующий закон обязателен для всех.

Дмитрий Казнин: Сегодня у нас в гостях руководитель кафедры оперативно-розыскной деятельности Петербургского Университета МВД России Виктор Михайлович Егоршин. Тема нашей программы - криминогенная ситуация на Северо-Западе России.

В репортаже говорилось о совещании, которое проходило на прошлой неделе в Петербурге, в котором приняли участие, по крайней мере, два высокопоставленных силовых министра. То, что в Петербург прибыли Нургалиев, Чайка, Клебанов участвовал - это говорит о том, что какое-то особое внимание уделяется Северо-Западу сейчас? Или это какое-то обычное дело, обычное совещание?

Виктор Егоршин: Я думаю, что это обычное совещание, очередная кампания - показать заинтересованность высших эшелонов власти в ситуации, которая сложилась на Северо-Западе в целом и по преступности тоже. Дело в том, что за последние 30 лет, начиная с Советского Союза и уже в новой России, ничего не поменялось. Вот поднять сейчас 30-40-летней давности документы, итоги и выводы тех совещаний - может быть, снимали кого-то, а здесь они решили никого не снимать, а выводы будут точно такие же: рост уличной преступности, раскрываемость ниже и прочее. Понимаете, в чем дело? Новое поколение руководителей ведомств силовых, прокуратуры, МВД, ФСБ - это не люди, которых мы взяли и перенесли с какой-то другой планеты, которые не знают ситуацию, которая была в Союзе и в России. Это те люди, которые выросли при Советском Союзе, выросли при той статистике, выросли при той системе отчетности, и нового они придумать ничего не могут, просто не в состоянии придумать. Их научили так, их научили мыслить процентами, научили идти от достигнутого (если в этом году раскрыли 100 преступлений - значит, на следующий год обязаны раскрыть 101). Это система показателей, которая была воспитана, нового пока за это время ничего не дали, и поэтому они оперируют этими же фактами.

И поскольку люди профессиональные, они знают вообще ситуацию с преступностью, то ни в одном выступлении я не услышал, чтобы прозвучала фраза "профилактика преступлений". Преступность же тоже извне не приносится, она у нас родная, российская, родная северо-западная, то есть та рецидивная, когда мы сажаем людей, и они возвращаются, и та детская, подростковая, которая подпитывает взрослую преступность. Почему мы об этом ничего не говорим, молчим? В Советском Союзе в 80-х годах за подростковую и детскую преступность отвечала Валентина Ивановна Матвиенко, и в то время подростковая и детская преступность в Питере была самая низкая в Советском Союзе, где-то порядка 10 процентов. Это был вообще абсолютный рекорд, потому что придавалось такое значение этому, что секретари райкомов, председатели исполкомов плакали от того, как зажимала милиция подростковую преступность. Знали, где какой подросток будет на каникулах - у бабушки с дедушкой, в пионерском лагере и так далее, за каждого отвечали персонально.

Дмитрий Казнин: По логике и сейчас такое в Петербурге должно быть.

Виктор Егоршин: Нет и близко такого, забыли все хорошее, что было. Поэтому и получаем сейчас больше 50 процентов подростковую детскую преступность. Вот вам питательная среда для взрослой. Что тут голову-то ломать, что она выросла, как будто она с неба упала. Сами вырастили эту преступность. Сколько у нас сейчас этих безнадзорных по Питеру? Почти под миллион набирается, которые не учатся, занимаются бродяжничеством и прочее. И это, как раковая опухоль, разрастается, к одному примыкает второй, третий, четвертый, они сбиваются в стайки, и получаются такие маленькие волчата.

Дмитрий Казнин: 60 процентов преступлений - опять же это цифра с совещания - не раскрыты в регионе. Это говорит о плохой работе правоохранительных органов или это естественная ситуация?

Виктор Егоршин: Давайте зайдем с другой стороны. Недавно в Петербурге прошел саммит "восьмерки", и я хочу сказать про правоохранительную сторону. Для наведения порядка в Питере на время саммита, во-первых, задолго до начала саммита была проведена "зачистка", всех ранее судимых проверяли, и тех, кто имеет оружие, кто психически не нормален. Для жителей того района, где проходил саммит, было вообще чрезвычайное положение, потому что их по пропускам пускали, машины в объезд и прочее. Так вот, когда отчитывались по результатам саммита, было признано, что преступность в Питере, в том числе и уличная, про которую говорил генпрокурор, она значительно снизилась, преступлений было совершенно на улицах очень мало - хулиганства, грабежи, разбои, угоны машины, кражи и прочее, что относится к уличным. Так все это закономерно. Дело в том, что в питерском ГУВД на сегодняшний день порядка 3 тысяч, если не больше, по-моему, не хватает сотрудников патрульно-постовой службы, которые должны находиться на улицах. Вот эти вот 3 с лишним тысячи патрульных милиционеров пригласили из других регионов и закрыли. Народ увидел милицию на улицах, и преступники увидели милицию на улицах, и сразу, конечно, когда видят человека в форме, всякое желание пропадает воровать. То есть если бы был комплект личного состава в ГУВД такой, какой он был во время саммита, то обстановка была бы, конечно, совершенно другая. А по раскрываемости там уже другие факторы действуют, там уже действует уголовный розыск, там действует уже следствие, а в этих службах как раз некомплект, потому что люди не хотят идти на те мизерные зарплаты, на те условия, в которых они работают.

Дмитрий Казнин: Горожане, удивленные таким количеством милиционеров, считали, что это какой-то нонсенс - такое количество милиции.

Виктор Егоршин: Вы говорите, что это нонсенс, а это должно их столько быть. Понимаете, страдают именно те горожане, которые, грубо говоря, обалдели от такого количества милиции на улицах. Это те, которые самые незащищенные. Потому что политики, бизнесмены, братва, бандиты, кто угодно - все ездят с охраной, у любой фирмы своя охрана, и им до милиции - как до прошлогоднего снега, есть она или нет - они защищены. А вот те избиратели, которые голосуют за наших депутатов, за политиков и прочее, они, конечно, были ошарашены, сколько милиции понагнали в город, и сразу в городе стало тихо и спокойно. Хотя это должно быть столько по штату, это просто заполнили ту брешь, которая была в Питере, вот и все.

Дмитрий Казнин: Если говорить об уличной преступности, то за первое полугодие 2006 года на 43 процента выросла она по сравнению с тем же периодом прошлого года. Это говорит о том, что население как-то более криминализируется или что растут доходы людей? Потому что ведь уличная преступность - наиболее касающаяся обычных горожан.

Виктор Егоршин: Давайте начнем с того, что сам Питер своеобразен, это портовый город, туристический город, большое количество строителей-гастарбайтеров здесь появляется. И конечно, с ростом благосостояния людей появляется большей возможностей это благосостояние каким-то образом понизить. Поэтому преступность - это законное такое проявление. Вопрос в том, что обязательно должна вестись профилактика. Постоянной, системной профилактики на сегодняшний день не существует, она появляется эпизодически. Принимаются в очередной раз программы по борьбе с преступностью, на год, на пятилетку и прочее, но под эту программу ведь ничего нет. Мы говорим, что не хватает патрульно-постовых сотрудников, не хватает участковых. Парадоксально, но в институте МВД, в котором я работаю, ряд кафедр есть, и недавно появилась новая - по ГИБДД. Так вот, в ГИБДД отбоя нет. Если вы спросите у работников ГУВД, где самый меньший некомплект, как раз будет в ГИБДД. Вот социальный продукт такой: 15-20 лет назад приоритетной службой считался уголовный розыск, который занимается профилактикой и раскрытием преступлений, а вот патрульно-постовая, ГАИ были второстепенными; сейчас главной стала ГАИ.

Дмитрий Казнин: В последние дни главная тема в Петербурге - это пропажа более чем 200 экспонатов. По вашему мнению, это действительно ЧП или это такая общая ситуация для всех музеев страны, и просто надо проводить такие комплексные проверки, чтобы вскрывать такие факты?

Виктор Егоршин: Понимаете, таким ситуациям подвержены не только отечественные, но и по зарубежным музеям тоже периодически приходит информация о том, что там похищены картины, какие-то ценные экспонаты. Дело в другом, что то, что произошло, это, на мой взгляд, характеризует бездеятельность, во-первых, правоохранительных органов, которые должны за этим более четко следить. И те, кто этим занимается, знают, как следить. Во-вторых, слабый контроль ведомственный, скажем, того же Эрмитажа, музея мирового значения. И в течение четырех лет не проводилось никакой инвентаризации - это, конечно, нонсенс. В лучшем случае - четыре года, а, похоже, что было гораздо больше. И вот человек, который подозревается, или группа лиц, которые подозреваются, они наверняка воровали не просто ради интереса, понимая, что это представляет какую-то культурную ценность, и тащили из музея. У меня такое впечатление, что это делалось под заказ, длительное время кто-то заказывал именно такие раритетные вещи, и они потихоньку выносились. А поскольку такая безалаберность в хранении и учете, она и позволила безнаказанно все это совершать. Потому что последние события, когда была найдена икона в Питере, и когда один антиквар отказался от приобретения антикварной вещи, которую ему предложили в Москве, как раз говорит о том, что это такой резонанс пошел, и люди поняли, что это вещи, на которых можно в любом случае попасться, лучше с ними не связываться. А те вещи, которые в предыдущие годы ушли, они, видимо, ушли надолго и вряд ли появятся. Если они ушли в частные коллекции, можно считать, что они безвозвратно потеряны.

Дмитрий Казнин: К нам поступают телефонные звонки. Здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Александр Добрый. Какую лепту в криминальную ситуацию в Питере вносят иммигранты с Закавказья и из Азии? Как ни включишь телевизор, криминальные новости - обязательно увидишь их загорелые лица. Так и хочется спросить: чего от них больше - пользы или вреда? Я скажу, что как ни посмотришь, фальсифицированная водка - обязательно они там. А сколько русских людей от этого травится!

Виктор Егоршин: Вопрос постоянно такой возникает по отношению к мигрантам, по отношению к гастарбайтерам, которые совершают. Если взять в процентном отношении, то, конечно, наше коренное население совершает этих преступлений гораздо больше. Просто на фоне уже такой приевшейся славянской внешности, те, которые появляются с закавказской, и другие, они, конечно, выступают таким резонатором и вызывают более обостренное восприятие. А с учетом того, что вы говорите, что там недоброкачественная продукция выпускается, какие-то преступления, те же барсеточники, это уже чисто, скажем, национальный вид спорта, если можно так назвать преступность, когда специализируются именно такие категории национальностей, которые именно на этом работают.

Дмитрий Казнин: К нам продолжают поступать телефонные звонки. Здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Георгий, Санкт-Петербург. Существует мнение, что якобы некуда или очень трудно сбыть похищенные изделия. А ведь известно, что существуют частные коллекции, которых мы никогда не увидим в мире. Спасибо.

Виктор Егоршин: Не совсем так. Частные коллекции и у нас, и за рубежом периодически выставляются на всеобщее обозрение, притом коллекции довольно-таки редкие, уникальные и говорить о том, что они вообще где-то спрятаны, это не совсем так. Хотя доля истины в этом есть, потому что есть закрытые так называемые частные собрания, которые нигде не экспонируются, в которых, вполне возможно, могут находиться вещи из того же Эрмитажа.

Дмитрий Казнин: Продолжают поступать к нам телефонные звонки. Здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Ленинградец Сергей. Начали-то вы с постовых и с криминогенной обстановки. Но как простое население может относиться к постовым, у которых форма напоминает форму Вермахта, извините? К участковому, у которого на фуражке вот этот орел красуется? Мы ведь взрослые люди и прекрасно помним, какая у нас раньше была милиция, она была советская, рабочая, ленинградская и так далее. И что сегодня требовать от простого человека, который идет по улице и видит, что совершается какое-то правонарушение, а милиционер скажет: "Ну и что, нам нет до этого никакого дела, это всего лишь даже не мелкое хулиганство, а просто расхлябанность, разнузданность и так далее". А вы, как профессор университета, можете вообще оказать какое - то влияние, в том числе и на оперативных работников, которые макали в ванну голову вниз задержанных, так сказать, во время саммита?

Виктор Егоршин: О том, что кто-то из оперативников макал головой во время саммита, во-первых, я это не знаю. Во-вторых, как преподаватель и профессор университета, я, конечно, учу молодых ребят, которые хотят стать оперативниками, именно тем действиям, которые являются законными, а не какими-то другими, другого просо не может быть. А то, что вы в начале сказали по поводу формы, здесь я с вами полностью согласен по той простой причине. Вообще, если говорить о форме, то в свое время, еще в 1969-м или в 1970 году, Николай Анисимович Щелоков, которого иногда бывает, вспоминают, это единственный министр, который произвел революцию в правоохранительных органах, в частности в МВД, потому что за долгие годы, начиная с 1937 года, у людей ассоциировалась милиция с НКВД, с синей формой. И вот он убрал из сознания людей эту синюю форму, сделал новую серую, стали платить за звания, сделали форму действительно красивой, которая была видна издалека и внушала уважение. Потом опять очередному какому-то министру или руководству пришло в голову, что нужно сделать новую форму. У меня такое убеждение, что это было сделано специально с целью унизить милицию. Потому что те же кепи, которые сделали, они точно такие же, как у зека. И вот работник милиции, правоохранительных органов, сотрудник ГАИ, участковый, ну, сыщики и следователи, как правило, не носят форму, а вот те, которые на виду, они ходят действительно в этих шапочках, которые зековские, по-другому их никак не назовешь. Таким образом, уже изначально было в таком масштабе страны сделано масштабное такое унижение милиции. И когда мы говорим о форме, мне сейчас как-то так отрадно, что перед саммитом работникам ГАИ выдали опять-таки красивые, нарядные фуражки, что они стали похожи на стражей порядка, хотя я у них спрашиваю, получше или нет, они говорят, нет, похуже, потому что потяжелее. Но я думаю, что там разберутся дизайнеры, кто изготавливает, сделают удобную, действительно чтобы она и впредь внушала уважение и была действительно красивой.

Дмитрий Казнин: Общественная палата предложила отстранить присяжных от решения вопросов в делах, которые касаются преступлений, совершенных на национальной почве. Ваше мнение? Как вы относитесь к этой инициативе?

Виктор Егоршин: Я считаю, что это неправильно, потому что раз решили вернуться к суду присяжных, значит нужно этот институт поддерживать. Те оправдательные приговоры, которые существуют и по национальным вопросам, и даже по вопросам, связанным с убийствами и когда оправдывают, я вижу, это не слабость именно института присяжных, а слабость следственной работы, которая проводилась до этого. Потому что люди, которые, не зная юриспруденции, руководствовались именно чувствами такими, чисто человеческими и логикой, они, когда выслушивают доказательную базу, они видят, что доказательная база вилами на воде писана, поэтому они принимают такое решение. Это мое субъективное мнение, потому что я не могу по каждому конкретному случаю сказать. Но с учетом того, что это принимается коллективно, коллегиально, там несколько человек решает, то я все-таки на стороне присяжных, потому что это институт, который нужно развивать и дальше. Он существовал же в России и существовал, слава богу, довольно-таки результативно.

Дмитрий Казнин: Виктор Михайлович, мы начали говорить о преступлениях, совершенных на почве национальной ненависти. По вашему мнению, тот ярлык Петербургу, который в последнее время опять же приклеивается, как столице русского фашизма, что это такое? Это действительно так? Действительно здесь, по вашему, профессиональному мнению, наиболее сложная ситуация в стране или это все-таки просто ярлык?

Виктор Егоршин: Я думаю, что это ярлык и с вашей помощью. Не с вашей помощью, а с помощью ваших коллег. Вы помните, в свое время был повешен ярлык, что Петербург - это криминальная столица, тоже с легкой руки журналистов пошло и поехало. Потом уже так это все стало в средствах массовой информации фигурировать, что Петербург столица криминальная. Потом это стало уже в высказываниях политиков, что это действительно так, хотя никто толком не разбирался и не спрашивал, на самом деле это так или нет. Но ведь на цифрах можно сманипулировать каким образом? Сказать, что раскрываемость понизилась на 60 процентов или уличная выросла, вот такие нехорошие, а там где-то в Урюпинске, там гораздо меньше. У нас все же сравнивается так, средне, как средняя температура по больнице - одни мертвые, у других горячка - а средняя, нормальная 37. Так и раскрываемость у нас тоже идет: где-то почти ничего нет, а у других, как в Питере или в Москве, или в других крупных промышленных городах, там она конечно гораздо ниже. И говорить о каких-то национальных проявлениях того же шовинизма в Питере, я считаю, что это неверно, потому что город испокон веков был интернациональным, испокон веков и до революции, и после революции, и до войны, второй отечественной, после войны нормально здесь уживались. И преступления так поднимать, что они именно на какой-то национальной почве возникли, я считаю, что нет. Те, которые связаны со студентами, скажем так, каких-то южных республик, здесь еще нужно разбираться. Я не хочу сейчас об этом в эфире говорить, потому что у меня свои есть мысли. Потому что есть криминогенная ситуация, есть люди, которые создают эту криминогенную ситуацию, есть преступления, которые востребованы, как вот связанные с незаконным оборотом наркотиков. Поэтому все увязывать на какую-то национальную, я бы считал, что это просто односторонний подход.

Дмитрий Казнин: Нет, даже цифры в этой ситуации как раз никак не говорят за то, что... То, что Москва, например, и Подмосковье...

Виктор Егоршин: Гораздо больше еще получается. Поэтому тут я бы убрал этот термин, что мы опять становимся столицей какой-то.

Дмитрий Казнин: На том совещании, которое мы сегодня часто вспоминаем, также речь шла о коррупции в высших эшелонах власти. Генеральный прокурор пожурил, опять же, своих подчиненных, что дела, во-первых, если и возбуждаются, то вообще не доводятся, как правило, до суда. И второе, что, если они и возбуждаются, что только против, как он выразился, рядовых коррупционеров, высших должностных лиц этот, как правило, процесс не касается. Вообще борьба с коррупцией в высших эшелонах власти в последнее время - это такой национальный проект получается очередной.

Виктор Егоршин: Да. Но дело в том, что генеральный прокурор кидает камень в собственный огород. Потому что такие дела о коррупции в высших эшелонах власти - это прерогатива расследования прокуратурой, Генеральной в том числе, а никак не милиции или еще кого-то. Поэтому, если там их выявляется меньше, расследуется меньше, то это пускай он себе и своему аппарату говорит. А если уж по большому счету, то за последние 15 лет я только и слышу, еще когда депутатствовал и прочее, еще в 90-м году поднимался вопрос, что нужно делать законодательство по коррупции. Кричали одновременно по организованной преступности, но как-то все-таки поняли, что это не то немножко. А по коррупции закона нет и до сих пор его нет, потому что, вы поймите логику, депутаты Государственной Думы, которые тоже не все такие светлые и пушистые, будут принимать закон против себя что ли? Алогизм, понимаете, что должны высшие чиновники принять закон, который позволит их вертеть и крутить тут же, не отходя от рабочего места. Ну как же они будут закон-то принимать? Поэтому 15 лет его и мусолят туда-сюда, туда-сюда. Потом вспыхнет какая-то кампания, президент на кого-то там прикрикнет или пальцем погрозит, раз, поймают какого-то губернатора. Информации там вагон с маленькой тележкой на всех, кто, чем занимается. Огород-то не надо городить. Посмотрите, у кого в наличии какие машины, у кого какие дачи, кто куда ездит отдыхать и прочее и сравните с той государственной зарплатой, которую он получает. Несоизмеримые размеры, тут не надо никакого увеличительного стекла брать или с фонариком днем ходить, искать где-то коррупционера. Вон сидят они все, все про них знают, никто ничего не делает.

Дмитрий Казнин: Борются с коррупцией в том числе.

Виктор Егоршин: Да, они же и борются с коррупцией. Это, как говорится, шьется платье голому королю. Да, мы все машем, чего-то такое, а на самом деле как было, так и остается, на самом деле это для обывателей, что какая-то борьба началась очередная.

Дмитрий Казнин: Еще такая популярная тема в последнее время в Петербурге именно - это борьба с рейдерством, захватом предприятия. Говорят, что это вообще новая форма преступления экономического?

Виктор Егоршин: Я не согласен, что это новая форма. Рейдерством я еще заинтересовался где-то порядка 10 лет назад. На Западе эта форма довольно-таки активно развивалась и до сих пор существует, притом они никоим образом не вступает в противодействие с тем законодательством, которое существует, и у нас то же самое. Тема как раз и говорит о тех просчетах в действующем законодательстве, которое существует у нас. Рейдеры, когда составляют схему банкротства или захвата предприятия, они же ничего не делают такого сверхзаконного. Как правило, возникает ситуация, об этом мало кто говорит или просто, может быть, даже не понимает, возникает ситуация, когда создавалось какое-то предприятие, акционерное общество, доли там были какие-то или проценты каких-то участников были, потом кого-то из них выводили без согласия этого участника. И создавалась искусственная ситуация, когда убрали человека, у него есть законные акции или доля там, а на его месте уже сидит другой. И тогда кто-то более умный находился, брал того, кого выгнали, обращался в Арбитражный суд в законном порядке и говорил: "Вот, смотрите, там протоколы подделаны, регистрационная палата ввела неправильно изменение в реестр собственников, и поэтому люди сейчас придут, они там уже приходят, отгоняя тех, которые там были". И поэтому здесь говорить о том, что это опять-таки Питер какой-то лидер в этом положении или это новый вид преступности... В некоторых случаях я допускаю, что может быть специально такая подтасовка фактов, подделывают. Это существует. Но на это есть уголовное право, это статья 159-ая, если я не ошибаюсь, это мошенничество и есть Арбитражный суд, который может разобрать это все в нормальном порядке. А возводить эту в какую-то, скажем, опять проблему сумасшедшую... В "Тайном советнике" где-то полгода назад опубликовали список предприятий, которые могут стать потенциальными жертвами рейдеров. Не все, по крайней мере, многие из этих предприятий знаю, знаю, что там "налиповано" так, что там и рейдера не надо, просто нормально правоохранительные органы, если бы разобрались и без рейдера там все бы поставили на место. А рейдеры - это более, скажем так, продвинутые люди в плане знания законодательства, экономической ситуации, которые используют эти прорехи, которые есть, только и всего.

Дмитрий Казнин: У нас остается буквально 2-3 минуты. Может быть, следует кратко коснуться в целом ситуации криминогенной в Петербурге и на северо-западе. По вашему мнению, насколько она серьезная, сложная и что можно сделать в этом плане?

Виктор Егоршин: Я не стал бы сейчас за две минуты оценивать ситуацию криминогенную, ее уже и так на совещании оценили. Я бы хотел сказать, что тот некомплект, который существует милиционеров, тот некомплект служб ведущих уголовного розыска, который есть, его можно, на мой взгляд, исправить очень простым образом. При заключении контракта с милицией дать ему социальную защиту, что он 20 лет служит в милиции, на 20 лет дать ему кредит на строительство квартиры, на покупку машины, земельного участка, чтобы он знал, что государство ему обеспечивает всю эту защищенность: где жить семье, на что ему питаться, где ему зарабатывать, где отдыхать. И тогда он честно, без всяких заморочек, будет нормально вкалывать, зная о том, что если он не будет выполнять свой служебный долг, он всего этого лишится. А делать ему такую нищенскую зарплату, из-за которой он вынужден подрабатывать, частный охранник получает больше, чем сотрудник государственной милиции, понимаете, в чем дело. Я не понимаю, почему никому не приходит в голову из наших чиновников, что дайте защищенность нормальную социальную милиционеру и тогда он будет вам вкалывать только так, что и сутками будет работать, зная о том, что государство о нем беспокоится. А не так, что дали ему пистолет с формой, а зарабатывай дальше сам.

Дмитрий Казнин: Тогда, если говорить об этом, то это в принципе как некая реформа, по вашему мнению, могла бы быть.

Виктор Егоршин: Я не думаю, что это реформа была бы. Пускай сделают в нескольких регионах, возьмут какой-то округ федеральный, пускай будет Северо-Западный, Центральный или Сибирский, я не знаю, но сделают. Это же не нужно придумывать деньги какие-то дополнительные. Это деньги, которые вернутся опять государству, кредит.

Дмитрий Казнин: А почему не делают?

Виктор Егоршин: Это вы у меня спрашиваете?

Дмитрий Казнин: Это такой риторический вопрос.

Виктор Егоршин: Пригласите сюда кого-нибудь из чиновников, кто этим занимается. Я-то исхожу как практик и как ученый, что самый простой вариант, в мире он существует, заключается контракт, даются человеку деньги и говорят: "Ты будешь отрабатывать 20 лет. Не отработаешь, все заберем - и квартиру заберем, и машину, и так далее". Выгодно ему работать? Он знает, что он 20 лет отработал, но он уже живет в квартире, он уже пользуется этими благами, он из своей мизерной зарплаты гасит потихоньку этот кредит, но на 20 лет, а не на год, с какими-то сумасшедшими процентами.

Дмитрий Казнин: Тут или глупость, или вредительство, у нас так принято.

Виктор Егоршин: Третьего не может быть.

Дмитрий Казнин: Спасибо.