Владимир Тольц: 20 лет назад в Москве по обвинению в шпионаже был арестован шеф бюро американского журнала «US News&World Reports» Николас Данилофф. Последовала резкая негативная реакция американских властей, а общественное мнение расценило это как попытку создать «обменный фонд» для возвращения в СССР арестованного в США советского шпиона.
20-ЛЕТИЕ «ДЕЛА НИКА ДАНИЛОФФА»: Неизвестные ранее, секретные документы. И «вечные вопросы»: как и почему журналисты становятся объектами манипуляций политиков? Что изменилось за прошедшие 20 лет в работе журналистов, пишущих на территории бывшего СССР для иностранных и независимых масс-медиа? – Вот темы нашей сегодняшней передачи.
«Дело» главы московского представительства «US News&World Reports» Ника Данилова началось «далеко от Москвы». В августе 86-го в Нью-Йорке при передаче 1000 долларов советскому агенту в качестве платы за секретные документы был арестован сотрудник советской дипмиссии при ООН Григорий Захаров. А через несколько дней в Москве был задержан Данилофф. Позднее в российских масс-медиа это описывалось так:
Диктор: Данилофф прогуливался в подмосковном лесу со своим советским знакомым Михаилом Лузиным, школьным учителем из Фрунзе. Лузин передал Данилоффу пакет, в котором, по его словам, были вырезки из одной киргизской газеты. В этот момент из кустов появились восемь агентов КГБ и объявили Данилоффа арестованным. В конверте оказались советские служебные документы, в том числе две карты с грифом "совершенно секретно".
Владимир Тольц: Далее всё решалось на очень высоком дипломатическом уровне. Зафиксированы четыре встречи между тогдашним советским министром иностранных дел Эдуардом Шеварднадзе и государственным секретарем США Джорджем Шульцем, на которых, как полагали политические аналитики, речь шла об обмене арестованными. Часть американской общественности и печати подвергла администрацию президента Рейгана критике за "беспринципную сделку" - обмен журналиста на шпиона. Обмен действительно состоялся. Предварительно, в один и тот же день 12 сентября, Данилофф, и Захаров были освобождены из заключения. А 28 сентября Данилоффу было разрешено покинуть Советский Союз. Перед судом он так и не предстал. В тот же день на заседании американского суда Захаров признал себя виновным в шпионаже. Он был условно приговорен к 5 годам тюрьмы и немедля выслан из Соединенных Штатов. Но президент Рейган заявил тогда, что освобождение шпиона Захарова связано вовсе не с «делом Данилова», а с освобождением из ссылки правозащитника Юрия Орлова, получившего возможность выехать из СССР.
Ставшая доступной мне ныне секретная неопубликованная до сих пор, но уже постфактум отредактированная запись сентябрьского совещания в Секретариате ЦК КПСС генерального секретаря партии Михаила Горбачева с членами Политбюро через два десятилетия частично подтверждает слова американского президента, хотя и свидетельствует о некотором его публичном лукавстве (журналист Данилофф оказался таки разменной картой в сложной политической комбинации, где на кону были судьбы десятков людей и вопросы тактики межгосударственных отношений.
Вот короткие отрывки из этой стенограммы от 22 сентября 1986 года.
Диктор: Шеварднадзе сообщает о своей встрече с Рейганом в Вашингтоне. Шульц передал 20 сентября, что Рейган согласен на встречу в Рейкьявике... если будет решен вопрос о Данилове и если будет положительный ответ на список во главе с Сахаровым.
Владимир Тольц: Упомянутый здесь список, включал имена 25 находящихся в неволе советских диссидентов и лиц, которым по надуманным причинам отказывали в правые на выезд из страны. Один из них – находившийся в то время в горьковской ссылке академик Андрей Дмитриевич Сахаров. Вновь обратимся к стенограмме:
Диктор: Горбачев . Если бы удалось провести Рейкьявик - это было бы очень полезно... И для Соединенных Штатов Америки. Данилова они получат. А что касается списка (кому было отказано в выезде), мы проглотили присланный нам из ООН список на 25 человек. По Данилову-Сахарову держаться надо твердо, не терять лица. Орлова (диссидента) через месяц отпустить. Относительно “25-ти” ответим, а когда, как и кого из 25-ти это коснется - это другое дело.
Владимир Тольц: Как и у каждого дряхлеющего существа, советское «лицо» образца 1986 года, которое боялся потерять Горбачев, менялось. СССР в ту пору еще не обрел «человеческого лица» социализма пражской модели 1968 года. Понимая, что государственный организм стареет и слабеет, Горбачев при этом хотел сохранить для внутреннего и внешнего употребления пугающий оскал державного могущества
Диктор: Горбачев . …Больше чем по Данилову и Орлову в течение месяца уступать нельзя. Народ нас не поймет. У нас тоже есть лимиты. Надо запустить пропаганду в связи с этим нажимом на нас. Например, провести пресс-конференцию о 150 “жучках”, которые мы вынули из здания нашего нового посольства в Вашингтоне. И может быть сделать уже прямо сейчас заявление по поводу “25-ти”.
Владимир Тольц: В общем, несмотря на запланированные отсрочки «проблему 25-ти» решили. Данилову, как я сказал, через несколько дней позволили уехать, Орлова вскоре освободили, а Сахарова в декабре вернули из ссылки в Москву. Итак, испытавший на себе мощное давление журналист оказался разменной монетой в «большой игре политиков».
Прошло 20 лет. Что произошло, что изменилось за эти десятилетия для журналистов, работающих для независимых и иностранных СМИ в России? – Мне отвечает президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов
Алексей Симонов: Вообще журналист – разменная монета политики, к сожалению, это так. Это было 20 лет так, может быть сегодня это в иных формах так. Потому что абсолютное большинство случаев нападения на журналистов, убийств журналистов и так далее, они остаются не расследованными и самое главное, что в них не расследуется та нота или та тема, которая связана с профессиональной деятельностью.
Владимир Тольц: Я попросил Алексея Кирилловича привести несколько свежих примеров взаимодействия журналистов и политики.
Алексей Симонов: Ну примеры: судили за клевету журналиста в Саратове, за то, что в черновике его статьи обнаружился абзац, который не появился в итоговом материале, то есть непосредственно в газете и был, естественно, прочитан главным редактором, по согласованию с которым этот кусок черновика из статьи выскочил. Человек получил за это семь месяцев. Другой пример: газета «Пермский обозреватель». Газета очень целенаправленная, она постоянно занимается проблемами губернатора, его происхождения, его действий и так далее. Газете предъявляют претензии по поводу нарушения газетой государственных секретов, разглашении гостайны. Или, например, газете предъявляют претензии по клевете, связанной с изготовлением материала, но он еще не напечатан. То есть претензии предъявлены раньше, чем газета выходит в печать.
Владимир Тольц: Когда речь заходит о взаимодействии журналистов и власти в путинской России, немедля вспоминают имя моего коллеги Андрея Бабицкого, в 2000-м году похищенного федералами в Чечне и после заточения следственном изоляторе «Чернокозово» якобы обменянного чеченцами по его собственному желанию на троих российских военнослужащих и наконец, как мне кажется, под давлением мирового общественного мнения, оказавшегося на свободе. В чем, по вашему мнению, был политический смысл всей этой давней и сложной игры, затеянной властью? – спрашиваю я сегодня Андрея Бабицкого.
Андрей Бабицкий: Вы знаете, у меня довольно простые и традиционные объяснения. Я все-таки предполагаю, что тогда это была кампания, которую санкционировал только что ставший исполняющим обязанности президента Владимир Путин, кампания по сдерживанию или нейтрализации журналистов, которые, я думаю, вот этой публикой, которая только пришла к власти, воспринимались как люди, которые мешают развить успех чеченской кампании. И в общем еще до моего ареста было достаточно жесткое заявление так называемого Росинформцентра, это информационная структура при правительстве России, в которой в полной мере, в полном объеме были воспроизведены все элементы стилистики советских времен по травле инакомыслящих. Я был объявлен и предателем, и человеком, который с удовольствием воевал бы в отрядах Хаттаба и Басаева, занимался бы бог знает чем. Я думаю, что потом, когда меня поймали в Грозном, местные военные исходили из этого духа новой кампании. Было понятно – Путин с пренебрежением относится к нашей профессии.
Что произошло дальше, почему эта история приобрела такую сложную и вязкую структуру, я думаю, что никто из окружения Путина и он сам не ожидал, что дело получит такой резонанс. И конечно, они испугались скандала и попытались выкрутиться не очень умело.
Владимир Тольц: Так считает российский журналист Андрей Бабицкий. А что происходило за прошедшие после скандала с «делом Данилова» 20 лет с журналистикой на Украине? – спрашиваю я своего украинского коллегу Василя Зилгалова.
Василь Зилгалов: Если говорить об Украине, я вам скажу, что в чем-то этот период, период 86-91 годов был даже интереснее в журналистике, чем период после 91-го года и до сегодняшних дней. Потому что тогда работали не за деньги, а прежде всего за убеждения. А вот уже после 91-го года само понятие «свобода слова» заполняется таким новым содержанием, то есть право публикации, право быть услышанным. Но сказать, что в этот период с 91 года и до наших дней родилась настоящая свободная журналистика, довольно трудно.
Владимир Тольц: Знаете, когда речь заходит о современной украинской журналистике, немедля вспоминается убийство Гонгадзе…
Василь Зилгалов: Да, с 91-го года до 2004 года было очень сильное давление на журналистику, были «темники» так называемые, то есть были манипуляции, запугивания, убийства журналистов. Это уже, конечно, с 2004 года ушло в прошлое, казалось бы, в прошлое. Но ни один из резонансных фактов, что касается дело Гонгадзе, Александрова и других, они не раскрыты. То есть люди, настоящие организаторы этих убийств они не наказаны. То есть сейчас «темников» нет, власть как будто бы прислушивается к журналистам в Украине, но журналисты не стали посредниками между обществом и властью. Возьмем любую радиостанцию и любое издание в Украине, журналисты зависимы. Они в большинстве получают зарплату в конвертах. Настоящих журналистов, независимых, к которым прислушиваются, авторитетных в Украине пока очень мало.
Владимир Тольц: О ситуации, сложившейся с свободной журналистикой в Туркменистане, где на прошлой неделе была приговорена к шести годам тюремного заключения корреспондентка туркменской редакции Радио Свобода Огулсапар Мурадова, в одном из недавних выпусков программы «Время и Мир» говорил туркменской правозащитник Вячеслав Мамедов.
Вячеслав Мамедов: В нашей стране продолжается кампания создания резервации лжи, информационной резервации, которая была начата в 91 году. Были четко обозначены концепции этой резервации. В основе этой концепции лежат следующие положения. Первое: туркменский народ должен поверить, что президент Туркменбаши – это самый лучший президент на свете, что Туркменистан – это самое счастливое государство, а туркмены самый богатый народ на свете.
Владимир Тольц: Как соотносится эта ситуация в Туркмении с тем, что происходит сейчас в Узбекистане? – спрашиваю я у директора узбекской службы Радио Свобода Соджиды Джахфаровой.
Соджида Джахфарова: Я могу сказать, что это почти две несравнимые вещи. Во-первых, различие между жителями этих двух стран. В Узбекистане, как вы знаете, правозащитные движения очень развиты, они сейчас продолжают бороться, сейчас создают пикеты, борются против режима так же, как боролись и раньше, независимо от того, что один за другим сажают правозащитников. В Туркменистане вы этого не можете найти, в Туркменистане полная «черная дыра», там вряд ли можно выйти на улицу и сказать – долой Туркменбаши, мы устали от тебя. В Узбекистане пока это возможно. Пока есть возможность получать информацию через правозащитные организации, которые, несмотря на трудности, участвуют в заседании судов, нам дают оттуда информацию, что это происходит, было несправедливо или справедливо. То есть у нас есть доступ к информации через правозащитные организации и правительство не может закрыть это движение пока.
Владимир Тольц: В общем, соотношение власть-пресса в Узбекистане тоже далеко от нормального…
Соджида Джахфарова: Очень сложная ситуация, так как правительство Узбекистана, официальные лица абсолютно не хотят обеспечить журналистов информацией и даже говорить с ними. Когда вы звоните и просите какое-нибудь подтверждение информации, ответ следует: у вас есть аккредитация? Мы говорим: нет, ликвидирована аккредитация. А что нам делать? Обратитесь в Министерство иностранных дел Узбекистана, вам дадут аккредитацию, тогда мы с вами будем говорить. Но я не могу сказать, что ситуация настолько ужасна, что мы бы не могли получать информацию в Узбекистане. Есть отдельные лица, официальные лица в Узбекистане, которые говорят с нами. Я думаю, что их специально уполномочили, чтобы они донесли месседж от Узбекистана до других СМИ, чтобы распространить по миру.
Владимир Тольц: Ну а как обстоят дела в Грузии? – спрашиваю я у моего тбилисского коллеги Кобы Ликликадзе.
Коба Ликликадзе: В начале 90-х годов после гражданской войны, когда во главе правительства находились незаконные военные формирования и их лидеры, с журналистами никто не считался. Их могли увезти ночью какие-то люди в масках, бить их, избивать и так далее. Но потом, естественно, меняется курс правительства, меняется отношение к журналистам. У всякого правительства, я имею в виду и Шеварднадзе, и нынешнего есть стремление повлиять на журналистов. Если раньше это было в очень грубом виде и даже убивали журналистов, я могу привести пример Георгия Саная, которого убили в 91-м году как будто на бытовой основе, но есть большие сомнения, что это было заказное убийство. Нынешняя власть Грузии, которая прозападная, проамериканская, они действуют очень хитро, как будто никого не избивают, но есть прессинг на журналистов. Был арестован ведущий и учредитель телекомпании «Вести-2». На скрытую камеру сняли как будто он изымал деньги у члена парламента. Но на самом деле, как журналисты потом во многих расследованиях показали, это на самом деле член парламента шантажировал его на встречу. И таким образом сейчас журналист сидит в тюрьме. Вот самый свежий факт: большой скандал на телеканале «Рустави-2». Провели заседание министр обороны Грузии и мэр города Тбилиси, которые в жесточайшем виде потребовали от журналистов поменять позицию и политику работы, то есть от независимой журналистики отойти к более зависимой и более в изобилии озвучивать курс правительства и давать меньше эфира оппозиции и другим каналам.
Есть еще один пример, наверное, о себе говорить каждому мужчине очень трудно, но, по-моему, после периода Андропова я единственный журналист в Грузии представитель Радио Свобода, у которого нет доступа в Министерство обороны Грузии, потому что я освещаю эту тематику. У меня есть вопросы, допустим, как тратятся 600 миллионов лари, которые в десять раз больше, чем было два года назад. Но такие вопросы у нас задавать почему-то считается непатриотическим и несвойственным для журналистов и у меня отобрали всякое право работать даже на открытых мероприятиях Министерства обороны.
Владимир Тольц: Время передачи подходит к концу, а мы даже бегло не успели осмотреть всего бывшего постсоветского пространства. В заключение один короткий вопрос: может ли (и как измениться) соотношение власти и независимой от нее журналистики, ныне продолжающее вековые традиции давления первой на вторую. И лишь 2 ответа, показывающие, как рознятся теперь условия бытования журналистики на прежде едином советском поле.
Соджида Джахфарова: Вся политическая ситуация, политическая атмосфера Узбекистане зависит от одного человека – от президента. Если президент, который сейчас повернулся лицом к России, также на почве каких-то недовольствий опять повернется лицом к Западу, мы можем рассчитывать на то, что западные организации, западные масс-медиа могут рассчитывать на присутствие в Узбекистане. Если как Каримов говорит, что он понял, что геополитически, геостратегически только привязан к России, то нам ничего там не светит. Я просто надеюсь на то, что Каримов, как многие эксперты говорят, лавирует между Америкой и Россией, с этим хочет быть хорошим и с другим пытается заигрывать. Если в этом будет какая-то ниша для иностранных западных СМИ, тогда мы можем рассчитывать, что мы сможем работать там.
Владимир Тольц: И Андрей Бабицкий.
Андрей Бабицкий: Я все-таки рассчитываю на то, что деятельность очень многих журналистов, которых я знаю, не претерпела существенных изменений, они остаются профессионалами, людьми, которые ценят свое слово, людьми, которые стараются в очень сузившемся пространстве свободного слова все-таки выполнять свою работу. Хотя это с каждым днем делать сложнее, поскольку просто элементарно нет средств массовой информации, все меньше на рынке в России, в которых было бы возможно работать так, как они привыкли. Тем не менее, такие профессионалы есть. Не знаю, у меня нет ощущения, что надвигается мрак, у меня есть чувство, что все эти проблемы, связанные с журналистикой, по крайней мере, в России они скоротечны, временны, потому что я вижу, что темп времени совсем другой, нежели был при советской власти. И попытки реставрации, кстати, не полнообъемные, а какие-то частичные, которые предприняла команда Путина, они не приведут к желаемому успеху, потому что уровень контроля невозможно, нет для этого технических средств, распространить на то пространство, на который был способен распространить Советский Союз. Я думаю, эти проблемы закончатся очень скоро, то есть год-два, три от силы, и ситуация начнет развиваться в обратном направлении. Поэтому, наверное, стоит делать то, что ты делаешь, не думая о том, что эта власть или эти власти, если иметь в виду более широкое пространство, они пришли навечно.
Владимир Тольц: Этим оптимистическим тезисом Андрея Бабицкого мы и завершим сегодняшний выпуск «Разницы во времени», который был посвящен вечным вопросам давления власти на журналистов.
