Программу ведет Олег Вахрушев. В программе принимает участие Ольга Мжачих, руководитель Социально-психологического центра «Рост».

Олег Вахрушев: Накануне 1 сентября в Екатеринбурге одна из психологических служб организовала тренинг для подростков, имеющих «трудных» родителей. Молодых пациентов избавляют от проблем со взрослыми за два дня - именно столько длится курс занятий. Преподаватели Центра учат детей не только общению с родителями, но и с преподавателями.

О том, как это происходит, какие цели преследуют психологи, и о психологической подготовке детей к школе в принципе, и пойдет сегодня речь в нашей программе.

Сегодня рядом со мной в Екатеринбургской студии Радио Свобода – руководитель Социально-психологического центра «Рост» Ольга Мжачих.

Здравствуйте, Ольга.

Ольга Мжачих: Доброе утро.

Олег Вахрушев: А нашим радиослушателям мы предлагаем ответить на вопрос: считаете ли вы психологическую подготовку детей к школе необходимой?

В прежние времена ребенок заканчивал садик, отдыхал все лето, а 1 сентября с букетом гладиолусов шел в школу. Теперь все гораздо сложнее. Многие родители начинают готовить детей к походу за знаниями практически с рождения - школы развития, подготовительные курсы, психологические тренинги. О том, чем вызван и насколько обоснован такой подход, рассказывает екатеринбургский корреспондент Радио Свобода Светлана Кулешова.

Светлана Кулешова: Попасть в школу, которая считается «хорошей», минуя подготовительные курсы, в Екатеринбурге в последние годы практически невозможно. Везде одним из главных требований значится посещение подготовительных курсов, школы подготовки или дошкольного отделения. Помимо этого, в Екатеринбурге постоянно работают более 40 школ развития, которые также занимаются подготовкой детей к школе. Директор Центра развития «Дошколенок» Елена Уральская уверена, что необходимость подготовки детей к школе была всегда, но сейчас появились дополнительные обстоятельства.

Елена Уральская: Здесь есть две причины. Во-первых, новые школьные программы, к которым нужна подготовка. А еще школам выгодны вот эти подготовительные курсы, чтобы детей отобрать в школу. При диагностике, которая проводится за один день, - ребенка там не увидишь. Ну и финансово, естественно, тоже им выгодно.

Светлана Кулешова: Оксана Буторова сегодня ведет в первый класс младшего сына Егора. Последние три года он ходил в детский садик при своей школе. Ее сын сам был настроен на серьезную подготовку к школе.

Оксана Буторова: Мы раньше зачем в школу приходили? Научиться читать, писать в 1-ом классе. А сейчас они выпускной экзамен сдают в садике. Должна быть техника чтения – не меньше 40 слов в минуту. При этом техника чтения проверяется не только на русском, но и на английском языке. Поэтому ребенок, конечно, боится, что он чего-то не сможет, что-то у него не получится. Потому что он знает, что требования будут достаточно высокими. Например, ребенок говорит: «Я же не умею писать прописные буквы. И русский алфавит наизусть не знаю, а только английский. А вдруг меня там спросят?».

Светлана Кулешова: У Кристины переживания дошколенка уже позади. Сегодня она идет в 5-ый класс. Но хорошо помнит, что до 1-го класса у нее было два года подготовки - простой нулевой класс и усложненный. А еще она отлично помнит свой первый школьный день.

Кристина: Я дома делала прическу. Потом пошла на линейку в школе. Выходила на сцену, рассказывала стихи. Потом меня взрослый мальчик посадил на плечо, и я по всему кругу колокольчиком звенела. Когда я учусь, мне кажется, что так долго-долго… А потом, когда каникулы, хочу снова в школу. Когда я в садик ходила, то я каждое утро в 6 часов вставала и говорила: «Мама, я хочу в школу». А сейчас я в школе учусь, но думаю: может быть, на работу пойти?..

Светлана Кулешова: Специалисты уверены, что подготовка к школе необходима, но перегружать ребенка тоже не следует - интерес к учебе может пропасть раньше времени. Учителя сейчас часто жалуются, что уже 1 сентября дети приходят в школу усталыми и замученными.

Олег Вахрушев: Ольга, хочется начать вот с чего. Наш корреспондент Светлана Кулешова в разговоре со своим собеседником услышала такую фразу, что ребенок боится. То есть получается так, что взрослые сами создают проблемы своим детям, а потом опять же сами пытаются эти проблемы психологические, которые возникают у ребенка, решить. Не понятная цепь. Что вы думаете по этому поводу?

Ольга Мжачих: Да тут все понятно, с моей точки зрения. Дело в том, что, действительно, у нас так запрограммировано, что родитель за ребенка решает все заранее. И многие родители настраивают ребенка на то, что в школе будет трудно, поэтому он начинает бояться. Но, наверное, к счастью, сейчас уже большинство родителей понимают, что не только интеллектуальная подготовка к школе должна быть, но еще и должна быть подготовка именно психологическая. То есть ребенка нужно научить общаться со сверстниками. Ребенок должен понимать, что такое требование взрослого, как на него реагировать. Нужно понаблюдать за ребенком, как он относится к тому, что он может что-то не выполнить или чего-то не знать.

Да, бытует мнение, что необходима предварительная подготовка. Мне кажется, что это не совсем корректная тактика по отношению к детям. Потому что тогда получается такая ситуация, что школа имеет право выбрать детей более интеллектуально одаренных. А остальных куда?..

Поэтому я тоже обратила внимание на то, что ребенок боится. Для меня, как для психолога, наверное, более важно то, как ребенок пройдет адаптационный период. Потому что как бы это то время, когда родители отдают свое чадо на обозрение обществу, то есть как продукт воспитания: «Вот я воспитал, а вы оцените». И когда педагог начинает оценивать, то становится, наверное, как-то неудобно за самого себя: «Как же так? Я же вроде бы хорошо воспитывал, а мой ребенок, оказывается, не соответствует». И начинается кризис начальной школы: родители любят ребенка, но его же начинают оценивать, а оценивать его должны хорошо, - но, к сожалению, не всегда так происходит. Поэтому я считаю, что, может быть, и есть смысл в том, когда ребенок отстает и когда у него есть какие-то интеллектуальные проблемы в какой-то одной из сфер, то есть смысл работать с ним дополнительно. Но в большей степени, наверное, есть смысл именно в психологической подготовке.

А также я бы обратила внимание на то, что необходима подготовка и здоровья ребенка. Потому что очень часто ослабленные дети не справляются с так называемыми завышенными программами, и тогда начинаются проблемы отставания. И тут возникнут сложности в том, что даже сверстники будут его оценивать как отстающего, педагоги могут (но не все, конечно) наклеить на ребенка ярлык, что он слабый, что он не справляется. И у ребенка, к сожалению, наверное, даже уже к 3-му классу пропадает желание «я хочу знать». Вот с моей точки зрения, это самое важное. Потому что к 5-му классу это уже для родителей и для педагогов является просто огромнейшей проблемой, когда у ребенка нет желания узнать что-либо новое. С моей точки зрения, пожалуй, это самое основное в учебе. То есть не получение оценок, а именно желание что-то узнать новое.

Олег Вахрушев: Ольга, честно говоря, я глубоко сомневаюсь, что когда вам было 6 или 7 лет и вы пошли в 1-ый класс, с вами проводились какие-то психологические занятия. Сейчас же это становится догмой, это обязательно. По крайней мере, родители этого очень хотят. Почему возникает такая потребность? Раньше же такого не было. Я тоже не помню рядом с собой абсолютно никакого психолога перед 1-ым классом. Зачем? Ребенок сам может справиться.

Ольга Мжачих: Возможно, время диктует какое-то новое отношение к подготовке к школе. Я тоже, допустим, не согласна с тем, что ребенка нужно вообще очень мощно перегружать. Приведу недавний пример. Буквально несколько дней назад пришла бабушка с девочкой. И когда мы ребенку провели диагностику, то мы просто сказали: «Вы знаете, ребенок не готов. И, наверное, нет смысла его вообще просто гнать в школу. Потому что ребенок будет настолько неуспешен...».

А почему многие родители сейчас беспокоятся о том, чтобы ребенок был, в их понимании, идеально готов к школе, и поэтому ему нужны дополнительные, допустим, услуги такого специалиста, как психолог? Видимо, это их собственные страхи. Это с моей точки зрения. То есть если родитель неуспешен, то он частично перекладывает на ребенка как бы свою ту бывшую неуспешность, что «пусть хотя бы мой ребенок будет успешен». То есть, допустим, если я плохо знаю иностранный язык, но я понимаю, что сейчас, в этом время без иностранного языка некуда. И что я начинаю делать? Я начинаю гонять свою дочь и говорить: «Учи, учи, учи... Без этого никак». Я ей предлагаю занятия с репетитором и так далее. То есть мои собственные страхи я пытаюсь переложить на плечи ребенка. И очень часто такие ситуации происходят. Потому что если, допустим, родитель успешен, то он, наоборот, считает: «Ага, я успешен, я добился своего, значит, я могу предоставить ребенку больше возможностей для того, чтобы он потом чего-то добился в жизни».

Олег Вахрушев: Бедные дети!

Ольга Мжачих: Не то слово. Поэтому, в сущности, мы немножко перевернули с ног на голову так называемую подготовку именно для подростков, у которых «трудные» родители. Некоторые родители говорят: «А что, я трудный что ли?». Я говорю: «Ну, вообще-то мы все трудные». Воспитание – это сам по себе трудный процесс. И мне сами дети буквально на последнем тренинге сказали такую вещь: «Конечно, если бы мы соответствовали ожиданиям родителей, то мы бы, наверное, вообще все гениями бы были». Устами младенца глаголет истина.

Да, действительно, в большинстве случаев трудность состоит именно в том, что у родителей слишком большие ожидания по отношению к своим детям. Все понятно, что я хочу, чтобы мой ребенок был счастлив. Я его люблю, я хочу, чтобы он состоялся в этой жизни. И я начинаю на него очень много вешать требований и ярлыков. И родители начинают оценивать, так же как и учитель. И вот здесь-то и начинается самая основная проблема. Практически все дети, начиная лет с 9, заявляют нам, когда мы начинаем с ними работать: «Почему меня мама любит только тогда, когда я...», - либо «вымою посуду», либо «получу «пятерку». То есть они перестраиваются на эту учительско-ученическую систему, и родители начинают оценивать. А это очень больно. Ребенок ожидает, что его будут любить и принимать просто так. Вот мне кажется, наверное, одна из самых основных составляющих проблемы подготовки к школе – это то, что ребенка начинают заранее оценивать и готовить к тому, что его будут оценивать.

Олег Вахрушев: Получается так, что у ребенка-то, по большому счету, нет никакого выбора.

Итак, «трудные» взрослые. Ольга, вы начали работать с подростками, которые имеют «трудных» родителей только в этом году?

Ольга Мжачих: Да. До этого, конечно, у нас были различного рода варианты, так скажем, наладить взаимодействие родителей и ребенка. Но, допустим, мы практиковали с детьми младшего возраста. То есть если сейчас мы проводим тренинги для ребят, для подростков 14-16 лет, то ранее у нас был опыт налаживания контактов более раннего взаимодействия, то есть 9-11 лет. И просто у родителей, когда они видели своих детей в другой обстановке, у некоторых из них были озарения, приятные для нас.

Олег Вахрушев: Опять мы говорим о родителях. Они смотрят на свое чадо и в данный момент умиляются. Тот же самый «трудный» родитель.

Ольга Мжачих: Да. Дело в том, что трудность вообще... Я давным-давно, может быть, лет пять назад для себя определила, что «трудных» детей вообще нет. То есть как бы эту обзывалочку придумали сами взрослые. То есть когда мне трудно, когда я чего-либо не умею, когда у меня что-либо не получается, то, соответственно, мне проще навесить ярлык на эту работу, допустим, что мне эту работу выполнять трудно или, допустим, я не способна к языкам, или я не умею шить, - вот проще простого. То же самое и в воспитании. То есть когда наступает момент, когда родителю трудно, и сознаться в том, что «это мои проблемы», ну, это очень тяжело. Я за 24 года работы таких родителей видела очень редко, просто можно пересчитать по пальцам. А заявить о том, что «трудный» возраст, трудный период возрастной, «у меня «трудный» ребенок», - милейшее дело. На самом деле это вот именно моя несостоятельность в отношениях.

То есть мне кажется, что мы как-то забыли о такой вещи... почему-то интеллектуальному развитию мы посвящаем очень много времени, а отношениям, как правильно строить отношения со сверстниками, как правильно выстроить отношения с собственным ребенком... а это же наука, а мы почему-то это делаем, что называется, спонтанно. «Вот я родитель, и я должен его вот этому научить или заставить вот это сделать». Но мы не думаем о том, что ребенок, в сущности, точно такой же член семьи, как и все остальные, с теми же самыми правами, со своими какими-то ощущениями, со своими понятиями, ну, пусть, может быть, не такими, как у мамы, но мой же ребенок имеет право чувствовать, ощущать, понимать мир совершенно по-другому.

И когда мы, допустим, разбираем с ребятами на тренинге такие вопросы, что, да, мама или папа может подойти спокойно, когда ребенок, допустим, ребенок «сидит» в Интернете, читает книгу, смотрит фильм, и сказать: «Знаешь, дорогой, давай-ка сделай то-то и то-то», - и это нормально. Я говорю: «Ребята, давайте сейчас проиграем такую ситуацию, что все наоборот. Это вы приходите, а мама готовит или читает книгу, смотрит свой сериал, и вы к ней подходите и говорите: «Так, мама, давай-ка быстренько сделай вот это». Дети в шоке. Они говорят: «А так быть не может». Я говорю: «А почему?». Вот мы и пытаемся проигрывать ситуации относительно того, что если бы, допустим, сам ребенок был бы родителем, то как бы он себя чувствовал.

И совершенно недавно было такое заявление: «Слушайте, оказывается, взрослым не так-то просто и быть...». И дети многих вещей не понимают и не чувствуют, потому что в семье не принято об этом говорить. Вот как я могу сказать: «Мне, знаешь, дочь, мне вот в этой ситуации с тобой было очень трудно, потому что я растерялась и не знала, как себя вести или что сказать»? Ну, такого в семьях не бывает, или бывает очень редко, когда родитель сознается, что ему тяжело, трудно или он очень нервничает по поводу какого-то поступка ребенка. На самом деле, действительно, и ребенок любит родителей, и родители любят ребенка – тут нет никакого вопроса. А вопрос состоит в том, насколько эффективно они выстроят друг с другом отношения.

Вот для меня, например, как для психолога, вот именно это является важной задачей, когда к нам приходят и говорят: «А мы бы хотели наладить или откорректировать там-то и там-то», - то есть когда человек осознанно приходит. Бывают вот такие ситуации, о которых мы говорили, что в школе нам буквально за руку приводят ребенка и говорят: «Вот вам Вася, сделайте из него человека». И нам изначально приходилось объяснять педагогам, родителям, что мы такого делать не будем. Мне, например, абсолютно не важно, «двойка» у Васи по химии или «пятерка». Мне важно то, что он постоянно оказывается в коридоре. А из-за чего? Потому что учителю он неудобен. А Вася, может быть, гениален. Или, может быть, Вася до такой степени артистичен, что его место – на великой сцене. А у учителя, к сожалению, имея 30 человек перед собой, перед ним стоит задача научить, оценить, поставить оценку. И тот, кто мешает, тот, кто не соответствует, - все, он вылетает тут же и получает клеймо «трудного» ребенка.

А когда родителя вызывают в школу... я не знаю, мне пару раз приходилось самой идти в школу, и ощущения крайне неприятные. То есть получается, что оценивают не твоего ребенка, а тебя, как воспитателя, что ты не состоялся. Вот такие ситуации. Поэтому мне кажется, что это именно наши, родительские, страхи и опасения, ожидания от ребенка.

У меня постоянно, чуть ли не каждый день эти примеры, когда, допустим, мама приходит с ребенком и говорит: «Вы знаете, у нас вот такая-то проблема. И мы бы хотели ее решить». А когда тет-а-тет спрашиваешь этого подростка, то он говорит: «А у меня такой проблемы нет. Это мамина проблема».

Олег Вахрушев: Неразрешимые какие-то проблемы абсолютно.

Ольга Мжачих: Да неразрешимых проблем нет.

Олег Вахрушев: Вернее, вечные проблемы.

Ольга Мжачих: Да, скорее всего, это вечные проблемы. И, наверное, пока будут дети и пока будут родители, они будут возникать постоянно. Может быть, острота их будет меняться в зависимости от того, как общество будет развиваться. Но вот у нас дети после тренингов, после каких-то развивающих занятий, вот детский лагерь у нас этим летом был, они нам пишут так называемую «обратную связь», заполняют анкетки. И когда ты видишь фразы в этих анкетках «я понял, что неразрешимых проблем не бывает», вот прямо радуешься. То есть когда ребенок понимает, что он, оказывается, может найти общий язык и с мамой, и со строгим папой, и с совершенно, казалось бы, недоступным, где-то на небесах находящимся педагогом, для нас эта самая, наверное, классная оценка, когда ребенок понимает, что что-то в нем изменилось и он сможет приспособиться, адаптироваться к взрослому миру. Вот эта оценка для психолога, пожалуй, самая ценная.

Олег Вахрушев: То есть ребенок начинает к каждому взрослому человеку искать свой подход?

Ольга Мжачих: Да-да. Вот у нас давным-давно была такая ситуация в одной из школ, когда преподавателя вся параллель 8-ых классов просто боялась. Вот просто паника. Но дети же прекрасно понимали, что они зависят от педагога, потому что это оценка, а оценка – это дальнейший путь к поступлению куда-либо. И, к сожалению, мы вынуждены были работать с классом по тому вопросу, как им адаптироваться и найти общий язык с педагогом. Хотя вроде бы логичнее было пообщаться с педагогом. Но это сделать было невозможно.

Олег Вахрушев: Но вы победили?

Ольга Мжачих: Я не могу сказать о каких-то ста процентах или еще о чем-то. Но те дети, которые были заинтересованы, они вышли победителями. То есть там более-менее, так скажем, не разрушительно закончились отношения.

Олег Вахрушев: Для того чтобы прийти родителю с ребенком на психологический тренинг, нужна определенная смелость. Взрослый должен сознаться в том, что он не управляет ситуацией. Мало того, не исключаю, что он даже за свои же деньги услышит тут такое, что, оказывается, он «трудный» родитель. Много ли таких желающих узнать о себе правду?

Ольга Мжачих: На самом деле вы абсолютно правы. То есть когда приходит взрослый и ребенок, то чаще всего взрослый заявляет проблему ребенка.

Олег Вахрушев: А психолог это разворачивает и говорит, что дело обстоит не совсем так.

Ольга Мжачих: Да потому что там сразу все понятно. Там, естественно, все это разворачивается - и начинается работа с родителем, и начинается работа по тому, как наладить взаимоотношения в семье. Да, такие ситуации происходят. Очень часто бывает так, что иной раз три-четыре месяца работы с психологом просто улетучиваются, когда ребенок идет в школу или когда происходит очередной конфликт, и мы начинаем все с начала.

То есть вот есть определенный стереотип в каждой семье, стереотип взаимодействия, который выстраивается в отношениях между супругами, отношения между детьми. И этот стереотип, действительно, перевернуть бывает очень сложно. Я не знаю, много или не много, но, действительно, те семьи, которые приходят, они получают результат. Вот иногда звонят или приходят и говорят: «Мы пришли только рассказать. Нет, мы не на консультацию. Мы только хотим рассказать, что у нас все хорошо». Ну, просто радуешься, что там все нормализуется и настраивается.

Но чаще всего бывает так, что, да, ребенок пройдет программу, потом приходит родитель и говорит: «Вы чему его научили? Он ведь сейчас может мне отвечать». Я говорю: «А что, он отвечает грубо, неправду?». «Нет, все правильно. Но ведь это вы его этому научили». Я говорю: «Ну, возможно, да». То есть некоторые родители еще и боятся. Так не справляются. Так можно сослаться на то, что он «трудный». А когда ребенок понимает, почему так мама на него реагирует, тогда маме становится очень сложно так себя вести дальше, и ей приходится перестраиваться.

Олег Вахрушев: И у нас есть телефонный звонок. Здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Я вот о чем хотела бы спросить психолога. Знает ли она, что нас сейчас вроде бы в капитализм засунули, и что в капитализме сословное общество? Там у каждого сословия свои школы, свои психологи, свои газеты. А вот вы сказали о завтраках для бедных - и это уже унижение. Понимаете, когда люди с разным материальным достатком учатся в одной школе, то это уже унижение. Этого не должно быть. И психология разная, и психолог должен быть разный. У нас национальная черта: бедный – талантливый. В России у нас всегда так - бедные, но талантливые. А богатый всегда тупой. И вот это унижение, что вы нас, бессословное общество, засовываете в какую-то непонятную школу. И какого сословия ваша гостья?

Олег Вахрушев: Ольга, пожалуйста.

Ольга Мжачих: Я, наверное, не соглашусь с тем, что бедный – это всегда глупый, что богатый, раз он богатый, он может заплатить, и он умный, а бедный, что он глупый или не достоин какого-то обучения или хорошего психолога. Насколько я знаю историю, то, наоборот, пробивались одаренные люди, независимо от того, к какому сословию они принадлежали. Конечно, я говорила о том, что сейчас у родителей, которые достигли каких-то определенных материальных высот, у них больше возможностей. Но ведь никто не говорит о том, что они эффективно и адекватно используются. То есть возможность покупать ребенку какую-то очень дорогую одежду, крутые телефоны, еще что-то, допустим, чтобы он изучал два языка – это же не говорит о том, что он будет намного успешнее, допустим, чем ребенок из семьи, которая неблагополучна в этом отношении. Масса примеров таких, когда родитель заинтересован и он находит методы и способы, как развивать ребенка. Пенять на то, что общество разделилось на бедных и богатых... Ну, когда я училась, 25 лет назад, было то же самое, только это не афишировалось. Я тоже жила в бедной семье...

Олег Вахрушев: Ольга, и я вас прошу ответить на главный вопрос нашей программы. Считаете ли вы необходимой психологическую подготовку детей к школе, и почему?

Ольга Мжачих: Необходимости абсолютно для всех детей я не вижу никакой. Необходимость может возникнуть только тогда, когда, действительно, кто-то из членов семьи, допустим, при поступлении в школу или при каких-то конфликтах, которые происходят в школе, ему некомфортно, он чувствует, что здесь что-то не так. Вот тогда, может быть, и есть смысл говорить о психологической подготовке, об адаптации ребенка к школе и так далее.

Или, допустим, такой вопрос. Если ребенок находился с няней и не посещал детский сад, ясли или какие-то развивающие группы, то у него, вполне вероятно, может быть нарушена адаптационная способность взаимодействия. Вот только здесь может возникнуть такая необходимость, чтобы ребенку было комфортнее и удобнее взаимодействовать со сверстниками, с учителями в школе.

Но говорить о том, что поголовно всем и обязательно нужно, - нет. Очень многие дети к нам приходят, которые так социализированы замечательно, что даже я им начинаю завидовать. Они знают очень многие вещи, правила. Нет, крайней необходимости я в этом не вижу.

Олег Вахрушев: Спасибо, Ольга. И поздравляю вас с Днем знаний!