Газета "Нью-Йорк таймс" объявила своим читателям, что Большой Нью-Йорк подвергся нашествию латиноамериканских попугаев, известных под названием monk – "монахи". Из всех 320 пород попугаев только они удачно приспособились к жизни в холодном климате. По оценкам орнитологов сегодня в городе и его окрестностях живут от 500 до 5000 попугаев, но вскоре их будет гораздо больше. Я уверен в этом потому, что живу в эпицентре нашествия и смотрю на попугаев из окна своего кабинета.
Явление этих птиц объясняет местная легенда, которую я услышал еще 20 лет назад от старожила нашего прибрежного городка.
– Первые попугаи, – сказал он, – совершили побег из магазина экзотических животных, где они коротали свой долгий век (они живут до 30 лет) с молчаливыми игуанами. Отличаясь от последних буйным темпераментом, попугаи жаждали воли и добились ее, сумев открыть клетку и вылететь в окно. Важно, что побег произошел летом.
Это действительно важно, ибо в августе окрестности Нью-Йорка мало отличаются от родины попугаев. Все похоже: жара, лень, влажность. Не удивительно, что попугаи стремительно освоились. Они ели, что придется, отбивая крошки у воробьев, мальков – у чаек и все остальное – у голубей. Даже уступая другим птицам в росте, они брали числом, держась заодно. Укрепив тылы и заставив с собой считаться, попугаи захватили плацдарм у Гудзона, уверенно отвоевав себе вид на жительство. Но тут началась осень.
Сперва, надо полагать, птицы думали, что это скоро пройдет. Считая похолодание временным, они стойко сносили идиотские шутки погоды до тех пор, пока не выпал снег. Для попугаев ледниковый период начался в одночасье, не оставив им, как нашим предкам, времени, чтобы постепенно, из поколения в поколение, приспособиться к климатическим переменам.
У попугаев на все про все было недели две. Они даже не могли вернуться с повинной, потому что к тому времени зоомагазин – не без их помощи – разорился и стоял заколоченным. Оказавшись на грани вымирания, они, чтобы не перейти ее, совершили эволюционный подвиг: попугаи построили гнездо. Начав с архитектурного шедевра, они сразу построили крепость. Сплетенное из колючих, защищающих от котов и ястребов веток, гнездо напоминало подвешенный на дерево термитник. Неприступное с виду и на деле, оно было прочным, просторным, многоместным, с коридорами, вентиляцией и укрепленными выходами. Но главное: внутри было тепло. Это точно известно, потому что попугаи пережили зиму, о существовании которой они даже не догадывались в родных тропиках. Весной вылупилось первое поколение свободных попугаев, и к следующей осени гнезд стало больше.
Надо сказать, что я познакомился с попугаями в критический момент отечественной истории. Советская власть дышала на ладан, и мои московские гости считали, что народ без нее ни за что не выживет. Вместо ответа я вел гостя к попугаям. В любом споре попугаи служили мне бесценным аргументом, легко заглушая противника.
Годы шли, но попугаи не старели. Они по-прежнему крикливы и общительны. На утренней заре они не дают спать, подробно обсуждая планы, на вечерней – мешают смотреть телевизор, громогласно подводя итог прожитому. Но я, конечно, никому не жалуюсь: в нашем городке у попугаев статус священных птиц. И если нью-йоркский сенатор Джозеф Адобо добьется своего, то скоро единственный вид северных попугаев попадет под государственную охрану.
